помогите!

[sexybraIns]

господа,прошу вашей помощи!ищу майстрайд,мини,сонгфик,ХЭ
на песню Lifehouse-Breathing

Сюжет таков:Лестрейд не может дождаться Майкрофта и собирается принять ударную дозу таблеток(возможно,снотворное),но Холмс успевает вовремя приехать.

не уверена,но вроде,герои стоят под дождем

@темы: Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Есть вопрос

---

Фанфик: "Л - значит Лестрейд"

[Shae]

Название: "Л - значит Лестрейд"
Автор: Shae
Бета: Талина2010
Гамма: seamonkey
Категория: пре-слэш
Жанр: юмор, флафф(?), романс(?)
Рейтинг: G
Размер: чуть больше тысячи
Дисклеймер: все чужое
Критика: возможна в мягкой форме
Комментарии автора: После окончания БИ-3 мы с seamonkey разговорились. В разговоре всплыл замечательный коллаж под названием "L" (автор - Feyt из команды Черного епископа), и мы не могли не начать перебирать другие слова на эту букву, которые подошли бы инспектору. А потом seamonkey вдруг сказала: "Напиши! Очень быстро и не задумываясь?" И я так и сделала. А потом к нашей беседе присоединилась Талина, и мы все вместе стали править получившийся текст, и это было очень весело, а для меня — так еще и познавательно. Надеюсь, результат наших трудов вам понравится
Благодарности: сердечно благодарю Feyt, seamonkey и Талину

Майкрофт смотрит на экран, еле успевая переключать изображения камер с одного на другое: инспектор на пределе сил несется по галерее торгового центра, плащ развевается, в одной руке пистолет. Впереди него, в дюжине ярдов, молодой парень юрко лавирует между покупателями. Инспектор не успевает: люди, напуганные, сбитые с толку, останавливаются, преграждают ему дорогу и мешают догнать преступника. Парень бежит по эскалатору вниз и смешивается с толпой. Лестрейд ищет его взглядом, ищет, и — все. Упустил. Майкрофт увеличивает изображение с одной из камер: злость и разочарование искажают лицо инспектора. В ярости тот пинает перила — и вздрагивает от пронзительной боли: недавний перелом лодыжки дает о себе знать. Наверное, разглядев в толпе преступника, Лестрейд напрочь забыл о том, что ему не стоит совершать резких движений, что нужно поберечь ногу, и все-таки погнался за ним.

Лестрейду не видно, но Майкрофт знает: преступник скрылся в одном из подсобных помещений первого этажа, и теперь он будет таиться, отсиживаться, пока не уляжется суматоха. Майкрофт просматривает записи и делает несколько скриншотов: крупным планом лицо преступника и дверь, за которой он скрылся. Наблюдая за инспектором, Майкрофт никогда не вмешивается: говорит себе, что жизнь Лестрейда его не касается, для него она — только кино, развлечение, сериал из жизни полицейских, какие часто показывают по телевидению. С той лишь разницей, что Майкрофт наблюдает за реальными людьми, а это гораздо интереснее. И все же сейчас, когда лицо инспектора искажает гримаса боли, что-то не дает Майкрофту остаться в стороне.

(К тому же полиция вполне в состоянии изъять записи с камер наблюдения, и Майкрофт не станет этому препятствовать, ведь иначе это вызовет ненужные подозрения. Но что они увидят на них? Лицо детектива-инспектора Лестрейда крупным планом? Уж лучше немного опередить события и дать им нужные кадры сразу, находит себе оправдание Майкрофт.)

Запыхавшийся, к Лестрейду подбегает Шерлок. Он ждал преступника в другом крыле центра, но повезло Лестрейду. Сначала повезло, а потом…

— Упустил?! — почти кричит детектив.

Майкрофт, разумеется, не слышит его, только читает по губам и видит удивление на лицах людей, оборачивающихся на голос Шерлока.

— Шерлок...

— Вот же!.. Ты просто!.. Лестрейд! Л — значит ленивый! Все потому, что ты бежал слишком медленно! Почему ты не занимался своей лечебной физкультурой как следует? Провалялся дома на диване, и вот результат! Лейстрейд-лентяй, вот ты кто! Из всех ленивых лентяев ты...

Тяжело дыша, инспектор старается пригладить растрепанные волосы рукой, в которой все еще сжимает оружие. Опомнившись, засовывает его в кобуру, с силой проводит ладонями по лицу, пытается привести в порядок одежду и в то же время раздает прохожим чуть ободряющие улыбки: ничего-ничего, мы из полиции, все в порядке. Майкрофт бы смотрел и смотрел на его глаза и губы, и все же он не может не заметить, как сильно инспектор устал и как он стоит уже несколько минут в одной позе, оберегая левую ногу.

Лестрейд хлопает себя по карманам, хочет достать... рацию? Телефон, ну конечно.

Он коротко передает сообщение тем, кто дежурит у выходов, а Шерлок все распекает его и распекает...

— Ты лучший лентяй, легендарный лодырь! Как ты только дослужился до инспектора?! Тебя там кто-то из коллег называл серебряным лисом?!! Нет, ты ленивый лис! Ты...

Наконец инспектор прислушивается к беснующемуся Шерлоку. Лестрейд не противоречит детективу, но по выражению его лица Майкрофт видит, что каждое слово, каждое «лентяй», «лежебока», «лодырь» ударяет точно в цель: улыбка меркнет, уголки губ опускаются вниз, взгляд тускнеет. Он, очевидно, согласен с мнением Шерлока и теперь корит себя за нерасторопность, за невнимательность… Да, думает Майкрофт, да, может быть Гре… инспектор после травмы не такой расторопный, но ведь это и понятно! У него же был перелом, должно пройти время до полного выздоровления, а такое физическое напряжение вовсе не способствует…

И Майкрофт решается.

Он шлет анонимные сообщения одно за другим, извлекая из памяти все возможные эпитеты, которые только приходят ему в голову. И через несколько секунд видит, как Лестрейд читает их: недоумение, усмешка на его лице... Майкрофт снова увеличивает изображение на одной из камер и смотрит на лучики морщинок, расходящиеся от карих глаз Грегори: тот снова улыбается.

Майкрофт облегченно вздыхает. И набирает еще одно сообщение, состоящее из единственного слова, — но нет, это слишком, чересчур. Все, что он написал и уже отправил, можно счесть шуткой, но это… Нет. И все же он не стирает это сообщение, а сохраняет его в черновик. Откладывает телефон в сторону.

И тут же в горле застревает ком — так, что не вдохнуть и не выдохнуть. Майкрофт вдруг понимает, что, хоть и отсылал сообщения без подписи, но делал это со своего телефона. Со своего личного номера.

***

— Как таких лентяев только...

Лестрейд полностью погружен в увлекательное чтение сообщений: «лучший», «лукавый взгляд», «лучезарная улыбка»... На «лондонском ловеласе» он уже откровенно смеется. Видимо, это симметричный ответ «ленивому лису», думает он и оглядывается по сторонам в надежде увидеть, кто прислал все это, чья это шутка, чья попытка подбодрить его? Но никого нет, никого знакомого — только покупатели, только обслуживающий персонал торгового центра, только камеры наблюдения. И он возвращается к телефону и перечитывает сообщения.

Шерлок, окончательно потерявший своего слушателя, заглядывает Лестрейду через плечо и, видимо, успевает прочитать достаточно, прежде чем Лестрейд прячет сообщения, потому что тут же начинает оглядываться по сторонам, а потом шипит сквозь зубы от ярости:

— Ах ты... Ммм… Макака!

— Я?! — возмущается Лестрейд. Он готов согласиться с лентяем: он ведь и правда пренебрегал предписаниями врачей, но макака — это уж слишком. — Это почему еще?!

— Не ты, а он! — Шерлок стучит согнутым пальцем по телефону.

— Так ты знаешь, кто прислал все это?

— Манипулятор, — отвечает Шерлок, — мелочный хвастун!

— Шерлок. Не надо. Я уже понял, что у тебя очень богатый словарный запас. Ты знаешь, чей это номер? Кто это вообще? Кто-то с именем на М?… Марк? Майкл? Мартин?

Шерлок не отвечает, а лезет в карман за телефоном. Молча просматривает только что пришедшее ему сообщение, сует его под нос Лестрейду. Там только одна фотография, скриншот с камеры наблюдения: их преступник, забегающий в дверь подсобки у лифтов на первом этаже. Шерлок и Лестрейд секунду смотрят друг на друга, а потом одновременно срываются с места и бегут вниз по эскалатору. Лестрейд старается изо всех сил успеть за Шерлоком, но все время отстает на несколько шагов.

— Кто это, Шерлок, кто это, я тебя спрашиваю?! — кричит он в спину детективу. — Снимок с того же номера!

— Это мой дорогой брат Майкрофт, чтоб ему!..

***

Добро победило, закон восторжествовал, преступнику зачитали его права и запихнули в полицейскую машину. Шерлок ушел. И сегодняшний выпуск реалити-шоу «Из жизни лондонской полиции» можно было бы и закончить на этом, но Майкрофт не торопится отключаться. Он видит, как Лестрейд, чуть прихрамывая, идет в ближайшее кафе, покупает себе кофе в пластиковом стаканчике, садится в кресло. Какое-то время он просто смотрит в пространство, а потом его губы складываются в усмешку. Лестрейд достает телефон.

Ладони у Майкрофта влажные, и телефон чуть не выскальзывает из рук, когда он берет его, чтобы прочесть сообщение:

«Шерлок назвал вас манипулятором и мелочным хвастуном. А мне вы кажетесь милым. Выпьем минералки? Мохито? Молочный коктейль? Л»

Майкрофт не может сдержать смешок. «Просто кофе? МХ» — быстро набирает он и добавляет про себя: «Для начала».

@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг G, Флафф, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Юмор, Пре-слэш, Романс

---

Фанфик "Эффект Лестрейда"

[Baiba]

Название: Эффект Лестрейда
Автор: Baiba
Бета: Rama-ya-na, Lorellin, Vedma_Natka, КП
Баннер: Vedma_Natka
Пейринг: Майкрофт Холмс/Грегори Лестрейд
Рейтинг: PG
Жанр: романс, херт/комфорт, АУ, фантастика
Категория: слэш
Размер: 11 200 слов
Саммари: Если вы обладатель суперспособностей — приготовьтесь ради Служения обществу отказаться от всего, что вам дорого. Или станьте умнее всех, влиятельнее, хитрее — и установите свои правила.
Примечание: Написано для «Большой Игры-3» на Slash World форуме.
Иллюстрации к фику: Lenap, risowatO_or



Сегодня все были одеты торжественно — в вечерние платья и смокинги.

Майкрофт перебегал из одной комнаты в другую, не заглядывая в лица, не встречаясь ни с кем взглядом, не реагируя на оклики. Некоторые пытались его удержать, он уворачивался от чужих рук и спешил дальше. За спиной раздавались смешки. Смеялись наверняка над ним, но ему было все равно. Он побежал на другой этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Днем Майкрофт часто падал на отполированном до блеска паркете, но сейчас босые ступни помогали удерживать баланс, только вот пижамные брюки все время норовили соскользнуть, и их приходилось придерживать.

— Что ты здесь делаешь? — наконец услышал он строгий голос и остановился, тяжело дыша. Его лоб покрылся испариной, длинная челка прилипла ко лбу и мешала обзору.

— Мне снова приснился страшный сон, — он бросился было к ногам матери, чтобы прижаться, обхватить их руками, но та резко отстранилась, не позволив. Майкрофт быстро опомнился и сделал ровно три шага назад, отступая на то расстояние, которое его научили соблюдать рядом с окружающими, и этим моментально выдал тайну, которую пыталась сохранить его семья. В зале на какое-то мгновение стало совсем тихо, а потом почти сразу со всех сторон начал раздаваться шепот. Слухи подтвердились, у Холмсов на самом деле родился...

«Видящий».

Майкрофт уже слышал это слово и знал, что так его теперь называют, хотя и не понимал всей полноты его значения. Как была ему непонятна и почтительность, даже благоговейный трепет, с которыми люди относились к нему после того, как обнаруживали его дар.

Густо покрасневший, он стоял, опустив глаза, в центре образовавшегося круга. Если бы только мама не смотрела на него так осуждающе!

— Мне очень жаль, — робко проговорил он.

— Я провожу тебя в спальню.

Майкрофт еле поспевал за стремительно покидавшей зал матерью, а где-то глубоко в мозгу зарождалась пока еще слабая, ноющая боль, похожая на отдаленный шум в голове.


На маленьком столике рядом с горевшей тусклым светом лампой лежала стопка книг.

— Хочешь, я тебе почитаю? Это поможет тебе заснуть. — Мама больше не выглядела рассерженной, только грустной, и Майкрофт снова рискнул заговорить о том, что его беспокоило.

— В моем сне...

— Ты же знаешь, это не обязательно случится. Ты видел не будущее, а всего лишь один из возможных вариантов.

Майкрофт стал всхлипывать.

— Я скучаю по Мэри.

Он хотел, чтобы все снова стало прежним. Обычным.

— У тебя теперь есть наставник.

— Да, — чтобы не расстраивать мать, он предпочел промолчать о том, что наставник — это совсем не его няня Мэри, которая знала тысячу интересных игр, угощала конфетами в неположенное время и позволяла забираться к себе на колени, чтобы обнять за шею. Наставника не обнимешь, никого больше не обнимешь. Ему нельзя.

— Ты должен быть сильным.

— Да, — снова согласился Майкрофт и прижал к себе любимого плюшевого медведя.

Виктория Холмс погасила лампу. У двери она остановилась.

«Ему только пять!», — вспомнила она разговор, произошедший сразу после прибытия в имение Холмсов человека королевы. Сделала ли она тогда все возможное, чтобы опротестовать жестокое решение наставника?

«Ему уже пять. Вам прекрасно известны наши планы относительно мальчика. У нас мало времени, я должен подготовить его к скорому служению и научить пользоваться данной ему силой».

«Майкрофт сильно расстроится из-за отъезда няни».

«Главное — сохранять верность своему предназначению. Любые эмоции, привязанности делают дух Видящего слабее. Чем скорее он осознает это, тем быстрее закончится период адаптации. Он слишком мал, чтобы сделать правильный выбор самостоятельно, но вы можете сделать его за сына. Вы ведь хотите, чтоб его перестали мучить спонтанные видения и головные боли?»

Она хотела.

— Майкрофт? — донесся из темноты ее голос.

— Да?

— Спокойной ночи.

Тихонько стукнула дверь. Услышав удаляющиеся шаги, Майкрофт еще крепче прижал к себе игрушку. Слезы быстро впитывались в искусственный мех, он становился сырым, и казалось, медведь плакал вместе с мальчиком.

***

Проснулся он от луча яркого солнечного света, слепящего даже сквозь закрытые веки. С усилием открыл глаза и глянул на часы, чтобы проверить, сколько времени у него осталось до урока. Сегодня они весь день будут тренировать концентрацию внимания, начнут с дыхательных упражнений в саду, потом продолжат занятие в городе. Майкрофту сложно давались медитационные практики, временами казалось, что за все четыре года обучения с наставником он так и не добился в них прогресса. Хотя очень старался. Сначала безупречным послушанием пытаясь угодить тем, кто возлагал на него так много надежд, потом ради себя самого. Его более не мучили головные боли, но постоянным стал шум из обрывков слов, образов. Половину из них Майкрофт не понимал, другая половина была бесполезна. Он мечтал о дне, когда в его голове наступит тишина.

Майкрофт принял душ, оделся и спустился вниз завтракать.

Когда-то кухня была для него любимым местом в доме. Здесь они с няней готовили по утрам блинчики, а потом угощали ими всех подряд: маму, горничных, конюха, или жарили омлет со смешными рожицами из помидоров и оливок. Бывало, делали и два омлета, соревнуясь, у кого рожица получится забавнее. А однажды лепили шоколадные конфеты с половинкой грецкого ореха внутри. Завернули их в цветную фольгу, и конфеты вышли совсем как настоящие, из магазина. Майкрофту казалось, что он все еще помнит их вкус. В те времена он обладал привилегией первым пробовать блюда перед подачей на стол и облизывать ложки со сладким кремом. Мать жаловалась, что он вырастет в очень толстого джентльмена, если не прекратит проводить столько времени на кухне, но все равно не запрещала ему туда приходить и не делала замечаний Мэри.

При его появлении женщины, работающие на кухне, замолчали.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе утро, — ответила ему с напускной приветливостью повариха, миссис Кормет. — Как спалось?

— Спасибо, хорошо, — с некоторых пор Майкрофт научился распознавать фальшивые интонации и произносить неискренние ответы.

На столе его уже ожидала тарелка каши и яблоко.

«В избалованном теле не может пребывать крепкий дух», — в памяти всплыло одно из многочисленных правил наставника. Блинчики, политые малиновым или шоколадным сиропом, остались в прошлом, а каша была всегда пресной и словно нарочно отвратительной на вкус.

Он откусил от яблока и положил в рот первую ложку каши, так было слаще.

Поварихи вернулись к своим делам: миссис Кормет резала овощи, ее помощница взбивала пудинг. Иногда они заговаривали с Майкрофтом — о погоде или учебе, никогда не спрашивая об особых занятиях, только о математике или иностранных языках.

Он мог бы присоединиться к матери, но та наверняка была занята Шерлоком. Самому Майкрофту мама наняла няню еще до рождения, а со вторым ребенком решила обходиться без посторонней помощи, однако Шерлок постоянно плакал, и ей почти все время приходилось держать его на руках, даже во время традиционного совместного завтрака. Поэтому Майкрофт теперь предпочитал есть у себя в комнате или на кухне. В первый раз при виде старшего сына мама уложила младенца в кроватку, но тот тут же принялся негодовать и огласил дом пронзительными воплями. Мать вернулась к кроватке и попыталась успокоить Шерлока ласковыми словами, время от времени кидая на Майкрофта виноватый взгляд. Майкрофт торопливо закончил завтрак и ушел в свою комнату, зная, что за чувством вины непременно последует момент, когда ее попытаются загладить. И понимал, как именно попытаются. Раз все известные способы были в его случае недоступны, оставалось лишь снова и снова повторять, насколько им гордятся. Худшего способа было не придумать, мама гордилась тем, что он ненавидел — его даром. Но Майкрофт так ни разу и не признался ей в истинных чувствах, а талантом читать его мысли мама, к счастью, не обладала.

Не знала она и о том, с какой бы радостью он махнулся своим «виденьем» на любую бесполезную способность. С той же миссис Кормет, к примеру, которая умела находить потерянные вещи. Хотя такой дар вовсе не назовешь пустячным, когда в помощницах работает рассеянная и забывчивая девушка Лиза.

Поменялся бы он и с самой Лизой, с легкостью распутывающей любую нить. Пожелай она, и ее бы с радостью приняли в гильдию ремесленников-ткачей. Не то чтобы Майкрофт мечтал стать ткачом, но тогда он смог бы выбрать себе профессию, как Лиза предпочла прядению кулинарию.

С кем бы он не обменивался, так это с отцом. Майкрофт почти не встречался с ним. С фото на него смотрел крупный мужчина, с виду всегда спокойный и хладнокровный. Он редко приезжал в загородное имение, будучи вечно занят на правительственной службе в Лондоне или где-нибудь за границей. Он не был министром или дипломатом, всегда в тени, только наблюдатель и неприметный статист при встречах на высшем уровне. Мало кто знал, что именно от его решения зависел результат переговоров.

Его дар был распознавать ложь.

Он узнал о способности Майкрофта из письма жены и уже на следующий день был дома, с порога рванул к сыну и лихорадочным жестом схватил в объятья. И в тот же момент неясные картины будущего яркими всполохами закружились в голове Майкрофта. Он закричал. Отец отпустил его и затем в бессильном ужасе наблюдал, как сын падает на пол, сжимая виски руками.

Вечером, зайдя в детскую, он сказал, что не хотел для сына той судьбы, которая выпала и ему самому. И что, делая из него полезный инструмент для государства, у него отбирают право быть человеком. У правдовидцев имелся один существенный недостаток, такие люди не умели обманывать. Тем более, если напивались до состояния, когда с трудом держались на ногах.


Майкрофт поблагодарил за завтрак и встал из-за стола.

***

— Грег, вернись немедленно! — раздалось за его спиной, и Грег в ту же секунду юркнул за стеллажи с сухими завтраками.

Не хватало еще, чтоб мама ему все веселье испортила. У него были дела и поинтереснее, чем заполнять бездонную тележку бобами и замороженными овощами. В отдел игрушек завезли новых трансформеров, надо срочно проверить, не купил ли кто-нибудь то, что он присмотрел себе на день рождения. Через два месяца ему исполнялось девять лет.

— Грег! — снова крикнула мама. Ох и сердитым же был ее голос!

Низко пригибаясь, Грег пробирался вдоль стеллажа, пока не уперся головой в чьи-то ноги.

Он решил обогнуть их, но когда подался вправо, ноги тоже шагнули вправо. Грег двинулся влево, но и там ему перегородили дорогу. Отступать было некуда, позади его ожидали мама и бобы. Он с досадой вздохнул, присел на корточки и поднял взгляд.

И тут же удивленное восклицание слетело с его губ. Перед ним стоял спецагент! Именно такой, каких показывали в фильмах про Джеймса Бонда: широкоплечий, в черном костюме, с непроницаемым лицом и волевым подбородком. У него даже была рация в ухе! Грег тотчас сообразил, что в магазине происходило нечто из ряда вон выходящее, а сам он мешал проведению секретной операции. Прикинув, он признал, что выбирая между безопасностью страны и трансформерами, приоритет надо отдать стране, и поднялся с пола. Только тогда он обнаружил, что дальше по проходу находился еще один человек — мальчишка чуть повыше его, с бледным лицом и копной каштановых волос. Грег знал в городе каждого ровесника, с одними дружил, с другими враждовал, а этого видел впервые. На мальчике был костюм. И галстук. В каникулы! Грег подозрительно сощурил глаза. Мальчик смотрел на него сверху вниз, что не понравилось Грегу, и он с вызовом задрал подбородок, забыв на время о спецагенте.

— Ты кто? — наконец спросил он.

Незнакомец обернулся посмотреть на еще одного своего сопровождающего — тощего, как жердь, старика. Коротко кивнув, тот дал разрешение ответить.

Мальчик сразу будто вытянулся, став еще выше.

— Майкрофт Холмс.

— А я Грег, — подумав, Грег добавил: — Лестрейд. Что ты тут делаешь?

Майкрофт неопределенно пожал плечами.

— А я иду в отдел игрушек, там трансформеров новых выставили, хочешь со мной? Ты кого больше любишь — Оптимуса Прайма или Бамбалби? Я — Бамбалби!

— Я не играю в игрушки.

— Они не игрушки, они роботы и супергерои!

— Роботы?

— Да, самые настоящие, — Грег засунул руку в задний карман джинсов и достал маленького трансформера.

— Это Оптимус Прайм. Он там самый сильный и умный.

Майкрофт осторожно взял протянутую ему маленькую фигурку, стараясь не коснуться Грега. Он знал, что хлопчатобумажные перчатки на его руках — слишком ненадежный барьер между ним и другими людьми.

— У него нет одной ноги.

— Бедный Оптимус был ранен в бою, — вздохнул Грег.

— Роботы — механизмы, они ничего не чувствуют.

— Они же живые, а живые все чувствуют.

— Они пластмассовые, — Майкрофт вернул игрушку.

Грег открыл рот, чтобы возразить, но тут за его спиной раздался грозный мамин голос:

— Вот ты где! Прошу прощения, надеюсь, он вам не сильно досаждал? Сколько раз тебе говорила, не приставай к людям! — мама схватила его за плечо, тряхнула и повела к тележке, но старик вдруг окликнул ее:

— Простите, можно вас на пару слов?

Мама кинула на сына быстрый взгляд.

— Я тут ни при чем, — на всякий случай попытался оправдаться Грег.



— А там десиптиконы... а автоботы как врежут им!..

— Пора. Попрощайся со своим новым другом, Майкрофт.

Занятый пересказом любимого комикса, Грег так увлекся, что и забыл про взрослых.

— А как же «Макдональдс»? Мы могли бы пойти все вместе, — он с надеждой посмотрел на спецагента и старика, но лица у тех оставались одинаково бесстрастными.

— Вы еще увидитесь с Майкрофтом, я приглашаю тебя к нам в гости, — вдруг проговорил старик. У детей на какое-то мгновение одинаково удивленно приоткрылись рты. — Что скажете?

— Было бы здорово, — спохватившись, ответил Грег.

— Тогда до завтра, — подтвердил старик.

Мама тащила за собой Грега, а тот все время оборачивался на странную троицу, которая продолжала неотрывно смотреть им вслед.

Ну, надо же, не знать про трансформеров, с какой только планеты они сами прилетели? Он все же изловчился вырваться от матери и подбежал к Майкрофту.

— Держи, а завтра я остальных принесу. Поиграем.

Майкрофт почувствовал, как чужая рука коснулась его ладони, и инстинктивно отпрянул, игрушка упала на пол. Грег уже убежал, когда Майкрофт наклонился ее подобрать.

— Зачем вы его позвали? — спросил он наставника.

— На редкость надоедливый ребенок. Научишься абстрагироваться от него — дальше будет совсем просто.

***

Грега привезли в особняк ровно в двенадцать. Стоя у окна, Майкрофт наблюдал, как он входит в дом. Торчащие при прошлой встрече волосы были на этот раз уложены в аккуратный пробор, а джинсы с майкой Грегу сменили на нескладный костюм: коротковатый в рукавах пиджак и брюки со стрелками, смотрящими в разные стороны.

— Мама мне все рассказала, ты — Видящий! — вместо приветствия сказал Грег, разве что не подпрыгивающий от нетерпения и любопытства.

— Звучит более захватывающе, чем оно есть на самом деле.

— Нет, это классно!

— А какой дар у тебя?

От заданного вопроса энтузиазм Грега приутих.

— Я не знаю. Мама с папой говорят, что он еще откроется, но может, и нет никакого, так ведь тоже бывает.

— Очень редко.

— С кем-то все равно случается. Почему не со мной?

Видно было, что Грега пугала и расстраивала подобная перспектива, но он старался не подавать виду: отсутствие дара, хоть самого ничтожного, обществом приравнивалось к уродству. Не к инвалидности, а именно к уродству, вместо положенного сочувствия «пустышки» вызывали брезгливость.

— С тобой такого не произойдет.

— Ты это видишь, да? — глаза Грега широко распахнулись, в них читались надежда и облегчение. — Ух ты! А что ты еще видишь? Кем я стану, когда вырасту?

Внезапно он хлопнул ладошкой по губам:

— Мне же запретили спрашивать о будущем! Я просто так скажу, а ты мне не говори, получится у меня или нет. Я хочу быть полицейским. Работать в Скотланд-Ярде и ловить самых крутых бандитов, а кем хочешь быть ты?

— Я буду Видящим.

— А, ну да. Но если не это, то кем тогда?

— Никогда не думал.

— Тогда подумай сейчас.

Майкрофт подумал, но ему так ничего и не представилось, он не видел себя никем другим.

— В этом нет никакого смысла.

— Я бы на твоем месте тоже хотел быть полицейским.

— Я буду тем, кем родился.

— А если ты откажешься?

Майкрофт глянул в камеру, установленную на полке поверх его кровати. Наставник наверняка за ними наблюдал.

— Мне нельзя иначе. Не позволят.

Они молчали некоторое время. Грег хмурился. Майкрофт думал, продолжает ли он по-прежнему считать его дар «классным»?

Вдруг Грег просиял и воскликнул:

— Тогда ты должен сбежать!

— Куда? — растерялся Майкрофт.

— В Африку! — произнес Грег и довольно рассмеялся.

Мышцы на лице Майкрофта напряглись. Он даже потрогал свои щеки и губы, чтобы удостовериться — он на самом деле улыбался. Наставник, как всегда, оказался прав, не реагировать на Грега у него не получалось.

***

Прошел месяц. Грега каждый день привозили в особняк ровно на два часа, ни минутой больше. Казалось, наставник решил не вмешиваться в их общение, и мальчики пользовались предоставленной свободой, с удовольствием занимаясь в отведенное им время всякой...

— Фигней... — прошептал Майкрофт, вспоминая их встречи. Ему нравилось, как звучит слово, а еще ему нравилось этой самой «фигней» заниматься. Сначала Грег попытался вовлечь Майкрофта в игру с трансформерами, но быстро передумал, поняв его неспособность сопереживать выдуманным героям. Зато научил игре в «Скрэббл» и пополнил словарный запас Майкрофта на пару дюжин слов. Майкрофт в свою очередь научил Грега шахматным азам и простенькой мелодии на рояле, которую можно было сыграть одним пальцем.

В отличие от наставника, домочадцы постоянно интересовались новым другом, будто обрадовались, что наконец-то нашли тему для разговора с Майкрофтом. Он рассказывал им, как важно взаимодействие с людьми для развития его способностей, и молчал о том, что на самом деле полностью «забил» на поставленную перед ним задачу — игнорировать Грега эмоционально.

— Забил, — тихо проговорил Майкрофт. Это слово ему тоже нравилось.

А еще было здорово обсуждать намечающийся побег. После некоторых сомнений Грег решил бежать вместе с Майкрофтом до Лондонского порта. Он вычитал, что оттуда ходят суда в Африку, и собирался помочь другу пробраться на одно из них. Майкрофт кивал и соглашался, хоть и понимал всю нелепость затеи.

В последнюю встречу они решили, что пора выяснить, насколько серьезно охраняется дом.


В десять вечера под окном совершенно неубедительно каркнула ворона.

Майкрофт забрался на подоконник и ухватился за растущий на стене плющ.

— Давай, Майк, — подбодрил снизу Грег.

Беглец начал спуск. Ветви царапали ему руки, несколько раз он был близок к тому, чтобы сорваться, но все же удержался на тонких плетях.

— Куда теперь? — спросил он, приземлившись рядом с нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу Грегом.

— За мной! — скомандовал тот.

Они перелезли через невысокий забор и сразу были атакованы золотистым ретривером. Пес бросился сначала на Грега, лизнул мальчика прямо в нос и радостно облаял, а потом, дружелюбно виляя хвостом, подбежал к Майкрофту.

— Это Триша? — быстро спросил Майкрофт и попятился.

— Да, увязалась за мной.

Собака решила выказать расположение и другу хозяина, встала на задние лапы, принялась облизывать лицо Майкрофта, и тот от неожиданности свалился на землю.

— Триша, нет!

Грег схватился за ошейник и потянул на себя.

— Фу, фу, нельзя!

Но собака послушалась лишь когда сама решила отпустить мокрую от слюны жертву.

— Ты в порядке?

— Похоже на то, — с сомнением произнес Майкрофт, вытирая лицо рукавом куртки.

— Ты ее не бойся, она хорошая.

Но Майкрофт не боялся. Его опасения были другого рода: «Видящие» читали будущее не только людей, но и животных, и подобный опыт мог оказаться гораздо болезненней, чем с человеком. Когда-то именно по этой причине из дома убрали всех собак, кота и даже лошадей, хотя конюшня располагалась в трехстах ярдах от дома.

Но он не почувствовал Тришу!

Стоило проверить.

Он снял перчатку и подошел к собаке, которую все еще удерживал Грег, погладил по ее спине. Снова прислушался — тишина.

Гул от Грега шел постоянным потоком, если бы он захотел, то в любой момент мог увидеть его будущее, но не собаки. Выходило, он был лишен способности «видеть» животных. Или собак, или конкретно эту.

— Ты можешь дотрагиваться до нее?

Майкрофт кивнул.

— Здорово! — Грег выпустил из рук ошейник и направился к прислоненному у забора велосипеду. — Садись на багажник!

Подготовленное убежище находилось примерно в километре от дома Майкрофта. Это был старый разрушенный дом, когда-то сгоревший почти до основания. Сохранились лишь три стены и подвал. В нем они и решили прятаться первые дни настоящего побега. Грег все продумал, для начала заполнил подвал необходимыми припасами. На запыленных полках теперь лежали его трофеи, стащенные из кладовой матери: банки с огурцами и капустой, варенье, сок и несколько килограммов картошки. Ещё он принес из дома старые одеяла и посуду. Грегу не терпелось похвастаться своими успехами, так что он велел Майкрофту держаться покрепче и поднажал на педали. Триша радостно крутилась вокруг них, то убегая вперед, то ныряя в растущие по краю дороги кусты.


Ночь была теплой и светлой, Майкрофт прислонился к краю разрушенной стены и наблюдал, как Грег разводит огонь на лужайке у дома. С тех пор, как он искренне похвалил друга, у того с лица не сходила довольная улыбка. Правда, они себе чуть шеи не сломали, спускаясь в темноте по ненадежным ступенькам в подвал, но ведь не сломали! Фонарик Грег пообещал добыть в следующий раз, а пока у них был целый коробок спичек.

Энтузиазм оказался заразителен, глядя на Грега, хотелось верить в невероятное — у них все получится. Они вместе уплывут в трюме корабля в Африку или улетят в волшебную страну на воздушных шариках.

Пытаясь поджечь полено, Грег чиркал спичками — одна, вторая, третья, — они догорали почти до основания, начинали обжигать пальцы, а костер все не занимался. Дрова он подготовил заранее, поэтому они намокли под дождем, а жидкость для растопки или хотя бы бумагу он прихватить забыл.

Майкрофт подошел и встал рядом. Триша ткнулась носом в его ладонь и прошлась языком по пальцам, он в ответ почесал ее за ухом. Прикасаться к кому-то живому было странно, он чувствовал себя неуклюжим, неловким. Даже с собакой.

— Оставь.

В ответ только раздалось сопение, Грег упорно пытался поджечь дрова.

— Нам нельзя разводить огонь, если не хотим быть пойманными.

— У меня с собой сосиски.

Голос Грега звучал одновременно и упрямо, и расстроенно, Майкрофт поспешил ободрить друга:

— Я люблю их есть холодными.

Это было неправдой, на самом деле он их не ел вообще. Не потому, что наставник не разрешал, вряд ли сосисками возможно разбаловать тело, просто поварам не приходило в голову такое готовить.

— Ну ладно, — наконец согласился Грег. — Триша, рюкзак!

Собака рванула с места и притащила в зубах сумку, из которой немедленно извлекли пакетики с желейными конфетами, шоколадные батончики, сосиски, чипсы и большую бутылку газировки.

— Мне это запрещено, — сказал Майкрофт и прикусил губу, разглядывая приготовленную для пиршества еду.

— Ага, — Грег расплылся в лукавой улыбке и открыл «Колу». Раздалось характерное шипение, и рот Майкрофта моментально наполнился слюной.

Он припал к горлышку. Это было сладко и вкусно. Он пил, пока глаза не наполнились слезами из-за ударивших в нос пузырьков газа.

Грег внимательно наблюдал за ним, а потом сказал:

— В Африке будем пить только «Кока-колу».

Так он впервые пообещал Майкрофту, что пойдет с ним до самого конца.

Потом вскочил, склонился в дурашливом поклоне и сделал широкий жест, предлагая угощение:

— Что желаете на ужин?

— Шоколад!

— Прекрасный выбор, сэр!

Смеясь, они разорвали упаковки и с жадностью набросились на еду.


— Почему ты идешь со мной? — спросил Майкрофт через некоторое время.

— Потому что ты без меня пропадешь. И потому что я хочу быть с тобой.

— А как же твоя семья и друзья?

— Тебе я нужнее.

В носу у Майкрофта стало щекотно, как будто в него снова ударили пузырьки лимонада.

Он не знал, что сказать, и поэтому просто произнес: «спасибо», а потом подвинулся к Трише, обнял и уткнулся лицом в ее шею.

— Мы можем забрать Тришу с собой, — предложил Грег. — Из нее выйдет классный охотник.

Собака вынула морду из распотрошенного пакета с сосисками и посмотрела на хозяина. Майкрофт готов был поклясться, что увидел в ее глазах удивление, и не мог не согласиться с Тришей: вряд ли она ловила в своей жизни что-то крупнее мухи.

— Тогда точно надо брать с собой.

— Только мы пока не можем, у нее будут щенки.

— Щенки? — удивился Майкрофт и потрогал живот ретривера.

— Через месяц. Так мама сказала.

Месяц... Целая вечность.

Майкрофт с тоской посмотрел на дорогу, лентой уходившую в темный лес, и произнес:

— Мы подождем. За это время еще лучше подготовимся, ведь для морского путешествия нам понадобится много вещей.

Грег зевнул и согласился.

Мальчики легли, прижавшись с двух сторон к теплым бокам собаки, и закутались в одеяла.

Под щекой Майкрофта сильно билось чужое сердце. Он вдыхал запах шерсти, но и сквозь него пробивался аромат ночного леса и прошлогодних листьев, мокрой земли и старого кирпича.

А еще чудилось, что пахнет Атлантическим океаном. Это был запах свободы.

— Я запомню все это, и тогда оно останется со мной навсегда, — тихо прошептал он, засыпая.

***

Позже Майкрофт думал о том, что он знал заранее и предвидел, чем закончится их поход и игнорирование указаний наставника.

Понимал еще до того, как из подъехавшей машины вместо Грега вышла незнакомая девочка.

И все же в тот момент, когда шофер повел ее в дом, он почувствовал, как в душе начала расти и шириться холодная пустота разочарования. Он с силой сжал пальцами подоконник. Вот и все.

За спиной раздались шаги. Майкрофт решил, что это наставник, но оказалось, что ночью, пока он был с Грегом, приехал отец.

— Грега больше не будет?

— Нет.

— Он так наказал меня?

— Преподал урок.

— Показал, что я никогда не получу желаемое?

— Ты привыкнешь или смиришься.

— А если я не захочу?

— Они не оставят тебе выбора.

На лице Майкрофта отразилось отчаяние.

Отец нервно прошелся по комнате, потом встал так, чтобы оказаться спиной к камере наблюдения, и понизил голос до шепота:

— Или борись с ними. Стань умнее их всех, влиятельнее, хитрее, установи свои правила, заставь их бояться тебя.

— Но это невозможно.

Отец улыбнулся.

— Возможно.

Майкрофт отрицательно покачал головой.

— Ты потом решишь, получится у тебя или нет. А пока познакомься с новой гостьей и постарайся впечатлить наставника усвоенным уроком.

— Какой в этом смысл?

— Докажи, что ты готов к служению, и мне позволят забрать тебя в Лондон. В Лондоне ты будешь жить со мной. Понимаешь — со мной.

— Они тебя спросят обо мне, и ты скажешь правду.

— Я доказал им свою лояльность, вряд ли они решат ее снова испытать.

Майкрофт задумался, потом спросил:

— А ты сам пытался пойти против них?

— Я попробую ради тебя, — отец взял руку Майкрофта в свою, а затем опустился перед ним на колени и обнял.

...Совещания, поездки, незнакомые люди, знакомые, он сам... Майкрофт не всматривался в будущее отца, и оно проносилось мимо него, как прокручиваемая в ускоренном режиме кинопленка.

Потом все, что было — это яркий свет обступившего со всех сторон пламени. У него горели и обугливались руки, он кричал, не переставая, от боли и ужаса, а самолет все падал и падал.

— Отпусти меня, — говорить было сложно, горло саднило, словно это он кричал там, в самолете.

— Прости, я не знаю, что на меня нашло.

— Это ничего, я в порядке.

— Забавно, не помню, когда ты лгал мне в последний раз.

Майкрофт отвернулся к окну и зажмурился, пытаясь справиться с нахлынувшим ужасом, затем заставил себя расслабиться — мускул за мускулом, нерв за нервом. Он успокоил дыхание и усмирил сердцебиение, взял под полный контроль разум, изгнав последние обрывки видения.

***

С того дня сознание Майкрофта будто разделилось. Один «он» сосредоточено и методично искал возможности исполнить подсказанное отцом и в то же время радовал наставника, безукоризненно следуя инструкциям, был безразличен, собран, далеко продвинулся в умении управлять даром.

Другого «себя» он запер в воспоминаниях, в разрушенном доме рядом с Грегом и Тришей, оберегая эту часть души от любого постороннего вмешательства.

Надолго ли, навсегда ли, Майкрофт не знал.

К концу осени наставник решил, что Видящий готов к служению.

— Мы ведь не прощаемся? — неуверенно спросила мать, зайдя в комнату к Майкрофту, где тот аккуратными стопками складывал на кровати одежду из шкафа.

— Конечно, нет.

Но Виктория Холмс чувствовала иначе. Впрочем, в последнее время сын отдалился от нее настолько, что его отъезд воспринимался лишь формальностью.

Рядом с собранными вещами лежала маленькая игрушка.

— Что это?

— Оптимус Прайм... Это игрушка Грега.

— Знаешь, он все еще приходит сюда.

Майкрофт едва заметно кивнул.

— Его не пускают дальше ворот, а он все равно возвращается. Он по-настоящему к тебе привязался, — мать говорила слегка удивленным тоном, словно не понимая, что мог обычный, жизнерадостный мальчик найти в общении с ее сыном. — Наверное, надо позвонить ему и сказать, что ты уезжаешь?

— Не надо! — резко ответил Майкрофт и поморщился. «Будь осторожнее», — напомнил он себе. Потом кивнул в сторону игрушки, — отдай ее Шерлоку.

И продолжил собирать чемодан.

***

Звонок миссис Холмс застал Грега врасплох. Он уже позавтракал и собирался пойти в школу, когда грустный женский голос сообщил, что Майкрофт уезжает в Лондон и поэтому Грегу больше не надо приходить к их дому, надеясь на встречу.

Грег бросил трубку, не попрощавшись.

Это был их последний шанс. Сейчас или никогда.

Он выкинул из рюкзака учебники и стал спешно запихивать в него совсем другие вещи: несколько теплых свитеров, складной нож, фонарик, компас и еще консервные банки, которые пока не успел отвезти в тайное убежище. Грег разбил копилку и сложил ее содержимое в целлофановый пакет — шестьдесят два фунта. Это были деньги, которые ему подарили на день рождения, и десятка, которую он заработал, убирая листья в соседском саду.

От устроенного им грохота проснулась мама, отдыхавшая после вечерней смены. Она вошла в детскую в ночной рубашке и увидела сборы.

— Ох, милый, — прошептала она, опускаясь на кровать и беря с подушки прощальную записку, написанную Грегом заранее, еще несколько месяцев назад.

Грег бросился обнять маму.

— Я возьму удочки отца, можно?

— Конечно.

— Обещаю написать, как только смогу.

Мама вздохнула:

— А я позвоню в школу, скажу, что тебя сегодня не будет.


Грег крутил педали из всех сил. Плана, как вызволять Майкрофта, у него не было, но сейчас главное — успеть, а там он что-нибудь придумает.

Еще немного, и лес поредел, из-за деревьев показался дом Майкрофта. И черная машина у ворот. Дорога шла большим крюком в обход поля, Грег бросил велосипед в лужу и побежал напрямик.

Удочки, пристегнутые к рюкзаку, сползли вниз и теперь волочились по земле, цепляясь за траву. Грег скинул мешающий рюкзак и побежал еще быстрее.

— Стойте! — громко закричал он, размахивая руками. — Стойте!

Споткнулся о камень, упал, порвав штанину и ободрав до крови коленку.

От обиды по щекам Грега потекли слезы, он размазал их грязной ладошкой по лицу. И попытался встать, шумно всхлипывая при каждом вздохе.

«Сдавайся!» — прозвучал в голове противный голос его одноклассника Джейка. Но Грег никогда не сдавался, даже если из-за этого его не брали играть в супергероев. Его ловили, обступали со всех сторон, отбирали щит и ломали самодельный меч, но не могли добиться, чтобы он признал поражение.

Грег стиснул зубы и захромал в сторону дома. Оставалось всего чуть-чуть, уже можно было разглядеть голову Майкрофта в салоне автомобиля. Он почему-то сидел отвернувшись и не смотрел в сторону друга. А машина набирала скорость.

— Майк!

@темы: Ангст, АУ, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

Фан-видео. Во власти сновидений.

[di-anka]

Название: Во власти сновидений
Автор: di-anka
Музыка:Ludovico Einaudi - Life
Рейтинг: PG
Описание: Клип про сны. Сны во сне.
Комментарии: Мне очень нравится эта музыкальная композиция, мне очень нравится майстрад) Мой предыдущий клип многим был непонятен в плане сюжета. Здесь сюжетных линий нет. Это просто картинки сновидений. Извиняюсь за качество видео. Картинка далеко не HD, увы. Не могу я найти фильмы в приемлемом для программы формате для качественного монтажа(

Пояснения по клипу. Спойлеры!!! Лучше прочитать после просмотра

Некоторые пояснения: В начале клипа кондитерские изделия грезятся Майкрофту, на тарелке выплывает Шерлок, потому что он, вообще, часто снится, так как - та еще головная боль)) Потом начинается сон про Грега. Грег работает под прикрытием на тропическом острове. Ведет какое-то запутанное дело, но до конца его не доводит, так как умирает. Его убила женщина полицейский, подстроив самоубийство инспектора. А Майкрофт приезжает на этот остров, но спасти Грега не успевает. Находит труп на пляже. Далее сны уже снятся Лестрейду. Его преследует полицейская работа ( машины, мигалки, беготня). И...внезапно "космический" Шерлок, так как он - та еще головная боль инспектора. Какой-то фантастический армагедон плавно перетекает в кошмар Лестрейда, где он стал политиком. Общение с Майкрофтом повлияло, видать)) И в этом сне Грег засыпает и видит море, кексики, Майкрофта. Отпуск. Пора в отпуск, в общем, Майкрофту и Лестрейду. И лучше вместе, вдвоем

@темы: Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Фанвидео

---

Драббл: Самое главное...

[DivideEtImpera]

Название: Самое главное...
Автор: DivideEtImpera
Бета: Mia
Персонажи: Майкрофт Холмс, Грег
Рейтинг: G
Жанры: юмор
Размер: зарисовка (драббл)
Дисклаймер: Автор гордый, чужого не берет и потому бедный.
Описание: мысли в основном. О разном.
Публикация на других ресурсах: с разрешения автора
Комментарии: желательны


А все казалось мне, что я ничего не решаю. Для него. Не значу. Не знаю.
N костюмов на M вешалках, вкупе с X галстуками и, внимание - константа, одним, видавшим виды зонтом: нет, мне не решить это уравнение. Сухой человек, желчный. Сидит, кривит тонкие губы, перебирает бумаги и, казалось бы, плевать на него, но что-то царапает глухо изнутри и хочется отчего-то, чтобы он оторвался от отчета и сказал, например, как он там проводил время на своем ежегодном саммите. Не значу. Не знаю.
Не будет он ничего мне говорить. Сплошные отрицательные частицы у нас с ним.
А самое главное. Самое. Что обидное то.... Ладно, не буду сейчас. Не ныть же, в самом деле.
Я делаю независимый вид и сажусь поудобнее. Да. Прямо в его любимом кресле. Сижу. И пусть считает это наглостью, если хочет. Но нет. Косится, делает попытку нахмуриться и улыбнуться уголком рта одновременно. Вроде и не сердится. Первый раз, чтобы он из поездки вернулся и не сердится. Впрочем, мы еще слишком мало живем вместе. Он со мной. Я с ним. Вместе. Подумать только. Даже себе не верю.
- Грег, - говорит он, и я настороженно оборачиваюсь. Отворачиваюсь от дождя за окном, от шелестящих листьев, от неба, от облаков. От всего отворачиваюсь. Ради него. Цени! Как же.. Не ценит. Ни черта он меня не ценит. - Грег, - говорит он. - Ты зачем трогал бумаги?
А я разве трогал? Нет, ну разве я трогал? Ну прошелся, ну заглянул краем глаза. Интересно же. Ну может и трогал. Подумаешь.
Отворачиваюсь гордо. К небу, к дождю, к жестким серым скатам крыш. Впрочем, там тоже не ценят. Распахнутое окно. Запах дождя. Его запах. Дорожный. Пополам парфюма и усталости. Морщу нос. Не люблю ни то, ни то. Он завозился там за столом. Зашелестел бумагами.
Обидно. Сколько мы уже вместе? Месяц, полтора? Полтора. Точно. А в постель не пускает. Тормошит, чуть ли не тискает, ежевечерне по душам разговаривает, сам мне чего-то там диетическое готовит, хотя хочется нормальный кусок мяса. Или рыбы. Или пиццы. Или колбасы. А вот в постель... Обидно, да. Спрашивается, и чего ради я с ним живу? Ради еды что ли? Или ради вот этой вот ... корзинки! Презрительно смотрю на корзинку и вылизываю лапу. Не дождетесь, Майкрофт Холмс. Приличные домашние коты должны спать именно там, где они хотят. Я и так терплю эту почти собачью кличку. Грег. Подумаешь. Ну разве это приличное кошачье имя?

@темы: Рейтинг G, Майкрофт Холмс, Юмор

---

Фанфик: Обручальное кольцо

[mademoiselle Linny]

Название: Обручальное кольцо (An Unpolished Ring Says Many Things)
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/8043104/1/An-Unpolished-Ri...
Автор: SpangleBangle
Переводчик:  mademoiselle Linny
Бета: alia
Персонажи: Майкрофт Холмс/Грегори Лестрейд
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Hurt/comfort
Размер: Мини
Статус: закончен
Разрешение на перевод: запрос автору послан.
Дисклаймер: А я вообще мимо проходила...
Описание: Грегори Лейстрейд не может забыть слов Шерлока про обручальные кольца.
Публикация на других ресурсах: Нет.


- Кофе? – Майкрофт мягко улыбнулся, открывая дверь перед утомленным инспектором.
- Было бы здорово, - Грегори Лестрейд вошел в холл и устало опустился на стул, закрывая глаза.
Холмс-старший кивнул и через мгновение вновь появился рядом, напевая что-то себе под нос и протягивая чашку с блюдцем.
- Плохой день?
- Обычный, - Грегори устало улыбнулся. – Спасибо.
- Не за что. Расскажешь?
Лестрейд взял его руку и нежно поцеловал костяшки пальцев. Как же здорово, что Майкрофт всегда готов выслушать.

- шесть месяцев назад –

- Это может рассказать о состоянии брака больше, чем все остальное, - именно так сказал тогда Шерлок. – Обратите внимание, что остальные ее украшения в идеальном порядке, регулярно подвергаются чистке, но только не обручальное кольцо. Внутренняя часть блестит, следовательно, его часто снимают с пальца. А зачем?
Лестрейд вздохнул и постарался выбросить эту мысль из головы. День был долгий. Очень долгий. Из-за пресс-конференции пришлось рано подняться, в связи с расследованием самоубийств в последние дни он работал до поздней ночи, преследовал неугомонного Шерлока, чтобы не потерять убийцу, и разбирался с делом мертвого таксиста. Сегодня он добрался до постели лишь к двум часам.
Дело того стоило. Убийства были раскрыты, маньяк изолирован в морге. Может, этот факт хоть как-то поможет несчастным семьям погибших. Грегори не представлял, что лучше для родственников: знать, что их любимые решили совершить самоубийство, или участвовали в русской рулетке, устроенной психопатом.
Но именно то, что сказал Шерлок об обручальном кольце, засело у него в мозгу. Таксист-маньяк, неудачно женатый, супруга неверная… Лестрейд хотел бы игнорировать все это, уговаривал себя, что речь только о совпадении, но не получалось. Холмс всегда точно угадывал такие вещи. И да, следовало признать, что его логические выкладки имеют смысл. Это не отпускало. Возможно, потому что Грег слишком устал. У них с Элисон были проблемы. Куда же от них денешься? И сейчас инспектор пытался вспомнить, кольцо его жены отполировано или нет?
Прекрати, уговаривал он себя, как можно тише открывая входную дверь, она тебя не обманывает. Лестрейд поднялся наверх в спальню и, вздохнув, увидел лежащие на стуле перед закрытой дверью свернутые одеяло, подушку и пижаму. Намек был понятен: если он не начнет возвращаться домой к условленному времени, то может спать в гостиной.
Поборов желание постучать в дверь и разбудить ее, Грег подхватил оставленные вещи и спустился вниз. Мда, его награда за поимку серийного маньяка, торговца наркотиками и мошенника – долгая ночь на неудобном диване.
Он попытался вспомнить, когда они с Элисон в последний раз просто разговаривали друг с другом. У него работа, у нее ученики, которым вскоре предстояли экзамены. Ни у одного из них не было свободного времени, но перед тем, как пожениться, они знали об этом. Раньше это не имело значения. Он извинялся за пропущенные ужины, приходил поздно, брал работу на дом и мог в течение ночи заполнять бумажки, принимал телефонные звонки в любое время. Не идеал, да, но ничего с этим не поделаешь.
Все разговоры между ними заканчивались скандалами. Элисон упрекала его, что мужа у нее нет, что он вечно занят. Иногда, к собственному стыду, Лестрейд старался остаться в офисе, чтобы избежать бесед на повышенных тонах. Но не так давно он вернулся домой пораньше с букетом цветов и бутылкой вина. А его никто не ждал. Она пришла поздно вечером и легла спать, оставляя за собой явственный запах мужского лосьона и алкоголя.
- Конечно, я пользуюсь мужским дезодорантом! – раздался голос Андерсона в его голове. И самодовольный ответ Шерлока: – Как и сержант Донован. Оу, это так скучно…
Грегори перевернулся и натянул одеяло на голову, пытаясь уснуть. Он старался уверить себя, что Элисон не такая. Она все понимает и уважает его работу, несмотря на ссоры. Не так давно они записались к психологу по вопросам семьи и брака, так что скоро все наладится. Вопрос недели, максимум, двух. Все проблемы решатся, и ему будет стыдно воспоминать свои сомнения на ее счет. Они снова смогут смеяться от души, как делали это только поженившись. Возможно, на Рождество они куда-нибудь уедут. Лестрейд очень хотел сохранить брак и сделать Элисон счастливой.
Следующим утром его разбудила метко пущенная подушка и слова:
- Просыпайся, Грег.
- Да? – он встал, не открывая глаз, и сонно пробормотал: - Который час?
- Шесть. Мне хотелось поговорить с тобой до ухода на работу, - Элисон решительно уселась напротив.
Мать вашу, четырех часов сна очень мало! Лестрейд честно пытался проснуться, но получалось плохо. И предстоящая беседа не казалась хорошей идеей.
- Ладно-ладно, я не сплю. Доброе утро.
- Во сколько ты вчера пришел домой? - она сделала глоток кофе, и Грег с сожалением заметил, что чашка только одна. Ему не предлагали... Подобное в последнее время стало нормой.
- Около двух, - неохотно признался он, пытаясь втянуть шею в ожидании бури.
Жена хмуро посмотрела на него:
- Мне просто интересно, какое теперь у тебя оправдание?
Она уже готова к скандалу... А раз так, то и ему стоит приготовиться. Прекрасное утро!
- Прости, что я пропустил ужин. Но была форс-мажорная ситуация: маньяк, подталкивающий людей к самоубийствам, и Шерлок, влезший в это по самые уши. Нам пришлось бегать за ним весь вечер.
- Ты знаешь, что я не хочу об этом слышать, - прервала его Элисон, качая головой. – С меня хватит!
- Но это моя работа, - он беспомощно посмотрел на нее. – Ты хочешь, чтобы я ее оставил? Пойми, я не смогу так поступить.
- Я все понимаю даже лучше тебя, Грег. Я всегда знала, что нахожусь на втором месте после твоей чертовой работы. Но злюсь не столько на нее, сколько на некоторых ненормальных, которые мешают тебе.
- Ненормальных?
- Чертов Шерлок Холмс! – она взвизгнула. – Ты никогда не приходишь домой вовремя, если он ввязывается в твои дела. И ты постоянно говоришь о нем: какой он умный, сообразительный, как здорово все понял. Ты понимаешь, что не видишь никого вокруг?
- Шерлок? – повторил Грегори. – Ты о моем Шерлоке?
- О ком же еще? - Элисон потерла кончик носа. – Грег, когда мы поженились, я знала что ты бисексуал. Но все было прекрасно. Я была счастлива с тобой, потому что ты выбрал меня, и я тебе доверяла. Но если ты решил связаться с этим ненормальным, то нам надо расстаться.
- Ты думаешь у меня шашни с Шерлоком? – Лестрейд был поражен.
- Я думаю, ты больше гомосексуалист, чем бисексуал. И было бы лучше, если бы о подобном ты сказал мне десятью годами раньше, когда делал предложение.
- Это неправда! Элисон, я не думаю о нем постоянно. Когда мы вместе или… Ты можешь не верить мне, ты даже можешь называть меня обманщиком. Я же не спрашиваю тебя о… - он замолчал, понимая, что сказал что-то не то.
В ее глазах мелькнула вспышка страха, какую не раз наблюдал у преступников на допросах. Страх быть раскрытыми. Сердце пропустило удар.
- Да как ты смеешь? – голос жены прозвучал холодно и напряженно.
- Элисон, я не имел в виду…
Она подняла руку, и на пальце сверкнуло кольцо. Неотполированное, потемневшее кольцо, похожее на пятно.
- Я не желаю этого слышать. Мне пора на работу.
Она хлопнула дверью, и картина, висящая на стене, чуть накренилась.

***

День, начавшийся так дерьмово, не мог стать лучше. Тройное убийство и ограбление - папки с делами упали ему на колени как раз перед ланчем. Ну что за невезуха? С ограблением было все просто, и оно отправилось к Донован, а вот тройное убийство… Двери заперты изнутри, дополнительных выходов нет. Как злоумышленник мог зарезать троих и выйти из помещения? Он понимал, что раздражается на Элисон напрасно, но рука сама тянулась к телефону. Без Шерлока не обойтись. Она любила его, без сомнения любила. Но теперь могла сказать, что он выбрал своего «любовника». Какая глупость.

***

- Еще одна ночь на диване, инспектор? – вместо приветствия бросил Шерлок.
- А мы можем сегодня не говорить об этом? – Грег раздраженно посмотрел на вошедшего. – Просто осмотри место преступления и все.
Просьба, казалось, лишь подхлестнула Холмса.
- Плохо поворачивается шея, одежда в беспорядке, мешки под глазами и лопнувшие сосуды, раздражительность, уход в оборону - это совсем не подходит тебе, Лестрейд. Ты снова поругался с женой и провел ночь на диване. Уже четвертый раз за неделю, не так ли?
- Шерлок, - зашипел Джон предостерегающе, заметив, что все присутствующие на месте преступления с любопытством смотрят на них, соглашаясь с выкладками и ожидая дальнейшего развития событий. Воздух задрожал от напряжения, и Холмс с Лестрейдом уставились друг на друга.
- Что ты можешь сказать о жертве? - голос Грегори дрожал от еле сдерживаемого гнева.
Шерлок раздраженно фыркнул, жалея, что ему не удалось вызвать ссоры. Он хотел, было, продолжить, но Джон зашипел на него, едва ли не приказывая прекратить. Скривившись, Холмс отправился осматривать жертву, попутно называя всех идиотами и требуя, чтобы проверили квалификацию Андерсона и уволили его из полиции. Лестрейд покосился на подчиненных, все еще разглядывающих его, и те быстро отвернулись, спеша заняться своими делами. Уотсон осторожно подошел к нему.
- Все хорошо? – он говорил спокойно и заинтересованно.
- Здорово, - Грег крутил на пальце обручальное кольцо. Через мгновение он встрепенулся. – Прости, Джон. Просто… Я устал и не выспался.
- Все нормально. Не забывай, я теперь живу с Шерлоком и уже ко многому привык.
Лестрейд чуть заметно улыбнулся.
- Оу, я знаю этого человека, - громко сказал Холмс, внимательно осматривая одно из тел.
- Кто он? – Грегори подошел ближе, стараясь говорить нормально.
- Без понятия, но я видел его раньше. Итак, все замолчали, я хочу подумать.
Джон закатил глаза и пробормотал: «Позже». Шерлок тем временем зажмурился, поднял руки, пробежался пальцами по воображаемому сенсорному дисплею, что-то пробормотал себе под нос, пару раз поморщился, после чего победно хмыкнул:
- Ага. Конечно. Как же просто.
- Просто скажи нам кто это, - попросил Джон, потирая лоб.
- Один из людей Майкрофта. Лестрейд, можешь попрощаться с данным преступлением.
- Это еще почему?
- Им займется секретная служба. Вот, кстати, и они. Быстро.

Дорогой черный автомобиль притормозил около дома, выпуская мужчину с темно-рыжими волосами, начавшими редеть. Он оставил в салоне пальто, повесил на руку неизменный зонт-трость и, улыбнувшись тем, кого заметил в окно, двинулся к двери.
Грег вышел его встречать, совершенно игнорируя тот факт, что был в комбинезоне судмедэксперта, в котором выглядел смешно. Его встречи с этим человеком всегда были странными, так почему эта должна отличаться от остальных?
- Инспектор, доброе утро.
- Мистер Холмс, я так понимаю, вы опять хотите забрать мое преступление?
- Весьма верное наблюдение, - улыбнулся Майкрофт. – Приношу извинения за возникшие неудобства.
- Это самое малое, что вы должны сделать, - Лестрейд раздраженно нахмурился. – Держите меня в курсе дела, технически за него все же отвечаю я.
- Как скажете, инспектор, - Майкрофт кивнул. – Сами понимаете, национальная безопасность…
Грегори усмехнулся: он понял, что пытается донести собеседник. Для него это тоже было работой. И их общение всегда оставалось любезным в отличие от пикировок на грани фола с его братом.
- Хорошо, теперь это все ваше. Мы сейчас уедем.
- Спасибо, ваша помощь очень ценна. Надеюсь, я могу попросить вас остаться полицейским консультантом?
- Все, что в моих силах, - Лестрейд почувствовал себя польщенным, его настроение заметно улучшилось. Майкрофт Холмс умел успокаивать людей.
- Отлично. Не будете возражать, если я позвоню вам в офис, чтобы договориться о времени встречи?
- Конечно, - Грег улыбнулся. – Увидимся позже.
Майкрофт внимательно наблюдал, как Лестрейд вошел в дом и как велел своим людям собирать вещи и уезжать. Шерлок не скрывал своего любопытства.
- Что еще? – Джон не мог не заметить подобный интерес.
- Это так захватывающе, - пробормотал гениальный сыщик. Уотсон решил, что переспрашивать не стоит ради собственного же спокойствия.
Ближе к вечеру того же дня Грег сидел в своем офисе, раздумывая о том, что неплохо было бы снова заглянуть в цветочный магазин и попытаться наладить отношения с Элисон, когда в дверь постучали.
- Войдите, - голос его звучал устало, и он очень надеялся, что это не новое срочное дело, требующее его внимания.

Майкрофт вошел в кабинет и улыбнулся.
- Я не вовремя, инспектор?
Мысли о жене тут же исчезли, Лестрейд откинулся на спинку стула.
- Нет, все в порядке. Проходите. Присаживайтесь.
Он постарался очистить свой, вечно заваленный бумагами стол, складывая папки стопкой, что-то скидывая на пол и крича Донован, чтобы не тревожила его. Холмс-старший, с нескрываемым интересом наблюдая за бурной деятельностью, сел, поправил брюки и одернул манжеты.
Наконец, они занялись делом, просмотрели предварительные отчеты и обсудили пару теорий. Спустя час телефон Грегори разразился веселой мелодией.
- Простите, мне надо ответить.
- Не торопитесь, - с этими словами Майкрофт встал и вышел в коридор.
Лестрейд мгновение смотрел на телефон, чувствуя внутренне напряжение, которого, что странно, в присутствии Холмса-старшего не наблюдалось, и нажал на кнопку.
- Элисон.
- Где ты?
- На работе, - он вздохнул. – Прости, я…
- Как всегда, - на другом конце раздался вздох. – Я собираюсь остаться на несколько дней у сестры.
- Подожди, подожди минуту. Это из-за того, что я сказал утром? Я не это имел в виду, прости, я устал.
- Дело не в этом, Грег. Я не хочу новых ссор. Мне надо все обдумать… хочу побыть одна.
Лестрейд сглотнул, вслушиваясь в ее слова.
- Элисон, что я могу сделать? Скажи мне.
Из динамика снова раздался вздох, перешедший в гудки. Она повесила трубку. Грегори убрал мобильный в карман и закрыл лицо руками. Кажется, его браку пришел конец. Интересно, сколько он еще просуществует? Неделю или месяц?
Дверь снова открылась.
- Может, стоит перенести встречу?
Грегори посмотрел на свой телефон, на стопку документов, с которыми они работали, потом на Майкрофта. В глазах последнего мелькнуло участие, и это решило дело.
- Нет, все в порядке. Давайте закончим.
Несколькими минутами позднее в дверь, постучав, заглянула Донован.
- Шеф, я ухожу, - она выглядела устало. – А вы?
- Задержусь немного, - Грег посмотрел на Холмса-старшего. – До завтра.
Сержант кивнула, с раздражением покосилась на сидящего перед ней Майкрофта, обронила:
- Передавай мой привет Элисон, – и закрыла дверь.
Лестрейд сжал зубы и попытался углубиться в отчеты, стараясь не смотреть на свое кольцо. Он полировал его слишком часто. Наверное, каждый раз после ссоры с женой.
- Мда, - Майкрофт говорил мягко, но выглядел немного обиженным.
- Не обращайте внимания, - Грегори провел рукой по волосам и визави с усмешкой посмотрел на него. – Что?
- Ничего, инспектор. Совсем ничего.
- Вы не могли бы перестать меня постоянно так называть? Лучше Лестрейд или Грег.
- Грегори, - имя прозвучало просто великолепно. – Хорошо, но услуга за услугу. Я Майкрофт. Слышать постоянно «мистер Холмс» - невеликое удовольствие.
Лестрейд усмехнулся и взял в руки отчет патологоанатома. Никто и никогда не называл его полным именем. Оно вообще не особо ему нравилось, но в исполнении Холмса-старшего неожиданно оказалось правильным.
Работа растянулась на несколько часов. И несмотря на то, что обсуждалось зверское преступление, Грег наслаждался этим. Как оказалось, разговаривать с Майкрофтом - это совсем не то, что с другими людьми. Конечно, у него были свои причуды, но они не мешали ему оставаться прекрасным собеседником, остроумным, время от времени позволяющим себе пошутить.
Они прошлись по всем фактам, перечитали все опросы свидетелей, и, если даже Холмс сказал, что больше ничего во всем этом нет, значит, так оно и было.
- Мне жаль, что я оторвал вас, - Майкрофт глянул на часы. Лестрейд махнул рукой и улыбнулся, показывая, что не стоит волноваться. - Пожалуй, мы сейчас закончим, – это что, разочарование? - Я свяжусь с вами снова, когда у нас будет больше данных. Но мы хотя бы знаем, в какую сторону двигаться.
Эти простые слова согрели Грега. Он поднялся и пожал руку Холмса. Надо же, сильный захват... Длинные пальцы в какой-то миг пробежали по запястью.
- Надеюсь. До скорой встречи?
- С нетерпением буду ждать, - в глазах Майкрофта скользнула неуверенность. – Я не оскорбил вас своим сочувствием?
Лестрейд моргнул, пытаясь понять, о чем речь. Сердце сжалось от страха - он вспомнил пустую и холодную постель дома.
- Спасибо. Я ценю его.
- Ну, тогда будем считать, что все в порядке.
- Согласен, - тихо пробормотал Грег. Странно, подобное отношение других он воспринимал в штыки, но здесь и сейчас все оказалось по-другому. Холмс не лез в душу, не кричал, что знает о его проблемах с женой, он просто предлагал ему сочувствие. И это было приятно.
Последующие несколько дней они часто виделись. Майкрофт регулярно заскакивал в Ярд, оставлял сообщения, если Лестрейд был на выезде. Их общение было легким и доставляло удовольствие. Казалось, еще немного, и преступление будет раскрыто. Элисон не появлялась, оставаясь у своей сестры. Ни одна из попыток дозвониться и извиниться не удалась - она ни разу не сняла трубку. И Грег отказался от мысли съездить к ней, решив просто дать жене время подумать.
Он обнаружил, что с нетерпением ждет встреч с Холмсом. После того, как сорвались две из них, они договорились увидеться в кафе во время ленча. Переход в не слишком формальное место прошел гладко - один принес результаты очередных допросов, второй купил кофе.
Подозрения возникли недели через две.
- Майкрофт, - Лестрейд тщательно подбирал слова, глядя на сидящего напротив мужчину, – зачем все это?
- Прошу прощения, о чем вы?
- Вам не нужен полицейский эксперт-консультант, у вас и без того шикарная команда. Потому мне и интересно, зачем все это? Мне очень нравится наше общение, просто любопытно.
На мгновение на лице Холмса появилось странное выражение, он робко улыбнулся и стал выглядеть очень привлекательно. И Грег не мог этого не отметить.
- Вы правы. Я должен покаяться перед вами за этот маленький обман. Сначала мне было любопытно узнать вас. Вы часто видитесь с моим братом и терпите его. И как только мне представилась такая возможность, я ей воспользовался. Я понимаю, что это мало меня оправдывает.
Грег почувствовал легкое раздражение, но улыбка визави обезоружила его. Сейчас всесильный Майкрофт Холмс больше напоминал маленького мальчика, пойманного родителями ночью на кухне за поеданием печенья из банки.
- Ладно, я уверен, что смогу это пережить. Тем более, беседы с вами мне на самом деле нравятся.
- Но тогда… тогда вы не против продолжить наше общение?
Лестрейд усмехнулся.
- Я хотел бы этого. Просто время от времени видеть вас по вечерам, - он улыбнулся, услышав подтекст в своих словах.
- Я согласен, - Майкрофт отложил салфетку в сторону. – Наша работа на самом деле не оставляет нам по настоящему много свободного времени.

Они начали встречаться за ленчем, говоря обо всем на свете. Впоследствии Грег даже не мог точно сказать, о чем, но помнил, как наслаждался этим.
Майкрофт умел очаровывать. И очень скоро Лестрейд понял, что может смеяться, находясь рядом с ним, болтать о всякой ерунде, может забыть о проблемах с Элисон. Жена вот уже две недели хранила молчание, а постель, которую еще недавно делили на двоих, теперь ждала лишь одного. Подозрения в измене крепли.
Кроме давнего разговора о сочувствии Холмс не поднимал тем, связанных с личной жизнью, и Грег был ему благодарен за это. Хватало и того, что неминуемую кончину его брака обсуждал весь Ярд.
Майкрофт был замечательным человеком, и Лестрейд уже не раз ловил себя на том, что восхищается им, и не раз напоминал себе, что женат.
Но ведь смотреть можно, не так ли?
- Грегори?
- Да?
- Вы смотрите на меня.
- Простите. Я… задумался, - Лестрейд кашлянул и, сделав глоток кофе, обжег язык.
Холмс сложил руки, устроил на них подбородок и пристально посмотрел на него.
- Все в порядке. Я не возражаю. Мне понравилось ваше выражение лица.
- Да? – что же такого было у него на лице?
- Вы очень привлекательны, когда смотрите на меня так, - Майкрофт улыбнулся.
Грег широко распахнул глаза и почувствовал что краснеет. Мать вашу!
Холмс между тем усмехнулся и медленно продолжил пить чай.
Мать вашу, мать вашу, мать вашу…
- Гм, - красноречиво запнулся Лестрейд. – Спасибо? - его считают привлекательным. - Простите, - отлично, а теперь он просто повторяет то, что уже было сказано.
Майкрофт между тем снова усмехнулся.
- Я поставил вас в неудобное положение, Грегори?
- Нет-нет, все в порядке, - Лестрейд опустил взгляд на свои руки, стараясь скрыть улыбку.
- Хорошо. Я боялся, что вы… могли не слишком хорошо отнестись к подобному.
Грег пораженно поднял глаза:
- Майкрофт Холмс, вы флиртуете со мной?
- Может быть, немного, - улыбнулся тот в ответ.
Лестрейд удивленно моргнул и усмехнулся. Он шутил, а вот собеседник, видимо, нет. Тот факт, что Майкрофт был геем, не потрясал, в отличие от его попытки флирта.
- Это не совсем по-мужски, но очень лестно.
- Вы заслужили, - Холмс откинулся на спинку стула, а его нога придвинулась ближе к ноге Грега. В момент прикосновения к внутренней стороне бедра оба покраснели.
И тут телефон Грега ожил, засветившись сигналом смс.
- Прости, - он выпрямился и открыл сообщение.
«Немедленно отправляйся на железнодорожный вокзал Сент-Панкрас. Подозреваемый сейчас в магазине сувениров. Если он испугается, увидев вас – арестовывайте за убийство. Если нет – за кражу. ШХ»
Лестрейд нахмурился. Как не вовремя! Эти мгновения принадлежат ему и Майкрофту, и сокращать их совсем не хочется. Однако, как далеко может пойти визави, все еще не убравший ногу?..
- Работа? – Холмс выпрямился.
- Прости. Я должен уйти. Завтра в это же время?
- Конечно. Надеюсь, нам ничего не помешает.
- Спасибо. Удачного дня.
Грег допил кофе и поспешил к выходу. Он старался не обращать внимания на внутренний голос, который говорил, что минуту назад он флиртовал с Майкрофтом и не обращал ни малейшего внимания на то, что этого в принципе делать не стоило.
Обручальное кольцо показалось ему слишком тесным.

Тем же вечером Элисон позвонила и сказала, что готова вернуться домой. Лестрейд обрадовался... конечно, обрадовался. Она извинилась за прошлое. Они долго разговаривали, давали обещания, что все будет хорошо, что они постараются спасти свой брак и на этот раз у них все получится. Грег поклялся, что завтра вернется вовремя и приготовит праздничный ужин.
Когда он на следующий день встретился с Майкрофтом, то неосознанно вертел кольцо на пальце.
- Грегори, я знаю, что вы терпеть не можете, когда мой брат анализирует ваше поведение, но я должен спросить… что-нибудь случилось? Вы уже некоторое время теребите кольцо.
- Все в порядке, - Лестрейд вздохнул и взял в руки чашку. – Элисон сегодня возвращается.
- Понимаю. Я рад за вас. Надеюсь, теперь все ваши проблемы закончатся.
Эти слова заставили сердце Грега сжаться. Он с трудом сглотнул и вымученно улыбнулся - Майкрофт, как всегда, его понял. Весь оставшийся день Лестрейд старался радоваться той мысли, что жена снова с ним, но был вынужден признаться самому себе, что получал большее наслаждение от совместных обедов с Холмсом, чем от пары последних лет брака.

Когда Элис вернулась, когда он обнимал и целовал ее, когда накрывал на стол, когда они поднялись в спальню, - все это время он играл счастливого мужа, но заметил, что жена теребила свое кольцо, когда думала, что он не смотрит на нее. Грег постарался отбросить мысль, что она жалеет о своем решении.
Секс не впечатлил. Правда, они со лживыми улыбками уверили друг друга, что все было здорово, и, погасив свет, отвернулись каждый в свою сторону. Лестрейд долго не мог заснуть, глядя в темноту; раньше, сразу после свадьбы, они всегда засыпали обнявшись или держась за руки.
Утром снова разразилась ссора, хотя Грег безумно этого не хотел. Элисон начала комментировать вчерашний секс, обвиняя во всем его. Слишком торопливый, слишком неуклюжий, совершенно не заботился о ее наслаждении... Она давила на то, что он не считает ее человеком. Было грустно сознавать, что обещаний после возвращения едва хватило на сутки. Доведя саму себя до нужной кондиции, Элис добралась и до Шерлока, заявив, что Лестрейд спал с ним, что работа у него на первом месте, что он даже макароны приготовить не может правильно, не помнит, какой она любит кофе... Список получился длинным, и Грег покинул свой дом с головной болью и чувством острой нехватки воздуха.
В довершение ко всему у них снова возник серийный маньяк. Все просто замечательно.
Во время совместного обеда Лестрейд честно пытался выглядеть счастливым, но потерпел полную неудачу. Майкрофта было трудно обмануть.
- Если вам надо поговорить…
Грег сглотнул, смотря прямо на стол. Холмс сжал его руку, погладил длинными ухоженными пальцами запястье, передал свой платок. Без монограммы? Странно... Лестрейд не решился им воспользоваться.
- Расскажите мне, Грегори, - Майкрофт говорил мягко, чуть наклоняясь вперед.
Не хотелось вываливать семейные проблемы на посторонних. Хватало и того, что Шерлок выставлял их напоказ. Лучше держать все в себе, но здесь и сейчас и именно с этим человеком... его выслушают и поймут.
- Я просто… я не могу сделать ее счастливой, - он боялся поднять глаза на собеседника. – Я стараюсь, но не получается. - Холмс ничего не сказал, лишь сжал его руку в попытке успокоить. - Почему она просто не признает то, что я разочаровал ее как муж? Что у нее есть любовник? Не понимаю… - Лестрейд опустил глаза, пытаясь совладать с чувствами. Его гордость кричала о том, чтобы он прекратил рассказ, но он не мог. А от прикосновений Майкрофта становилось легче. - Я хотел бы сохранить брак, хотел бы видеть ее счастливой и сам стать таковым. Но все, что я делаю, я делаю не так.
- Грегори, я не хочу лезть в ваши дела, но не могу не задать простой вопрос. Раз вы оба так недовольны друг другом, то как же вы хотите сохранить брак? Сколько длятся ваши… проблемы?
- Больше года. Когда мы поженились, я сказал, что останусь ее мужем несмотря ни на что. И я не могу нарушить своего слова.
- То есть, вы готовы продолжать быть несчастным, мирясь с тем, что вам изменяют, только из-за клятвы? Я так понимаю, для вас это значит больше, чем для нее. Очень благородно.
- Спасибо.
- Ваша жена не ценит того, что имеет. - Лестрейд вскинул голову, Майкрофт чуть покраснел и кашлянул: - Хотите мое мнение? Вы должны подумать о себе. Ее счастье - да и счастье ли? - делает несчастными вас обоих. Для сохранения брака надо постараться не только вам.
- Вы о чем? Я должен подать на развод, потому что она мне изменяет, или потому что мы ругаемся?
- Ничего подобного я не говорил. Как… как ваш друг, Грегори, я лишь утверждаю, что вы тоже должны быть счастливы. Не больше. Но и не меньше. - Лестрейд немного успокоился. - Боюсь мне уже пора, - Майкрофт посмотрел на часы. – У меня назначена важная встреча, и я никак не могу опоздать.
- Я понимаю, - Грег грустно улыбнулся. – Спасибо за то, что выслушали.
Майкрофт любезно кивнул, и последний раз погладил его запястье.
- В любое время. Я увижу вас завтра?
Лестрейд, кивнув, с грустью наблюдал, как Холмс поднимается и направляется к выходу. Может, все не так уж и плохо? Он сжал в руке платок и убрал его в карман пиджака. Надо будет вернуть. Завтра.

Грег вышел из ресторана и задумался, что делать дальше. Его команда могла справиться и без него. Насколько он помнил, у Элисон сегодня выходной. Возможно, внезапное возвращение домой порадует ее и решит хоть какие-то проблемы. Ну или хотя бы даст возможность поговорить.
Его планы скорректировала встреча с семьей жертвы, попытка утешить их, сказав, что их брат/сын/племянник боролся до последнего, но его противник хорошо владел ножом. Это был очень храбрый мальчик, и он сожалеет об их утрате.
И все равно Лестрейд освободился на час раньше обычного.
Он шел домой с букетом цветов, бутылкой вина и коробкой конфет, надеясь смягчить Элисон. Войдя, он удивился, увидев ее пальто и обувь в беспорядке брошенными на пол. Ладно, не страшно, они оба не слишком аккуратны. Ее жакет валялся в углу, столик был отодвинут от стены, будто его снесли, очищая проход.
А затем он услышал стоны и смех. Смех явно принадлежал Элисон, а вот стоны… быстрее, глубже…О да!
Грег шагнул вперед и оцепенел. Он уже понимал, что увидит. И увидел. Жену и довольно немолодого, худощавого мужчину на диване. Они не заметили его - слишком были поглощены друг другом - пока не раздался громкий стук бутылки о журнальный стол. Лицо Элисон исказилось от ужаса. Ее любовник раздраженно скривился.
- Грег, это... это не…
Отрицать факт измены в таком положении было бессмысленно, и она замолчала, не зная, что еще сказать.
Лестрейд отвернулся от них и направился в спальню, быстро собрал свои вещи и, хлопнув дверью, вышел на улицу. Все произошедшее казалось нереальным. Он подозревал, но не знал точно. И это было больно - видеть, как другой мужчина трахал ее. Неужели свадебные клятвы ничего не значат?
Грег впервые не знал, что делать. Наверное, стоило дойти до гостиницы и снять номер на ночь. О том, чтобы вернуться домой, не было и речи. Он даже видеть жену не желал. Мысли беспорядочно сменяли одна другую до тех пор, пока перед глазами не мелькнула вывеска кафе. Кафе... Майкрофт. Лестрейд вытащил телефон и набрал номер.
- Грегори? – раздалось после третьего гудка с явно слышимым удивлением. – Что-то случилось?
- Элисон... она… - вдох, еще один, - на диване с… она… я хочу вас увидеть.
- Хорошо, где вы? – голос Холмса звучал мягко и успокаивающе. – Я пришлю за вами машину.
- В кафе, - Грег сглотнул. – Мне просто надо вас увидеть, я дума…
- Я понимаю. Буду через десять минут. Дождитесь меня.
- Хорошо, - Лестрейд кивнул и нажал на отбой. Он стоял у входа, сжимая в руке сумку и стараясь не думать ни о чем, а в голове почему-то роились воспоминания о первом раскрытом убийстве и запахе крови.
Черный автомобиль мягко затормозил прямо напротив него, и шофер, выйдя, тут же распахнул дверь. Грег сел и обеспокоено посмотрел на Майкрофта. Тот выглядел как обычно, и это радовало.
- Куда мы едем?
- Ко мне домой. Это намного лучше, чем в отель, вам не кажется?
Лестрейд с трудом смог понять сказанное.
- Спасибо, но, может, не стоит? Мне не хотелось бы вам мешать.
- Это не проблема, - Майкрофт сжал колено спутника.

Этот дом в центре Лондона впечатлял. Большой особняк в викторианском стиле - ну да, под стать хозяину. Майкрофт, чуть подталкивая, направил гостя внутрь и усадил на глубокий кожаный диванчик, затем забрал его пальто и сумку и отнес в прихожую. Через мгновение перед Грегом появился стакан виски, а Холмс подвинул стул для себя.
- Мне очень жаль, Грегори.
Эти простые слова сломали барьер, и Лестрейд рассказал все. В какой-то момент он понял, что сидит, прижавшись к груди Майкрофта, а тот осторожно поглаживает его по спине. Вроде бы должно было чувствоваться раздражение, но нет, понемногу стало хорошо, объятия успокаивали.
Грег медленно приходил в себя, но не желал отодвигаться.
- Прости, я не знаю, что со мной случилось. Надеюсь, я не оторвал тебя ни от чего важного?
- Все в порядке. Это подождет до завтра.
- Прости.
- Хватит просить прощения, Грегори, - прервал его Холмс. – Прекрати извиняться за поступки других людей. Нет ничего зазорного в том, чтобы быть расстроенным.
- Тогда спасибо.
Руки Майкрофта нежно гладили его.
- Что я могу сделать для тебя?
Лестрейд не ответил, просто покачал головой. Что он мог сказать? Просто не позволяй мне уйти? Улыбку Холмса можно было почувствовать.
Много позже, после пары стаканов виски, Грег успокоился и уже мог сидеть самостоятельно. Майкрофт встал и потянул его за собой.
- Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Уже довольно поздно, и я уверен, что ты хочешь отдохнуть.
Лестрейд понимал, что устал. Он кивнул и, поднявшись, последовал на второй этаж, отмечая по пути картины и статуи, стараясь запомнить путь назад.
- Надеюсь, тебе будет удобно. Спокойной ночи, Грегори. Увидимся завтра.
Он улыбнулся и протянул руку. Наверное, во всем была виновата голова, затуманенная алкоголем, шок и усталость. Грег внезапно качнулся вперед и поцеловал Майкрофта. И почувствовал ответ. Нетерпеливый. Страстный. Великолепный. И совершенно не похожий на поцелуи Элисон, на любой из них в течение десяти лет. Эти губы были более тонкими, с привкусом виски и еще чего-то непонятного.
Холмс отступил первым, тяжело дыша.
- Грегори, это неправильно.
- Но ведь тебе понравилось.
- Очень, - Майкрофт провел пальцем по его губам. – Очень. Я хочу еще и еще, а потом оказаться с тобой в моей комнате. Но это неправильно. Утром ты пожалеешь.
Лестрейд мягко коснулся его ладоней, понимая, что Холмс прав. Но желание-то не исчезло... Глаза Майкрофта светились нежностью: он так долго ждал, и оставалось совсем немного.
- Доброй ночи.
Грег вошел в комнату, предназначенную для него, понимая, что, если бы они переспали сейчас, то он бы уподобился жене. Придется потерпеть. И теперь понятно, ради чего.
Элисон оказалось права - он хотел быть с Холмсом. Но права лишь частично, поставив не на того брата.
Следующим утром они делали вид, что поцелуя не было, по-дружески поговорили за завтраком и спокойно уселись в черный автомобиль, который направился в сторону Ярда.
- Если сегодня Шерлок будет тебя доставать, скажи ему «пиратский корабль». Это его успокоит, - Майкрофт улыбнулся. – Тебя заберут вечером.
Грег махнул рукой в прощальном жесте и направился к дверям.

Последующие несколько дней были сумасшедшими. Со всех сторон раздавались сплетни, в основном подстегнутые высказываем Шерлока о том, что Грег провел ночь в доме его брата. Он долго решался на разговор с Элисон, подготавливая себя. Она не звонила и не отправляла смс. Кажется, Майкрофт просил его быть более эгоистичным и думать в первую очередь о себе? Хорошо, он согласен. Хватит идти на компромиссы и ничего не получать взамен. Неправа была она. Не он. Холмс был хорошим другом и давал ценные советы. Лестрейд каждый день говорил ему спасибо. За то, что позволил ему остаться у себя, за то, что выслушивал...
На следующей неделе он встретился с женой в кабинете семейного консультанта. Разговор получился тяжелым. Хотя, в конечном счете, Грег был доволен тем, что консультант признала: Элисон слишком резка с ним, она совершает ошибки. Потребовалось еще несколько сеансов, прежде чем они разобрались в проблеме. И Лестрейд решился вернуться домой. Жена клялась, что все изменится, что она станет другой. Казалось, она по-настоящему жалеет о случившемся. Так, может, все не так уж и плохо? Появилось чувство вины за поцелуй с Майкрофтом, но, в конце концов, это же был только поцелуй, и ничего больше. Хотя хотелось. И, тем не менее, брак заслуживал еще одной попытки.
Майкрофт вроде бы радовался тому, что у Грега все наладилось, не скрывая, впрочем, своего сожаления от того, что его временный сосед возвращается домой. Они выпили по стаканчику виски и разошлись по комнатам. Лестрейд был рад этому: наедине многое могло бы случиться.
Грустно это все: хотелось восхищаться и вызывать восхищение, желать и быть желанным.

Они с Элисон старались сохранить брак, пытаясь найти что-то общее. В течение первых недель все, и правда, было замечательно. А затем, как раз в Рождество, Шерлок вновь указал на то, что так не хотел замечать Грег - жена ему изменяла. Опять. Те же знаки, тот же самообман и упорное игнорирование очевидного. Элис не стала врать, отвечая на прямой вопрос.
Они сидели друг напротив друга в тишине.
- Вчера вечером ты говорил во сне, - голос ее был спокойным. – Кто такой Майкрофт?
- Друг. Хороший друг, я жил у него, когда мы расстались.
- Между вами что-то было.
- Поцелуй и все. Слишком много алкоголя.
Таким тоном они обычно обсуждали погоду. Элисон кивнула; она не выглядела раздраженной или обманутой, не кричала, не била посуду. Просто казалась чертовски усталой и при этом понимающей. Им обоим надоела эта игра. Через мгновение они смеялись.
- Грег, думаю, на этом надо поставить точку. Мы все испробовали. Наш брак не спасти.
Лестрейд горько вздохнул.
- Прости, что не смог стать тебе хорошим мужем.
- Ты прекрасный человек, мне жаль, что я причинила тебе боль, - она поднялась, поцеловала его в губы и ушла.

В следующем месяце они оформили развод. Элисон подтвердила факт супружеской измены, консультант дал отчет о проблемах в браке, и очень скоро документы были подписаны.

В этот день Грег позвонил Майкрофту и сказал, что у него есть новости. Когда он вошел в гостиную, то положил на столик свое кольцо, а потом улыбнулся. Долго сдерживаемая страсть вырвалась наружу. Они нетерпеливо ласкали друг друга, узнавая и изучая. Первый раз был быстрым. Оно и понятно, кто бы смог управлять своими желаниями и эмоциями в такой ситуации? В ту ночь о сне и речи не шло.
Шерлок не обрадовался изменениям в жизни брата. Лестрейду было на это плевать. Он планировал после развода получить квартиру, но Майкрофт настоял на том, чтобы они жили вместе. И это показалось правильным.
Грег стал более спокойным. Многие решили, что так на него подействовал развод. И лишь единицы знали, что каждое утро его привозит и каждый вечер забирает неприметный черный автомобиль. Иногда Лестрейд чуть прихрамывал, выбираясь из салона, иногда - нет.
Майкрофт мог бы придумать большой список определения, характеризующих их союз. Но Грег любил простоту.
Они всего лишь счастливы вместе.

@темы: Рейтинг R, Майкрофт Холмс, Переводы, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

Спасительная ложь

[Kaisla]

Название: Спасительная ложь
Переводчик: Cara2003
Бета: Талина2010
Оригинал: White Lies, автор kyaticlikestea (разрешение на перевод получено)
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/500023
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс / Грэгори Лестрейд
Категория: слеш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: ему приходится лгать
Дисклаймер: мой только перевод


Антея прищуривается. Практически незаметно, так, что никто и не уловил бы. Никто, кроме Майкрофта.
– Вы уверены, что не голодны, сэр?
Майкрофт отвечает самым своим суровым взглядом:
– Да.

***

Шерлок вихрем уносится прочь, полы его пальто вздымаются, напоминая Майкрофту о злодеях, исчезающих в завесе дыма. Во взгляде Джона беспокойство, и Майкрофт не понимает почему. Шерлок обращался с ним не хуже обыкновенного, хотя, отказавшись от наркотиков, стал еще злее на язык. Нельзя, конечно, сказать, что оскорбления отлетали от Майкрофта, как теннисные мячики от стены. Скорее, растекались по нему, как масло по воде.
– Ты в порядке? – интересуется Джон.
– Да.

***

Инспектор Лестрейд замечает его, несмотря на несколько судебно-медицинских экспертов вокруг, и Майкрофт краснеет, точно школьница, пойманная на том, что подглядывала за мальчиком через весь класс в разбитое карманное зеркальце. Инспектор идет к нему решительными, уверенными шагами. Он знает, что делает, и Майкрофт завидует ему. Лестрейд останавливается перед Майкрофтом, скрестив руки на груди. Майкрофт сглатывает.
– У вас есть допуск на место преступления?
Даже подозрения из его уст звучат интригующе. Майкрофт думает, известно ли это Лестрейду, и отвечает:
– Да.

***

Корейский сановник только что не выбегает за дверь, на прощание пообещав обратиться в верха. Майкрофт закрывает за ним дверь и почти валится на стул у своего стола, разглаживая пальцами небольшой залом на рукаве. Вспомнить, когда удалось поспать в последний раз, не получается. Возможно, три дня назад. Но точно, что на следующий день после того, как в последний раз поел. В дверь стучат, и входит Антея, вся в черном. Она смотрит на Майкрофта поверх своего Блекберри.
– Хотите поехать домой, сэр?
Майкрофт думает о своей кровати. Думает об отношениях между Францией и Германией, и о документах касательно Люксембурга, и о встрече с бельгийцами.
– Нет.

***

Шерлок не в коме, но недалек от нее. Обычная бледность сменилась абсолютной белизной, и лишь глаза краснеют в оправе черных теней, похожих на синяки. Джон вручает Майкрофту чашку чая – вода и сливки, заварка не чувствуется, – и начинает мерить комнату шагами. Майкрофт размышляет, чувствует ли себя Джон виноватым. Джон закусывает губу.
– Хотел бы я, чтобы мы могли сделать хоть что–то, – он устраивается рядом с Майкрофтом.
Тот согласно хмыкает. Слишком устал, чтобы говорить. Джон внимательно смотрит на него:
– Ты ведь не сидел здесь все это время?
Майкрофт не хочет заставлять кого–либо волноваться понапрасну. Прошло всего четыре дня.
– Нет.

***

Антея вздыхает, протягивая ему папку по Японии.
– После этого вы отправитесь домой. Так ведь?
Антея не добавляет обычное «сэр», и это говорит о многом. Гораздо о большем, чем хотелось бы признать Майкрофту.
– Да.

***

Выходя от Шерлока, инспектор проводит рукой по изрядно поседевшим волосам. Майкрофт рад, что смог потянуть за нужные ниточки и обеспечить брата отдельной палатой. Расставаясь со своей жертвой, наркотики стремятся унизить ее, невзирая на имена. Даже если это имя – Холмс.
Лестрейд смотрит прямо на Майкрофта, и он чувствует, как учащается пульс. Он говорит себе, что виной тому рацион, состоящий исключительно из черного кофе, а не взгляд инспектора.
– Мы знакомы? – Лестрейд морщит лоб. – Мне кажется, я вас знаю.
На мгновение у Майкрофта уходит земля из-под ног. Впрочем, он тут же думает, что, возможно, все к лучшему.
– Нет.

***

Мать вздыхает. Майкрофт не видит ее, но почти слышит, как она скучающе смотрит на свои ногти. Он перекладывает телефон в другую руку и подписывает документ, который смахивает на другой документ, который очень напоминает еще один документ.
– Скажи Шерлоку, что я звонила, ладно?
Майкрофт вспоминает, как она обнаружила иглу в комнате Шерлока. Не прошло и недели, как эта комната превратилась в гостевую спальню.
– Конечно.

***

Джон подает ему чашку кофе и устраивается рядом на диване. Молока в кофе больше, чем нравится Майкрофту, но он принимает чашку с благодарностью.
– Спасибо за все, – начинает Джон. – Никогда не думал, что скажу это, но Шерлок действительно нуждается в тебе.
– Я знаю.
Некоторое время они оба молчат.
– А ты Грега встречал когда-нибудь? – неожиданно спрашивает Джон. Майкрофт чувствует легкую слабость. Джон улыбается, но его улыбка кажется вымученной.
– Не хочу показаться навязчивым. И лезть не в свои дела не хочу, не беспокойся. Просто Грег сказал, что видел высокого мужчину с зонтиком рядом с палатой Шерлока, и поинтересовался, знаю ли я, кто это мог быть. Я предположил, что к Шерлоку приходил ты. Так вы встречались с Грегом?
Майкрофт не хочет признавать, что кто-то способен забыть его. Он делает глоток обжигающе горячего кофе.
– Нет.

***

Французский министр прищуривается. Майкрофт резко распахивает глаза: должно быть, задремал. Министр тянется к папке, которую толкнул через стол к Майкрофту.
– Вы меня слушаете?
Майкрофт отвечает холодным взглядом, надеясь, что освещение не даст собеседнику заметить усталые тени, залегшие под глазами.
– Да.

***

Шерлока выпускают через двадцать три дня. Кажется, будто год прошел. Майкрофт сидит рядом с ним в черной машине, возвращающейся на Бейкер–стрит. Брат, когда–то сухощавый и гибкий, теперь кажется хрупкой тростинкой. Майкрофт гадает, сломается ли Шерлок снова.
Водитель поворачивает на Бейкер–стрит. Шерлок неловко кутается в пальто, которое теперь велико ему, по крайней мере, на два размера.
– Спасибо, – бормочет он.
– Не за что, – отвечает Майкрофт.
Машина останавливается, Шерлок расстегивает ремень безопасности. Майкрофт делает то же самое. Шерлок смотрит на брата, и в его взгляде заметно презрение, а Майкрофт-то думал, что после рецидива от него и следа не осталось. Это презрение одновременно и обнадеживает, и обессиливает.
– Полагаю, ты захочешь сопроводить меня до квартиры? – в голосе Шерлока слышна язвительность, которой Майкрофт не ожидал и на которую не надеялся. Живот сводит, и не только голод тому виной.
– Нет.

***

Майкрофт освободил свой день, насколько вообще возможно. Может, поэтому он удивляется, когда в дверь стучат. Он откашливается: в горле все еще першит после того, как он умудрился немного поспать сегодня утром.
– Войдите.
Дверь открывается, и в проеме появляется инспектор Лестрейд. Майкрофт вдруг осознает, что галстук перекосился, пиджак вообще отсутствует, а измятая рубашка выбилась из брюк. Он сглатывает и пытается поправить галстук. Лестрейд выглядит почти виноватым.
– Извините, если помешал...
Майкрофт качает головой:
– Вовсе нет.
Лестрейд еле заметно улыбается, и Майкрофт чувствует, как учащается пульс.
– Просто хотел узнать, насколько вы сегодня заняты.
Майкрофт думает о запланированных четырех часах ничегонеделания. Белое пространство, зияющий провал на странице ежедневника. Можно провести это время с Лестрейдом. Ничего не значащая встреча. Ну, или почти ничего. А может, напротив, самая важная на свете, если только Майкрофт позволит ей стать такой. Он думает о Шерлоке, блуждающем по пустой квартире, пока Джон работает, пытаясь свести концы с концами, возместить средства, потраченные на лечебницу. Думает о том, что необходимо сделать. И это необходимое никак не совпадает с тем, что сделать хочется. Майкрофт сглатывает, чувствуя горечь.
– Очень занят, – он старается не замечать разочарование, отразившееся на лице Лестрейда.

***

Шерлок успокоился только после физического воздействия, прибегать к которому Майкрофту не приходилось со времен первого рецидива. Он уже не прижимает брата к полу, просто держит его за плечи, но сильнее, чем Шерлок обычно позволяет. Майкрофт чувствует дыхание брата на своей ключице. Не такое теплое, как должно быть.
– Тебе нужно идти?
Майкрофт не знает, что думать. Эти слова не крик о помощи, потому что Шерлок не хочет помощи, не нуждается в ней, но чем еще они могут быть? Так не похоже на Шерлока, что Майкрофт хочет схватить его за плечи, встряхнуть, велеть убраться прочь тому, кто сидит внутри брата, велеть вернуть мальчика, смеявшегося над разбитыми коленками и плакавшего над неправильно решенными задачами.
– Нет, – шепчет он.
В животе бурчит. Ничего, пусть бурчит.

***

Пасмурное небо готово разразиться дождем. Майкрофт встает из–за стола и задергивает шторы. Ему так надоели постоянные проблемы. Испания угрожает Португалии. Китай на грани гражданской войны. Грузия и Россия повздорили. Джон, тот самый терпеливый и понимающий Джон, начинает уставать от Шерлока.
Антея вздыхает.
– Сэр, – говорит она твердо. – Я знаю, что не вправе указывать вам, но вы должны пойти домой. Дела могут подождать еще один день. Вы – не можете. Вам нужно отдохнуть и поесть.
Майкрофту ничего не нужно. Зато другим от него нужно многое.
– Я поел, – спокойно сообщает он.
Антея прищуривается и кладет Блекберри на стол. Без телефона она кажется голой. Майкрофт на мгновение задумывается, есть ли у Антеи человек, считающий ее подругой, а не помощницей. Человек, зовущий ее по имени. По настоящему имени.
– В самом деле?
Майкрофт превращает свое лицо в подобие каменной маски – выражение, которым он так прославился.
– Да.

***

«Привет, Майкрофт. Это Грег. То есть, инспектор Лестрейд. Я взял ваш номер у Джона, надеюсь, вы не в обиде? Пишу смс просто, чтобы узнать, найдется ли у вас свободное время в ближайшие дни. Хочу поговорить с вами кое о чем. Это имеет некоторое отношение к Шерлоку. Ну, не совсем, но… Оу. Ха, наверное, стоит проверить, ваш ли это номер на самом деле. OK. Это телефон Майкрофта Холмса? ГЛ».
«К сожалению, нет. Ошиблись номером».

***

Джон врывается в офис Майкрофта, красный и запыхавшийся. Сознание наполняется тревожным звоном. Майкрофт роняет папку и тянется за пальто.
– Снова, – удается выговорить Джону. – Ты можешь пойти со мной?
Майкрофт не может. Он хватает зонт и накидывает пальто.
– Да.

***

В отличие от вчерашнего дня, сегодня соседняя с Шерлоком кровать пустует. Квартирная хозяйка – Майкрофт помнит, что ее зовут миссис Хадсон, – держит Шерлока за руку.
– Я не понимаю, зачем он это делает, – она качает головой. – А вы?
Майкрофт вспоминает пустой стул у дальнего конца обеденного стола, молчаливое рождественское утро и чаепития с тряпичными куклами на чердаке.
– Не понимаю.

***

Секретарь в Скотланд-Ярде – Елена, так написано на бейдже, – миниатюрна и приветлива.
– Вы уверены, что не хотите оставить сообщение? – переспрашивает она.
– Уверен.

***

Шерлок хмурится. В принципе, ничего необычного в этом нет. Необычно то, что хмурится он не из-за кого-то, а из-за себя. И неуверенность, что читается в изломе его бровей, превращает Шерлока в незнакомца.
– Это был несчастный случай.
Майкрофт думает, что брат хочет убедить прежде всего себя. Шерлок смотрит на Майкрофта.
– Ты ведь знаешь, что это несчастный случай? Да?
Майкрофт проверяет одеяло в изножье кровати Шерлока. Старое, изношенное одеяло. Возможно, следует запланировать встречу с советом директоров Государственной службы здравоохранения.
– Да.

***

Инспектор складывает руки на груди:
– Знаете, я гонялся за вами целую вечность.
Майкрофт чувствует себя загнанным в угол. По позе Лестрейда понятно, что без боя он не сдастся. Майкрофт поглубже усаживается на пластиковый больничный стул и врет:
– Я был невероятно занят.
Лестрейд фыркает:
– Да, конечно. Слишком занят, чтобы поговорить с единственным человеком, которому хотелось поговорить с вами.
Майкрофт не любит намеки. Он поднимает бровь:
– У меня все в порядке.
Лестрейд тоже вздергивает брови: его не так легко провести.
– Вы ведь вообще ничего не ели и не спали, так? Даже не пытайтесь отрицать. Я знаю, что такое работать двадцать пять часов в сутки и восемь дней в неделю. Я знаю, как выглядишь, работая в таком режиме.
Майкрофт не отвечает. Лестрейд вздыхает и присаживается рядом:
– Слушайте, это, конечно, дело не мое. Но Шерлок здесь не один. Рядом с ним Джон, я прихожу, как только выдается свободная минута. Вы можете отлучиться домой, Майкрофт. Вы же знаете, что можете, верно?
Майкрофту нравится, как Лестрейд произносит его имя, но это неважно.
– Знаю, – отвечает он.

***

Джон выглядит виноватым.
– Не то чтобы он не хочет тебя видеть, – оправдывается Джон, закрывая дверь дома 221B по Бейкер-стрит, оставляя за ней Шерлока с его дурным настроением. – Он просто устал.
Майкрофт уклончиво пожимает плечами. Было бы глупо надеяться на что–то еще.
– Понятно. Передай, что я зайду завтра.
Джон кивает:
– Обязательно. И не принимай близко к сердцу, ладно?
– Не буду.

***

Лестрейд смотрит на него поверх бокала:
– Рад, что вы согласились прийти. Теперь я смогу убедиться, что вы на самом деле едите.
Майкрофт не отвечает, гоняя кусок курицы по тарелке. Лестрейд откладывает вилку:
– Если вы расстроены из-за Шерлока, так меня он тоже видеть не захотел.
Майкрофт пожимает плечами.
– Вы из–за этого такой ...
Недоговорив, Лестрейд машет рукой в воздухе. Ему не обязательно озвучивать свою версию. Майкрофт и сам знает, что после ссор с братом как собеседник он из себя ничего интересного не представляет. А проблемы на работе это только усугубляют. И то, что он не спал неделю, тоже. Единственное, чего ему хочется, – съесть ужин, приготовленный Лестрейдом самолично, а в ресторанах он не ест. Майкрофту хочется рассказать Лестрейду все это и многое другое.
– Да.

***

Проснувшись, Майкрофт понимает, что спал сидя за столом. На щеке отпечатался узор нитяных переплетений ткани костюма. Майкрофт устремляет взгляд еще мутных ото сна глаз на Антею. Та поднимает бровь.
– Может быть, теперь вы прислушаетесь ко мне, – говорит она. И уже мягче добавляет: – Пожалуйста, отправляйтесь домой, сэр.
– Обязательно.

***

Шерлок недоволен и похож на нахального маленького мальчишку, но Джон не сдается.
– Отлично, а теперь скажи то, что на самом деле хотел сказать, – говорит он ему.
Шерлок страдальчески вздыхает и смотрит на Майкрофта почти щенячьими глазами. Сладкий такой взгляд, полный притворного восхищения.
– Мне очень жаль, Майкрофт. Ты самый лучший брат, о котором может мечтать наркоман. – Он поворачивается к Джону. – Так сойдет, мамочка?
Джон проводит рукой по волосам и смотрит на Майкрофта:
– Он, правда, так думает, ты же знаешь.
– Я знаю.

***

Лестрейд внезапно смеется.
– Ты что, на самом деле все это время звал меня только по фамилии? Даже в мыслях? – он улыбается. – Мы знакомы вот уже несколько месяцев. Конечно, встречались нечасто, но… Лестрейд? Черт возьми. Пожалуй, мне стоит звать тебя Холмсом.
Майкрофт чувствует, как нервное напряжение уходит, и мышцы расслабляются. Так случается, только когда он рядом с Лестрейдом. От общения с остальными обычно повышается давление, так что эффект, оказываемый на него Лестрейдом, – приятная неожиданность.
– Но вообще–то, – продолжает Грегори, – я считал, что мы друзья. Ты ведь тоже так думаешь?
«Пусть хотя бы друзья», – думает Майкрофт и соглашается:
– Да.

***

Наблюдать за Шерлоком, осматривающим место преступления, все равно что видеть кого–то, кто вернулся домой после десяти лет отсутствия, считает Майкрофт. Шерлок без труда строит версию, опираясь на несколько разрозненных улик, нарушает следственные процедуры и, в конечном счете, называет виновника: дядя жертвы, Дерек Стоквей, чье алиби кажется абсолютным. Грегори спешит к Шерлоку, чтобы высказать все, что думает о его манерах, и похвалить за то, что Шерлок наконец–то пришел в себя. Проходя мимо Майкрофта, он слегка задевает его, и Майкрофт воображает, что это прикосновение длится дольше, чем на самом деле.
Джон вздыхает:
– Твой брат та еще скотина, но сегодня я даже хамству его радуюсь.
Майкрофт кивает. Грегори стоит, подбоченившись, и смотрит на Шерлока, опустившегося на четвереньки рядом с телом жертвы и возбужденно доказывающего, что ее обручальное кольцо – их самая лучшая улика. Грегори внимательно слушает его, не отводя взгляда, полностью сосредоточившись на Шерлоке, и Майкрофт ловит себя на том, что завидует брату.
Джон как–то странно смотрит на Майкрофта.
– С тобой все в порядке? – интересуется он.
– Да, конечно.

***

Когда Майкрофт входит в свой офис в одиннадцать утра, Антея встречает его улыбкой. Майкрофту неловко. Должно быть, он не слышал, как звонил будильник. Шесть раз.
– Рада видеть вас, сэр.
– Я тоже рад.

***

Джон, прикидывавшийся читающим последние полчаса, но так ни разу и не перевернувший страницу, откладывает книгу и смотрит на Майкрофта.
– Я знаю, что мне далеко до таких чертовски гениальных сыщиков, как ты или твой брат, – рявкает он. – Но ради всего святого! Даже я вижу, что вы с Грегори последние шесть месяцев нарезаете круги друг вокруг друга. Если кто–то из вас не решится сделать первый шаг в ближайшее время, я повешусь.
Майкрофт поднимает бровь. Джон заливается румянцем.
– Наверное, стоило сформулировать как–то получше. Но смысл от этого не поменяется. Сделай что-нибудь уже, черт возьми. Пожалуйста!
Майкрофт не станет делать этот самый первый шаг. Когда тебе отказывают, это неприятно, даже если ты привык получать отказы.
– Обязательно, – говорит он Джону.

***

Место преступления выглядит совершенно обыденно: ни потоков крови, ни тошнотворных улик, но тело в пластиковом пакете маленькое и хрупкое, а молодая пара, стоящая рядом с ним, не скрывает своих слез. У Майкрофта сжимается сердце. Грег вздыхает и выплескивает остатки кофе из пластикового стаканчика.
– Мне лучше пойти, поговорить с ними, – мрачно сообщает он. – Ты ведь не возражаешь?
Майкрофт хочет сказать, что восхищается его мужеством и самоотверженностью. Майкрофт начинает войны и улаживает конфликты, ведет переговоры с террористами и заключает соглашения о мире, но все это гораздо проще, чем то, что Грег должен сделать сейчас. Майкрофт молчит. Слова не идут к нему, они надежно похоронены и придавлены страхом.
– Нисколько.

***

– Знаешь, повторения не будет.
Заявление Шерлока настолько внезапно, что взрывает тишину, и Майкрофт чуть не падает со стула.
– Понятно.
Шерлок закатывает глаза:
– Нет, ничего тебе не понятно.
Он щурится и смотрит на Майкрофта, ищуще и безотрывно. Любого другого такой взгляд привел бы в замешательство.
– Повторения не будет. Теперь ты понимаешь?
Вряд ли Майкрофт услышит что-то более похожее на «спасибо», чем эти слова. Его устроят и они.
– Да.

***

Грег выглядит смущенным. Майкрофт никогда не видел его таким и не знает, что с этим делать.
– Я могу чем–то помочь?
Грег внезапно устремляет взгляд куда–то в пространство над плечом Майкрофта, а затем снова смотрит на него. Майкрофт уже собирается повторить вопрос, когда выражение неуверенности на лице инспектора сменяется почти обреченной решительностью.
– Да, – он хватает Майкрофта за лацканы пиджака и целует.

***

У Грега маленькая квартирка – убогая, по мнению Майкрофта, – и кровать скрипит, но через неделю Майкрофт почти не замечает ни размеров квартиры, ни скрипа. Более романтичный человек списал бы это на эйфорию, присущую любовникам в начале их чувства, или на что–то в равной степени банальное. Майкрофт объясняет все тем, что Грег заполняет собой любое помещение, в которое входит, целиком и полностью. Размеры не важны.
– Думаю, что я знал, – заявляет Грег. – После того, как безуспешно пытался дозвониться до тебя, я встретил тебя в больнице, и ты выглядел абсолютно потерянным. Я хотел помочь тебе найти себя снова. — Он зевает и потягивается. – Ну и вряд ли такие мысли придут кому–то в голову, если этот кто–то не влюблен в объект своих размышлений. Хотя бы чуть–чуть.
Майкрофт улыбается.
– Не придут, – соглашается он.

***

Прошло чуть меньше года, и Шерлок уже почти выглядит как прежде, если закрыть глаза на то, что его скулы все еще немного более угловаты, чем раньше, а рукава рубашки слишком свободны. Миссис Хадсон сияет улыбкой и, повысив голос, чтобы перекричать звуки, издаваемые скрипкой Шерлока, озвучивает мысли Майкрофта:
– Самое время для нового года. И так уже заждались.
Грег ловит взгляд Майкрофта и приподнимает бокал шампанского, улыбаясь. Майкрофт чувствует, что краснеет.
– Да, – соглашается он. – Да, заждались.

@темы: Рейтинг R, Ангст, Майкрофт Холмс, Переводы, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

Фанфик: Пока смерть не разлучит нас Глава 4/?

[MsHelena]

Название: Пока смерть не разлучит нас
Автор: MsHelena
Соавтор: Koshka-matryoshka
Фандом: Шерлок
Жанр: слеш
Пейринг/Герои Майкрофт/Лестрейд, Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: Макси
Дисклеймер: ни на что не претендую
Саммари: Саммари: Они живут уже более двух тысячелетий, обреченные на вечную жизнь без любви,
до тех пор пока не найдут свою вторую половинку. Того единственного, ради которого стоит умереть
Предупреждения: OOC, АУ
Критика: возможна в мягкой форме

Глава 3

mystrade.diary.ru/?userid=3089904

Глава 4

Древняя Греция. 334 год до н. э

- Хей! – подгоняя лошадей, кричал мужчина, стоя в колеснице. - Хей! Хей! – раз за разом кричал он, ударяя вожжами по лоснящимся бокам лучшей пары коней на все Дельфы. Черные, как смоль, кудри мужчины развевались по ветру, глаза лихорадочно блестели от азарта погони.

Возницу пьянила скорость, с которой он летел по ипподрому, оставляя десятки других колесниц далеко позади. Жажда первенства, желание насладиться свистящим ветром в ушах и рокотом оваций с трибун кружили голову не хуже самого лучшего вина - воистину, сегодня был знаменательный день для победы на Пифийских играх, что проводились раз в четыре года.

Более половины участников, а их на старте было около сорока, сошли с дистанции – остались только самые быстрые и выносливые. Трибуны ревели от восторга. Сквозь ветер крики толпы сливались, становясь похожими на шум волн, яростно атакующих прибрежные скалы.

Оставив за собой десяток кругов, Младшему до победы оставалось всего два. На огромной скорости разворачивая колесницу на повороте, он с трудом удерживал в руках вожжи. Буквально дышащий в затылок претендент на победу отставал всего на два корпуса. Весь город знал, как он хвалился своими быстроногими лошадьми, привезенными из Персии.

Подстегивая коней, соперник стремился догнать и вырвать такую желанную победу из цепких рук лидера. Этот заносчивый юнец еще на старте бахвалился, что будет первым, и лавровый венок увенчает его голову на зависть тем, кто придет к финишу после него.

Вздыбливая копытами землю, лошади неслись, словно стрелы, пущенные в полет тугой тетивой, рассекая воздух. Сжав от упорства губы, Младший нахлестывал коней. Он не мог сегодня проиграть, дав обещание брату, что покроет вечной славой их род, берущий начало от древних царей Эллады.

Последний круг. Все решится прямо сейчас. Но что это? Соперник, идущий вровень с лидером, сделал неверное движение, и его занесло. Потерявший управление возничий не смог предотвратить катастрофу и избежать столкновения с колесницей Младшего. Трибуны замерли в немом ужасе, когда увидели как, теряя ориентир, падают на землю кони, подминая под себя колесницы. Поднявшееся облако пыли на несколько долгих мгновений не давало возможности рассмотреть, что именно происходит там, на поле ипподрома.

К месту падения устремились люди, понимая, что выжить в таком столкновении – большая удача. Первая пара лошадей, волоча за собой разбитую колесницу, продолжала бег, пока ее не остановили. Одна лошадь из второй пары стояла, сотрясаемая крупной дрожью, другая - лежала на земле, тщетно пытаясь встать на ноги. Страшные хрипы из горла, судорожные движения копытами – никакой надежды на то, что она выживет, не было.

Цепляющегося за вожжи Младшего протащило по песку за колесницей. Он глухо стонал, чувствуя, как кожа горит огнем: неестественно вывернутое правое плечо причиняло острую боль, в голове гудело от удара о землю. С трудом разжав судорожно сведенные пальцы, его подняли на руки и понесли к краю поля. Затуманенным от боли взглядом он выхватил из общей картины фрагмент: его соперник лежит на земле, запрокинув голову, немигающим взором уставившись в небо. Из уголка рта стекала, загустевая, тонкая струйка крови. Кто-то наклонился, чтобы закрыть глаза юноше, направляя его душу в мрачное царство Аида.

Лежа на земле, сквозь шум в ушах, Младший слышал, как брат зовет его по имени, протиснувшись сквозь плотную толпу зевак. Не добившись ответа, он стал трясти измученное болью тело, опасаясь, как бы вслед за соперником, тот не сошел в мир мертвых.

- Не трясите его, - на плечо Старшего легла чья-то рука.

Боясь поддаться панике, мужчина обернулся на голос. Говоривший оказался невысоким загорелым юношей, облаченным в короткий белый хитон. Его лицо, обрамленное короткими прядями, было исполнено сочувствия, но было незнакомо Старшему.

- Не тревожьте его, - повторил он, - нужно вправить плечо, и чем раньше – тем лучше.

- Ты можешь это сделать? – отчаявшись, Старший схватил того за руку.

- Я попытаюсь, - отодвигая родственника, юноша встал на колени возле неподвижного тела. - Держите голову и ноги, - приказал он людям. Согнув пострадавшую руку в локте, прижал ее к телу и резким движением, приложив максимум усилий, вставил сустав на место.

Даже сквозь полубессознательное состояние Младшего пронзила нестерпимая боль. Запрокинув голову, он закричал, не сдерживаясь, и тут же обмяк в руках державших его людей. Добровольный помощник стал осматривать пострадавшего: ощупывал руки, ноги, голову. Поднявшись с колен, он признался, не скрывая удивления: - Боги очень любят вашего брата. После такого падения он не только остался жив, но и практически не пострадал. Несколько дней отдыха, массаж, и он снова может участвовать в гонках.

- Вот ты и займешься его выздоровлением, - протягивая юноше монету, Старший приказал своим рабам принести носилки, чтобы доставить брата домой.

Младший очень медленно приходил в себя. Казалось, веки слиплись, и чтобы открыть глаза, нужно было приложить неимоверные усилия. Когда вместе с сознанием вернулась и боль, он застонал, чувствуя все ссадины и синяки, полученные во время падения.

Чья-то прохладная ладонь коснулась лба. Шершавая на ощупь, вероятно - мужская.

- Наконец-то ты пришел в себя, - послышался приятный, с легкой хрипотцой голос,.

Младший попытался что-то сказать, но пересохшее горло не смогло издать ни звука. Те же заботливые руки поднесли к губам чашу с водой. Спасительная влага потекла в горло, возвращая возможность говорить.

- Много не пей, - назидательно произнес тот же голос.

Младший открыл глаза. Молодой мужчина, скорее даже юноша, радовался его пробуждению с такой солнечной улыбкой, что губы невольно растянулись в ответную гримасу, отдаленно напоминавшую усмешку. Глаза насыщенного синего цвета внимательно следили за малейшими изменениями в лице мужчины, порученного его заботам.

- Плечо болит?

Пошевелив рукой, туго спеленутой повязкой, Младший отрицательно покачал головой.

- Я сниму повязку, чтобы сделать массаж, - объяснил юноша, разматывать ткань.

Степенной походкой человека, знающего себе цену, в просторные покои зашел Старший. Заметив, что брат пришел в себя, он постарался скрыть беспокойство, проступавшее за маской невозмутимости. В холодном тоне, с которым он общался с младшим братом, когда был им недоволен (ведь он заботился о брате с детства, после смерти родителей), звучали назидательные нотки: - Я совершил большую ошибку, разрешив тебе править колесницей. Отныне, как и раньше, это будут делать рабы. Только такие безумцы, как твой умерший соперник, могут рисковать своей жизнью. Ты поддался духу соперничества, приняв его вызов, но больше этого не повторится. Ты слишком важен для меня, чтобы позволить тебе совершать подобные поступки.

- Ты мне не отец, - разлепив губы, возразил Младший. Он поднял руку, чтобы было удобнее разматывать повязку, намеренно отвернувшись от брата. Заметив скрытую усмешку юноши, он внимательнее присмотрелся к нему.

Не дождавшись ответа, Старший фыркнул от возмущения и спросил у лекаря: - Сколько дней понадобится на то, чтобы он встал на ноги? Через несколько дней к Дельфийскому оракулу пожалует Александр Македонский и мне хотелось бы вместе с братом посетить храм Аполлона.

- Вместе?! – не сдержался Младший. - О моем желании кто-то спросил?

Развернувшись к нему, Старший возмутился: - Ты вырвал у меня разрешение быть возничим на гонках в обмен на согласие пойти вместе со мной. Там будут все именитые мужи города, и ты просто обязан….

- Обязан что?! Заниматься политикой? Как ты? Именно за этим ты хотел потащить меня в храм, чтобы представить как своего ставленника! Да у меня челюсти сводит от зевоты каждый раз, когда я слушаю ваши речи. Ладно. Раз обещал – пойду, - он лег на бок, давая возможность юноше приступить к массажу.

Брат удалился, посчитав разговор законченным.

В абсолютной тишине на правое плечо Младшего легли руки, смазанные оливковым маслом. Разминая мышцы, легко прошлись от основания шеи до локтя, вызывая мурашки удовольствия.

- Как давно ты стал жрецом Аполлона? - юноша замер.

- Откуда тебе это известно?

Младший улыбнулся. Его наблюдательность и правильные выводы часто ставили людей в тупик.

- Ты не раб - наших я знаю. Старый раб-лекарь недавно умер, а брат слишком требователен в выборе. Невольников можно купить только на торгах раз в неделю, и он просто не успел бы выбрать нового. Тем более, ты – слишком молод. В храме жрецов учат врачеванию с детства. У тебя шершавые руки, но нет мозолей, и от них идет стойкий запах настоек.

После паузы юноша продолжил массаж. Восхищение в голосе, когда он начал отвечать, лилось как бальзам на душу после ссоры с братом.

- В храм я попал еще ребенком. Родители отдали нас с сестрой жрецам, оставив себе только старших детей, когда поняли, что не смогут прокормить большую семью,. Но и это не помогло. Через несколько лет я встретил брата на улице с ошейником раба. С тех пор мы с сестрой мечтали выкупить его, но пока у нас нет на это достаточно денег. Твой брат неплохо платит, но ты быстро поправишься.

- Извини, - засмеялся Младший, - что не разбился сильнее.

- Ну что ты, - разворачивая его на спину, возразил жрец, - жаль было бы калечить такое прекрасное тело.

Младший приподнял бровь, услышав за этой фразой нечто большее, чем слова лекаря.

Юноша немного смутился, посчитав, что был навязчивым, но ему действительно нравился этот стройный, длинноногий мужчина. Еще там, на ипподроме, он восхищался, грацией и силой, с которой Младшему удавалось править колесницей. Если бы не ошибка соперника, лавровый венок и титул чемпиона непременно достались ему.

Приняв сидячее положение, Младший смог рассмотреть жреца поближе: короткие волосы, выгоревшие на солнце, открытое лицо, восхищенный взгляд, загорелая кожа человека, привыкшего бывать на воздухе, собирая коренья и травы, ладное, пропорциональное тело с крепкими мышцами.

- Если ты хочешь выкупить брата, почему не нашел себе покровителя, который помог бы деньгами?

Юноша отвернулся, как будто не хотел, чтобы видели его лицо. Голос прозвучал глухо: - Я пробовал … несколько раз соглашался … это было … неприятно. Даже ради свободы брата, без любви, это того не стоит.

Младший внимательнее всмотрелся в жреца. Подобная ситуация была ему не знакома. Посещая гимназию для юношей из богатых и именитых семей Дельф, он мог позволить себе выбирать из тех, кого привлекало его тело. Вот только его острый язык так же легко и отпугивал поклонников. Он ничего не мог с собой поделать, раздражаясь от человеческой глупости.

- Я приду завтра, чтобы сделать массаж, - пообещал жрец, видя, что его подопечный вполне пришел в себя и может свободно передвигаться.

В последующие дни их встречи были похожи одна на другую: осмотр тела, массаж, непринужденный разговор, в котором они все лучше и лучше узнавали друг друга. В один из дней, когда затянулись раны, юноша разрешил Младшему принять ванну, а не только обтираться мягкой губкой, пообещав сделать массаж всего тела. В этом большом доме была собственная баня с бассейном. Его хозяевам не приходилось посещать общественные бани, чтобы понежиться в теплой воде.

Со стоном блаженства погружаясь в воду, Младший закрыл глаза от удовольствия. Умелые руки легко коснулись кожи, начиная массировать плечи, расслабляя мышцы.

- Я могу и привыкнуть к тебе, - полушутя-полусерьезно произнес Младший, - ты не хотел бы бросить храм и служить мне?

- Очень скоро я наскучу тебе и стану одним из многих слуг в этом большом доме, - не воспринял всерьез предложение юноша.

- Кто знает, - загадочно добавил мужчина, настроенный на благодушный лад, получая удовольствие от погружения в воду.

- Все-таки боги благосклонны к тебе — плечо скоро заживёт. Это - небольшая цена за то, чтобы остаться в живых при таком столкновении. Тот мужчина, которому повезло меньше ... он был твоим возлюбленным? - на последнем слове голос стал немного хриплым, - Я видел, как вы говорили перед забегом. Он так улыбался, заглядывая тебе в глаза. Ты любил его?

Уловив нотку ревности, Младший повернул голову, встретившись с настороженным взглядом синих глаз.

- Я позволил себе лишнее. Я знаю, - извинился жрец, убирая руки.

- Ты хочешь знать, как мне понравиться? – перехватив цепкими пальцами ускользающую руку, Младший прошептал, притянув к себе юношу: - А если ничего для этого делать не надо? Со мной тебе не будет противно. Обещаю. Ведь я не похож на тех рыхлых стариков, которых возбуждала твоя молодость?

Настойчиво подтягивая жреца за руку, Младший сокращает расстояние между их лицами, легко касаясь приоткрытых губ. Поцелуй выходит тягучим и жарким, юноша задыхается от восторга до головокружения, забывая как дышать.
Отстранившись первым, жрец выглядит немного смущённым. Не ожидая подобной реакции от своего тела, он опускает светлые ресницы и не успевает среагировать, когда Младший в шутку дёргает его на себя, заставляя упасть прямо в бассейн.

Мужчина тихо смеётся, наблюдая за отфыркивающимся юношей — белая ткань хитона соблазнительно льнёт к телу, выгодно контрастируя с загорелой кожей, расчерченной каплями влаги. Тот хохочет, весело сверкает синими глазами, в отместку поднимая тучу брызг, и Младший признаёт себя совершенно очарованным этой молодостью и простотой.

В конце концов, они оказываются тесно прижатыми друг к другу, мокрый хитон давно лежит на каменном бортике — Младший любуется гармоничностью телосложения юноши, кончиками пальцев поглаживает скулы и узкие губы, предплечья с узором выступающих вен, рельефные мышцы торса. Жрец в ответ прижимается всё сильнее, подставляя под поцелуи беззащитную шею: жар наслаждения накрывает его с головой, заполняет лёгкие, взрывается золотистыми искрами перед глазами.

Ощущаемое им томление совсем не похоже на испытанное когда-то — все чувства стали острее, будто он вынырнул из морской глубины на поверхность, слушая крики чаек, звуки прибоя и музыку ветра вместо глухого подводного рокота.

В какой-то миг юноша вспоминает о грузных телах покровителей, но эти картинки стираются, тают как рисунок на песке, смазанный прибоем, оставляя перед ним лишь гибкое молодое тело. Мужчину, покорившего своей грацией ещё на гонках и выбравшего именно его.

Младший прихватывает мочку уха зубами и запускает пальцы в светлые пряди, ловя дрожащие вздохи; обводит языком адамово яблоко и пульсирующую жилку, жадно втягивает аромат в изгибе загорелой шеи — там кожа пахнет травами, мёдом и палящим солнцем, заливающим оливковые рощи расплавленным золотом. От каждого прикосновения юноша открывает рот в беззвучном крике, исступленно стискивает ладони и вздрагивает от острого наслаждения, отчего сердце Младшего сжимается от радости обладания.

Мужчина наслаждается минутами близости, пытается напиться ими, как путник у холодного родника после долгой дороги, но только растравляет жажду сильнее.
Впервые в жизни азарт и скорость отходят на задний план: сейчас больше всего на свете он хотел бы запомнить, запечатать эти мгновения в янтарь, сохранить в памяти, чтобы неумолимое время обошло их стороной.

Не сговариваясь, они выбираются из бассейна и подходят к ложу, стоящему рядом.

Руки и ноги мужчин тесно сплетаются как корни деревьев, пар от нагретых камней в печи наполняет тело и разум обволакивающим жаром, от которого воздух застревает в горле. Младший смачивает ладони оливковым маслом для массажа и скользит ими по загорелому телу, оставляя блестящие дорожки на груди и боках, обводит поджарый живот, вызывая тихие стоны удовольствия.

Чужое колено меж разведённых ног заставляет светловолосого юношу сжать зубы и сильнее упираться ступнями в ложе — желание захлёстывает его огромной волной, собственная кожа кажется настолько раскалённой, что капли воды могли бы с шипением испариться. Прикосновение слегка прохладных пальцев к ягодицам вместо обжигающего чувства стыда вызывает только дрожь предвкушения.

Непривычное ощущение растянутости с лихвой окупается глубоким поцелуем, скольжение языка сменяется жадными укусами, отвлекая, распаляя всё больше. Юноша не сразу слышит тихую просьбу на ухо «Перевернись», а когда различает слова сквозь шумящий ток крови, то медленно повинуется, словно в дурмане.

Младший любовно проводит пальцами по спине вдоль цепочки позвонков, слегка царапая ногтями, наслаждается плавными линиями тела, собственнически скользит языком по шее.

Единственное быстрое движение, и юноша роняет запрокинутую было голову на руки, подавляя болезненный всхлип, но любовник крепко придерживает поперёк груди, лишая возможности отстраниться, давая привыкнуть, успокаивающе трётся щекой об лопатку.

Спустя несколько коротких толчков юноша срывается на хриплые стоны, порой пытаясь проглотить эмоциональное «о Боги!», подаётся навстречу руке, обхватившей его напряжённую плоть.
Толчки становятся глубже и резче, ноги подрагивают от напряжения, исполинская всесокрушающая волна неумолимо надвигается, сквозь пенный гребень видны проблески солнечного света.

Младший чувствует жжение в груди, будто воздух в лёгких пылает, пальцы невольно поджимаются, дыхание становится редким и рваным: он опасно балансирует на самом краю. Ещё мгновение и волна поглощает его и оглушает, солнечный свет разливается внутри, играет белыми бликами; теряя себя в этом водовороте, он чувствует, как юноша под ним напрягается сильнее и громко стонет, окропляя ладонь горячей липкой влагой.

Утомлённые и разморенные, они буквально падают рядом, расслабленно сплетая пальцы.

***
Они встречаются время от времени, когда страсть кидает их в объятия друг друга. Юноша чувствует себя счастливым, ведь у него есть красивый и молодой любовник. Он не осознает, как постепенно привязывается к Младшему, для которого новизна их отношений со временем теряет былую привлекательность, выцветает, как яркий узор ткани под палящим жаром солнца.

В храме Аполлона, куда его все-таки завлек старший брат, он знакомится с Александром Македонским, и последний производит на него неизгладимое впечатление - такой молодой и такой честолюбивый, прирожденный лидер, способный повести за собой людей куда угодно. Разве сравнится скучная и сонная политика с кипучей энергией Александра, бурлящей через край. Завороженный такой неординарной личностью, Младший, разобравшись в своих чувствах, вдруг понял, что тоже хочет быть причастным к великим свершениям.

Испросив разрешения брата, он решил присоединиться к войску, полагая, что его способности стратега будут востребованы. Прощаясь с молодым любовником, Младший напоследок вложил в его ладонь мешочек с золотом, которого было достаточно для выкупа брата.

А что же жрец? Ну что он мог сделать, чувствуя, как его сердце разрывается на части от предстоящей разлуки. Не осознавая до конца, что с ним происходит, юноша стоял на высоком холме, с тоской глядя в след удаляющемуся войску. Казалось, в этот день сама природа проливала слёзы вместе с ним, разразившись дождем. Скрепя сердце, юноша изо всех сил старался принять тот факт, что разлука будет для него ужасно долгой. А если Младший сложит голову в одной из битв, то в этом мире им уже не суждено будет встретиться.

Месяцы шли за месяцами, но тоска у юноши не проходила, хотя он и загружал себя работой сверх меры, чтобы сил оставалось только на то, чтобы дойти до постели. Каждый прожитый день юный жрец безумно жалел, что не отправился вслед за возлюбленным на войну. Потеряв голову от отчаяния и томительного ожидания, он осмелился прийти в дом Старшего, чтобы расспросить того, где сейчас сражается его брат.

Ошарашенный от подобной наглости, мужчина с изумлением смотрел на ничтожного лекаря: брат прославляет их род славными деяниями, а какой-то мальчишка желает глупыми чувствами загубить на корню всё, к чему он так долго готовил брата, и когда терпению Старшего настал конец, приказал спустить на жреца собак.

Злые цепные псы гнали юношу по двору, с утробным рычанием вгрызаясь острыми клыками в теплую плоть, и вскоре повалили сопротивляющуюся жертву на землю, яростно атакуя. Слуги смеялись, наблюдая за жестокой забавой, пока на помощь не кинулась молодая женщина в темных одеждах, что пришла к дому высокомерного вельможи вместе с юношей.

Она бесстрашно оттаскивала собак, кричала, умоляя людей помочь. Но только по знаку хозяина, которому надоела эта возня, рабы отогнали свирепых животных. Сидя на земле, бережно обнимая ослабевшее, истерзанное тело юноши, она плакала и причитала.

- Брат, открой глаза, молю тебя, - просила она, отводя слипшиеся от пота и крови пряди с лица юноши, - посмотри на меня. Он не стоит того, чтобы ты так страдал.

На последних словах голос женщины утонул в глухих рыданиях. Прижав к себе брата, лишившегося сознания от боли, она убаюкивала его в объятиях как неразумное дитя. Когда-то, будучи ещё ребёнком, брат немало времени проводил в кольце успокаивающих рук, а когда родители отдали их в храм, сестра заменила ему мать.

Смотреть на эту сцену было невыносимо, слуги отводили глаза, чувствуя жалость к несчастному парню. И только хозяин стоял на ступенях, с невозмутимым видом обозревая эту картину. Бросив короткое «Убрать!», – он, подхватив на руку полу плаща, скрылся в доме. Сострадание никогда не входило в число его достоинств, а получая редкие письма от брата, он больше всего гордился его успехами, с надеждой глядя в будущее. Мечтал о том дне, когда Младший сможет занять достойное место в совете города, вернувшийся, овеянный славой ратных дел.

Приведя в чувство младшего брата, жрица Аполлона помогла тому встать на ноги и повела прочь со двора, посылая проклятия жестокосердным людям, обитающих под сенью этого дома. Она очень надеялась, что этот урок поможет брату излечиться от пагубной страсти, даже не подозревая, что он уже сломался. Молодость настолько подвержена максимализму, что встречаясь с трудностями на жизненном пути, не может адекватно воспринимать реальность. А уж когда дело касается любви, так и вовсе лишается рассудка.

Все это сестра жреца осознала, когда на берег Коринфийского залива выбросило тело ее брата, бросившего с горы Парнас в мутные воды Ионического моря. Все, что она могла сделать, это обмыть тело, облачить его в чистые одежды, положить, согласно обычаю, в рот монету для перевозчика через реку Стикс Харона. Пока плакальщицы, нанятые для погребения, выражали скорбь по умершему криками и плачем, она не проронила ни слезинки — внутри всё окаменело как от взгляда Медузы Горгоны. И пусть ее брат не пал от руки убийцы, она все равно с силой воткнула в могильный холм копье, как напоминание об обещании преследовать виновных в его смерти.

@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг R, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Фанфик, Грегори Лестрейд

---

Большая Игра-3

[koala bear]

Друзья, Большая Игра-3 только началась и уже есть майстрады!



БИ-3, «Гамбит»: «Signum Crucis», ВСС, фик, МХ/ГЛ, NC-17, слэш, драма
БИ-3, «Гамбит»: «В западне», BBC, перевод, МХ/ГЛ, ангст, R
БИ-3, «Гамбит»: «Ветер перемен», BBC, фик, МХ/ГЛ, ШХ|ДУ, драма, сказка, PG
БИ-3, «Шахматный этюд»: «Вилла "Королевский Кракен"», BBC, фик, МХ/ГЛ, детектив, R
БИ-3, «Обезьянья игра»: Внеконкурс - «С добрым утром», ВВС, коллаж, МХ/ГЛ/,PG-13
апд
БИ-3, «Связка»: «Эффект Лестрейда», BBC, фик, МХ/ГЛ, романс, херт/комфорт, АУ, фантастика, PG

запись создана: 18.05.2013 в 11:26

@темы: Ссылки и рекомендации

---

Фанфик: Comfort

[Нечетный Мститель]

Название: Comfort
Автор: aislingdoheanta
Переводчик: Нечетный Мститель
Фэндом: Шерлок
Персонажи: Майкрофт Холмс/Грегори Лестрейд
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Hurt/comfort
Предупреждения: Упоминание смерти и деменции.
Размер: Мини
Разрешение на перевод: получено
Ссылка на оригинал
Описание:
Каждую неделю Майкрофт приходит в больницу к матери. Каждый раз он сожалением осознает, что она не помнит его.
Примечания автора: На момент описываемых событий Майкрофт и Грегори вместе уже около 16 лет.
От переводчика: Новичок в этом фандоме (Надеюсь, вы не кусаетесь ). Нежный, но стойко принимаю обоснованную критику. В отсутствующие запятые и прочие недостатки можно беззастенчиво тыкать носом - текст, увы, не бечен.

COMFORT

-Виолетта, к Вам Майкрофт.
Майкрофт лишь улыбнулся в ответ на слова медсестры и протянул матери шахматную доску.
-О, милый, - Виолетта тоже улыбнулась сыну, - шашки это замечательно. Как ты?
Женщина тихонько подошла к столу. Мужчина тут же протянул руку, чтобы помочь.
-Все в порядке.
-Как всегда по уши в работе?
-Конечно, - Майкрофт помог ей сесть, хотя прекрасно понимал, что в его помощи нет необходимости. Годы не забрали у матери силы - только потревожили ум. -А как дела у Вас?
-О, ты знаешь... Картины да карточные игры. Недавно мы были в музее. Я видела красивую картину... с подсолнухами! Ты знаешь о чем я говорю? - спросила она сияя.
Майкрофт лишь улыбнулся:
-Да, я знаю о какой картине идет речь, - он не мог сказать матери, что это было несколько месяцев назад. Что она говорит ему это каждую их встречу и тут же забывает об этом, стоит ему покинуть палату. - Думаю, это Винсент Ван Гог не так ли?
-Вот так! - Виолетта разложила доску. - Белые или черные?
-Черные, ответил Майкрофт, сгребая черные шашки.
-О, замечательно, я люблю играть белыми!
Да, я знаю. Подумал Майкрофт, наблюдая как женщина расставляет шашки на своей части доски.
Прошло уже три года с того момента как его мать заболела. Это был простой визит к терапевту, но врач заметил, что женщина с трудом может вспомнить то, о чем хотела ему рассказать. Он предложил провести несколько тестов - только для профилактики ведь за время их знакомства Виолетта никогда не жаловалась на проблемы с памятью. Мозг женщины был похож на базу данных - она могла вспомнить все до мельчайших подробностей.
Но с каждым днем память Виолетты становилась все хуже и хуже. Она стала забывать родных и близких. Майкрофт настойчиво продолжал навещать её и каждый раз женщина смотрела на него так, словно понимала, что должна его знать, но не могла вспомнить почему. Мужчине было невыносимо видеть мать в таком состоянии, но она, кажется, действительно наслаждалась их встречами.
В одну из таких встреч Виолетта впала в истерику, узнав, что он её сын. Майкрофт стоял посреди комнаты и наблюдал как врачи успокаивают его мать не в силах что-либо сделать. Он позвонил Грегори и тот бросил все, чтобы приехать в буквальном смысле держать его за руку.
Врач сказал, что Виолетта очень огорчается каждый раз, когда узнает, что у неё есть сын, а она этого не помнит. поэтому если Майкрофт хотел продолжать их встречи он не должен был говорить ей об этом. Майкрофт хотел этого. Он согласился.
Он едва ли представлял как будет трудно сидеть напротив собственной матери и знать, что она совсем не помнит, что ты её сын. Но только так он мог её видеть.
Макрофт приходил каждую неделю. Они ходили гулять, играли в настольные игры и даже иногда рисовали. У Майкрофта получалось не особо хорошо, но Виолетта пыталась научить его и показать как правильно. Иногда они обсуждали такие вещи, как например, кто должен быть следующим премьер-министром, историю, иногда даже философию. Его мать всегда питала слабость к Сократу, Майкрофт предпочитал Вольтера. У них всегда было о чем поговорить.
Разве не странно, что ее ум мог вспомнить, как играть в джин, шахматы, и шашки, но не мог вспомнить людей и важные даты? Она не могла вспомнить, что он ее сын. Она даже не могла помнить его имя дольше, чем длилась их встреча.
Иногда его мать вспомнила, про своих детей, а точнее, про ребенка. Она вспомнила своего сына, который внезапно умер. И никогда не было ничего более конкретного, чем это.
Однажды, когда Грегори пришел с ним - бывало и такое- она заявила, что они с ним замечательная пара и она очень рада, что у её друга есть с кем возвращаться домой.
Грегори проводил его до дома, всю ночь был рядом и даже не обиделся когда на следующее утро за Завтраком Майкрофт не проронил ни слова.
-Твоя мать должна гордиться тобой, - голос Виолетты вернул в реальность.
-Простите?- Майкрофт склонил голову.
Виолетта лишь улыбнулась и сделала очередной ход "съедая" шашку Майкрофта.
-Ты такой милый. Приходишь чтобы составить мне компанию. Твоя мать должна гордиться тобой.
-Ох, - Майкрофт опустил взгляд на сложенные на коленях руки. - Моя мать... Она умерла не так давно.
-Мне очень жаль, - Виолетта потянулась чтобы взять руку Майкрофта в свои. -Я уверена, что она знала, как сильно ты её любишь.
-Надеюсь, - ответил он тихо, глядя на сплетенные руки.
-Если тебе станет от этого лучше, я бы гордилась, будь ты моим сыном.
-Спасибо.
-Всегда пожалуйста,дорогой, - она похлопала его по руке и вернулась к игре.
***
Майкрофт вернулся домой и наконец-то дал волю чувствам. Ключи, пальто, ботинки падали по пути к спальне там, где он их бросал. Он упал на кровать, свернулся калачиком на стороне Грегори и натянул одеяло до самого подбородка.
Встречи с матерью всегда лишали его энергии и эмоций, вместо этого наполняя горем и печалью. Все, что он мог... хотел сделать - свернуться калачиком и натянуть одеяло до головы как было в детстве и ждать пока все само собой станет хорошо.
Он чувствовал себя ребенком.
Я бы гордилась, будь ты моим сыном.
Майкрофт чувствовал, что в уголках глаз собираются слезы, но он не хотел плакать - это никогда не помогает.
Вдох. Все хорошо. Выдох.
Майкрофт сосредоточился на дыхании: вдыхать через нос нос, выдыхать через рот.
Вдох. Все хорошо. Выдох.
Вдох. Все хорошо. Выдох.
Я бы гордилась, будь ты моим сыном.
Слезы, дрожь и рыдания - наваливается все сразу. Майкрофт уткнулся лицом в подушку Грегори. Он не хотел плакать, не должен был, но это все, что он мог сделать.
Он почувствовал как сильные руку обхватили и прижали к теплой груди. Губы Грегори касались затылка когда он лежал рядом и держал его. "Как ребенка" - с горечью подумал Майкрофт. Он терпеть не мог этого чувства.
- Это нормально грустить, Майкрофт, - шепнул мужчина.
Одна из замечательных особенностей Грегори заключалась в том, что он всегда знал нужно ли успокоить Майкрофта или лучше промолчать.
-Она сказала, что гордилась бы мной, будь я её сыном.
-О, Майкрофт, - Грегори повернул мужчину лицом к себе и коснулся губами его виска.
Майкрофт прижался ближе.
-Она не помнит меня.
Грегори провел рукой по его спине и Майкрофт прекрасно понимал почему он молчит. Что можно сказать взрослому человеку, который знает что мать забыла его несколько месяцев назад? Смешно, что он все еще так остро реагировал на это.
Майкрофт тихо плакал до полного опустошения. А после просто лежал в объятиях Грегори, позволяя мыслям блуждать.
-Пенни за твои мысли? - тихо спросил Грегори.
Майкрофт пожал плечами - неловкая жест для него.
-Почему?
-Потому что я люблю тебя и забочусь о том, что ты думаешь и чувствуешь. - Грегори поцеловал его в лоб.- Но ты имел в виду ...
-Почему это все еще беспокоит меня? Прошло уже более шести месяцев. Конечно, я должен перестать чувствовать это.
Грегори вздохнул.
-Нет никакой волшебной формулы, Майкрофт. Я знаю, ты хотел бы, но это не так. Каждый раз, когда вы навещаешь ее это больно, потому что она все еще твоя мать.
-Я знаю ... но три года. Уже три года прошло!Я устал от этого чувства.
-Никто не хочет чувствовать себя грустным и быть расстроенным. К сожалению, это часть жизни.
-Ну, это глупо,-Боже, он звучал как Шерлок.
-Да, это так - усмехнулся Грегори.
Майкрофт вздохнул и вытер лицо. Он был поражен вспомнив как вскрикнул Грегори, найдя его плачущим - он был слабым и показал это кому-то еще. Это было недопустимо. Но стоило признать, что появление мужчины привело его в чувство. Может он все еще расстроен, но несомненно ему уже лучше. Грегори всегда давал ему силы противостоять боли.
-Мне когда-нибудь станет легче? - мягко спросил он.
-Трудно сказать, - вздохнул Грегори.
-Но когда умер отец было не так тяжело.
-Смерть и слабоумие разные вещи. Когда кто-то умирает ты злишься потому что тебя оставили одного. Тем не менее, ты учишься жить без него потому что его больше не существует. А с твоей матерью... Все так же как и с твоим отцом. Ты пытаешься научиться жить без нее, но каждый раз приходится учиться заново, - Грегори тяжело вздохнул. - Ты пытаешь смириться с таким положением дел, но каждый визит напоминает тебе, какой она была раньше.
Майкрофт думал об этом на некоторое время. Не потому ли это было так трудно для него? В этом несомненно был смысл, но насколько это правдиво по отношению к нему? Он имел дело с вещами, иными, чем большинство людей. Он всегда продумывал каждую возможность, анализировал плюсы и минусы каждого курса действий, а также все возможные последствия.
И тем труднее было когда в дело вмешивались эмоции. Он мог продумать все и определить, самый простой и лучший курс действий. Тем не менее, были времена, как этот, где то, что он хотел сделать, и что он делал были две очень разные вещи. Он хотел, иметь возможность навестить свою мать без необходимости прийти домой и утешатся. Тем не менее, все, что он, казалось, мог сделать, это прийти домой и валяться и упиваться своей печалью. А он терпеть не мог валяться- пустая трата времени не приносящая пользы. Он чувствовал себя маленьким бесполезным и слабым ребенком.
-Спасибо,- Майкрофт понял что молчал почти двадцать минут, а Грегори ожидал пока он что-нибудь скажет. Грегори никогда не давил на него в плане разговоров. Разве что кода знал, что Майкрофту действительно нужно выговориться. В остальное время он просто сидел или, как в этот раз, лежал и обнимал его. Майкрофту потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к этому и принять как факт. И это было приятно.
-Не стоит благодарности, - Грегори придвинулся ближе и перекинул ногу за ногу Майкрофта. Мужчина сильнее прижался к телу инспектора. Он знал, что вскоре все будет в порядке, но ему не хотелось сейчас подниматься с постели - комфорт, Грегори.
Кроме того, сегодня он предотвратил войну и заслужил отдых. С этой мыслью он потянулся к лицу Грегори и поцеловал, показывая ему чего бы он хотел раз они оказались в постели. В конце концов, не тратить же ночь в пустую.

@темы: Рейтинг PG-13, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд

---

Фанфик: Пока смерть не разлучит нас Глава 3/?

[MsHelena]

Название: Пока смерть не разлучит нас
Автор: MsHelena
Соавтор: Koshka-matryoshka
Фандом: Шерлок
Жанр: слеш
Пейринг / Герои Майкрофт/Лестрейд, Шерлок/Джон
Рейтинг: R:
Размер: Макси
Дисклеймер: ни на что не претендую
Саммари: Они живут уже более двух тысячелетий, обреченные на вечную жизнь без любви,
до тех пор пока не найдут свою вторую половинку. Того единственного, ради которого стоит умереть
Предупреждения: OOC, АУ
Критика: возможна в мягкой форме

Глава 1-2

mystrade.diary.ru/?userid=3089904

Глава 3

Утро инспектора полиции Скотланд-Ярда началось с отвратительного электронного писка будильника. Обречённо застонав, Грегори Лестрейд перевернулся и положил руку на пустующую половину кровати — жена собралась на работу значительно раньше него. Пытаясь пить чертовски горячий кофе, который судя по ощущениям, прожигал огромную дыру в желудке, инспектор горестно размышлял, в какой именно момент его жизни ожидание ярких и интересных событий обернулось серой безликостью будней. И наступающий день, похоже, тоже не обещает ничего хорошего.

Дурные предчувствия оправдались, в этот день его отделу поручили расследование нескольких запутанных дел, от которых отказались более опытные инспекторы, считая их безнадежными. И вместе с этими делами ему достался сомнительный бонус в виде частного консультирующего детектива по имени Шерлок Холмс.

Прошло уже полгода, как Лестрейд получил повышение до инспектора, и в наследство от предыдущего начальника отдела ему, помимо тугодумного и склочного Андерсона, досталась сержант Салли Донован, которую он выделял из ряда сотрудников, молодая и амбициозная, она могла сделать неплохую карьеру. И он не ошибся — Салли была благодарна за оказанное доверие и частенько вставала на его защиту, напоминая добермана-пинчера, готового ради хозяина порвать обидчика на лоскуты.

Через какое-то время Шерлок Холмс появился в Скотланд- Ярде на правах добровольного помощника. В первые же дни Холмс снискал себе славу резкого, бесцеремонного, но гениального сыщика: показатели раскрываемости росли как на дрожжах, равно как и количество доведённых им сотрудников. За пять месяцев работы Шерлок сменил трёх инспекторов, причём последний из них подал рапорт о переводе.

На места преступлений, куда вызывали Холмса, сотрудники Ярда приходили как на цирковое представление — новый консультант устраивал перебранки с патологоанатомами, оскорблял баллистиков и вообще вёл себя как заносчивая задница, но, к всеобщему удивлению, его невероятные выводы были точны и логичны. Количество нераскрытых преступлений упорно сводилось к минимуму, до тех пор, пока очередной инспектор не хлопал ладонью по столу в приступе бешенства, отказываясь терпеть его выходки.

Инспектор Лестрейд наблюдал за этими концертами со стороны, изредка фыркая в картонный стаканчик с дрянным кофе, и даже подумать не мог, что его тоже коснётся эта беда по фамилии Холмс. И что беда не приходит одна. И вот сейчас это «счастье» свалилось прямо на него.

С Шерлоком Холмсом судьба свела Лестрейда задолго до повышения: Грегори отлично помнил, как менее года назад они накрыли подпольную лабораторию по изготовлению метамфетамина. Задержанных покупателей и дилеров отвезли в участок, где с ними еще предстояло разбираться, но этого Холмса по звонку «сверху» вызволил наглый чиновник одного из министерств. Грегори, сделав вид, что поверил в байку об агенте под прикрытием, подозревал, что этот самый «агент» уже давно попал в плен зависимости. И теперь этого человека собирались прикрепить к нему для расследований? Замечательно!

Грегори быстро шагал после обеда по коридору, одной рукой сжимая бумаги, а другой держа надкушенный пончик. По дороге к кабинету он ловил на себе сочувственные взгляды сослуживцев, но списал это на свой паршивый вид. Засунув остатки пончика в рот, инспектор открыл дверь и чуть не подавился, потому что узрел сидящим в своем кресле Шерлока Холмса, лениво перелистывающего папки с делами.

- Что, черт возьми, ты тут забыл? - спешно дожёвывая пончик, Лестрейд не успел даже толком возмутиться бесцеремонности вторжения. - Разве ты сейчас не должен быть с Лукасом, у них вроде бы ограбление с огнестрельным?

Шерлок даже не пошевелился, только скользнул взглядом по инспектору и сложил руки в молитвенном жесте.

- Вы так сердиты, потому что я вторгся в ваш кабинет, или из-за того, что у вашей жены интрижка? – огорошил своим вопросом один из самых бесцеремонных людей на земле.

- Что? Как … а впрочем, я не обязан выслушивать всю эту чепуху. У меня есть неотложные дела и встань, в конце-то концов, из-за моего стола, - Лестрейду очень хотелось избавиться от проницательного детектива, пока тот не стал рассказывать что-нибудь еще.

- Я знаю о тех делах, которые ваши коллеги считают безнадежными, и могу помочь их распутать.

Холмс не спешил уходить, проявляя завидную настойчивость и переводя испытующий взгляд то на Грега, то на папки с материалами.

- Нет. Ты работаешь с Лукасом. Вот к нему и иди. Пусть он тебя терпит. А мне и своих проблем хватает, - схватив верхнюю папку, инспектор сделал вид, что погрузился в чтение увлекательнейшего романа.

- Инспектор Лукас отказался со мной работать, - преувеличенно горестно вздыхая, Холмс опустился в кресло напротив.

- Да? - поднимая глаза, глядя поверх дела, заинтересовался Грег, - Я не удивлен. Ты доводил беднягу до белого каления своими выходками.

- Но я раскрыл преступление и поймал убийцу, - возразил Шерлок.

- Ну конечно. А потом Аллан Лукас полдня строчил отчеты, пытаясь подвести научную базу к раскрытию убийства, потому что кое-кто не поделился с ним своими выводами и смылся с места преступления. Послушай, Шерлок, я знаю, что ты умнее нас всех вместе взятых, - понижая свой голос до шепота, признался инспектор, боясь как бы кто-то из его коллег не услышал, - но даже это не дает тебе право обращаться с нами как с малыми детьми.

- Сэр, - в кабинет заглянула Салли Донован, - у нас вызов. Горничная пришла убирать дом известного телеведущего и обнаружила его мертвым, - скользнув по Шерлоку взглядом, она стремительно покинула кабинет, собирая команду на выход.

- Я еду с вами, - вскочив с кресла, сообщил Шерлок.

Застряв в рукаве плаща от такого заявления, Грег отрицательно покачал головой.

- Нет. Не едешь. И я не давал своего согласия работать с тобой. Даже не начинай, - предупредил он открывшего было рот Холмса.

Прибыв на место преступления, группа занялась делом. Салли тихо допрашивала всхлипывающую горничную, Андерсон осматривал труп, когда на пороге появился Холмс, заставив мысленно застонать самого терпеливого инспектора Скотланд-Ярда.

- Кто тебя впустил? – дрожа от едва сдерживаемой ярости, прошипел Лестрейд.

Не отвечая на вопрос, Шерлок прошел сразу к трупу, и присел рядом, внимательно его осматривая.

- Ножевое ранение?

Андерсон поднял глаза на своего непосредственного начальника, ожидая его реакции на выходки консультирующего детектива.

- Ответь ему, - разрешил Лестрейд.

- Прямо в сердце. Судя по характеру нанесения раны, нападавший или нападавшая были намного ниже жертвы. Возможно, любовная ссора? Припадок ревности?

- Нет, - рассматривая края раны в лупу, не согласился детектив. – Нападавший, определенно мужчина.

- С чего ты это взял? – заинтересовался инспектор.

Встав с колен, Шерлок ухмыльнулся, и у Грега в этот момент отчаянно зачесалась рука от желания заехать кулаком в эту самодовольную физиономию.

- Посмотрите вокруг – дом на сигнализации. На окнах решетки. Он очень беспокоился о своей безопасности. Ежедневник на журнальном столике, запись на сегодня: мастер по прокладке нового кабеля. Время сходится с совершением убийства. Расспросите горничную, возможно, этот мастер и раньше бывал в доме. Тогда у вас будет описание потенциального преступника.

Все замолчали, переваривая услышанное. Первым ожил Лестрейд, кивнул Салли, чтобы она допросила горничную. Через несколько минут выяснилось, что мастер по ремонту бывал в этом доме неоднократно. Этот щуплый, лысоватый мужчина оказался, к тому же, еще и фанатом, так достающим хозяина дома расспросами и просьбами об автографах, что тот решил отказаться от его услуг, попросив фирму прислать другого человека.

- Очевидно, что отверженный поклонник пришел в бешенство, - продолжал Шерлок, - когда ему сообщили, что своей навязчивостью он отпугнул кумира.

- Все ваши предположения основаны только на записи в ежедневнике? – встряла в разговор Салли, - Вы вот так с ходу выдаете версию за версией и мы должны вам верить?

- Да, сержант, - обернувшись к ней, высокомерно произнес Холмс, убрав руки за спину и выпрямляясь во весь свой внушительный рост, - так же как и в то, что вы влюблены в своего начальника по уши.

В комнате наступила оглушительная тишина. Все замерли, переводя взгляды с Донован на Лестрейда. Грег покраснел, поняв, что это – правда, а у Салли лицо стало пепельного оттенка. Чтобы скрыть слезы, предательски выступившие на глазах, она развернулась и, ссутулив плечи, выскочила на улицу.

- Что? – недоуменно спросил Шерлок, замечая гневные взгляды, которые бросали на него окружающие. – Я всего лишь сказал правду!

- Да кому нужна твоя правда? – тихо, сквозь зубы прошипел Лестрейд, - Проводите мистера Шерлока Холмса за оградительную ленту, - громко добавил он, обращаясь к сотрудникам.

Через несколько минут, чувствуя неприятный осадок на душе, Грегори вышел из дома на поиски Донован. Она стояла за углом, сигарета подрагивала в ее пальцах. Подняв воротник пальто, девушка уворачивалась от резких порывов ветра.

- Салли, - возмутился инспектор, подходя поближе, - немедленно брось сигарету. Ты же не куришь, а я пытаюсь бросить.

- Простите, сэр, - старательно пряча от него глаза, очень тихо ответила Донован. – Я обычно не курю, просто … просто сейчас…

- Можешь ничего не объяснять. Я понимаю.

- Понимаете? – с горечью спросила Салли, поднимая на него взгляд, в котором обида и презрение к себе смешались в гремучий коктейль. – Разве это вас выставили полным идиотом на глазах у людей, с которыми вы проводите большую часть своего времени? Как мне вернуться и снова смотреть им в глаза, когда они знают, что я ….

Уронив сигарету, она уткнулась лицом в ладони, сотрясаясь от рыданий. Не зная, как утешить, Лестрейд по-отечески притянул Донован к себе, обнял и терпеливо ждал, пока у нее не закончится истерика. Чувствуя свою вину за случившееся, ведь это он приручил Салли, показав, что нуждается в ее помощи, Лестрейд дал себе слово никогда больше не иметь общих дел с Шерлоком Холмсом.

- Сэр, я … , - пыталась что-то выговорить между всхлипами женщина.

- Не надо ничего говорить, - сосредоточившись на поиске платка, Грегори не сразу заметил мелькнувшее невдалеке знакомое чёрное пальто. А через несколько секунд из толпы зевак за ограждением послышались крики.

- Лестрейд, он уходит!,- на глазах у растерянных полицейских Холмс, распихав локтями столпившихся фанатов, бросился в погоню за невысоким мужчиной, одетым в темную куртку, Лестрейд, на ходу вытаскивая пистолет, кинулся следом.

Беглец и его преследователь свернули в переулок, и на какое-то мгновение Грег выпустил их обоих из вида. Свернув за угол, чувствуя как сердце готово выскочить из груди, его взору открылась страшная картина: оглушенный преступник лежал на заплёванном асфальте, а Шерлок сползал по кирпичной стене, прижимал ладонь к боку и шипел от боли — на светлой рубашке расплывалось кровавое пятно, стремительно увеличиваясь в размерах.

- Он был вооружён? Говорил я тебе, чтоб ты не лез под пули! Встать сможешь? - Грегори попытался осторожно поставить детектива на ноги.

- Не пули. Вот чёрт! - Шерлок скривился, из-под ладони начала просачиваться кровь, - У него был нож.

- Я вызову скорую. Только не теряй сознание. Слышишь! – кричал Лестрейд, удерживая Холмса за воротник пальто.

- Не надо скорую, - прошептал чуть слышно побелевшими губами раненый, - со мной все будет в порядке.

- Какой, к черту, может быть порядок, - почти рычал Грег, злясь скорее на себя, чем на этого упрямца, - пока приедет скорая, ты истечешь кровью, а в руки Андерсена я тебя не отдам. Держись.

С этими словами, закинув руку детектива себе на шею, он осторожно повел его к патрульной машине. Им на встречу уже бежали сотрудники отдела. Лестрейд приказал забрать преступника, посадил Холмса, придерживающего рану на животе, на переднее сидение, сам сел за руль, и, включив мигалки, тронулся с места.

- Я живу на улице …, - откинув голову на подголовник и закрыв глаза, подал голос пострадавший, когда его перебил резкий тон всегда выдержанного в своих эмоциях Лестрейда: - Да мне плевать, где ты живешь! Я везу тебя в больницу и лучше бы ты помолчал – не трать силы зря.

- Стой!

От неожиданности Грег резко дал по тормозам, и машина, чуть не зарывшись носом в асфальт, встала как вкопанная посреди дороги.

- Я не поеду ни в какую больницу. Мне уже лучше, и я не хочу, чтобы врачи лезли ко мне со своими скальпелями, - Шерлок был на грани паники.

- Твою мать, - устало произнес инспектор, упершись лбом в руль, в изнеможении закрыв глаза, - я испугался, что ты сию же минуту отдашь Богу душу, паникер чертов, - с этими словами он снова завел машину и, трогаясь с места, пообещал: - Если ты не дашь отвезти тебя в больницу, клянусь всем, что только есть на свете: ты никогда больше не переступишь порога Скотленд-Ярда.

Они мчались на предельной скорости, распугивая встречные машины светом мигающих сигнальных огней. Лестрейд с тревогой поглядывал на расползающееся кровавое пятно на рубашке, опасаясь, что не сможет вовремя довезти Холмса до приемного покоя.

Затормозив у центрального входа госпиталя Святого Варфоломея, Лестрейд выскочил из машины и со всех ног бросился за помощью. Уже через минуту Шерлок лежал на кушетке и на нем разрезали, чтобы не возиться с пуговицами, шелковую рубашку, по цене кратную месячному заработку инспектора.

С помощью бинта медсестра оттирала кожу пациента от крови, другая – ставила капельницу. Молодой врач надевал перчатки, готовясь помочь пациенту, потерявшему столько крови, что она насквозь пропитала рубашку и пиджак, когда Лестрейд предупредил: - Обезболивающее может не подействовать, когда-то он принимал наркотики.

Врач приказал убрать капельницу, и в этот момент, медсестра, что очищала кожу, не скрывая раздражения, воскликнула: - Вы что, издеваетесь? Зачем вы подняли шум из-за такой царапины? Да здесь можно было обойтись пластырем, а не кричать о повреждении внутренних органов.

Ничего не понимая, Лестрейд подошел поближе, подумав, что его разыгрывают. На белой коже обнаженного живота был виден длинный неглубокий порез, но как он мог дать столько крови, что совсем недавно она сочилась сквозь пальцы, зажимавшие рану – он понять не мог. Врач, раздраженный ложным вызовом, осмотрел рану, стянул перчатки и со злостью швырнул их в урну. Не менее сердитая медсестра наложила на рану бинт, закрепив его пластырем, и приказала им убираться.

- Я же тебе говорил, что со мной все в порядке, - слезая с кушетки, самодовольно произнес тот, кто еще каких-то 20 минут назад, чуть не сдох в подворотне, нарвавшись на нож убийцы.

В этот момент в комнату зашла девушка настолько блеклой наружности, что встреть ты ее на улице – даже не обернешься.

- Молли, - обратилась к ней медсестра, - представляешь, инспектор привез раненого, пострадавшего при задержании опасного преступника, а у него всего лишь царапина на животе,- повернувшись, она добавила, показывая на Молли: - Вот с кем я посоветовала бы вам никогда не встречаться, так это с ней.

От этой фразы лицо у девушки стало растерянным.

- Ой, Молли, прости, я не имела в виду тебя, как девушку, а только твою профессию. Она у нас – патологоанатом, - обращаясь к мужчинам, добавила женщина, смущенная своей бестактностью.

Неожиданно для всех, Холмс подошел к Молли, протянул руку и представился: - Шерлок Холмс. Очень рад с вами познакомиться.

- Молли. То есть, доктор Хупер, - пролепетала патологоанатом, пораженная оказанным вниманием от такого привлекательного мужчины.

Медсестры смотрели во все глаза на эту сцену, отчаянно завидуя невзрачной мышке Молли. Но был еще один человек, который не мог прийти в себя от изумления.

НИКОГДА раньше инспектор Лестрейд не видел, чтобы Шерлок Холмс хоть с кем-нибудь был любезен. А тут его улыбка и интерес были неподдельными! В этот момент бедная девушка была похожа на кролика перед удавом.

- Ну, ладно, - прокашлявшись, решился Грегори, - раз с тобой все в порядке, хоть я и не понимаю как, нам пора идти. - Потянув Шерлока за рукав, он с трудом разлучил сладкую парочку.

- Если вам будет интересно, можете как-нибудь заглянуть ко мне на работу, - пролепетала на прощание Молли Хупер, - у нас в морге иногда попадаются очень интересные экземпляры. Ой, что это я! Вы не слушайте меня, - взмахнув руками, она засмущалась еще больше.

- Я обязательно навещу вас, - пообещал Шерлок, увлекаемый к выходу твердой рукой инспектора.

Лестрейд сел в машину, задумался и принялся барабанить большими пальцами по рулю, выбивая какой-то бешеный ритм, похожий на ирландский рил. Шерлок сидел рядом, ожидая, когда приступ раздражения у инспектора закончится, и выльется в вопросы, которые вертятся у него в голове.

- У меня очень плохо сворачивается кровь, поэтому при пустяковой ране я теряю много крови. Гемофилия* – очень неудобный диагноз, который мешает жить, - решил сыграть на опережение Холмс.

- Да? – перестав барабанить, облегченно выдохнул Лестрейд, - А я думал, что с такой серьезной раной тебе продержат на операционном столе несколько часов, а мне придется мерять шагами больничный коридор, ожидая результатов. А тут – всего лишь порез. До сих пор не могу в это поверить.

Шерлок усмехнулся, представив инспектора, с тревогой ожидающего результата операции.

- А что с этой девушкой, Молли? – спросил Грег, заводя машину, - Почему она так тебя заинтересовала?

Блаженно улыбаясь, Шерлок откинулся на спинку сидения: - Трупы, - произнес он, многозначительно приподнимая бровь.

Патрульная машина притормозила по адресу, что назвал детектив. Лестрейд настоял, чтобы проводить шатающегося от усталости Холмса до квартиры, не слушая отговорок, что с ним все в порядке.

Поднимаясь по узкой лестнице на третий этаж, Грегори удивлялся, что Шерлок живет в таком убогом месте, хотя, судя по дизайнерским вещам в гардеробе, не нуждается в постоянной работе.

В этой маленькой квартирке под самой крышей неразобранные коробки стояли повсюду, и нужно было сильно постараться, чтобы их обойти, многие вещи лежали кое-как. Половину дивана занимал открытый футляр со скрипкой.
А уж кухня представляла собой вавилонское столпотворение из колб и реторт, микроскопа и армии пузырьков с химическими реактивами. Грегори готов был поклясться, что где-то здесь видел человеческий череп.

- Ты что, опять взялся за старое? - сурово спросил Лестрейд.

- Никакого криминала, инспектор, - поднимая руки в сдающемся жесте, признался Холмс, - можете проверить.

Сбросив на кресло пальто и размотав шарф, он снял пиджак и рубашку, оставшись обнаженным по пояс и сунул испорченные вещи в пакет для мусора.

Лестрейд взглянул на худощавого Холмса — рёбра можно было пересчитать не глядя, как и остро выступающие позвонки на спине. Такого Шерлока уже не хотелось отчитывать за безрассудство и упрямство, а, скорее, нормально накормить, даже если это придётся сделать насильно.

- Господи, - в притворном ужасе воскликнул Лестрейд, - да по тебе можно изучать анатомию. Когда ты в последний раз досыта ел?

- Сытость отупляет, - равнодушным тоном произнес Шерлок, надевая чистую рубашку и садясь в кресло.

- А я так не считаю, - строгим тоном не согласился инспектор, доставая из кармана телефон и заказывая китайскую еду на дом. – Можешь сопротивляться, но тебе придется составить мне компанию.

Шерлок продолжал молча сидеть в кресле у окна, и Лестрейд решил разбавить тишину вопросом: - Почему ты живёшь в этой квартире? Ты явно не нуждаешься в деньгах, можешь найти что-то поприличнее, без загаженного подъезда и плесневелых углов, - наконец выказал Грег свое недоумение.

- Потому что я неудобный квартирант, который проводит химические эксперименты. А они имеют обыкновение взрываться. Или дурно пахнуть. Или всё вместе взятое, плюс прожигать ковёр насквозь. Это – четвертая квартира за последние полгода, да и отсюда меня скоро выгонят, как только хозяйка увидит, во что превратилась ее кухня. Поэтому и не распаковываю коробки — нет надобности, - Шерлок саркастично улыбнулся. - Кому хочется жить на пороховой бочке?

Спустя час, аромат горячего риса, мяса и овощей сделал маленькую квартирку гораздо уютнее. Лестрейд расчистил кухонный стол от колб и баночек («Это что, глаза?! Шерлок, зачем тебе человеческие глаза?!»), а потом в окружении картонных коробочек с едой наблюдал за Шерлоком, ловко орудующим палочками и поглощающим лапшу с тофу.

Холмс с аппетитом жевал, не забывая при этом упоминать, что еда ему ни к чему и что во время расследований он вообще не ест, дабы стимулировать работу мозга. А Грегори ковырял рис со специями, пряча улыбку.

После сытного ужина Грегори проследил, чтобы Шерлок сел на диван отдыхать, а сам с интересом начал разглядывать стеллаж с книгами: в основном преобладали труды по химии и анатомии, а также, к удивлению Лестрейда, встретилась пара книг по пчеловодству.

Инспектор даже хотел спросить об этих книгах, ведь пчелы и Холмс в его воображении не имели ничего схожего, ну, разве что ответы Шерлока жалили порой ничуть не меньше, но вовремя промолчал — Холмс уже спал.
Спал прямо на маленьком диванчике, трогательно подтянув колени к груди, сон будто скинул ему с десяток лет, настолько молодым и беззащитным выглядело его лицо.

Грегори накрыл спящего Шерлока покрывалом и подумал, что, на деле, гениальный сыщик ещё сущий мальчишка.

__________________________________

Гемофи́лия или Гемофили́я(от др.-греч. αἷμα — «кровь» и др.-греч. φιλία — «любовь») — наследственное заболевание, связанное с нарушением коагуляции (процессом свёртывания крови); при этом заболевании возникают кровоизлияния в суставы, мышцы и внутренние органы, как спонтанные, так и в результате травмы или хирургического вмешательства. При гемофилии резко возрастает опасность гибели пациента от кровоизлияния в мозг и другие жизненно важные органы, даже при незначительной травме. Больные с тяжёлой формой гемофилии подвергаются инвалидизации вследствие частых кровоизлияний в суставы (гемартрозы) и мышечные ткани (гематомы). Гемофилия относится к геморрагическим диатезам, обусловленным нарушением плазменного звена гемостаза (коагулопатия).

@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг R, АУ, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Фанфик, Грегори Лестрейд, Салли Донован, Гарри Уотсон, Молли Хупер

---

[Kiev_Gerika]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фанфик: Пока смерть не разлучит нас Глава 2/?

[MsHelena]

Название: Пока смерть не разлучит нас
Автор: MsHelena
Бета: Koshka-matryoshka
Фандом: Шерлок
Жанр: слеш
Пейринг / Герои Майкрофт/Лестрейд, Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: Макси
Дисклеймер: ни на что не претендую
Саммари: Они живут уже более двух тысячелетий, обреченные на вечную жизнь без любви,
до тех пор пока не найдут свою вторую половинку. Того единственного, ради которого стоит умереть
Предупреждения: OOC, АУ
Критика: возможна в мягкой форме

Глава 1

mystrade.diary.ru/p188500379.htm?from=last#6373...

Глава 2

1492 год
Испания. Севилья.
- Одну третью часть имущества Дона Хуана де Медина надлежит отправить в королевскую казну, вторая часть поступит в распоряжение фонда на содержание инквизиционных трибуналов Испании, а третью часть изымут в пользу папской казны. Записал, Джованни?

Молодой, темноглазый юноша-слуга, сосредоточенно склонивший кудрявую голову над свитком с пером, поднял взгляд от написанного, обращаясь к своему хозяину:
- Да, Ваше Преосвященство, записал. А этого Дона Хуана казнят?

- Нет. После пыток «испанским сапогом»* и на дыбе, он признал свои заблуждениях, покаялся и получил прощение. И после дарования прощения имущество будет конфисковано.

Произнес эти слова высокий мужчина в сутане с темно каштановыми волосами и небольшой бородкой, епископ Святой католической церкви, член трибунала испанской инквизиции, отвечающий за опись конфискованного имущества. Он подошел к окну, чтобы взглянуть на эшафот, где сегодня днем снова будут сжигать еретиков. Картина, ставшая давно привычной для Испании.

Четырнадцатый год в стране после получения буллы* от Сикста IV* происходили гонения на инакомыслящих, мусульман и евреев, обращенных в христианство, но подозреваемых в тайном исполнении обрядов своей прежней веры. Основанием для ареста мог послужить тайный донос, не требующий подтверждения. Пытками от людей добивались признания даже в самых страшных преступлениях.

Выгода для государства была несомненной. Пополнялась казна за счет имущества арестованных, все большее число верующих приводилось в лоно католической церкви. Страх оказаться на костре по чужому навету отрезвлял буйные головы тех, кто готов был идти против церкви или королевской власти.

Генеральный инквизитор Томас Торквемада* своей «железной дланью» цепко держал Испанию за горло. По записям архива, куда заносились данные по конфискованному имуществу, значилось, что более пяти тысяч человек уже были преданы огню как еретики, более шестидесяти тысяч подверглись конфискации. И это еще был не предел.

Старший проживал в Испании уже более тридцати лет. Младший же отправился на поиски приключений, не желая сидеть на одном месте. Епископа не раз посещала мысль о переезде во Францию — нужно было перебраться туда раньше, чем окружающие начнут думать, по какой причине время оказалось столь благосклонно, что он будто не постарел ни на один день.

- Господин, - вывел его из задумчивости голос молодого помощника, - я видел, что сегодня на суд привели колдуна. Он молод, хорош собой и может делать необычные вещи.

- Какие, Джованни? - улыбнувшись наивности юноши, спросил епископ.

- Посмотрев на человека, он может рассказать о нем такое, о чем никто не догадывается. Что он ел на завтрак, есть ли у него семья и какое у него ремесло, - с воодушевлением помощник пересказывал, как прячась за колонной в зале суда, он наблюдал за арестованным, который с дерзостью отбрасывал обвинения в колдовстве, приводя все новые и новые факты из жизни председателя. В конце концов, ему заткнули рот и отправили в камеру, ожидать пыток.

У Старшего резко разболелась голова, даже в глазах потемнело, он схватился за край подоконника, боясь, что не сможет устоять на ногах. Cлуга мгновенно оказался рядом, поддерживая епископа под локоть, мужчина принял предложенную помощь – своему телу он уже не доверял. Юноша помог господину дойти до кресла и не отпускал, пока тот со стоном боли не откинулся на спинку сидения.


- Джованни, у этого колдуна есть имущество? – не открывая глаз, спросил епископ и приложил тонкие бледные пальцы к вискам, пытаясь унять так некстати начавшуюся головную боль.

- При нем был кошель, который сразу же отобрали, об остальном я не знаю.

- Скажи начальнику тюрьмы, чтобы завтра этого колдуна привели на допрос, я выясню, насколько он богат или беден и будет ли какая-то польза от его жалкого существования. Иди, Джованни, - махнув ослабевшей рукой, Старший прикусил нижнюю губу, отсылая слугу.

Не было сомнений, что арестованный, так дерзко говоривший с председателем, был его братом. Где его черти носили столько лет, почему явившись в Испанию, он сразу же наткнулся на обвинения в колдовстве, хвастаясь своими способностями? Кто еще мог быть таким дерзким и глупым одновременно? Покачав головой от бессилия что-либо предпринять, Старший сжал подлокотники кресла, сдерживая порыв приступить к допросу незамедлительно.

На следующий день, придерживая края сутаны и спускаясь по ступеням в тюремный каземат, не позволяя себе перейти на быстрый шаг, епископ едва сдерживал нетерпение. Комната для допросов даже в самую невыносимую жару неизменно встречала посетителей холодящей сыростью и запахом плесени. Старший не любил это помещение, стараясь тратить на допросы как можно меньше времени. Что не скажут добровольно, скажут под пытками – такова был линия проведения дознаний.

Расположившись за громоздким столом, Его Преосвященство кивнул монаху, разрешая привести колдуна на допрос. Двое стражников ввели осужденного — высокого стройного молодого человека, со спутанными смолянисто-чёрными кудрями. Увидев восседавшего за столом епископа, он на долю секунды замешкался, споткнувшись о цепи, что волочились по полу, закрепленные на ногах и руках железными браслетами.

- Назовите себя, - громогласно потребовал епископ, дав знак монаху записывать эту беседу в протокол.

- Идальго Карлос Ривейра де Лавера, - представился узник, громыхнув цепями, переминаясь с ноги на ногу.

- Откуда вы прибыли в Севилью, идальго? – поинтересовался епископ, сложив ладони вместе и уперев их в подбородок.

- Я возвратился с Иберийского полуострова после успешного взятия нашими войсками Гранады*. Воевал за их королевских величеств, отвоевывая земли у мусульман.

- Вы знаете, в чем вас обвиняют, де Лавера? – строго спросил Старший.

- В колдовстве. Но ЭТО – не колдовство! Я все могу объяснить! – запальчиво стал доказывать осужденный.

- Молчать! – крикнул епископ, стукнув ладонью по столу. - С нас достаточно этих бесовских речей! Вы должны покаяться и пройти очищение огнем. Избавившись от заблуждений, ваша душа непременно попадет на небо.

- Костер? За что? Я - истовый христианин. Сражался и проливал кровь под королевскими знаменами во славу церкви, изгоняя иноверцев с земель, что теперь принадлежат Испании, - возражал пленник.

- У вашей семьи есть имущество? – вкрадчиво поинтересовался Его Преосвященство, кидая быстрый взгляд на монаха, что усердно скрипел пером.

- Я - младший сын. Вся семья умерла во время эпидемии холеры, что свирепствовала в наших краях. Продав поместье, я отправился предлагать свою шпагу тем, кто может за нее заплатить.

- Может, у вашей семьи было еще какое-то имущество, кроме поместья? – незаметно кивая на монаха, так, чтобы это заметил арестант, спросил епископ.

- Да ... Я припоминаю, отец говорил о ценностях, которые оставил на сохранение одному почтенному Дону здесь, в Севилье, - понимая, что от него хотят, согласился молодой человек, - только скажу я вам имя этого человека наедине, - вскинув голову, он замолчал, как бы требуя выполнения своих условий.

- Оставтье нас, - махнув рукой монаху и стражникам, епископ дождался, пока в камере кроме них двоих никого не осталось. Встав из-за стола, он подошел к узнику, заложил руки за спину и спросил: - Колдун? Ты так и не научился держать язык за зубами? Вижу, жизнь тебя ничему не научила.

- Ты же прекрасно знаешь, брат, - тихо ответил Младший, - что это – не колдовство, так устроена моя голова, что я вижу то, чего не видят другие.

- Это ты уже доказал на суде, - саркастично улыбаясь, ответил епископ.- Послушай меня внимательно, - подходя совсем близко, зашептал Старший, беря брата за руку, - я расскажу, что тебя ожидает дальше: тебя будут пытать. Конечно, вреда это не принесет, раны заживут. И вот тогда тебя точно признают колдуном, ведь палачи знают, какие последствия бывают от их работы. А потом – отправят на костер. Тебя еще никогда не сжигали? Ты уверен, что твое тело сможет восстановиться?

- Отпусти меня, - умоляюще попросил брат.

- Даже я не смогу этого сделать, - дрожащим от волнения голосом признался Старший. - Но я могу указать тебе путь к спасению. Слушай внимательно. Тебе нужно будет повеситься в камере.

Дернувшись, Младший с удивлением посмотрел на своего брата.

- Да. Так нужно. Порви свою сорочку на полоски, сплети веревку и сделай это, пока тебя не потащили в пыточную камеру. Твое тело зашьют в ткань и, как самоубийцу, похоронят за оградою кладбища. Я приду ночью и выкопаю твое тело. Но до тех пор, - сжав рукою плечо, так, что брат поморщился от боли, продолжал епископ, - до тех пор, ты не будешь подавать никаких признаков жизни. Даже если ты очнешься и станешь задыхаться без воздуха, умирать и снова оживать, даже тогда, ты будешь ждать, пока я тебя не откопаю. Ты понял? – тряхнув за плечи брата, мужчина посмотрел ему прямо в глаза.

Младший кивнул, соглашаясь со всем, что услышал.

Епископ позвал назад в камеру монаха и стражников, приказав отвести арестованного в камеру, а протокол допроса закончил словами, что преступник покаялся и признал себя виновным. Остается только проверить его слова об имуществе, что остались на сохранении у друга семьи, и дело можно считать закрытым.

Все прошло так, как и задумывал Старший. Тело колдуна, покончившего с собою, зашили в погребальный саван и, погрузив на повозку, вывезли за пределы города, где закопали за оградой кладбища.

Его преосвященство не находил себе места, метался по покоям от нетерпения. Он не мог дождаться наступления темноты и не видел, с какой тревогой за ним наблюдал Джованни. Молодой слуга очень переживал за своего хозяина, предлагал поесть или выпить вина, чтобы успокоиться, но мужчина нетерпеливым жестом отсылал его, предпочитая коротать время в одиночестве.

Наконец на город стали опускаться сумерки. Старший позвал слугу, чтобы тот помог ему переодеться в светский костюм.

- Вы куда-то идете, господин? - застегивая на нем камзол, поинтересовался Джованни, не поднимая глаз.

«Как некстати», - подумал Старший, - «что именно в этот момент яркий румянец окрасил щеки Джованни, сделав его еще привлекательнее». Если бы они находились не в строгой и чопорной Испании, он, пожалуй, решился бы проверить, каковы на вкус эти губы, закушенные от усердия, с которым слуга помогал застёгивать пуговицы.

- Я выйду в город по очень важному делу, - накидывая плащ и пристегивая шпагу, сказал хозяин.

- Мне пойти с вами? Я мог бы помочь! – с просящей интонацией сказал юноша.

- Нет. Я справлюсь сам, - добавляя к шпаге кинжал, резко ответил епископ и вышел за двери. Спустившись во внутренний дворик дома, он зашел в комнатку привратника, чтобы взять с собой лопату, завернул ее в мешок и вышел из дома, направляясь к городским воротам, пока их не закрыли. Смешавшись с группой людей, что спешили выйти за пределы города, и, накинув на голову капюшон, не желая быть узнанным, епископ покинул столицу.

Вскоре стемнело, и полная луна засеребрила тёмные ветви деревьев. Дойдя до кладбища, Старший двинулся вдоль ограды, высматривая свежую могилу.Ее не пришлось искать долго, яркий лунный свет освещал холмик свежей земли, где упокоили тело колдуна. Сбросив плащ и камзол, мужчина отстегнул шпагу от ремня и приступил к раскапыванию земли.

Могильщики были не самыми исполнительными людьми на свете, поэтому уже через полметра лопата коснулась тела, завернутого в холст. Старший отбрасывал землю руками, чтобы освободить голову брата, затем ускорил процесс и вытащил тело из земли. Осторожно разрезав ткань, отер лицо мертвеца от песка и пыли, присел рядом, опершись спиной на ствол дерева, перевел дыхание и приготовился ждать.

Он не знал, сколько прошло времени и, по видимому, задремал от томительного ожидания, как вдруг его разбудил хриплый стон воскресшего, перешедший в надрывный кашель. Старший постарался приподнять тело брата, чтобы придать ему сидячее положение, успокаивающим жестом поглаживая по спине.

Невдалеке послышался приглушенный вскрик, и чья-то тень мелькнула между деревьями. Отпустив брата, и вытащив шпагу из ножен, Старший бросился в погоню. Человек в плаще, с накинутым на голову капюшоном, отступал за деревья, пытаясь скрыться, понимая, что его обнаружили. Убегая от преследователя, он споткнулся о корень дерева и, падая, ударился головой о камень, потеряв сознание. Осторожно приблизившись к неподвижному телу, епископ держал наготове оружие, будучи готовым при малейшем движении шпиона заколоть его прямо на месте. Перевернув обмякшее тело и откинув с головы капюшон, Старший от изумления опустил руку - это был Джованни.

За спиной послышались шаги, и хриплый голос брата произнес: - Убей его. Он выследил тебя и обязательно донесет.

- Это мой слуга, - как бы оправдываясь, сказал Старший, - я сам решу, что с ним делать. Сейчас главное - обезопасить тебя. Вот деньги, - протягивая мешочек с монетами, он давал указания брату, - купишь на постоялом дворе коня, объяснишь, что твоя лошадь пала. Уезжай из страны и старайся держать язык за зубами, общаясь с незнакомцами. Через несколько лет я покину Испанию и уеду во Францию. Встретимся в Париже.

- Я помню: в полдень на главной площади города, первого числа первого месяца, как и всегда.

- А ты и вправду отвоевывал у мавров Гранаду*? – не смог сдержать любопытства Старший.

- Нет, - улыбаясь, признался Младший, - неделю назад я сошел с корабля, что приплыл из Константинополя. Услышал в порту, что некий Колумб собирает экспедицию к берегам Индии. Хотел присоединиться. Видимо, не судьба. Ну что ж, - неловко переминаясь с ноги на ногу, начал Младший, - я ...

- Иди, - понимая, как тяжело брату произносить слова благодарности, епископ решил облегчить его положение. И печально посмотрел вслед удаляющемуся бессмертному спутнику, дороже которого у мужчины никого больше не было.

Присев возле слуги, Старший, похлопал его ладонью по лицу, приводя в чувство. Джованни открыл глаза, не понимая, что происходит, его лицо перекосило от страха, когда он почувствовал на своем горле прикосновение острого лезвия.

- Ты следил за мной, - бархатным голосом произнес епископ, - ты решил узнать мою тайну, не зная, что поплатишься за это жизнью.

Старший не знал, чего ему больше хочется - вонзить в нежное горло кинжал по самую рукоятку или поцеловать приоткрытые губы, ведь этот человек полностью в его власти и можно сделать с ним все, что будет угодно.

- Господин, - прошептал слуга, замирая от ужаса, - я не предам вас. Не предам.

- Почему я должен тебе верить? – еще сильнее прижимая лезвие к горлу, спросил Его Преосвященство.

- Я расскажу вам свою тайну, чтобы вы поняли - мне нет смысла лгать. Моя жизнь в ваших руках и вы можете делать с ней все, что пожелаете.

- Говори, - приказал епископ, встряхнув Джованни за воротник, начиная терять терпение.

- Я - сын маррана*. Моих родителей сожгли на костре десять лет назад, и меня, тогда еще ребенка, тоже потащили на эшафот. В тот день казнили стольких людей, что в этой неразберихе, плохо привязали к столбу. Когда поднялся дым, и огонь стал обжигать тело, мне посчастливилось ослабить веревки и скатиться с помоста. Смешавшись с толпой, я медленно отступал, слыша крики моей семьи, предаваемой огню. Мне повезло. В тот день я спасся и даже сумел дойти до ворот монастыря, где потерял сознание. Очнулся уже в лечебнице. Раны очень плохо заживали, лекарь сказал, что мне нужен хороший уход и лекарства, на которые у них не было денег.

Слушая рассказ юноши, Старший немного ослабил давление на его шею.

- Но Господь Бог и тут не отвернулся от меня, - Джованни даже сумел улыбнуться, дойдя в своем рассказе до этого места, - в монастырь приехал с проверкой молодой епископ. Он ходил по всей обители и заглянул в лечебницу, где я готовился отдать Богу душу. Выслушав о потребностях в лекарствах и средств на содержание, он прошел, рассматривая больных и немощных, остановился возле моей кровати и спросил, от чего у меня такие ожоги. Лекарь поведал мою выдуманную историю о сгоревшем доме, в котором погибла моя семья, но вся Испания знает, какие костры горят на площадях и кого на них сжигают.

Глядя прямо в глаза человеку, что держал его жизнь в своих руках, ожидая в любую секунду, что крепкая сталь прорвет тонкую кожу, Джованни осмелел и произнес уже твердым голосом: - В тот день вы спасли мне жизнь, сделав вид, что поверили в происхождение моих ожогов. Вы дали настоятелю денег, особо выделив статью расходов на лечебницу. С трудом, но я выжил. Помогал в монастыре по хозяйству, не чурался грязной работы. Заметив, что я тянусь к знаниям, меня научили читать и писать. Расспросами я узнал ваше имя и очень хотел хоть чем-нибудь отблагодарить.

- Отблагодарил тем, что поступил на службу и следил за мной?

- Следил, - крикнул юноша, - но только потому, что беспокоился, как бы с вами ничего не случилось, - произнеся это, он крепко зажмурился, ожидая, что это будут последние слова, которые он скажет в этой жизни.

Почувствовав, что от его шеи убрали кинжал, Джованни несмело открыл глаза. Господин стоял над ним, протягивая руку.

- Вставай. Когда откроют ворота, мы вернемся, как ни в чем не бывало.

Молодой человек робко протянул руку в ответ, все еще не веря в происходящее.

**********************

Двое слуг втащили в опочивальню массивную деревянную ванну и выстлали ее тканью, пока Джованни ходил за водой. Приготовив ванну для господина и разведя огонь в камине, слуги ушли. Молодой человек оставил на стуле рядом свёрнутую простыню и мыло, и почти было вышел за дверь, когда услышал за спиной тихий оклик:

- Джованни.

Слуга замер, оцепенев и не смея повернуться.

- Останься, - мягкая просьба из уст епископа заставила молодого человека на миг затаить дыхание. - Я очень устал. Поможешь мне вымыться.

Мужчина встал с кресла и начал раздеваться. Джованни никак не мог отвести взгляд от изящных пальцев, неторопливо распускающих шнуровку на сорочке. Вскоре одежда остались лежать на полу, а матовая белизна чужого обнажённого тела заставила наконец юношу стыдливо опустить глаза и не поднимать их до тех пор, пока хозяин не погрузился в горячую воду.

Джованни медленно развернулся и подошёл к ванне. Взял в руки кусок мягкой ткани и мыло, намочив и намыливая до пены, он осторожно прикоснулся тканью к лопаткам, по которым были рассыпаны созвездия золотистых веснушек. Мягкими круговыми движениями, массируя уставшие за день мышцы, прошёлся по цепочке выступающих позвонков, переходя на плечи. Мужчина издал тихий стон блаженства, наслаждаясь горячей водой и, расслабляясь, наклонился вперёд, чтобы Джованни мог натереть всю спину полностью.

Слуга терпеливо дождался, пока его господин закончит мытье. Накинул на вставшего из ванны мужчину длинную простыню, снова стараясь смотреть куда-то в район ключиц и не опускать взгляд ниже. Оставляя влажные следы, епископ прошёл к креслу у камина и облачился в халат, в то время как слуга собрал грязную одежду в корзину.

- Ты можешь вымыться, пока вода не остыла, - Джованни непонимающе посмотрел на мужчину, но не посмел возразить. Руки сами собой потянулись к шнуровке сорочки, но он медлил.

- Я настаиваю.

Молодой человек смущённо потянул завязки, нехотя стянул с себя сорочку и штаны, оставаясь теперь полностью обнажённым. Пока он опускался в ванну, хозяин внимательно разглядывал Джованни — под одеждой у юноши скрывались ужасные шрамы от ожогов, паутиной расползавшиеся от плеча до трогательной ямочки над ягодицами.

Значит, он говорил правду, рассказывая о себе. Старший закрыл глаза, пытаясь представить, какую реакцию у юноши может вызвать попытка его поцеловать. В том, что его привлекал этот юноша, сомнений быть не могло. Возможно, это и послужило главной причиной, почему он его не убил. Вот только как отреагирует сам слуга на попытку его соблазнения?

- Господин, - тихо послышалось рядом.

Мужчина так задумался, что не слышал, когда юноша успел вымыться и даже одеться. Джованни опустился перед ним на колени, взял в ладони его правую руку, и, в знак преданности господину, поцеловал его перстень. Поднял глаза, как бы задавая беззвучный вопрос, перевернул руку, и мужчина почувствовал, как горячие губы опалили его кожу, передавая этот жар всему телу.

Время для них остановилось. Он не ошибся.

Глядя на этого преданного, умного и, несомненно, привлекательного юношу, в голове билась только одна мысль, что за столько лет он устал быть в одиночестве.

Встретив обжигающий взгляд карих глаз («Я не прошу тебя об ответном чувстве. Просто прими мой дар») епископ протянул руку и невесомо коснулся ладонью смуглой щеки, осторожно оглаживая её большим пальцем, задевая трепещущие чёрные ресницы; провёл самыми кончиками пальцев от линии роста волос до розовых полураскрытых губ, обжигающих руку пряным дыханием.

«Я принимаю».

Джованни жмурится от восторга, ещё не до конца веря в происходящее, и быстро покрывает тёплую ладонь короткими поцелуями, трётся об неё носом и щекой, будто изголодавшийся по ласке пес.

Хозяин жестом поднимает слугу с колен и мягко тянет к ложу под балдахином. У Джованни замирает сердце, когда сильные руки притягивают его - ближе, плотнее, жарче - и чужие, желанные губы накрывают его рот именно в тот момент, когда он хочет вдохнуть.

Лёгкое движение рук - и халат опадает складками у ног, а через несколько секунд к нему присоединяется сорочка.

Кровать принимает тяжесть двух сплетённых тел, озарённых янтарными всполохами камина: поцелуи становятся все более раскрепощёнными и глубокими, мужчина ласкает губами некогда обожженную кожу, прослеживая ими тонкие ниточки шрамов, нежно гладит шею и ключицы.

Оказывается, Джованни сдержанно молчалив, но, если прикоснуться открытым ртом к шее под волосами, прихватывая кожу, он тихо-тихо постанывает и непроизвольно выгибает спину. У него нежные, узкие стопы, которые так нравится целовать, слегка царапая заросшим подбородком и прижимаясь к тёмной крошечной родинке на своде стопы — в такие моменты юноша открывает рот в беззвучном крике и буквально давится воздухом, судорожно цепляясь за простыни как за последнюю опору.

Хозяину нравится перебирать пальцами тёмные вьющиеся пряди, тихо нашёптывая Джованни на ухо, что он прекрасен, невыразимо притягателен в своей чувственности и открытости, отчего у юноши ярко расцветает румянец на скулах.

Джованни тонет в ощущениях, как мушка в тягучем сиропе: сладко, страшно и кажется, что уже никогда не выберешься. Он с силой гладит белые веснушчатые плечи, прижимает к себе горячее тело, опасаясь, что происходящее всего лишь плод его воображения.

У его господина мягкие каштановые волосы, нежные руки и острый взгляд из-под ресниц.
И Джованни готов отдать ему всё, что тот ни попросит.

В какой-то момент Старший отстраняется от извивающегося в его руках юноши; Джованни, чей разум затуманен искристым удовольствием, разливающимся по всем нервным окончаниям, разочарованно выдыхает. Но через мгновение сильные руки снова нежно поглаживают рёбра, живот, бёдра, юноша шепчет что-то бессмысленное пересохшими губами, плавясь, растекаясь горячим воском. Хозяин ласково оглаживает кожу живота, где под его руками напрягаются мышцы, потирает выступающие тазовые косточки, проводит по дорожке тёмных жёстких волос от пупка, и Джованни сбивается на частые вдохи-выдохи. Не открывая глаз, он шепчет « Можно..Можно мне..?», до конца не осознавая, что именно он просит. «Можно мне принадлежать тебе?»

Его понимают с полуслова.

В душном воздухе комнаты поплыл едва различимый запах кипариса и жасмина.
Тёплые, влажные пальцы скользят по внутренней стороне бедра, по нежной смуглой коже, вызывая дрожь и тихие вздохи, осторожно массируя. Джованни закусывает костяшки и вздрагивает всем телом, когда они проникают в него, поглаживая, раскрывая, постепенно сменяя жжение на томительный жар удовольствия.

Старший завороженно любуется юношей - влажные ресницы подрагивают, грудь быстро вздымается, мышцы напряжены до предела, а руки невольно начинают царапать спинку кровати, когда мужчина сгибает пальцы.

Когда господин подтягивает его ближе к себе, подхватывает горячими ладонями под бёдра и неожиданно целует в колено, Джованни удивлённо распахивает глаза. Юноша вглядывается в глаза своего хозяина и понимает, что это – больше чем поцелуй. Это - обещание. «Я не сделаю тебе больно».

И слуга обвивает его ногами, прижимая ближе.

Дыхание на вдохе становится хриплым и неритмичным, молодой человек вскрикивает и пытается отстраниться, но его хозяин целует влажный висок, а бархатистый голос тихо вливает в сознание нежные слова успокоения.
Постепенно тягуче-медленные движения ускоряют свой темп, пальцы рук переплетаются, и Старший низко стонет — Джованни извивается под ним, часто всхлипывает, судорожно сжимая его ладонь в своей.

Обжигающее удовольствие искрами разбегается по венам, мужчина приподнимается и свободной рукой ласкает молодого любовника, на что тот издаёт высокий стон, румянец заливает щёки, и худые плечи будто покалывает крошечными иголками.

Несколько быстрых движений с головой погружают юношу в пучину блаженства: Джованни мучительно-сладко стонет и выгибается в ошеломляющем оргазме, обхватывая Старшего дрожащими руками и ногами.

Тихие вздохи на ухо, пульсирующий узкий жар тела, крепко сжимающие его ноги — и мужчина не выдерживает, прижимается открытым ртом к щеке юноши, содрогаясь и делая последние толчки.
Обессиленно навалившись на юношу, Старший тихо посмеивается ему в висок, а Джованни коротко улыбается, убирая с его лба выбившуюся каштановую прядь.

**************
Они не расстанутся еще долгие годы, уедут во Францию и проведут всю длинную жизнь Джованни вместе. Старший будет именно тем, кто закроет навечно его глаза, шепча на ухо, что он был светом его жизни.

__________________________________________________________________________

ссылка на фото Джованни, которым мы вдохновились в комментарии cs412421.vk.me/v412421825/1980/vVmrFxA0GG0.jpg

Испа́нский сапо́г — орудие пытки посредством сжатия коленного и голеностопного суставов, мышц и голени. Металлический вариант представлял собой железную оболочку для ноги и ступни и использовался испанской инквизицией для допросов. Пластины «сапога» сжимались с помощью кривошипного механизма, повреждая плоть и ломая кости стопы. Часто краги могли нагревать на ноге во время пытки и иногда перед пыткой.

Бу́лла от лат. bulla — «печать», букв. «пузырёк») — основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях — золотой) печатью.

Сикст IV лат. Sixtus PP. IV; в миру Франческо делла Ровере, итал. Francesco della Rovere; 21 июля 1414 — 12 августа 1484) — папа римский с 9 августа 1471 по 12 августа 1484.

Томáс де Торквемáда (исп. Tomás de Torquemada, читается как Торкемáда; 1420 — 16 сентября, 1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании.

Падение Гранады произошло 2 января 1492 года после нескольких месяцев осады города, став кульминацией так называемой Гранадской войны 1482—1492 гг. Город был захвачен Королевством Леон и Кастилия. Передачу Гранады регулировал специально составленный Гранадский договор (1491), состоящих из 77 пунктов. Вместе с падением Гранады прекратил существование Гранадский эмират. Взятие Гранады означало конец 780-летнего мусульманского присутствия на Иберийском полуострове и конец Реконкисты.

Марра́ны или Мара́ны — термин, которым христианское население Испании и Португалии называло евреев, принявших христианство и их потомков, независимо от степени добровольности обращения (конец XIV—XV вв.).

@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг R, АУ, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Фанфик, Грегори Лестрейд, Салли Донован, Молли Хупер, Андерсон

---

[dardasim]

Название:Хохолок
Автор: [J] dardasim[/J]
Бета:  skrimshowgirl
Пейринг: Лестрейд/Майкрофт
Рейтинг:G
Жанр: .юмор
Размер: мини

Мне тоже не дают покоя изменения вов нешности инспектора в третьем сезоне.

- Я бы хотел иметь у себя прядь твоих волос, - огорошил с утра Майкрофт своего любовника.
- Ты обурел, родимый, - поставил диагноз сонный Грег, утыкаясь лицом в подушку. Но тихое клацанье над ухом вырвало его из объятий Морфея.
- Ась? - уточнил он ( инспектор, а не бог сна), переворачиваясь на спину. Размежив вежды, он узрел торжествующего Майкрофта с клочком волос в одной руке, и маникюрными ножницами в другой.
- WTF! - проорал Грег, поднимаясь на локтях.
- Все-таки Штаты ужасно на тебя повлияли, - в который раз огорчился Холмс. - Не стоило отсылать тебя туда на курсы повышения квалификации.
Осознав, что этот
чиновник принимал в участие его судьбе еще до того как они начали спать, то есть встречаться, Грег с трудом подавил гнев.
- Я не буду спрашивать, откуда у тебя эти бабские ножницы, - ядовито сказал он, - но позволь узнать для чего тебе мои волосы? Кольцо собираешься из них сплести или картину вышить, как викторианская
барышня?
Глаза у Майкрофта загорелись нехорошим блеском.
- А это мысль! - вскричал он, нападая на любовника. Последний, защищая не сколько волосы, сколько лицо и глаза, попытался оказать сопротивление. Но все его навыки рукопашного боя оказались бессильны перед приемами японской баритсу, секреты которой передавались в семье Холмсов из поколения в поколение.
Достаточно быстро инспектор оказался повержен и обездвижен.
- Сволочь! - процедил он сквозь зубы, проклиная лишние килограммы, набранные во время последнего отпуска на Гавайях. Его противник тогда, напротив, похудел.
- Это ты все из зависти. У самого три волосины, так и меня обкорнать задумал?
- Какой ты прозорливый! - коротко хохотнул Майкрофт и понизил голос:
- Ваша утрата будет щедро оплачена, инспектор.
От его много обещающего тона у Грега вдоль позвоночника пробежала дрожь и заныло внизу живота.
Через несколько часов полностью удовлетворенный компенсацией Лестрейд опять захрапел, закрывшись носом в подушку. Холмс, выйдя из ванной, неслышно присел рядом.
- Пожалуй, отстригу еще немного, - решил он, щелкая ножницами. Вскоре на макушке Грега образовалось подобие ирокеза.
- Хохолок, - умилился Майкрофт.
С тех пор это стало одним из тайных прозвищ, которым мужчина называл любовника во время интимной близости.

@темы: Рейтинг G, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Юмор

---

Фанфик: Пока смерть не разлучит нас Глава 1/?

[MsHelena]

Название: Пока смерть не разлучит нас
Автор: MsHelena
Соавтор: Koshka-matryoshka
Фандом: Шерлок
Жанр: слеш
Пейринг / Герои Майкрофт/Лестрейд, Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: Макси
Дисклеймер: ни на что не претендую
Саммари: Они живут уже более двух тысячелетий, обреченные на вечную жизнь без любви,
до тех пор пока не найдут свою вторую половинку. Того единственного, ради которого стоит умереть
Предупреждения: OOC, АУ
Критика: возможна в мягкой форме

Глава 1

Темная машина неслышно скользит по ночным улицам спящего города. Крупные капли дождя, разбиваясь о боковое стекло, расчерчивают его тонкими струйками, искажая действительность. Осенняя непогода хороша, когда смотришь на нее, откинувшись на кожаное сидение автомобиля класса Люкс. Человек, что вглядывается в очертания спящего города, очень любит комфорт. Он полюбил его давно, обустраивая свою жизнь со всевозможными удобствами, на какую только была способная та или иная эпоха.

Остановившись возле небольшого двухэтажного особняка в Южном Кенсингтоне, престижном районе Лондона, автомобиль плавно отъехал, оставив на крыльце дома своего пассажира, высокого, стройного мужчину в темно-сером костюме. Открыв входную дверь, пожилая испанка в платье горничной, приняла из рук хозяина зонт с изогнутой ручкой, показала жестами, что ужин готов и ушла на кухню.

Минуя столовую, где к его приходу был сервирован стол, владелец дома прошел на второй этаж в одну из спален. Открыв дверь, он оглядел слабоосвещённую комнату, немногочисленную меблировку и задержал взгляд на широкой кровати, с удовлетворением отметив, что удерживающие кожаные ремни на руках и ногах пленника по-прежнему крепко стянуты. Мужчина, таким способом лишенный свободы, встретил визитера полыхающим от ненависти взглядом. Не тратя лишних слов на пустые разговоры, вошедший спросил:

- Ты одумался?

- А ты поверишь ответу? - недобро усмехаясь, спросил пленник.

- Пожалуй, нет. Но, у меня есть для тебя интересное предложение. Если ты не против разделить со мной трапезу, мы можем обсудить это за ужином. Трое суток неподвижности, проведенные в этой комнате, еще не свели тебя с ума?

Упрямо сжав губы, молодой человек, дернув руками, со злостью, произнес: - Развяжи.

Освободив руки и ноги пленника, хозяин дома дал ему возможность привести себя в порядок, сменить пижаму на костюм, и присоединиться к нему за ужином. Дождавшись негромкого хлопка двери, бывший пленник смог наконец-то мог позволить себе принять сидячее положение, скривившись от ломоты в теле. Потирая запястья, чтобы скорее разогнать кровь, молодой человек, слегка покачиваясь, дошёл до небольшой ванной комнаты, примыкающей к спальне.

Помимо разноцветных бутылочек с шампунями на любой вкус, там обнаружился комплект сменного белья, а также новенькая бритва — намёк на то, что он себя запустил.Выбравшись из душа и неспешно вытираясь, он получал удовольствие от свежего полотенца, запаха мыла и того, какой чистой стала его кожа.

Приводя себя в благопристойный вид, мужчина недовольно разглядывал отражение в зеркале — аристократичное лицо и благородную бледность изрядно портили покрасневшие глаза и залегшие под ними синие тени, а уж чёрные растрёпанные волосы наводили мысли о родстве с Медузой Горгоной, нежели о представителях благородных кровей.

Молодой человек устало потёр лицо — трое суток в топкой бездне черного наркотического дурмана, постоянные перепады настроения и болезненный процесс детоксикации истощили как разум, так и тело, и вот только сейчас в голове стало проясняться. Он устал задаваться вопросом, сколько раз ещё ему придётся собирать свой гениальный разум по кусочкам. Но теперь брат нашёл его, а значит, грядут перемены.

Накрытый белоснежной скатертью и изысканно сервированный мейсенским фарфором стол на двенадцать персон терпеливо ждал своих гостей. Бросая друг на друга сердитые взгляды, мужчины принялись за ужин, сев в противоположных концах.

- Ты продержал меня три дня на одной воде, - раздраженно произнес Младший, разрезая бифштекс на небольшие кусочки и с наслаждением отправляя их в рот.

- Большой беды в этом не было. За то время, что ты провел у меня «в гостях», из твоего организма выветрилась вся синтетическая гадость, принимаемая тобой в качестве эксперимента.

Старший с силой стукнул по столу, от чего бокал из богемского хрусталя на тонкой ножке, перевернувшись, расплескал белое вино урожая 1878 года, и его голос зазвенел от напряжения: - Как ты мог опуститься до такого? Неужели ты думал, что твой гениальный мозг так же неуязвим как и твое тело? Намешав всякой дряни, ты мог заблудиться в Чертогах разума и больше не вернуться. Интересный бы пациент появился в Бедламе: бессмертный псих!

Выплюнув эти слова, Старший отодвинул от себя тарелку с так и не тронутой пищей, скомкал салфетку, что лежала на коленях и кинул ее на стол.

Младший, стараясь держать себя в руках, хотя было видно, что внутри у него все клокочет, медленно положил приборы, не успев насладиться отменным ужином, отодвинул от себя тарелку, встал, и молча двинулся в сторону выхода.

- Стой, - приказал Старший.

Молодой человек остановился, но не двигался с места, выжидая, что будет дальше.

- Мы не виделись более сорока лет, я искал тебя по всей Европе, и вот, несколько дней назад, при перекрестной облаве, тебя вытаскивает на свет Божий из какой-то норы полицейский патруль, обдолбанного, как последняя скотина. Я думал, что хуже, чем посещение опиумных притонов в позапрошлом столетии, уже быть не может. Мне с трудом удалось убедить этого сержанта, как же его, - пытаясь вспомнить имя упрямого полицейского, хозяин дома щелкнул в воздухе пальцами, - Лестрейда, отпустить тебя, убедив, что ты – тайный агент, внедренный в преступную группировку.

Поднявшись из-за стола, Старший кивнул своему гостю, чтобы он шел следом за ним. Они прошли в кабинет, обставленный изысканной мебелью в духе Чиппендейла. Младший сел на массивный кожаный диван, скрестив руки на груди и вытянув длинные ноги, приготовившись слушать дальнейшие нотации.

Подойдя к стене, у которой стояли стеллажи с книгами — красное дерево, резные мотивы китайских пагод на вставках - Старший нажал на боковую кнопку, открывающую в стене потайную нишу с сейфом. Вытащив папку с документами, он присел за громоздкий стол и стал перебирать паспорта, кредитные карточки, свидетельства о рождении и смерти.

- Вот, - достал он нужные документы и протянул их гостю.

Тот взял их в руки, пристально изучая.

- Шерлок Холмс, - произнес он себе под нос, - а как тебя зовут?

- Майкрофт Холмс.

- Так мы снова братья? – усмехнулся новоявленный Шерлок.

- Да. Так будет проще. Мне нужно твое цветное фото для документов, и тогда ты сможешь получить доступ к своему трастовому фонду.

- Ты всегда был прижимист, братец, - вальяжно раскинувшись на диване, поддел брата Младший, - хочешь контролировать мои расходы?

- Хочу, чтобы ты не наделал глупостей. Нам приходится быть осторожными, - поучительным тоном вещал Старший, раздражаясь от беспечности с которой относился к жизни его брат, - может, ты признаешь это качество, как положительное, если я верну кое-что из твоих вещей?

С этим словами, он подошел к шкафу и вытащил из него скрипичный футляр.

Подскочив с дивана, Шерлок стремительно подошел, принимая как драгоценность потертый кожаный футляр. Откинув крышку, отбросив в сторону кусок бархата, в который была укутана скрипка, он с замиранием сердца коснулся лакированной поверхности инструмента, как бы заново привыкая к своим ощущениям.

Предаваясь воспоминаниям, он с сожалением, самыми кончиками пальцев, потёр места, где лак прилично облупился — время неумолимо пожирает всё на своём пути: страны, города, людские жизни, что тут уж говорить о старинном инструменте. Шерлок ласково провёл ладонью по верхней деке, обводя изгиб эфы, всегда напоминающей ему отзеркаленный интеграл; едва-едва прикоснулся к ослабленным струнам и наконец нежно очертил спираль головки, словно лаская, свою давнюю подругу. - Как жаль, что я сейчас не могу на тебе сыграть, - тихо проговорил, накинув бархат на скрипку и закрывая крышку футляра. Молодой человек вспоминал небольшой музыкальный магазин на Денмарк стрит, где он смог бы раздобыть новые струны и заказать смычок.

- Спасибо, - прошептал он, - спасибо, что сберег ее для меня. Мы с Николо Паганини купили наши скрипки у Джузеппе Гварнери в один и тот же день. А потом славно отметили это дело в кабачке. Как мы не потеряли свои инструменты после всех излияний – даже не знаю.

- Шерлок, - отвлек брата от любования скрипкой Майкрофт, - я хотел предложить тебе занятие, достойное твоей гениальной головы. Что если тебе применить свои способности на помощь полиции в расследовании особо запутанных дел.

- Что? – взвился Младший, - помогать этим дуболомам, которые еще три дня назад выламывали мне руки?

- Не этим, - мягко пояснил Майкрофт, - а тем, кто занимается расследованием убийств в Скотланд-Ярде. Тебе не будет скучно, да и пользу ты принесешь немалую. Это лучше, чем заниматься изготовление синтетических наркотиков в подпольной лаборатории, попутно тестируя их на себе. Подыщу тебе сговорчивого инспектора, что согласится с тобой работать, но, Бога ради, постарайся не доводить его до белого каления, как ты это умеешь!

Признавая за собою эту способность, Шерлок улыбнулся, предвкушая, с каким наслаждением он будет указывать представителям закона на их промахи и ошибки.

- Согласен, - произнес он, - но жить в твоем склепе я не намерен. Сниму квартиру и найму себе домработницу. Такую же глухонемую, как у тебя. Поделись секретом, как тебе удается заставлять людей служить тебе с такой преданностью?

@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг R, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Фанфик, Грегори Лестрейд, Салли Донован, Гарри Уотсон, Молли Хупер

---

Ибо мир полый, и я коснулся неба

[Санастезис Нёкл]

ОБЗОРЩИКУ

[J]Санастезис Нёкл[/J] <a href="http://mystrade.diary.ru/p188076277.htm">дарит</a> майстрад «Ибо мир полый, и я коснулся неба» (миди, PG-13, romance, мистика).

Название: Ибо мир полый, и я коснулся неба
Автор: Санастезис Нёкл
Бета: Chumy
Пейринг: Лестрейд/Майкрофт
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance, мистика
Размер: миди, ~ 8500 слов
Посвящение: я бы хотела подарить этот фик  Алиса Плезенс Лиддел и  ЧайнаяЧашка, за то, что в трудный момент они очень помогли мне делом, а не словом. надеюсь, это простая история поднимет вам настроение.
Текст не имеет никакого отношения к одноимённой серии Star Trek, ну, кроме того, что автор в конец гикнулся.

Выстрел раздался неожиданно.

Обычный вечер, ничем не отличающийся от сотен других. Грег уже много лет возвращался домой одной дорогой, заходил в небольшой продуктовый магазин, здоровался с Эммой – младшей дочерью хозяина магазина – которая смущённо улыбалась ему в ответ. Он помнил её ещё совсем маленькой, когда она, прячась за папину спину, просила дать потрогать полицейский жетон, и Грег сожалел о том, что у них с женой так и не получилось завести ребёнка.

С женой они давно развелись, а мысли о ребёнке отчего-то не посещали его после встречи с Шерлоком.

Эмма выросла в красивую, высокую девушку, по-прежнему застенчиво улыбалась и иногда, в шутку, просила показать жетон.

Сейчас её била крупная дрожь, а лицо было красным из-за слёз и руки, которая пережала горло, лишая дыхания. Парень позади, приставивший глок к её виску, едва доставал ей до плеча и выглядел от силы лет на шестнадцать.

Грег поднял руки и сказал:

– Привет. Хороший вечер, не правда ли?

Парень часто заморгал, словно собираясь расплакаться. Дуло глока оторвалось от виска девушки, оставив круглый отпечаток, и уставилось в сторону Грега.

– Меня зовут Грег, а её – Эмма. Если ты сейчас опустишь пистолет, заберёшь всё, что тебе нужно и уйдёшь, то я тебе обещаю, что ни я, ни Эмма никому ничего не расскажем. Так ведь, Эм? Посмотри-ка на меня и кивни, мы ведь не станем вызывать полицию, правда?

Уголки её губ слабо дёрнулись в намёке на жалкую улыбку. Она слабо кивнула.

– Вот видишь. Парень, нам не нужны проблемы. Ну так что, согласен?

И вот тут-то раздался выстрел, который удивил, кажется, и самого преступника. Пистолет клацнул, щёлкнул, дёрнулся и из ствола вылетела пуля. Парень вскрикнул и резко качнулся назад, Эмма бросилась в сторону выхода.

Грег успел подумать только о том, до чего же нелепо, имея за спиной двадцатилетний стаж в полиции и, более того, пятилетний опыт общения с Шерлоком, погибнуть в каком-то несуразном, детском ограблении по пути домой.

Затем он умер.

– Почему этот?

– Почему бы и нет?

– Не хочешь отвечать – так и скажи. Сейчас твоя очередь, я не могу оспорить. Этот так этот.

Когда Грег открыл глаза, то узнал ничто. Это было первозданное, всеобъемлющее ничто, вобравшее в себя всё: пустое и полное, тёмное и светлое, живое и мёртвое, прошлое и будущее; ничто было им и он был ничем. Это продлилось секунду и тысячелетие, без начала и конца, а затем он упал.

Упал вполне вещественно, ударившись локтем и спиной так сильно, что они онемели от боли. Перед глазами плыли разноцветные круги, а голова казалась такой тяжелой, как если бы её использовали в качестве футбольного мяча.

– Вставай, простынешь же.

Звук ударил по ушам, ввинтился в мозг и заскакал там как резиновый мячик. Грег хрипло застонал, выражая этим не столько страдание, сколько желание, чтобы его оставили в покое. Он отчётливо помнил Эмму, пулю и ощущение крови, которая толчками выплёскивалась из груди, но так же отчётливо он знал вечное мгновение небытия и то, что он совершенно точно, бесповоротно и безвыходно умер. Это знание было частью него, как нога или рука, как способность дышать.

Он снова застонал, но теперь от досады. Как-то это неправильно, подумал он, всё-таки смерть – такой стресс. Ему полагается испугаться, погрузиться в депрессию, ведь его жизнь окончена, он больше никогда не увидит друзей и всё остальное. Или наоборот – обрести познание мира и просветление, встретить бога, в конце концов. А вместо этого он чувствовал себя как обычно, если конечно не считать ощущения, что какой-то безумный гений – в воображении Грега у него были кудрявые и чёрные как смоль волосы – разобрал его на части, а потом собрал в неправильном порядке.

На лицо шлёпнулось что-то мягкое и мокрое, но от этого ему сразу стало легче. Головная боль отступила и он наконец смог заставить себя открыть глаза.

Прямо над ним было лондонское небо, которое он узнал бы из тысячи, как зверь узнаёт родной лес. Серое и низкое, с полосками чуть более светлых облаков. На фоне привычной картины появилось лицо, а затем ещё одно, точно такое же. Правое лицо сказало: «Я серьёзно, если не встанешь, то простудишься» и нахмурилось, а левое добавило: «Хотя если в этом твоё желание…» – и широко улыбнулось.

Грег стянул уже тёплую тряпку со лба, протёр ею своё лицо, отбросил в сторону и сел. Полотно неба сдвинулось вниз, пока совсем не исчезло за домами, и на Грега уставился недовольный Нельсон.

В этот момент Грег со всей окончательностью осознал – хотя не то чтобы он сомневался в этом раньше – что он мёртв, потому что всемирно известная Трафальгарская площадь, ежедневно принимающая тысячи туристов и прохожих, была абсолютно пустой. В этот момент Грег испугался. Страх родился в желудке и прополз по позвоночнику до горла, и он едва успел повернуться, прежде чем его скрутило в рвотном спазме.

– Почему у тебя всегда так? – спросило хмурое лицо.

– Уж лучше так, чем как у тебя.

– Они легче всё переносят, когда я не обманываю их ожиданий.

– Ну да, особенно в прошлый раз всё вышло просто расчудесненько, – последнее слово улыбчивый едва не пропел, отчего хмурый нахмурился ещё сильнее.

Грег вытер рот рукавом, подтянул ноги и, чуть пошатываясь, встал. Хмурый и Улыбчивый едва доставали ему до груди и когда Грег смог призвать скачущее зрение к порядку и приглядеться, то понял, что напротив него стоят совсем ещё дети. Мальчики-близнецы лет двенадцати, похожие как табачный пепел с одной сигареты.

– Так вы, м-м, бог? – спросил он, просто для того, чтобы разбить тишину.

Хмурый покачал головой и пробормотал: «И так каждый раз», а Улыбчивый потянулся всем телом.

Снова стало тихо. Грег не мог придумать что ещё сказать, почему-то слова Хмурого его задели, а мальчики не торопились говорить. Один разглядывал свои ботинки, не переставая улыбаться, а второй разглядывал первого.

Грег никогда не был верующим. В детстве, как и всех, его таскали в церковь и воскресную школу, но ничем, кроме жирного запаха благовоний и скрипучего голоса пастора они в его памяти не остались. В силу профессии он часто задумывался о своей смерти, но мысли эти касались почему-то не его самого, а тех, кто останется и того, что они будут делать после его смерти. В те же редкие моменты, когда он всё-таки думал о том, что будет за чертой, есть ли там жизнь, ад или рай, или всё устроено совсем по-другому, или не устроено никак, ему и в голову не приходило, что он окажется посреди голой площади в компании Нельсона, двух мальчишек и неловкости, – ах да, ещё мокрой тряпки. И что первое, что он сделает в посмертии – это расстанется с ужином.

Хмурый вдруг поджал губы и отвесил брату подзатыльник.

– До второго пришествия ждать будешь?

Тот, не переставая безмятежно улыбаться, вернул затрещину. Потирая ушибленные места, мальчики наконец обратили внимание на Грега, который уж было решил пойти прогуляться.

– У тебя есть истинное желание? – наконец спросил Улыбчивый.

– Да, – не задумываясь, ответил Грег, потому что видел что-то подобное в кино. После этого главному герою дали второй шанс, правда, конец там был всё равно печальный.

– Точно? – с сомнение переспросил Хмурый, засовывая руки в карманы.

– Абсолютно.

– И какое же?

– Хочу жить долго и счастливо.

Уголки губ Хмурого дрогнули в ехидной улыбке и снова опустились.

– Ну-ну.

– Что? Вы мне не верите?

– Ты именно об этом будешь сожалеть больше всего? О том, что не дожил до старости?

– Име…

Грег оборвал себя и задумался. Нет, если правда задуматься, а не выдавать шаблонные фразы, то чего же он хочет? По-настоящему? Жить долго и счастливо? Сколько бы не пытался, он никак не мог представить себя дряхлым старичком в окружении десятка внуков и чтобы рядом сидела не менее сморщенная миссис… Ох, ну ладно, он же умер уже, так чего скрывать? Сморщенный и седой мистер. Даже так, картинка всё равно не складывалась. Хорошо, но что тогда?

Богатство, деньги, власть, известность? Мир во всём мире? Чтобы его близкие были здоровы и довольны жизнью? В данный момент у него было только одно заветное желание, о невозможности исполнить которое он сильно сожалел.

– Пончик.

– Что? – Хмурый поперхнулся воздухом, а Улыбчивый, померещилось Грегу, подмигнул.

– Я понимаю, что это, наверное, самое нелепое, что вы слышали за свою жизнь или что у вас там. Но мне правда чудовищно хочется пончик в шоколадной глазури.

Лицо у Хмурого стало озадаченным, его брат же неожиданно звонко засмеялся.

– Ну что, пусть будет шоколадный пончик. Итак, мистер Лестрейд, вы умерли.

– Это я понял.

Улыбчивый несколько раз кивнул и продолжил:

– Но вам выпал уникальный шанс. Мы позволим вам вернуться назад, чтобы исполнить ваше истинное желание. Съесть шоколадный пончик, например.

– А затем? – осторожно спросил Грег, слишком боясь поверить в возможность второго шанса. Всё-таки, не смотря на всю нелепость происходящего, он был мёртв и это состояние ему не нравилось.

– А затем всё, – Улыбчивый перестал улыбаться, став невероятно серьёзным так что Грег сразу поверил, что перед ним существо, способное решать кому жить, а кому – нет.

– Я снова умру?

– Лучше не думать об этом так. Лучше не забывайте, что ваша жизнь будет взаймы, только на время пока не исполнится ваше желание.

– Но это время не ограниченно, ведь так? Я могу просто избегать кондитерских ближайшие лет сорок.

– Можете, – мальчик пожал плечами и Грег понял, что не станет так делать. Он сел на мостовую, сплетя ноги и опёрся на них локтями.

– Не в пончике ведь дело, так?

– Этого я не знаю.

– Разве богам не положено знать всё?

– Ну, никто не говорил, что мы боги. Ты говорил? – Улыбчивый повернулся к брату, тот замотал головой. – Вот видите? Не нужно думать о том, как всё это происходит, правда, вы всё равно не поймёте. Думайте лучше о своём желании.

– Но это так жестоко – отнять всё в тот момент, когда я получу то, чего хотел всю жизнь.

– Это лучше, чем вообще никогда этого не понять. Поверьте, вы гораздо более удачливы, чем большинство тех, кто сейчас ходит по Земле. Вы осознаете это чуть позже.

Грег молчал какое-то время, пытаясь уложить всё в голове, но мысли и чувства скакали, выворачивались из рук и путались друг с другом. Не так-то легко принять то, что ты умер, что тебе дают второй шанс, но заберут сразу после того, как ты найдёшь самое желанное. И всё это по-прежнему в компании Нельсона, детей и лондонского неба. Самый обычный день, ничего не скажешь.

Грег сжал голову ладонями.

– Почему я?

– Случайный выбор. Хотите отказаться от всего?

– Если откажусь, что будет тогда?

– Вы знаете.

Грег кивнул. То мгновение несущестования было не просто так. Ему показали, что будет в итоге, независимо от того, что он выберет или сделает.

– Ладно, я согласен на всё. Как это будет?

Хмурый вытащил из кармана и вложил ему в ладонь небольшой круглый медальон. С одной стороны было выбито солнце, с другой – молодая луна. Медальон болтался на простой медной цепочке и, пока Грег надевал его на шею, Хмурый объяснял:

– Он поможет вам найти то, что нужно. Что-то вроде компаса. Можете не бояться его потерять, он вернется в любом случае.

– Как он…

– Потом разберётесь. Когда медальон исчезнет, это будет означать, что ваше желание исполнилось.

– Я в то же мгновение упаду замертво? – нервно спросил Грег, снова и снова поправляя цепочку.

– У всех по-разному, но обычно есть несколько минут.

– Обычно? То есть я не единственный?

– Всё, – Хмурый проигнорировал вопрос, снова засунув руку в карман шорт.

Грег открыл рот, чтобы повторить, но в этот момент мальчик вытащил глок и приставив его к сердцу Грега, выстрелил.

***

В больнице Грег лежал не впервые, но именно в этот раз желание убраться оттуда как можно скорее было таким сильным, что он готов был дать кому-нибудь взятку, если бы это помогло. Он пришел в себя в реанимации после того, как из него извлекли пулю, которая чудом прошла, не задев сердце, как ему рассказала полненькая, румяная медсестра, что ухаживала за ним.

Он мог бы сказать: «Какое счастье», и порадоваться тому, как невероятно ему повезло, а всё произошедшее между выстрелом и пробуждением в больнице принять за галлюцинации из-за наркоза. Вот только никуда он не мог деться от кристально ясного воспоминания о том, что пуля вошла точно в сердце. И медальон, вполне настоящий, висел на шее. То ли медсёстры его не видели, то ли сочли религиозным знаком и потому не сняли.

Грег долго гладил пальцами рельеф солнца и луны, так, что умей он рисовать – воссоздал бы его с закрытыми глазами. Металл был ледяным на ощупь, хотя он не помнил такого, когда взял его в руки впервые. Каждый раз, когда он касался его, то казалось, что тот примёрзнет и оторвать его можно будет только вместе с кожей и мясом. Попросив кусочек бинта, Грег обмотал его вокруг медальона и заклеил пластырем, оторванным от капельницы.

Досуг в крошечной одноместной палате не блистал разнообразием. За почти три недели, что он там провёл, его пять или шесть раз навестили коллеги, по которым читалось нетерпеливое желание поскорее уйти. Регулярно заходила только Эмма, но большую часть времени она молча читала журналы в кресле. Так что возможностей поразмышлять у Грега было более чем достаточно, но он пренебрёг ими всеми, предпочитая пялиться в телевизор, читать и перечитывать журналы, оставленные Эммой и болтать с персоналом о всяких мелочах, вроде – сойдётся ли снова доктор Росс с той медсестричкой из приёмного.

В день выписки, когда врач осмотрел его в последний раз и в последний же раз восхитился его чудесным спасением, Грег собрал свои вещи и первым делом отправился в кондитерский магазин. Там он долго разглядывал витрину с пончиками, затем купил ванильный, едва доел его до половины и выбросил в мусорку. Всё с той же сумкой, с которой покинул больницу, он побрёл по улицам Лондона, невольно вглядываясь в прохожих.

Они жили. Шли по делам, спорили по сотовым, улыбались смскам, делали детям замечание не отставать, поправляли велосипедные шлемы, извинялись перед хорошенькой девушкой, с которой столкнулись и облили минералкой. Они все жили своей жизнью, не имея ни малейшего представления о том, что будет после их смерти и, наверное, никто из них о ней и не думал. Едва ли кто-то из них просыпался с мыслью: «Эй, а ведь сегодня меня собьет машина, надо бы проверить завещание».

Он доехал до Трафальгарской площади, потолкался там в толпе туристов, объяснил на ломаном французском, как пройти к метро и даже нашел место, на котором очнулся в своем посмертии. Поскрёб носком туфли тот булыжник, где, предположительно, должно было остаться пятно рвоты, пока кто-то не пихнул его в спину и не наступил на ногу, извинившись с сильным русским акцентом.

Грегу захотелось закричать, взвыть и затопать ногами, залиться слезами, в общем, устроить форменную истерику, потому что всё вокруг, все люди были для него теперь чужими. Чужими, как если бы он прилетел с другой планеты. Никто, ни одна живая или даже мёртвая душа во всём мире понятия не имела что с ним случилось и в какой ситуации он оказался.

Вполне возможно, что он бы проделал все эти вещи, которые так любила устраивать его жена, да и вообще все знакомые девушки, исключая, пожалуй, Донован, если бы его телефон в тот момент не зазвонил.

– В Германии полиция 16 лет искала загадочного убийцу, ДНК которго было обнаружено на местах 40 преступлений, а потом вдруг осознала, что в каждом случае это ДНК принадлежало упаковщице с фабрики по производству ватных палочек, которыми работали криминалисты. Так вот, даже эти полицейские были гении по сравнению с теми, кого я вынужден лицезреть перед собой сейчас. Вы не представляете, что они...

– Шерлок, – благодарно выдохнул он и это вдруг его успокоило. Немного глупо, но мысль, что он, возможно, не единственный, кто постоянно чувствует себя чужаком на планете Земля, принесла неожиданное облегчение. – Если бы ты только знал, как я рад тебя слышать.

***

– Нарушение общественного порядка, угадал?

Дежурный полицейский добродушно хохотнул. Грег напряг память, пытаясь выудить его имя, но в этом участке он бывал относительно редко. Вот отделение в Сити он знал хорошо, там Шерлок оказывался с несвойственной ему стабильностью.

– Спасибо, что не стали заводить дело.

– Не за что, инспектор. Вашего клоуна все знают, – с хитринкой откликнулся полицейский так, словно речь шла о непоседливом, но любимом чаде.

Когда дверь камеры прогрохотала и открылась, Грег уставился на своё, кхм, «чадо» в грязных, разорванных брюках, мятой рубашке в масляных разводах, с трёхдневной щетиной и таким убойным запахом, что он невольно отступил на шаг.

– Ты что, неделю ползал по канализации?

– Так было надо, – буркнул Шерлок, вываливаясь из камеры и натягивая пиджак.

Грег поднял руки, словно признавая поражение.

– Я тебя очень прошу, первым делом, как домой приедешь – помойся. Дважды.

– Ладно, – ответил Шерлок, дёрнув плечом. Грег вздохнул, этот жест он знал слишком хорошо.

– В чём дело?

– Ни в чём.

Они прошли по коридору мимо пустых камер, Шерлок расписался в документах и получил назад свои вещи и тут же вытащил сигарету, не смотря на дежурного, который кивнул на запрещающий знак. Грег схватил его за локоть и потащил наружу, не переставая натужно улыбаться и сыпать вежливостями.

На улице Грег остановился, не отпуская локоть Шерлока, но при этом стараясь встать с подветренной стороны и сказал, глядя в другой конец улицы, точно зная, что от прямого взгляда Шерлок только ещё больше распалится.

– Давай я тут порассуждаю сам с собой вслух, а ты если вдруг услышишь что-нибудь особенно нелепое – дай знать? – получив в ответ пренебрежительное фырканье, он сказал таким тоном, будто и правда говорил сам с собой: – В ванной лежит разлагающийся труп, выкраденный у Молли? Нет, это было бы слишком просто. Прорвало трубы? Это было два месяца назад, так что вряд ли, если конечно кто-нибудь не пытался смыть последствия неудачных экспериментов с кислотой. Опять. Хм, должно быть что-то простое, что-то, с чем может справиться кто угодно, но не… А. Забыть оплатить счета.

Локоть под его рукой едва ощутимо напрягся.

Грег покачал головой, отпуская Шерлока и удобнее перехватывая свою сумку.

– Ладно, поехали ко мне. Если правильно помню, у меня ещё осталась пара комплектов одежды на тебя.

– В этом нет никакой…

– Слушай, я тут из больницы вообще-то, и недавно чудом избежал смерти, все дела. Так что не действуй мне на нервы и побудь хорошим мальчиком, – сказал Грег, устало потирая лоб. Только сейчас он заметил, что совсем забыл о том, в каком положении оказался. Он повернулся к Шерлоку, сощурившись от солнца, бьющего в глаза, – Поехали, я чертовски хочу есть.

Шерлок поморщился, и этот жест Грегу тоже был хорошо знаком. Он расслабился и, подойдя к краю тротуара, замахал рукой, чтобы поймать такси.

***

Переступив порог квартиры, Грег вспомнил, что не был там почти месяц, так что скорее всего, если что-то и было в холодильнике, есть это уже было нельзя.

– Где одежда и полотенца, ты знаешь. Я в магазин, – он бросил сумку на пол и вышел.

Спускаясь по лестнице, он столкнулся с домовладельцем. Мистер Аткинсон, крепкий старичок неопределённого возраста, при виде его вытащил наушник, из которого неслась громыхающее-рокочущая музыка, немного подкрутил слуховой аппарат и пожал протянутую Грегом ладонь.

– Очень рад, что вас наконец-то выписали.

– А я-то как рад. Какие новости?

Квартиры в доме мистера Аткинсона были такими маленькими, что больше напоминали комнаты, и от этого складывалась неповторимая атмосфера общежития. Не смотря на размер жилья, все квартиры были заняты, кроме угловой на втором этаже, чья хозяйка, мадам Девуар, недавно скончалась. Грег выбрал это место за сравнительно небольшую плату, учитывая, что оно находилось очень близко от центра, а, главное, всего в нескольких минутах ходьбы от Скотланд-Ярда. Его не смущала теснота или несоответствие его статусу, тем более, что обычно он лишь ночевал, предпочитая проводить редкие выходные за городом, на прогулке или в кино, в общем где угодно, где можно обмануть своё одиночество. Впрочем, в последние пять лет время от времени у него появлялся шумный сосед, который, как ни странно, не смотря на шумность и способность создавать бардак одним присутствием, вполне комфортно вписывался в обстановку.

– Неделю назад за вещами приезжала внучка Алоизы. Такая стерва, не удивительно, что Али предпочла жить отдельно. Всё-таки, какая жалость, что её с нами больше не будет.

– Да. Помните, какие чудесные коктейли с бурбоном она смешивала на новый год?

– В том-то и дело, что почти не помню, – Аткинсон лающе засмеялся.

– Будет странно, если там поселится кто-то другой.

– Что поделать. Кстати, девочка Сьюзи из 3А приводила молодого человека, чтобы познакомить с родителями, а тот случайно…

Грег с удовольствием слушал истории из жизнь других постояльцев, которые случились, пока он был в больнице. Аткинсон рассказывал о них с такой естественной любовью и нежностью, словно они были членами его семьи.

– У вас есть заветное желание? – вдруг спросил Грег, – Настоящее, после исполнения которого не жалко и умереть?

Аткинсон пожевал губу, подняв лицо к потолку.

– Неожиданный вопрос, Грегори.

– Да, вот, что-то пришел в голову. Простите, если это бестактно.

– Нет-нет, что вы. Заветное желание, хм? Есть одно. Вы обещаете, что никому не скажете и не станете считать меня сумасбродным старикашкой?

– Клянусь.

– Я бы умер счастливым, если бы мне удалось побывать на концерте AC\DC. Знаете такую группу?

– Слышал, вроде бы, – пробормотал Грег. – Довольно необычно для человека вашего… Эм, для того, кто…

Аткинскон снова рассмеялся своим лающим, хриплым смехом курильщика, и похлопал его по плечу. Грег почти ляпнул: «Я думал, что вы мечтаете о собственной семье», но вовремя прикусил язык. Аткинсон никогда не выглядел как тот, кто боится одинокой смерти. Боится ли её сам Грег? Может это его заветное желание – обрести семью, знать, что рядом есть кто-то, на кого можно положиться.

Он покачал головой, не соглашаясь сам с собой. Если бы это было так, то он цеплялся бы за брак изо всех сил, попытался бы сделать хоть что-нибудь, вместо того, чтобы по первому требованию подписать бумаги. Конечно, можно сказать, что всё дело в том, что его предпочтения оказались в другой плоскости, но осознал-то он это гораздо позже развода.

Всё дело в том, подумал он, что рядом должен быть не просто кто-то, а кто-то особенный. Чтобы хотеть не умереть рядом с ним, а прожить жизнь бок о бок; не тянуть лямку из одного только страха или по привычке, а по-настоящему наслаждаться каждым днём, хорошим или плохим, любить настоящее, не беспокоясь о будущем.

Медальон на шее, о котором он забыл, вдруг на секунду стал обжигающе горячим, так что Грег вскрикнул от неожиданности.

– Грегори?

– Рана ещё немного беспокоит. Простите, я пойду, в квартире шаром покати, а у меня гости.

Он сбежал вниз, чувствуя спиной сочувственный взгляд Аткинсона, оказавшись в небольшом холле, больше напоминавшем прихожую, сорвал медальон с шеи и торопливо размотал бинт.

Металл был холодным, как кусочек арктического льда, но Грегу показалось, что на крошечную, едва ощутимую долю, тот стал теплее.

***

На поход в магазин ушли последние силы, и к дому Грег плёлся едва переставляя ноги. Два лестничных пролёта до квартиры показались ему бесконечными и поэтому когда он наконец добрался до двери, то не сразу сообразил, что она приоткрыта, а из прихожей доносятся голоса. Едва узнав второй голос, Грег тут же почувствовал прилив сил и понял, что их вполне хватит, чтобы погулять где-нибудь часа два-три.

Он отступил, но именно в этот момент ручки перегруженного пакета не выдержали и лопнули, и все покупки застучали по полу с таким грохотом, словно по этажу проскакал рыцарь в разболтанных латах верхом на трясущейся кляче. Грег наклонился, чтобы собрать всё, впрочем, и не надеясь, что успеет убраться вовремя.

– Инспектор, – услышал он за спиной и тут же ссутулился, желая немедленно стать пылью или блохой, в общем, именно тем, чем по мнению обладателя голоса он и являлся.

Вместо этого он встал и через силу выпрямился, надеясь, что выглядит достаточно упрямо.

– Мистер Холмс.

– Проходите, – кивнул тот и Грег мысленно махнул рукой на его тон: звучало так, словно это Грег здесь мало того, что гость, так ещё и пришедший крайне не вовремя, но которого вежливость не позволяет выгнать.

Краем глаза он заметил, как в коридор выглянула его соседка, вечно растрепанная молодая художница Белла, с типичным взглядом человека не совсем от мира сего. Он улыбнулся ей и указал на продукты, взглядом умоляя собрать их. Она отстранённо улыбнулась ему в ответ и принялась собирать рассыпанные банки с холодным супом.

Грег зашёл в квартиру и прикрыл за собой дверь. От прихожей в сторону кухни тянулись подсохшие мыльные пятна, а в кресле в гостиной сидел Шерлок, замотанный в одно полотенце. Грег мимоходом отметил, насколько тощим тот выглядит и прикинул, сколько порций макарон сможет в него впихнуть, а затем повернулся к другому своему гостю, избегая, впрочем, смотреть ему в лицо и полностью сосредоточившись на ряде блестящих маленьких пуговиц жилета.

– Так на чём я остановился? – произнёс Холмс голосом человека, который никогда ничего не забывает, – Ах, да, твоё поведение, Шерлок…

– …тебя не касается.

– Зависит от того с какой стороны на это посмотреть. Я потратил два месяца на эту работу и устроил всё так, что никто бы ничего не заметил, пока не заявился ты и своей безрассудной эскападой не смешал мне все карты. Два месяца, Шерлок. Признай, что сделал это только чтобы досадить мне.

Шерлок тягуче и хищно улыбнулся, соединив кончики пальцев.

– Но ведь всё получилось, разве не так? Я справился за три дна, когда у тебя ушло два месяца, или я не прав?

– Если учесть последствия, о которых ты, конечно же, и не подумал, то нет. Ты мне должен.

– О, да, конечно. Бедненькому маленькому Ма-айкрофту нужна моя помощь.

– Ты слышал, что я сказал? Ты мне должен.

– Чёрта с два, – елейно протянул Шерлок, расслабленно откидываясь в кресле.

– Инспектор, разве я не просил вас предостеречь моего брата от необдуманных поступков?

– Вы много о чём меня просили, мистер Холмс, и я кажется, если мне не изменяет память, тоже в свою очередь попросил вас отправиться в одно интересное путешествие.

Взгляд Грега скользнул вниз, когда Холмс шагнул вперёд, замер на пряжке пояса, потом снова поднялся на верхнюю пуговицу и наконец упал на ботинки. Ботинки, подумал Грег, ботинки – это просто прекрасно.

– В ваших же интересах, господин инспектор…

– Даже если и так, последний месяц я лежал в больнице, а с капельницей, знаете ли, не очень удобно бегать по Лондону.

Холмс поморщился. Он метнул острый взгляд на брата, по широкой дуге обошел Грега и открыл дверь. Коридор снова огласил дребезжащий грохот, чуть тише, чем первый, как если бы рыцарь наконец раскошелился на латы по размеру. Холмс замер, его плечи на мгновение дрогнули так, словно он собирался наклониться, но одёрнул себя. Носком ботинка он остановился банку с зелёным горошком и неторопливо прошел к лестнице.

– Даже знать не хочу, что ты натворил.

Шерлок вскочил и метнулся к стене, затем к окну, к стене, ударил по ней кулаками, и снова к окну.

– Чёрт. Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! – Он замахнулся, но затем опустил руку и бросил зажатую в ней флешку на стол. – Я был прав! Я, чёрт его подери, был прав, и как он только смеет!.. Нужно быть совсем идиотом, чтобы решить, будто я соглашусь, будто я признаю… Чёрт! Где ваш ноутбук?

– На работе.

Шерлок решительно прошагал в прихожую и Грег едва успел поймать его за плечо.

– Ты куда?

– Мне нужен ноутбук. У кого-то же в этой дыре должен быть ноутбук?

– Сначала шампунь смой до конца и оденься, а я поговорю с соседями, – вздохнул Грег, подбирая злосчастный лопнувший пакет.

***

Ноутбук одолжила всё та же Белла, рассеяно поздоровавшись и ничего не спросив. Шерлок погрузился в материалы с флешки и последние полтора часа не двигался и молчал, изредка делая пометки в телефоне и отчего-то напоминая Грегу прилежного студента. Лишь к вечеру он «отмер», отвалившись от экрана, словно сытый комар, и уставился в потолок.

Грег, который за прошедшее время успел измотать себя мыслями о своём желании и его последствиях, о том, кому ещё, кроме него, довелось пережить подобное и бессмысленным перебиранием фильмов, которые он видел на эту тему, и даже безумных историй в желтой прессе, посмотрел на едва различимый в вечернем сумраке профиль Шерлока и с весельем подумал: может, это его желание связано с Шерлоком?

Может, его желание в том, чтобы быть проводником между Шерлоком Холмсом и остальным миром, по мере сил направляя буйную энергию в полезное русло? В конце концов, должна же быть рациональная причина, по которой он так прикипел к тому? Иногда он напоминал Грегу приблудного кота, который приходит и уходит, когда захочет, считая, что всё принадлежит ему, а точнее, вообще не думая об этом. Который в ответ на еду и заботу платит царапинами и шипением.

Грег усмехнулся, разморённый тишиной и суматошным днём, и пропустил мысль, которую никак нельзя было думать. Мысль о том, что если Шерлок – кот, то старший Холмс – пантера. Гибкая и сильная, с лоснящейся чёрной шкурой, вкрадчивыми движениями хищника. А сам Грег рядом с ними шелудивая плешивая дворняга.

Комплексом неполноценности он не страдал, но и смотрел всегда на себя трезво и объективно, и знал насколько проигрывает Холмсу – во всём. Все черты этого человека по отдельности были несовершенны, почти уродливы. Взять хотя бы лицо: широкий лоб с залысинами, крючковатый нос, тонкие губы, глубоко посаженные маленькие глаза. Добавить властность, высокомерие, граничащее с презрением, и холодность. Не слишком приятный портрет, но отчего-то все эти неправильные детали, собранные воедино, вдруг становились ослепительно безупречными, как части божественной машины неведомого гения. Настолько ослепительными, что Грегу было больно смотреть на них, как на солнце, и столь же притягательными.

От этого у него болезненно сжималось сердце.

Во вспышке озарения к нему пришло понимание, почему он не станет увиливать от исполнения сделки, юлить и убегать, в надежде прожить подольше. Он приложит все силы, чтобы узнать, в чём состоит его истинное желание и постарается исполнить его, и получить от него как можно больше, а затем умрёт. Этот шаг будет стоящим, чем-то, что поможет в его собственных глазах приблизиться к Холмсу, даже если тот никогда ничего не узнает, даже если ему и вовсе плевать на то, что там думает дворняга Грегори Лестрейд.

Но пока он работает над этим, стоит привести дела в порядок. И начать ему стоило с самого последнего.

– Шерлок, я хочу тебя кое о чём попросить. Мне нужно найти одного человека и, прежде чем ты начнёшь ругаться, прошу тебя, выслушай меня. Это действительно важно.

***

Убедить Шерлока оказалось неожиданно легко. Он выдал всего лишь треть от своей обычной едкой тирады, затем согласился, собрался и уехал, а Грег упал на кровать и уснул мёртвым сном.

На работе его встретила коробка свежих кексов с отпечатанной на принтере запиской «С возвращением!». Машинально пожевывая выпечку, Грег разбирался с накопившимися бумагами. Ближе к полудню, когда наконец закончились документы и, к сожалению, кексы, он решил перебраться в архив. Надо было привести в порядок все дела, убедиться, что всё сделано правильно.

В крошечной комнате, от пола до потолка забитой коробками, на него накатил ужас. Он скорчился, прижимая к животу пакет с уликами и сполз на пол.

Он действительно, действительно скоро умрёт.

Сколько у него времени? Неделя, месяц? А потом – конец.

Конец.

– Страшно?

Хмурый присел на стеллаж, подперев подбородок кулаком. Грег кивнул.

– Всем страшно. А почему страшно?

– Что значит «почему»? – он задрал голову. – Я же умру. Меня не будет. Я потеряю всё.

– Что – всё?

– Жизнь!

– А ты живёшь?

– Что ты несёшь? Конечно, я живу! Я хожу, дышу, ем, сплю!

– Не, ты существуешь.

– Какого чёрта тебе от меня надо? – Грег швырнул коробку. Пакетики с травкой рассыпались по всему полу, – Ради какой грёбаной цели ты сюда притащился?

– Вот-вот, – Хмурый перепорхнул на другой стеллаж, замер на краю на цыпочках, – Ешь, спишь, дышишь, а зачем ты всё это делаешь?

– Я… – Грег бессильно сжал кулаки и медленно проговорил: – Что тебе от меня надо?

– Ничего, – тот свесил ноги и покачал ими. – Просто так спросил, интересно стало.

– Может, у кого-то другого спросишь? Я же не единственная ваша игрушка.

Хмурый в одно мгновение оказался около него, цепко заглядывая в лицо.

– Ты не игрушка. Никто не играет. Мы тебе правильно сказали, ты не о том думаешь. Неважно, почему у тебя есть этот шанс или кто его тебе дал, просто воспользуйся им или нет. Тебе решать.

Он крутанулся вокруг своей оси и исчез. В ту же секунду у Грега зазвонил телефон.

– Инспектор, вы умеете носить смокинг?

– Что? – и все пакетики, которые он успел подобрать, посыпались обратно.

***

– Амисбюш?

– Чего?

Официант вежливо слегка кашлянул и особенным тоном для неотесанных деревенщин произнёс:

– Закуску?

Грег замотал головой, что было плохой идеей, потому что воротник и без того натирал. Он до сих пор не мог поверить, что согласился на это. Холмс рядом с ним о чём-то мелодично щебетал по-французски с полной, низкой дамой в старомодной шляпе с вуалью.

«Ещё и полиглот», – с неожиданно тоской подумал Грег, отпивая из бокала. В бокале была какая-то подкрашенная газировка, один в один похожая на шампанское, но на вкус как лимонад из протухших лимонов. Пить ему строжайше запретили, как и есть, а также отвлекаться или разговаривать, и всё это в тесном костюме и ещё более тесных новых ботинках. И так на протяжении уже двух часов.

Наконец Холмс галантно тронул губами воздух в сантиметре от пальцев дамы и та уплыла куда-то вглубь зала. Благотворительный вечер был в самом разгаре.

– Я не подхожу для всего этого, – пробормотал Грег, залпом допивая напиток.

– От вас не требуется слишком много, инспектор.

– Это вам так кажется.

Холмс улыбнулся и чуть качнул кистью, что видимо должно было означать приветственный взмах кому-то на другом конце зала.

– Неужели для этого нет специальных людей?

– Конечно есть, но в последний момент планы изменились и мне нужно было срочно найти красивого мужчину, который умеет хорошо стрелять, – Холмс оглядел его с ног до головы, – и бегать.

– О, так вы находите меня красивым? – сказал Грег раньше, чем успел подумать, что и кому говорит.

Холмс повёл подбородком так, словно его воротник вдруг уменьшился и тоже начал давить на шею.

– Это очевидно. Ложная скромность вам не идёт.

– Одно дело, когда такое говорят женщины, и совсем другое – вы, – Грег понял, что его слегка заносит по тому, как резко, но едва слышно, выдохнул Холмс, будто от гнева, но почему-то совсем не выглядел при этом рассержено. Хотя чтобы понять точно, нужно было бы посмотреть ему в лицо дольше, чем несколько секунда, а этого Грег сделать никак не мог.

– Шерлок взялся за работу? – спросил Холмс и Грег слегка нахмурился от того как неуклюже тот пытается сменить тему.

– Вы же знаете, что да.

Холмс открыл рот, но тут…

– Грег?

– Только не это.

– Что ты здесь делаешь?

Он никак не мог понять, за что мироздание поступает с ним так. Сначала на него повесили Шерлока, потом убили, потом воскресили с обещанием снова убить. Потом вырядили как куклу Кена и приставили к Майкрофту его светлости Холмсу, а теперь ещё и это. Когда он успел совершить столь тяжкий грех, чтобы нести такое наказание?

Он повернулся, мечтая больше всего на свете, чтобы его истинным желанием оказалась неожиданная встреча с бывшей там, где она этого совсем не ждала – а значит, вытрясет душу, чтобы узнать, – и тогда в этом случае он сможет избежать унижения.

– Добрый вечер, Роза.

– Это и правда ты, – она зачем-то сжала его запястье. – Как удивительно! Что ты здесь делаешь? Что на тебе надето? Первый раз вижу тебя в таком. Как же ты тут оказался? – и не дав вставить ни слова, тут же обернулась, выискивая кого-то взглядом и замахал рукой. – Но раз уж всё так сложилось, как замечательно, что я могу познакомить тебя с Дольфом.

Желание умереть здесь и сейчас возрастало в геометрической прогрессии.

Лавируя сквозь толпу, к ним проскользил высокий мужчина, который от шкафа отличался лишь наличием бокала в руке.

– Он немец.

– Замечательно, – выдавил Грег.

– Дольф, познакомься, это Грег, мой бывший муж. Грег, а это мой муж нынешний, – и она залилась смехом, откидывая голову и обнажая бледную шею.

Грег мучительно размышлял, как вытащить свою ладонь из зажима бывшей благоверной так, чтобы не превратить всё это в скандал. Но в ответ на аккуратные подёргивания пальцы на его руке сжимались только сильнее. За спиной раздался вежливый кашель.

– Мистер Айхенвальд, миссис Айхенвальд, – Холмс выступил чуть вперёд, пожимая руку мужчине, и выжидательно посмотрел на Розу, которая была вынуждена отпустить Грега и протянуть свою ладонь Холмсу. Грег тут же сделал шаг назад, только потом сообразив, что это могло выглядеть так, словно он прячется.

Закончив со светскими ритуалами, Холмс быстро и рублено заговорил на немецком.

«Немецкий. Да он издевается», – снова подумал Грег. Его желания от «исчезнуть прямо сейчас» плавно сдвигались в сторону нападения террористов с покушением на Холмса. Не зря же его сюда притащили. Такого красивого, умеющего стрелять и бегать, и виртуозно мямлить перед бывшими женами.

– Так что ты здесь делаешь? – Роза отвела его чуть сторону, тут же, впрочем, отпустив. – Неужели ты пришел с ним?

– Вроде того.

– Поверить не могу. Ты и мистер Холмс? Ты и мистер Холмс?

– Тебе же можно отхватить такого как Дольф, – сказал и сразу сообразил, как нелепо это прозвучало, по-детски, стервозно. Так, будто её слова задели, так, будто ему вообще есть дело.

– Милый, – она легко погладила его по плечу и с искренней теплотой, за которую он когда-то любил ей, произнесла: – Дело тут не в тебе, точнее, не совсем в тебе. Ты очень хороший, но мистер Холмс, он… Вне лиги, понимаешь? Рядом с ним кто угодно будет выглядеть деревенским дурачком, хотя бы потому, что о мистере Холмсе ничего не известно. Кто он, откуда, какую должность занимает или хотя бы, что предпочитает. Он – тайна, а с тайной ничто не сравнится. Так вы правда пришли вместе?

– Я его телохранитель, – признался Грег.

– О. – Немец снова пожал руку Холмсу и отсалютовал Розе бокалом. – Мне пора. Рада была увидеться, – проблеск кого-то, кого он когда-то знал, угас. Она искусственно улыбнулась ему и, чуть подобрав платье, подошла к мужу – идеальная светская леди.

Тайна. Мистер Холмс, может быть ваша безупречность – тоже лишь образ? Грег следил за ним глазами, за движением рук и губ, за прищуром глаз и поворотом головы. Впервые вглядываясь в него так пристально и поймав такой же пристальный взгляд в ответ ощутил лёгкие мурашки.

Что-то тёплое мазнуло его по груди, но Грег едва заметил это. Он приблизился к Холмсу и замер рядом, глядя в другую сторону.

– Так на чём мы остановились?

– Вы нарывались на комплимент вашей внешности.

– Да? В таком случае, я должен сказать, что нахожу восхитительным до оргазма ваше умение владеть языками.

Холмс едва не поперхнулся своим шампанским, но быстро взял себя в руки.

– Благодарю, – чопорно сказал он, поправляя воротник.

Несмотря на бурду в стакане, Грег чувствовал себя опьянённым. Опьянённым собственной дерзостью и лёгким, едва заметным румянцем на шее Холмса.

– Думаю, на сегодня достаточно. Ваши услуги больше не требуются, инспектор. Проверьте завтра ваш счёт.

И Холмс быстро выскользнул из зала, а Грегу только и оставалось, что моргать ему вслед, ощущая, как разрастается внутри горечь и злость. Да его… Да его же просто-напросто поставили на место! Приструнили, как шавку безродную, бросили кость как подачку! Он схватил с подноса ближайшего официанта бокал и залпом опрокинул, потом выскочил наружу, надеясь догнать Холмса, но совершенно не зная, что собирается ему сказать. Может, и к лучшему, что машина отъехала именно в тот момент. Оставив без внимания распахнутую перед ним дверь лимузина, Грег быстро зашагал по направлению к остановке, надеясь, что к тому моменту, когда он доберется туда, гнев в нём хоть немного утихнет.

С другой стороны, чего он ожидал? Заверений в неизбывной благодарности и клятв преданности? Он всего лишь прислуга, которая была удобна, просто инструмент, как ручка или зонтик.

Грег зарычал. Сколько можно, в самом деле? Сколько можно чувствовать себя ущербным рядом с сиятельным Холмсом? Тот всего лишь человек, из плоти и крови, ровно точно такой же, как сам Грег.

– Злишься?

– Отвали.

Улыбчивый шел спиной вперёд, закинув руки за голову.

– А чего злишься?

– Я сказал – отвали.

– Эй-эй, чего так грубо-то. Это же не я виноват, что ты злишься. А почему ты злишься?

– Да потому что никакой он не человек! Он грёбаный, мать его, бог! Потому что он такой, что не знаешь о чём с ним говорить, что дышать-то приходится через раз, потому что не понятно, можно ли хотя бы грешным дыханием касаться его ослепительного высочества! Потому что, чтоб его задрали все демоны ада, я хочу его касаться! Я хочу, чёрт бы побрал весь этот грёбаный мир, хочу его касаться! Я хочу!..

Грег зажал себе рот. Медальон под рубашкой жег кожу, но он не обращал на это внимания, с трудом справляясь со своим дыханием. Ему казалось, что его сейчас вырвет.

– Господи, кто бы знал, как же я хочу…

Мальчик осторожно взял его за пальцы и сжал.

– Что будешь теперь делать?

Грег молчал, его била крупная дрожь. Не отнимая ладони, он прошептал:

– Мне надо закончить дела. А потом – я не знаю.

– Мало иметь желание, нужна смелость, чтобы решиться его исполнить.

– Как давно я?.. Как же давно я?.. Я думал, это простое восхищение.

Мальчик ничего не сказал, лишь легонько дёрнул в сторону остановки. Он молчал, пока они медленно брели к ней.

– Люди часто обманывают сами себя, прячутся. Они считают, что желанное недостижимо и говорят: «Я не хочу», когда на самом деле думают: «Я не смогу».

– Поэтому вы делаете всё это? Когда терять больше нечего и впереди только небытие, то страх, что ничего не получится, уже не так пугает.

Улыбчивый вскочил на пожарный гидрант, помахал руками, будто восстанавливая равновесие, хотя его ноги едва касались опоры и он парил в воздухе.

– Мы делаем это, потому что нам этого хочется. В этом наше желание – встречать людей, разговаривать с ними, наблюдать, может быть, помогать или наоборот – мешать, смотря что захочется.

Он махнул на прощание рукой, подпрыгнул и растворился. Грег сдёрнул с шеи медальон и переложил его в карман.

***

Если так посмотреть, то не так уж много дел ему надо было завершить. Завещание давно было готово, с работой он разобрался за несколько дней, да и в основном это были мелочи, с которым справился бы любой, кто придёт на его место потом. Родители давно мертвы, детей никогда не было. Нескольким друзьям он просто не знал что сказать. Заплатил за квартиру на год вперёд и купил билет на Гласто-фестиваль. Не AC\DC, конечно, но Аткинсону всё равно понравится. Он вложил их в конверт, вместе с билетами на поезд, и отправил по почте.

Если так посмотреть, то оставалось всего два разговора, а потом… А потом можно сделать то, что хочется.

– Я заполнил счета и внёс квартплату, а ещё купил продуктов. Пожалуйста, не забывай есть мясо, оно в нижнем ящике, и постарайся не перепутать его с… со своими экспериментами.

Шерлок, закутанный в одеяло, потому что Грег поднял его из постели – что было отнюдь не так просто как может показаться, – сидел с закрытыми глазами и, казалось бы, продолжал спать. Но когда Грег приблизился к нему, чтобы удостовериться, открыл глаза и вполне осознано уставился на него.

– Что происходит?

– В каком смысле?

– Вы проделываете всё это только когда собираетесь уехать, но не в этот раз. Вы не покупали билеты, не брали машину напрокат, не брали отпуск и не собирали вещи, хотя зачем-то сделали в своей квартире очень тщательную уборку.

– Как ты?.. А, впрочем, не важно. Я не собираюсь никуда ехать, я просто решил о тебе позаботиться.

– Ну да.

Грег потрепал его по волосам. Тот замер от удивления, а потом с возмущённым восклицанием оттолкнул.

– Какого чёрта?

– Ты знаешь, Шерлок… Ты знаешь, – взгляд Грега метался по квартире, пока не зацепился за переполненную пепельницу, – Бросай-ка ты курить.

– Кто бы говорил, – и в половину не так недовольно, как обычно, пробурчал Шерлок.

– Ты выполнил мою просьбу?

– Да. Там, – он кивнул на папку, что лежала на тумбочке у выхода.

– Спасибо.

Грег взял её в руки, посмотрел на неожиданно тихого и будто замершего в ожидании чего-то страшного Шерлока, и медленным, негромким голосом повторил:

– Спасибо.

***

Район оказался вполне приличным. Дома были старыми, но улицы чистыми и нигде не было граффити. Грег отсчитал нужный дом, поднялся на крыльцо и постучал.

– Миссис Сомерсет?

– Да? – женщина с волосами уже тронутыми сединой, с удивлением посмотрела на него, вытирая руки о фартук.

– Меня зовут Лестрейд. Я бы хотел переговорить с вашим сыном.

– А по какому вопросу?

– Я инспектор Скотланд-Ярда. У нас есть сведения, что он мог быть свидетелем преступления. Я всего лишь хочу убедиться в этом, это не займёт много времени.

– Мой Джастин? Свидетель? – она с сомнением окинула его взглядом. – Можно взглянуть на удостоверение?

– Конечно.

Придирчиво изучив жетон, она впустила его и проводила на кухню, где сладко пахло сдобными булочками и сахарной пудрой.

– Джастин! Джа-астин! – прокричала она, высунувшись в коридор, – Джастин!

– Ма, ну ты чего кричишь? Можно подумать умирает кто… – слова застряли у парня в горле. Он замер, вцепившись в перила, и Грег прикинул, что будет делать, если тот решит сейчас убежать. Но спустя несколько долгих минут он всё-таки медленно спустился.

– Это инспектор…

– Можно просто Грег.

Мальчик вздрогнул и сильно побледнел.

– Он говорит, что ты был свидетелем преступления, и хотел бы с тобой поговорить.

– Вы не могли бы оставить нас наедине? Таков протокол, – нагло соврал Грег.

Когда миссис Сомерсет вышла, притворив за собой дверь, Грег обернулся и сказал:

– Привет.

Джастин кивнул, сглотнул и сжал руки в кулаки.

– Можно… М-можно я сам ей расскажу? Я не хочу, чтобы она узнала от… от других. Это её убьёт.

– Когда ты держал свою ровесницу под прицелом, это тебя не беспокоило.

Мальчик яростно замотал головой, прижав руки к лицу и всхлипнув.

– Вы не поймёте. Вы ни за что не поймёте!

– Ты сделал это под давлением банды. Это был твой «тест». Ты думаешь, что этот путь – единственный для тебя, чтобы выбиться в люди и обеспечить матери старость.

– Как вы узнали? – он поднял заплаканное лицо.

Грег молча разглядывал его. В мешковатой одежде, хорошей, но видно, что не новой и с чужого плеча, похожей на ту, которую оставляют для церковной благотворительности. Костлявые запястья, осунувшееся лицо с кругами под глазами и пальцы в краске.

– Скажите… С той девушкой, с ней всё хорошо? Я пытался узнать, но…

– Почти. От пережитого у неё случился провал в памяти, они не помнит ничего, после того как ты вошел в дверь. Тебя она тоже не помнит.

– Это хорошо. То есть, я хотел сказать, – он густо покраснел, – Я рад, что она смогла забыть о плохом. Я хотел бы так же.

– Почему тебя не беспокоит как я тебя нашел? Или то, что ты отправишься в тюрьму?

– Я много думал. И вы… Это невыносимо, вы знаете? Вы мне снились, я каждую ночь вижу как, – он ткнул себя в грудь, – Я хотел несколько раз пойти в полицию, даже, знаете, убрался в комнате и собрал вещи, но ма… Я не могу её бросить.

Мальчик, который его убил. И мальчик, который дал ему второй шанс.

Грег горько усмехнулся и вытащил из кармана конверт.

– Слушай меня очень внимательно, парень. Здесь лежат документы, в которых написано, что ты оплатил первый курс художественной школы.

– Ч-что?

– Я же сказал: случай внимательно. Первый курс проучишься, но советую найти хорошую подработку и постараться заработать стипендию.

– Я… Я не могу, вы с ума сошли! Я же… Я в вас стрелял! Меня посадят!

– Посадят, если хотя бы улицу в неположенном месте перейдешь, понял? Я уезжаю в другую страну, но оставил нужные распоряжения хорошему другу. Он за тобой присмотрит.

Грег встал.

– Подождите! Я ничего не понимаю, – Джастин хватал его за куртку, – Я ничего не понимаю!

– А вот это меня уже не касается, – бросил Грег через плечо и, быстро пройдя через гостиную и кивнув на прощание миссис Сомерсет, вышел.

Пора.

***

– Вам назначено?

– Нет. Но это важно.

– Вам назначено?

– Я же сказал, что нет!

– Если не назначено, я не могу вас пропустить.

– Но это очень важно! Это вопрос государственной безопасности!

– Так вам назначено или нет?

– Да что б тебя, – Грег демонстративно взялся за край пиджака, – Слушай, красавица, у меня тут заряженный ствол с собой и я очень, очень злой, потому что считаю, что правительство поступает с нами очень, очень несправедливо.

Секретарша несколько раз хлопнула ресницами, а потом сорвалась с места. Грег возвёл глаза к потолку, потом поправил пиджак и постучал в дверь.

– Я же говорил, что занят, неужели так сложно понять такие простые… Инспектор?

– Э-э… Здравствуйте.

Он закрыл дверь на ключ, повертел его в руках и выбросил в окно.

– Какого чёрта вы творите?

Холмс… Майкрофт выглядел скорее озадаченным, чем испуганным. Он поднялся из-за стола и опёрся на него ладонями, став похожим на зверя, которого не вовремя разбудили. Или на Шерлока, которому мешают думать.

Грег осознал, что слегка улыбается, хотя руки, которые он спрятал в карманы, изрядно дрожали. Он сжимал обжигающий медальон так, что Грегу казалось: он прожжёт до кости, но это хорошо. Это лучше всего напоминало, зачем он пришел сюда и почему делает то, что делает.

– Я хочу пригласить вас на чай. За ужином. У меня дома.

Майкрофт выпрямился, потёр руки, потёр лоб, подвинул чернильницу на столе. Его взгляд прыгал по кабинету, будто он не знал, на чём сосредоточиться.

– С чего вы взяли, что я соглашусь?

– А дело не в вашем согласии! – весело сказал Грег, чувствуя, что в веселье этом опасно много истерики.

Он нервно шагнул вперёд, потом ещё раз и ещё, пока не оказался к Майкрофту вплотную, так близко, что мог разглядеть мелкую сеточку морщин у глаз. А потом ещё чуть-чуть ближе и…

Это было сладко, это было горько, это было быстро и медленно и бесконечно. Нежно, страстно, порывисто, неуклюже, мокро, со вкусом сигарет и полоскания для рта. Это было взаимно и это было безупречно.

Грег обхватил Майкрофта, сминая ткань дорогой рубашки, вплетая пальцы в волосы, и прижимая ещё, ещё немного ближе, ещё немного больше, полнее, сильнее. Под закрытыми веками разгоралось красное марево, слабость накатывала тягучими волнами, едва не сбивая с ног, но Грег боролся с ней, чтобы продлить касание, чтобы услышать глухой стон, чтобы ощутить чужую дрожь, и думал: это того стоило. Может быть глупо, неправильно или мелочно, но это мгновение стоило того, чтобы ради него умереть.

Когда боль от раскалившего металла стала невыносимой, он отступил, глотая воздух. Майкрофт прижал тыльную сторону руки к опухшим губам и смотрел на него растеряно и недоверчиво. И это было последним, что Грег видел, прежде чем соскользнуть в небытие.

– Всё?

– Всё.

– Как-то глупо.

– Как уж есть.

– И зачем ты его выбрал?

– Я не знал, как всё выйдет. Это ты что-то там планируешь-считаешь, а я просто делаю. Эй, ты чего нахмурился?

– Это как-то… Не хочу, чтобы так.

– А как хочешь?

– Всё равно же нельзя ничего поменять. Ай, ты чего? Больно же! Если шишка останется, я тебе знаешь что…

– Дурак.

Небытие было каким-то неправильным, не таким как его запомнил Грег. Может, оно изменилось, пока он отсутствовал, но как может измениться то, чего нет? Он помнил ощущения от прошлого раза, и сейчас они совсем не были похожи.

Сейчас небытие было мягким, пахло кожей и обрывалось с одной стороны. Грег завозился – вот опять: в этот раз у него было тело – неловко дёрнулся, выпутываясь из того небытия, что лежало сверху, и вдруг с размаху упал в обрыв.

– Будете продолжать в том же духе, инспектор, и я вас свяжу, – сказало небытие. Грег открыл глаза и посмотрел снизу вверх на Майкрофта. Тот протянул руку и нетерпеливо пристукнул носком ботинка, когда Грег не сразу сообразил, что ему предлагают подняться.

– Только взгляните, что вы натворили.

Майкрофт указал на дыру в двери и пол, засыпанный щепками.

– Это я сделал? – с ужасом прошептал Грег.

– Нет, это сделали охранники, которых вызвала Жюслин. Но не станете же вы отрицать, что были первопричиной?

– Почему я жив? – скорее сам себя спросил он, но Майкрофт неожиданно ответил:

– Потому что вы обещали мне чай.

– А?

Майкрофт дёрнул плечом.

– Не берите в голову. Она у вас и так сегодня пострадала.

– А?

– Вы ударились, когда потеряли сознание, – с жалостью сказал Майкрофт. – Врач сказал, что ничего особенного. Его удивил только ожог на ладони.

– А? – Грег уставился на забинтованную ладонь. – А… А такой небольшой медальон у меня не падал? С солнцем и луной?

Майкрофт на мгновение задумался.

– Нет, – затем отвернулся и прошел к столу, – И где, спрашивается, я должен работать? Проект Фердинанда надо закрывать, дело Роджерса в стадии решения, не говоря уж про переговоры со Швецией…

Грег мягко взял его за локоть и развернул.

– Мистер Холмс… Майкрофт, не смотря на… На то, что я устроил, я всё равно чудовищно сильно хочу пригласить вас на чай с шоколадными пончиками. И просто до смерти хочу, чтобы вы согласились.

Майкрофт попытался стряхнуть его руку, потом покашлял, поправил галстук, стряхнул с рук несуществующую пыль и, наконец, уставившись в окно пробормотал:

– Думаю, что это было бы вполне приемлемо, – и вдруг кривовато улыбнулся.

Грег мог бы решить, что вся эта история была чем-то вроде посттравматического стресса, тем более, что медальон он так и не нашел, но на руке навсегда остался небольшой круглый шрам от ожога. Он больше никогда не видел мальчиков, похожих как две капли, только одного вечно хмурого, а другого – вечно улыбающегося; не ударился в религию и не стал фанатично относиться к святости жизни. Но каждый раз, когда Майкрофт смеялся, хмурился, щурился, морщился, каждый раз, как злился, смущался, ронял вещи, забывал зонт и капал соусом на галстук. Каждый раз, когда его не самое красивое лицо покрывалось красными пятнами, а тонкие губы распахивались в попытке проглотить ещё немного воздуха, чтобы затем разразиться протяжным стоном. Каждый раз, когда Грег вспоминал, что всего этого могло и не быть всего лишь потому, что он не решился, он замирал на мгновение, прикрывал глаза и шептал благодарность, надеясь, что те, кто нужно услышат его.

– И всё? Он хотел вот этого?

– Мне нравится выражение твоего лица. Ты совсем этого не ожидал.

– Значит, в конечном итоге это всё-таки было «долго и счастливо».

– Долго и счастливо с особенным человеком.

– Я подумал, что… Ну, мне интересно что будет дальше.

– Хм…

– Говори.

– Если ты позволишь выбрать мне следующего.

– Эй, но сейчас моя очередь!

– Да-да, но взгляни вон туда.

– Куда?

– Вон, видишь тех двоих?

– Вижу. Тот, что в каске или тот, что говорит по рации?

– С рацией. Его подстрелят в плечо через несколько минут.

– Ну и что?

– Если ты позволишь взять его, то мы сможем сразу убить двух зайцев. Доверься мне, будет интересно. Идёт?

– Ладно, но следующего выбираю точно я!

– Если таково твоё желание.

@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг PG-13, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Юмор, Романс

---

Сломанный. Глава 3.

[MARI - EgoiStka]

Название: Сломанный

Автор: MARI - EgoiStka (maryego.diary.ru)

Перийнг: Лестрейд/Майкрофт

Жанр: романтика, ангст

Размер: миди

Рейтинг: NC-17

Статус: в процессе

Саммари: Время лечит, боль уходит... А что, если нет? Что если никак не получается справиться, а те кто рядом - сосредоточенно добивают, топчась на раздавленном сердце? Спрятать голову в песок, толкнуть жизнь за край, закрыть глаза и ...

Примечание автора:

- Без бетинга, ООС ! , POV

Глава 1. http://mystrade.diary.ru/p187784959.htm

Глава 2. http://mystrade.diary.ru/p187841392.htm

Глава 3.

Майкрофт уже у меня дома. Встречает при всём параде - в дорогущем костюме, с зонтом на предплечье и помощницей за спиной. Антея осматривает мою руку, после чего накладывает швы, наматывает бинтовую повязку. Я не препятствую ей делать своё дело, это было бы просто глупо.

На Майкрофта не смотрю. Слишком остро колет прошлое.

Внутри оглушающе звенит зев пропасти, пустота заволакивает душу, и мне уже почти жаль, что я выбрался из этой передряги. Никак не получается перестать думать о том, как было бы здорово, если бы всё закончилось...

Холмс, словно статуя, застыл возле стены, спина прямая, напряжённая, сжимает губы в ниточку. Перекатился с пятки на носок, поймал мой взгляд, чуть нахмурился. Мне хочется спросить его, зачем он здесь? Что ему нужно? Но я молчу, в голове не осталось слов. Я пустышка, Холмс, ты ещё этого не понял? Оказывай благодетель тем, кому это нужно, кто будет благодарен, а меня оставь в покое! Отвали нахер! Видеть не могу тебя, слышать - не могу. Эмоции рвут на куски душу, ком в горле, у глаз - калейдоскоп искр. Боже, я как баба, схожу с ума от чувств. Надо успокоиться, не выдать волнения. Мне наплевать, насрать на всё. Просто уходи, Майкрофт, и не возвращайся.

Останься...

Как только Антея заканчивает с раной, я скрываюсь в спальне, громко хлопнув дверью напоследок, заваливаюсь животом на кровать. Намёк, как я надеюсь, понятен без слов, но видимо не Майкрофту, потому что через несколько минут дверь в комнату тихонько скрипит, информируя о незваном госте. Притворяюсь, что не слышу, дышу размеренно, надеясь что Холмс уйдёт, решив, что я уже сплю. Как же! Кровать справа чуть прогибается под его весом, а я ничего не могу сделать со своим обезумевшим телом. Кровь приливает к лицу, стучит в висках пульс.

- Ты не спишь, - констатирует Майкрофт, и я резко разворачиваюсь на спину. Беспомощная злость вновь сжимает душу, но демонстрировать её - значит признать, что мне не всё равно, что я чувствую к нему что-то, и поэтому я сдерживаю порыв ударить и лишь цежу сквозь зубы:

- Чего тебе нужно от меня? Говори и выметайся.

Холмс морщится, как бы произнося "Ну зачем же так грубо", его рука медленно скользит по покрывалу к моему бедру.

- Ты был крайне опрометчив сегодня, - негромко сообщает Холмс, глядя мне в глаза. В голубых зрачках вижу своё отражение. - Прежде не замечал за тобой безрассудства.

- Надеюсь, ты разочарован.

- Скорее обеспокоен. Мой человек потерял тебя из вида недалеко от бара. Это недопустимо.

- Уволишь парня? - криво усмехаюсь.

- Всё могло закончиться плачевно.

Мне вдруг становится интересно:

- И давно он ходил за мной?

- Достаточно, чтобы я мог надеяться на его компетентность.

- Достаточно - это сколько?

- 15 месяцев.

Повисает пауза.

- Невероятно, - наконец, негромко бормочу я. - Мы же начали ... общаться близко только год назад, да и сейчас... Зачем тебе это надо, Майкрофт? Я плохо выполняю свою работу?

- При чём здесь твоя работа? - шепчет Холмс, наклоняясь, опираясь прямыми руками с двух сторон от моего тела. - Просто хотел подстраховать .

Он наклоняется ниже, явно желая поцеловать, но я отворачиваю голову, и он упирается носом в шею.

- Подстраховать себя?

- И себя тоже, - выдыхает Холмс, посылая по коже мурашки.

- Я не хочу иметь с тобой никаких дел, - сбивчиво говорю я, и чувствую, как ухмыляется Майкрофт мне в шею. - И вообще ничего общего. Прекрати эти слежки.

- Хочешь, что бы я отозвал своих людей? - шепчет он, прихватывая зубами кожу за ухом, заставляя меня втянуть воздух через сомкнутые зубы. - Убрал камеры и прослушку? - он дует на кожу, ведёт носом по волосам. - И снял маячки с твоей обуви? - его руки уже опустились к ширинке и теперь выводят круги вокруг паха. Я выгибаюсь, вжимаясь в них, требуя более плотного контакта, и наплевать уже на гордость, на боль в повреждённой руке, на застрявшую в горле обиду, на почти злое, шипящее: "Ни за что"... - срывающееся с изящных губ Холмса, перед тем, как он прижимается к моему рту, вторгаясь языком, захватывая, подавляя, и я - опустошённый, изломанный - отвечаю ему...

Невозможно отказаться от предложенного, мои руки уже скользят ниже, нетерпеливо расстёгивают ремень дорогущих брюк. Меня колотит, жар заливает лицо и кажется, что всё, как прежде...

Встречи, тихие разговоры за виски, горячие руки, громкие стоны, объятия, боль, наслаждение...

Стыд за измену, неловкость, ложь, потери, безразличие, одиночество, угрозы... ненависть... пустота...

Нужно бежать, прятаться пока не поздно, пока возможно, но вместо этого я, словно безумец, ловлю дыхание, выгибаюсь под прикосновениями. Окончательно теряю голову.

Майкрофт ухмыляется, всем видом показывая - он полностью контролирует ситуацию. Вот только движения слишком резкие, дыхание слишком рваное. Сдёргивает мои штаны к щиколоткам, забирается ладонью под резинку трусов. Не выходит сдержать стон, искры под веками слепят.

- Соскучился? - горячо шепчет Майкрофт, окончательно стягивая трусы, рукой обхватывая мой член. Очередной неясный звук вырвавшийся из моего горла становится ему ответом, и он, вновь ухмыляясь, скользит губами по скуле, бормочет мне в кожу:

- Надо полагать это - "Да".

Его губы уже на шее, клеймят, раскалённым железом, рука скользит по члену, и я так близок к разрядке, что отсрочить её почти невозможно. Хриплю:

- Майкрофт... я сейчас...

Он усиливает напор, и я выгибаюсь, содрогаясь всем телом, обхватывая Холмса руками, рвано дыша...

Он оставляет меня почти сразу... Просто встаёт и, стерев с руки белёсую жидкость углом покрывала и застегнув ремень, направляется к выходу из спальни... У самых дверей он вдруг останавливается и говорит, даже не глядя:

- Смею надеяться, что сегодняшнего безрассудства больше не повториться, - голос его звучит до безумия буднично, почти наставительно. Первое мгновение мне кажется, он говорит о том, что произошло сейчас, и только потом я понимаю - Холмс имеет в виду инцидент в баре. А может... может и то и другое сразу.

Он выходит из спальни. Спустя мгновенья, до меня доносится хлопок входной двери и щелчок вставшего на место замка.

Сворачиваюсь в клубок, в ладони утыкаю лицо. Повреждённая рука ноет, першит горло, но всё это ерунда по сравнению с тем, что твориться в груди. Что это было? Милосердие? Наказание? Маячки в обуви... прослушка, слежка... Быть может и сейчас на меня смотрит? Ухмыляется, или ... нет... ему всё равно. Кто из нас более чокнутый?

Господи, как же плохо...

Тяну на себя покрывало. Оно пахнет потом, пахнет спермой, закутываюсь в него с головой. Слёзы подступают к глазам, я сдерживаю их как могу. Стеклянное крошево гуляет по крови. Жмурюсь. Сглатываю вставший в горле ком и очень, очень надеюсь, что "завтра" никогда не наступит. Что я не проснусь.

Но чудес не случается.

Не со мной.

Надежды бессмысленны. И завтра будет новый день. Без Кристи. Без Аннет. Без куска сердца.

Зато боли будет предостаточно.

@темы: Рейтинг NC-17, Ангст, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

Картина мира, глава последняя

[Санастезис Нёкл]

ОБЗОРЩИКУ

[J]Санастезис Нёкл[/J] <a href="http://mystrade.diary.ru/p187916933.htm">дописывает</a> макси-майстрад «Картина мира» (R, romance, detective).

Вот и всё. Без малого, со всеми перерывами, я работала над этим фиком два года. С удачами и неудачами, с помарками и бриллиантами, с хорошим и плохим, но он вышел такой, какой вышел. Теперь, когда он окончательно и бесповоротно закончен, мне бы многое хотелось сказать, но я не буду. Единственное, что стоит добавить:

Спасибо, что были с нами в эфире, и надеюсь, что вы провели время с тем же удовольствием, которое получила я.

Название: Картина мира
Автор:  Санастезис Нёкл
Бета:  Cordy Laer
Перийнг: Лестрейд/Майкрофт
Жанр: romance, detective
Размер: макси, 82 000 слов
Рейтинг: мягкое R
Статус: закончен
Дисклаймер: не извлекаю ничего кроме удовольствия и головной боли.
Саммари: однажды к инспектору Лестрейду заявляется мистер Холмс и сообщает, что будет с ним жить. Что сделает Лестрейд и чем всё это закончится?

Предыдущие главы

Читать: 1-4 главы | 5-7 главы | 8-11 главы | 12-14 главы | 15-17 главы | 18-22 главы | 23-26 главы | 27 глава | 28 глава | 29 глава | 30 глава | 31-32 главы | 33-35 главы

Благодарности

Благодарности: Марку Гэтиссу за то, что он такой офигенный. ну и за Sherlock'а тоже спасибо, но в основном за то, что он офигенный; Гревзу за то, что он такой красава; -сирин- (aka luminoso), за то, что она умеет мотивирующе существовать; нет таких слов, чтобы передать благодарность Джорджи Д., за терпение и крепкую биту, и Корди за то, что она была рядом не смотря ни на что.

Предупреждения/примечания

Предупреждения/примечания:
1) так как автор не смотрел второй сезон, соответственно, AU.
2) у автора очень плохо с придумыванием имён. он берёт первое, что пришло в голову, но почему-то оказывается, что это имя уже кому-то принадлежит. так что если вам кажется, то вы уже где-то слышали такую фамилию - скорее всего так и есть. все остальные совпадения на совести ноосферы.
3) у братьев Холмс разница в двенадцать, а не семь лет. сделаем вид, что это BBC-AU.
4) шпионский слэнг позаимствован у Ле Карре, спасибопутинузаэто.
5) название второй части отсылка к этой песне:

6) Simply Human - Просто человек. Название 4 части... Ну да, английское название это моветон, но меня очень вдохновляла песня Morgan Taylor Reid – Simply Human, а фантазия на названия у меня столь же хороша как и фантазия на имена. Послушать можно тут

Скачать весь текст: doc

Последняя глава

Глава тридцать шестая

Плач; протяжный вой животного, попавшего в капкан. Непрерывный, словно плачущему не нужен воздух. Этот вой – звал, отчаянно, как ребёнок, который заблудился и устал искать выход и только и может, что надрывно, на одной ноте скулить.

Детский плач.

Грег закрутился вокруг себя, но куда бы он ни повернулся, вокруг был только белёсый туман, настолько густой, что лип к телу, сковывал, как мокрая одежда. Тогда он побежал туда, откуда, казалось, доносился плач. Вокруг ничего не менялось, хотя он задыхался от бега и чувствовал, как наливаются усталостью мышцы.

Вой становился тише, и в момент, когда он прервался совсем, туман исчез. Прямо перед Грегом, из ниоткуда, вырос дом. Краска облупилась, растрескалась, обнажая дерево цвета обветренной, сухой человеческой плоти, с которой содрали кожу. Все ставни были широко распахнуты и зияли чёрными провалами, как пустые глазницы. Ставни чуть покачивались, хотя не было даже малого намёка на ветер.

Грег поёжился и круто обернулся, когда кто-то произнёс:

– Вы что-то потеряли, сэр?

– Кто-то плакал, – неуверенно сказал он, разглядывая мужчину. Около сорока, в старинном костюме, в одной руке он держал цилиндр, пряча под него вторую ладонь.

– Вы что-то потеряли, сэр? – с нажимом повторил незнакомец, приблизившись на шаг.

Грег невольно отступил, упираясь лопатками в дверь за спиной.

– Я ничего не терял. Я услышал плач и хотел помочь.

– Так ты потерялся? – Мужчина ласково улыбнулся, почему-то став выше почти на метр.

Холодея от ужаса, Грег шарил рукой в поисках дверной ручки.

– Не бойся, я помогу тебе.

Незнакомец отвёл ладонь с цилиндром, и из-под него показался револьвер старой модели, одной из тех, которым пользовались полицейские лет двадцать назад. Он поднял пистолет и прижал к своему виску. Одновременно с выстрелом дверь распахнулась, и Грег упал спиной в темноту.

***

Элизабет сидела за столом, подперев щёку ладонью, и кренилась всё больше. Школьный год закончился. Для всех, кто прилежно учился и сдал итоговые тесты хотя бы на тройки. К огромному неудовольствию Грега, его дочь умудрилась завалить всё, кроме литературы и истории, и теперь была вынуждена ходить в летнюю школу. Впрочем, неудовольствие это, как и всё, что испытывал он в последнее время, было размытым и смешанным с виной.

Вина и стыд были везде. Они горчили в еде и воздухе, звенели в каждом слове и кололи в каждом взгляде. Даже если Грег вполне осознавал, что всё это порождение его сознания, ему всё равно казалось, что окружающие должны тыкать в него пальцем и поспешно уходить, как от прокажённого.

Он отчётливо понимал причины и боролся с хандрой, в конце концов, что ещё оставалось?

Вторая спальня опустела на следующий день после того, как её покинул жилец. Он впустил рабочих в дом, не сказав ни слова, хотя в голове роилась сотня вопросов. Спустя несколько часов дом выглядел так, будто он всегда жил здесь один.

Через какое-то время пики его жизни сгладились, превратились в рутинное плато. Утром – отвезти Элизабет в школу, вечером – забрать. Дни он просиживал в архиве, все его дела, кроме текущего, передали другим, к новым не допускали, а о Дональде не хотелось даже вспоминать. Куда-то делось желание, которое гнало на работу все эти годы.

Даже сны были наполнены серым туманом и больше ничем.

Дни были похожи один на другой, и Грег очень удивился, когда обнаружил, что прошел уже месяц и наступило лето, которое оказалось неожиданно жарким. Лондон изнывал от пыльного солнца и мечтал о привычном дожде.

Проснувшись в одну из ночей от духоты, Грег лежал, несколько минут бездумно разглядывая потолок, потом вдруг соскочил и схватил телефон со стола. За те секунды, что нужны современному телефону для дозвона, он успел придумать с десяток судорожных фраз и с дюжину нелепых причин, но после короткой тишины на том конце сообщили, что номер не зарегистрирован в сети.

Никогда и не существовал.

Постепенно серая, вязкая и холодная мгла просачивалась из снов и словно бы заполняла собой не только мысли и сердце, вытесняя всё, но и само тело. Она гнула к земле, тянула осесть на пол, закрыть глаза и перестать существовать, раствориться в ней.

Элизабет соскользнула с ладони, ударилась лбом о стол да так и застыла. Грег протяжно зевнул, переворачивая бекон. Телефон взорвался трелью. Эль нащупала его, не поднимая головы, пробормотала «алло?» и протянула трубку.

– Сэр, – сказала Донаван и замолчала.

– Салли, – спустя несколько минут напомнил Грег.

– Харви Дональд. Он умер, сэр. Сегодня утром в тюремной больнице. Дело закрыто.

Она будто ждала чего-то, и он сказал:

– Я понял.

– Мы сделали всё, что смогли.

Грег не знал, что она хочет услышать или что ему полагается сказать. Салли говорила так тихо и напряженно, и он облегчённо вздохнул, когда она наконец взорвалась и затараторила в трубку, что они обязательно доказали бы его вину, нашли бы обязательно улики, свидетелей, что «этот лупоглазый урод получил бы своё сполна». Вот – привычная сержант Донаван.

– Считай, что он получил.

Она резко замолчала и неуверенно, почти жалобно произнесла:

– Сэр?

– Он умер, Салли. Дело закрыто. Считай, что это высшая мера. Мне пора.

Туман слабо колыхнулся, закрутился водоворотом и опал.

– Хочешь блинчиков? Только сироп закончился.

– Без сиропа не вкусно, – пробормотала Эль своим коленкам.

– Не вкусно, – согласился Грег. – Совершенно не вкусно.

***

– Миссис Смиттерс? Ваша дочь, случайно, не вспомнила, как выглядела та «Зубная Фея», которая ночью искала трёхпенсовики в вашем семейном сейфе?

– Преподобный Скетчерд, успокойтесь. Вряд ли воры смогут успешно продать череп святого Иеронима в возрасте девяти лет... Ну как бы вам объяснить, почему...

– Мистер Уиллмит, очень вас прошу, когда вы в следующий раз пожелаете сделать чистосердечное признание, предварительно убедитесь, что кот действительно умер.

– Клетчатое пальто и черный шарф, ушла из дома без пятнадцати восемь... Мистер Джойс, мы свяжемся с вами при первой возможности.

Проводив последнего посетителя, Грег потянулся, откинувшись на спинку стула, крепко потёр шею и лицо, а когда выпрямился, то встретился взглядом с Салли. Она стояла привалившись к закрытой двери, сложив руки на груди, нахмурившись и пристально разглядывая его, но несмотря на всё это, выглядела скорее потерянной, чем сердитой.

– Слушаю тебя.

– Его бы оправдали.

– Кого?

– Дональда. Его бы, скорее всего, оправдали, мы и правда были в полной жопе.

Грег пожал плечами.

– Значит, хорошо, что он умер раньше.

– Неужели… – Она уставилась на свои туфли. – Неужели вам всё равно?

Когда она подняла голову, Грег испугался, что она заплачет. Он обошел стол и чуть присел на него, тоже сложив руки на груди. Прошла минута, вторая, третья, за стенами кабинета привычно жужжал участок, Салли хмурилась всё сильнее.

– Прости, – наконец произнёс он.

– За что?

– За то… За то, что мне, кажется, действительно всё равно.

Она отвернулась, сжав зубы так, что кожа на шее натянулась и проступила синяя бешено стучащая венка. Салли несколько раз туго сглотнула, а потом плечи её расслабились. Она запустила одну ладонь в волосы и взъерошила их, искоса, словно бы смущённо посмотрела на Грега, и неожиданно мягко сказала:

– Ммм, знаете… Я рядом. Сэр.

И быстро вышла.

***

Бесконечный лабиринт коридоров с чернильными дырами дверных проёмов и мёртвая тишина, в которой слышно только шарканье ботинок по вытертому паркету. Грег постоянно оглядывался, всё время ему казалось, что кто-то следовал за ним, шаг в шаг, отставая лишь на несколько секунд. Комнаты, в которые он заглядывал, были пустыми, не было ни мебели, ни других вещей, ничего, что говорило бы о жильцах.

Грег остановился и прижался спиной к стене, в тщетной попытке унять страх. Он не мог вспомнить, как оказался здесь или что ищет, и с каждой минутой чувство, что кто-то стоит за спиной, невыносимо близко, на расстоянии дыхания, становилось всё сильнее. Сердце билось, словно бабочка в коробке, и на секунду остановилось от всеобъемлющего ужаса, когда вместо стены позади вдруг оказалась пустота.

Он качнулся, заваливаясь назад, в последний момент уцепившись за дверной косяк, и чей-то голос над ухом невыразительно спросил:

– Вы что-то потеряли, сэр?

Раньше, чем осознал, что происходит, Грег бросился бежать, и мир словно ускорился вокруг него. Мимо, всё быстрее, стали пролетать распахнутые двери, но теперь комнаты были наполнены жизнью: раздавались голоса, смех, пение, крики, плач, споры, вспыхивал яркий свет, струились мягкие полосы лунных дорожек, мерцал неровный свет камина.

– Вы что-то потеряли, сэр?

Грег запнулся и упал, сильно ударившись коленями. Поднялся, тяжело дыша, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу. Комната, в которую он кубарем влетел, была крошечной. В ней с трудом умещались детская кровать и письменный стол, одежда валялась грудой в углу. Немного отдышавшись, он понял, что это не одежда, а маленький ребёнок, сжавшийся в тугой комок.

Ребёнок поднял лицо, с которого на него зло посмотрели блестящие, словно стеклянные от слёз, карие глаза.

– Ты меня бросил.

– Вы что-то потеряли, сэр?

– Выкинул меня.

– Сэр, вам помочь?

– Запер, забыл про меня.

– Ты потерялся, маленький?

–Нет. Я не… я не забыл.

– Грегори?

Он вздрогнул и обернулся, с трудом оторвав взгляд от ребёнка.

– Роберт?..

Роберт в привычной, чуть поношенной форме старшего инспектора и с густой, не тронутой сединой шевелюрой, – такой, каким он навсегда будет в памяти Грега, каким встретил его первый раз. Только одна половина лица залита кровью, которая капает с подбородка и расплывается по кипенно-белому воротнику.

– Ты… мёртв.

– Ох, это крайне обременительно, да? А кто это у нас тут?

Роберт обошел застывшего, словно соляной столб, Грега и опустился перед ребенком.

– Это моя… моя дочь. Я… Мы… Я виноват перед ней. Потому что я…

Грег замолчал и закрыл лицо руками, не способный выдавить больше не слова.

– Уверен?

Он отнял руки и рассеяно моргнул несколько раз от света, который вдруг залил комнату.

Роберт выпрямился, выпуская из рук бесформенную куртку, в которую был закутан ребёнок, и положил ладонь на его плечо, чуть толкнув вперёд, туда, где было светлее.

Комната слегка поплыла перед глазами Грега.

Под левым глазом наливался тёмно-фиолетовым фингал от громилы Джорджа Барка: надо было проворнее уворачиваться от мяча, – и голова острижена почти налысо, как обычно в начале учебного года. Стоптанные ботинки изгвазданы глиной, потому что потащился ловить лягушек вместо продлёнки, ведь Фред-зубрила сказал, что ждёт-не дождётся их препарировать. Карман на шортах сильно оттопырен, там лежат особенные, вылизанные водой камешки-галька, с помощью которых он обязательно уделает Джона в «попрыгунчика». Конечно, если весёлый и общительный, друг-для-всех Джон вообще станет играть с ним в «попрыгунчика».

Двенадцатилетний Грег Лестрейд. Всегда предоставленный сам себе, оставленный на попечение собственного здравого смысла и нескольких сердобольных соседей, который всегда и со всем справлялся в одиночку: от готовки до решения сложных уравнений, от пришивания пуговицы до штурма книги, в которой понятны только предлоги.

Сам-по-себе двенадцатилетний Грег Лестрейд.

Взрослый Грег почувствовал, как пол уходит из-под ног. Фигуры перед глазами всё больше размывались в неясные пятна. Он открывал рот, но не мог выдавить ни слова, горло сжимала невидимая рука. Свет стал нестерпимо ярким и поглотил всё.

– Было приятно увидеться, мой дорогой Грег.

Грег сел в кровати, судорожными, большими порциями глотая воздух, как путник, припавший к роднику в пустыне. Кровь шумела в голове, словно стянутой обручем, стучала в ушах так громко, что заглушала шум с улицы. Он откинул тяжелое липкое от пота одеяло, спустил ноги и прижал ступни к холодному полу, потом медленно поднялся и поплёлся к столу.

Ящик был забит всякой канцелярской мелочью и прочими безделушками, обрывками бумаги, чеками, этикетками. Пришлось выгрести почти всё, прежде чем он добрался до мятого комка в самом дальнем углу.

Он сел на пол, привалившись к ножке кровати, и расправил письмо на колене. В свете уличного фонаря чернила казались выцветшими, будто письмо было забыто на несколько столетий.

«Здравствуй, Грегори.

Здравствуй, мой дорогой Грег.

Слова для тебя даются мне тяжелее всего. Я не знаю, что сказать, и чувствую, что не имею на это права. Хотя я всегда любил тебя почти как сына, но ты им, всё-таки, не был, и поэтому я думаю, что не могу давать тебе советы.

Но я их тебе всё-таки дам. Уж прости, но к старости я совсем разочаровался в логике, поэтому могу позволить противоречить сам себе. (Надеюсь, что мои неуклюжие шутки заставили тебя хотя бы усмехнуться).

Прошло пятнадцать минут, если верить часам, но я всё ещё ничего не придумал.

Господь Всемогущий, я так много и в то же время так мало хочу тебе сказать, Грег.

Не пей слишком много кофе, не налегай на красное мясо, не забывай посещать дантиста, спи не меньше восьми часов и всегда плотно закутывай шарф. Бросай курить, хотя из моих уст это звучит лицемерно.

Скажу тебе по секрету: Эми я посоветовал найти человека, который её полюбит. Надеюсь, что она внемлет моему брюзжанию.

Тебе, Грег… Ох, мой дорогой, мой дорогой Грег! Тебе я скажу вот что: полюби себя. Будь немного эгоистичнее, в конце концов. И в этом эгоизме чаще полагайся на других людей. Не взваливай всё на себя, побереги здоровье и время.

Ты, наверное, досадуешь, что в своём последнем письме я говорю совсем не о том. Это же моё последнее письмо, последний мой шанс что-то сказать тебе, открыть тебе сокровенную истину, но, видишь ли, дело в том, что мне нечего тебе открыть.

Всё самое ценное я уже сказал или показал тебе при жизни: я люблю тебя, Грег, всем сердцем, словно ты моя кровь и плоть. И всем своим старым-старым сердцем я болею за тебя.

Пожалуйста, будь счастлив».

– Будто это так просто, Роб, будто это так, чёрт тебя подери, просто, – прошептал Грег, комкая письмо.

***

– …а потом она вылила всё на Джека, пап! – Элизабет хлопнула дверцей машины. – Просто взяла и перевернула над его головой стакан!

Элизабет не замолкала от самой школы, взахлёб рассказывая, пересказывая, дополняй и смакуя детали истории о том, как Джули встряла в перепалку с Джеком, которая окончилась побоищем в классе рисования.

– Я думаю, ну, мне надо её простить, да? В смысле, она же поняла, что была не права, и она не испугалась устроить бардак в классе и обзывать Джека. Это значит, что она на моей стороне, да? Пап?..

К дому плавно подкатила тонированная Ауди и остановилась прямо за его машиной.

– Эль, иди-ка в дом.

Элизабет застыла на мгновение, посмотрев испуганно, почти затравлено. Она смотрела на него так каждое утро с порога школы, словно боялась, что видит в последний раз. Она вцеплялась в его ладонь, когда телефон вдруг звонил в неурочный час или раздавался стук в дверь, хотя они никого не ждали. И всё, что Грег мог делать – это приезжать вовремя, минута в минуту после последнего звонка, и сжимать её ладонь в ответ, и надеяться, что этого достаточно.

– Давай, мышонок, я сейчас приду.

Грег отпер дверь и поставил рюкзак дочери на порог. Когда дверца со стороны пассажирского сидения распахнулась, его на мгновение продрало морозом, но из машины грациозно показалась женская ножка в туфле на низком каблуке, а затем все остальные части миссис Саманты Брекенбери.

– Инспектор Лестрейд.

Он кивнул и продолжил выжидательно смотреть. Она откашлялась тем кашлем, который благородные особы обычно используют для того, чтобы указать на ошибки особам не столь благородным. Когда это не произвело никакого эффекта, она произнесла:

– Может быть, пройдём в дом?

– Нет, спасибо, – ровно и спокойно ответил Грег, без капли сарказма или злости. Всё, чего он хотел, – чтобы она быстрее убралась отсюда.

– Ну что ж.

Она посмотрела по сторонам, пальцы на крошечном клатче сжались, как у птицы, которая удобнее перехватывает добычу. То, что она сделала потом, заставило Грега на мгновение застыть с открытым ртом, как последнего идиота, и даже почувствовать удивление, что было приятным разнообразием в том омертвении, в котором он пребывал последнее время.

Она села.

Она присела на ступени крыльца, расправив юбку и изящно скрестив ноги в щиколотках, сложила кисти рук в тонких белых перчатках, – на дворе плюс пятнадцать, а она в перчатках, – и требовательно посмотрела на Грега снизу вверх так, что он тут же почувствовал себя уродливым лилипутом.

«Моё несчастное крыльцо видела слишком много странного за этот год», подумал он, и эта мысль отдалась секундной слабой болью.

– Я любила его. Я много думала обо всём, о всей своей жизни, и сейчас я знаю, что это была любовь с первого взгляда. Когда я увидела его в первый раз, он был в брюках на три размера больше, подвёрнутых в поясе, и рубашке, которая была ему мала, но я полюбила его с того мгновения и навсегда.

– Зачем вы мне всё это говорите?

– Не знаю. Потому что мне больше некому это сказать. Потому что я хочу, чтобы вы знали, – он не был чудовищем.

– Послушайте…

– Нет, подождите, прошу вас, умоляю, вы послушайте меня.

Даже молила она так, что Грег хотелось согнуться в поклоне и сказать: «Как прикажет госпожа».

– Я любила его, но никогда не могла позволить себе даже подумать об этом. Вам сложно это представить, – она произнесла это так просто и искренне, что, несмотря на смысл, фраза не прозвучала высокомерно. – Но в том мире, в котором я живу, есть правила. Неписаные и нерушимые правила, и мне никогда даже в голову не приходило, что я могу их преступить.

– Вы лжесвидетельствовали, даже если и не прямыми фактами. Это преступление.

Она грустно, коротко рассмеялась, и звук этот был больше похоже на сдавленный плач.

– Да, но я сделала это слишком поздно.

Её плечи поникли и, хотя спина оставалась идеально прямой, она словно оплавилась, сломалась изнутри и согнулась, как пугало, из которого вытащили деревянную палку.

– Что если бы я была чуть смелее и позволила себе и ему… – прошептала она, немигающее уставившись на ботинки Грега. – Что если бы я не цеплялась так отчаянно за свои иллюзии и не страшилась разочаровать отца? – Она зажала рот рукой, будто боялась, что её стошнит. – Что если бы я была рядом там, в Глазго, когда Меллиса… Что если все эти девочки погибли из-за меня, моей слабости? Что если бы я выбрала своё счастье, а не правила приличия? – Она подняла взгляд. – Это будет со мной до конца жизни.

– Желаете, чтобы я наложил на вас епитимью? Дал индульгенцию? Чтобы я что?

Она покачала головой и протянула ему руку, легко и естественно. Он помог ей подняться.

– Он не был монстром. В том, что он совершил, не только его вина.

– Мне нет до этого никакого дела.

– Это не так.

Грег открыл рот, чтобы возразить, но не стал.

– Сожаление о несбывшемся, о том, что могло бы быть, – вот что убьёт меня, в конце концов, – сказала она так, будто это был уже озвученный диагноз и врач точно рассчитал, сколько ей осталось. – Будущее, которое могло бы быть и которое я могла бы изменить, будет моим палачом. И когда придёт мой конец, то, – она в непонятной иронии изогнула губы, – об этом обязательно напишут в газетах. Очень многие будут думать о моей смерти и в своём эгоизме, в своей мелочности, я хочу, чтобы хоть кто-нибудь во всём мире знал, что именно произошло. Просто знал, почему всё так закончилось. И я думаю, что вы именно такой человек, которому важно знать «почему».

Она села в машину, и через минуту машина тронулась. Грег смотрел на солнце, клонившееся к горизонту, пока перед глазами не поплыли пятна, а потом подумал, что она так и не извинилась, ни разу не произнесла эту волшебную формулу вежливости: «простите меня». И почему-то это примиряло его со всем, что только что произошло.

***

Мама Джули смотрела насторожено, словно Грег не складывал рюкзак дочери в багажник, а держал в заложниках дюжину монашек.

– Э-э-э… Спасибо, – неуверенно проблеял он под этим взглядом. Он старался не думать о том облегчении, которое он испытал, когда Эль попросилась на ночевку к Джули. Девочки стрекотали на заднем сидении так, словно никогда и не было между ними смертельной обиды и месяцев молчания, а женщина продолжала сверлить его взглядом.

– Знаете, мистер Лестрейд… Вы ужасно выглядите, просто отвратительно.

– М-м.

– Вы хотя бы понимаете, какой эффект это может оказать на Элизабет?

– Эм?

– Какая это травма – видеть отца в таком состоянии!

– Кхм.

– Поэтому ваш родительский долг – как следует отдохнуть в эти выходные, – строго закончила она и вдруг похлопала его по плечу. – Я привезу её в воскресенье утром, вы, вроде, собирались пойти погулять.

– Хм, м-м, угм.

Она улыбнулась и захлопнула багажник.

Элизабет выбралась из машины и с разбегу влетела в его объятья, зарывшись лицом в рубашку. Сжала его со всей силы и несколько раз вдохнула, потом вырвалась так же стремительно и залезла обратно к Джулии.

Едва машина скрылась за поворотом, как Грег уселся в свою и вырулил в противоположную сторону.

Надо было позвонить, но пока он не оказался перед знакомой дверью, он об этом не думал. Когда после третьего стука никто не открыл, он было уже развернулся, чтобы уйти, но тут дверь наконец распахнулась.

Салли по-совиному моргнула несколько раз, потом почесала спутанный колтун волос и ушла в глубь квартиры. Грег посчитал это за приглашение войти и аккуратно закрыл за собой дверь. Стойка с обувью пустовала, если не считать разбитых женских кроссовок. Он посмотрел на себя в зеркало и только спустя несколько мгновений сообразил, что именно кажется ему странным.

Он видел своё отражение в зеркале. Ни одного привычного стикера.

– Салли, боже, неужели… Только не говори, что вы расстались!

Она нахмурилась и сосредоточенно уставилась в кружку с кофе, сделал шумный глоток и хрипло, веско сказала:

– Нет.

И замолчала до тех пор, пока кружка в руках не опустела. Потом сделала ещё порцию, и в её лицо наконец вернулась осмысленность, присущая вменяемым людям.

– Мы немного поцапались, ну, в тот раз.

– В который из?

– Когда он… когда он выкрал меня из участка. – Она улыбнулась своим мыслям. – И в какой-то момент ора выдал, что ему надоело со мной так общаться, и содрал все наклейки.

– А обувь?

– Помыла.

– А сам Андерсон?

– Уехал к какой-то своей дальней тётушке, чтобы уговорить её приехать на нашу свадьбу.

Грег тоже налил себе кофе, чтобы чем-то занять руки и немного оттянуть тот момент, когда ему придётся начать говорить. Потому что он по-прежнему не знал, что сказать, просто в какой-то момент понял, что больше не вынесет тишины в собственной голове.

Салли пододвинула к нему сахар и достала молочник. И пока он наблюдал за её руками, то вдруг осознал, что говорит. Сначала словно тонкий ручеёк, но через несколько минут слова уже выплёскивались из него широким водопадом, извергались, будто плотину, которая сдерживала их бог знает сколько, смело начисто.

Он говорил, и говорил, и говорил, и говорил. Путано и перескакивая с одно на другое, возвращаясь и дополняя, не упуская ни одной мелочи: то, как Майкрофт говорил, куда смотрел, чем он пах и как улыбался, как блестели слёзы на щеках Элизабет, как громко стучало сердце, как страшился он будущего, – всё, до последней крошки. Он выплёскивал последние полгода, пять лет, всю свою жизнь, не утаивая ничего, даже самого грязного и тёмного, словно на исповеди перед Господом Богом. Когда он закончил, то язык и горло болели так, будто он говорил несколько недель, но прошла лишь пара часов.

Салли согрела ему молока с мёдом, и Грег молча пил его, чувствуя себя одновременно лёгким и пустым, как воздушный шарик, свободным и уязвимым.

– Во-первых, сэр, – и он был очень благодарен за это «сэр», – вы идиот.

Грег хрипло рассмеялся, положив голову на скрещенные руки.

– А во-вторых?

– А во-вторых…

Она присела рядом, и Грег не успел дёрнуться, как она обвила его плечи одной рукой и прикоснулась губами чуть выше виска. Он напрягся, судорожно подбирая вежливые слова и раздумывая, как осторожно отодвинуться, а потом неожиданно расслабился, прижался лицом к её плечу и глубоко вдохнул запах кофе, стирального порошка и чего-то, что напоминало ему о грозе.

Она отстранилась ровно за секунду до того, как оба почувствовали себя неловко. Поднялась, отошла к плите и принялась за завтрак. Когда на столе стояли тарелки с яичницей и бутерброды с маслом, она заговорила.

– Я думаю: когда находишь то, что нужно, то за это надо хвататься и отбросить всё остальное. – Она размазала желток по тарелке. – Когда я поняла, кем хочу работать, нет, кем я хочу быть, то тут же поняла и то, что мои родители никогда не смогут этого принять. И, несмотря на то, какое впечатление у вас могло сложиться, я люблю их, они же мои мама и папа, но как бы сильно я их ни любила – себя я люблю сильнее. Я не могла отказаться от своего счастья для того, чтобы счастливы были они.

– Если ты говоришь, что я должен, должен «отбросить» Элизабет…

– Нет, боже, конечно нет. Я лишь привожу пример. Мне никогда даже в голову не придёт предложить вам сделать что-то в ущерб Элизабет, но… – Она вздохнула. – Если посмотреть с другой стороны, вы никогда не думали, что ваше несчастье тоже не принесёт ей пользы? Разве она хочет, чтобы вам было больно?

– Она не…

– Что? Не видит? Не понимает? Не чувствует? Она любит вас, она хочет, чтобы вы были счастливы. Это не игра в одни ворота.

– Я несу за неё ответственность. Я должен…

– Да забудьте вы это слово хотя бы на секунду! Хотя бы раз выкинь это чёртово слово, и подумай о том, чего хочешь. Сам, для себя, что нужно тебе. Ты удивишься, но небо над твоей головой от этого не треснет. – Она швырнула вилку.

– Не преувеличивай, я думаю о себе не больше и не меньше, чем любой другой человек. Посмотрим, что ты будешь говорить, когда дети появятся у тебя.

– Ладно. – Она вскинула руки, откинулась на спинку стула и поставила его на две ножки, пару раз качнулась. – Дело ведь не только в ней.

Грег тщательно собрал соус и вытер рот, сцепил пальцы под подбородком, потёр щетину, провёл раскрытой ладонью по столу.

– Может быть.

Салли чуть улыбнулась и облегчённо вздохнула, прикрыв рот рукой.

– И в этом, сэр, поверьте, я понимаю вас как никто другой. Я точно знаю, насколько вам страшно и насколько вы растеряны при мысли провести с кем-то всю жизнь, до самого конца, и не потому, что вместе будет держать штамп в паспорте или ребёнок или общий дом, а потому, что по-другому и быть не может.

Грег испытал прилив горячей благодарности за то, что Салли стала его голосом, за то, что она могла свободно говорить то, о чём он не хотел думать, так легко формулировала его неясные чувства. Он хотел взять её за руку, чтобы выразить эту благодарность, но, как обычно, не сделал этого, потому что не знал, насколько это уместно, нужно ли ей и не будет ли слишком бестактным. С другой стороны, она же обнимала его?..

– Сэр? – Когда он посмотрел ей в глаза, она продолжила: – Я понимаю вас. И, к счастью, мне не пришлось пережить что-то ужасное, чтобы понять. Как бы страшно ни было, как бы странно или тревожно, как бы ни пугало будущее, в котором ты навсегда связан с кем-то, – без него ещё хуже.

Слова чуть щёлкнули, словно ключ, открывающий ящик Пандоры, и Грег застыл, потому что теперь истина на свободе и скрыться от неё некуда.

Без него ещё хуже. Даже хуже, чем хуже. Без него – никак. Только сосущий, стылый туман и кладбище чувств, выцветший мир, в котором непонятно зачем нужно просыпаться по утрам, куда-то идти, что-то говорить. Вот только выбора у него нет.

Теперь эта правда – его палач.

– Мне пора.

– Сэр! – Она вскочила за ним и поспешила за прихожую. – Грег, подожди.

– Мне надо идти.

– Подожди, не надо, тебе не надо никуда идти. Я буду молчать, останься.

Он прижался лбом к двери.

– Я… не знаю, как мне поступить. Я так устал… Устал барахтаться во всём этом, устал принимать решения, взвешивать всё на весах, выбирать из меньшего зла. Чья боль сильнее? Кому из них будет хуже? Когда Эль просыпается посреди ночи и идёт ко мне, просто чтобы проверить, я не могу потом заснуть. И когда я думаю о том, как он… О том, что он… – Грег помолчал. – Ты права: я могу существовать без него, но у меня нет желания жить без него. Вот только это не важно.

– Грег… – тихо и беспомощно сказала она, и замолчала.

– Мне пора.

Он торопливо вышел, хлопнув дверью.

***

Посещение Лондонского ока – худшая из возможных идей для воскресного утра, по мнению Грега, но он смирился с ней. Потому что солнечные лучи путались в распущенных волосах Эль, медовые глаза были чуть прищурены, но всё равно сверкали, и кожа уже чуть тронута загаром, так что казалось, будто она вся состоит из света. Он притянул её ближе, чтобы согреться; в последнее время он часто мёрз. Она терпела несколько минут, а потом вырывалась и снова прилипала к стеклу кабинки. Скакала от края к краю, тыкала пальцем, когда видела знакомые места, оборачивалась, хихикала.

Солнечный зайчик, пойманный в стеклянную клетку.

Когда телефон зажужжал, Грег сначала решил не отвечать, но затем чувство долга перевесило.

– Слушаю.

– Инспектор Лестрейд, сорок минут назад нашли тело…

– Инспектор Диммок, у вас есть календарь?

– Что?

– У меня сегодня выходной. – Он закрыл глаза, спасаясь от слепящего солнца, – Выходной – это такой день, когда люди не работают, а проводят время со своей семьёй. У вас есть семья?

– Простите, инспектор, – спустя долгую паузу ответил Диммок и Грегу послышалась в его голосе улыбка.

– Ничего. Всего доброго.

– Всего доброго.

Кабинка, покачиваясь поднялась на самый верх. Элизабет замерла, завороженная бескрайним голубым небом. Это очарование сделало её тихой, словно она боялась расплескать его, и Грег подумал, что колесо обозрения было хорошей идеей. Даже если он всё время вглядывался в администратора, пытаясь распознать в нём знакомые порывистые движения, а в кабинке словно кого-то не хватало, и от этого он кутался в пиджак и тёр друг о друга ледяные ладони.

Эль села рядом, обняла его руку, потом приподнялась, дотянувшись до его щеки, и быстро поцеловала.

– Спасибо, – прошептала она и впервые за последние месяцы подарила ему свою обычную, лучистую улыбку.

Едва он ступил на землю, как зазвонил телефон. Он вытащил его с твёрдой уверенностью, что если это опять из участка, то его уволят за нарушение трудовой дисциплины и халатное отношение к выполнению обязанностей. Но имя, высветившееся на дисплее, сначала даже сбило с толку – настолько Грег забыл об этой стороне своей жизни.

– Доброе утро, Джон.

– Здравствуйте. Я не мешаю?

– Нет, я ничем не занят.

Элизабет помахала ему от киоска с мороженым.

– Я хотел спросить: может, встретимся на вокзале?

– М-м… Я не совсем…

– Я понимаю, просто мне бы не хотелось ехать в одиночестве. К тому же, так будет удобнее: им не придётся ездить дважды, заберут сразу обоих.

– Джон…

– О, или вы поедете позже?

– Что происходит?

На том конце провода воцарилось очень недоумённое молчание.

– Вы не поедете? – напряженно спросил Джон.

– Куда?

Недоумение быстро перерастало в шок.

– Я думал… Майкрофт… даже Шерлок…. И я думал…

– Джон, что случилось? – спросил Грег, проглотив слюну, которая вдруг стала горькой.

В это раз молчание длилось так долго, что он забеспокоился, не оборвалась ли связь.

– У миссис Холмс, Вэнди, был микроинсульт, позавчера утром. Шерлок уехал в тот же день, Майкрофт – вчера, а у меня было дежурство. Я звонил в участок, узнал, что вы ещё здесь, и подумал, что мы могли бы поехать вместе. Вы… не знали?

– Мы… Нет, не знал. Как её состояние?

– Стабильное. Завтра выписывают.

На этот раз Грег тянул паузу, пока Джон извиняющимся тоном не сказал:

– Простите, если я… Я просто думал… Шерлок ничего не говорил о том, что вы… Простите.

– Нет, ничего. Передайте Майк…Холмсам, передайте им… ничего. Не стоит. До свидания, Джон.

– До свидания.

***

– Когда ему было пять, он впервые подхватил простуду, а спустя тридцать лет поставил рекорд, благодаря сопле протяженностью в четверть мили! Не переключайтесь, это «Самые великие идеи из самых гадких вещей»! И с вами я, Трей…

Грег щёлкнул пультом, и гостиная погрузилась во мрак. Он задержал дыхание в надежде услышать, как на втором этаже бьётся сердце Элизабет.

Элизабет.

На журнальном столике рассыпались фломастеры и карандаши, несколько листов белой бумаги. Грег взял ближайший карандаш и бездумно начал выводить линии. Рисовал он из рук вон плохо, люди представляли собой кружки и палочки и мало отличались друг от друга.

– Пап? – Элизабет возникла на пороге, словно из ниоткуда. На щеке алел след от подушки. – Ты что делаешь? Рисуешь? А что ты рисуешь?

Она забралась на диван и придвинулась вплотную. Обняв её рукой, в которой был зажат карандаш, Грег ткнул в центр получившейся картины.

– Узнаёшь?

Эль нахмурилась, наморщилась, пожевала губу и, наконец, неуверенно выдала:

– Я? Только шляпа какая-то странная. А, это волосы.

– Ты. В самом центре, потому что ты самое ценное.

Она помолчала, водя пальцем по своей карандашной копии, потом прижала его к фигуре чуть справа, у которой, казалось, было три ноги.

– Майкрофт?

– Да.

– Он близко ко мне.

– Да.

– Но не в центре.

– Нет.

Молчание длилось дольше, словно Эль высчитывала что-то.

– А остальные кто?

– Слева – Салли, а рядом – Андерсон, её муж.

– М-м-м, это который придурок?

– Не хорошо так говорить, – машинально сказал Грег. – Только Салли можно.

– Потому что она его жена?

– Потому что она Салли. Давай дальше. Это Диммок, Хьюз, мистер Эклстон. Мои коллеги. Миссис Дуглас, мама Джули. – Последняя фигура в ряду едва поместилась на листок. – А это Эмили. – Он указал на фигуру, состоящую из двух шаров и крохотных палочек, снизу и сбоку, которые торчали из того шара, что пониже. – Джек, Крис, Дрейк, Оливер, Анна, – осторожно перечислил он, опасаясь напоминать, при каких обстоятельствах они встречались последний раз.

– У Криса прикольные уши.

Грег хмыкнул.

К правому краю, потеряв все пропорции, жались ещё два человека.

– Мама и Альберт?

Он кивнул. Лист был полностью исписан, и он перешел к людям, нарисованным сверху, почти прямо над Эль.

– Шерлок, а правее – Джон и миссис Хадсон.

Она подняла листок, приблизила к глазам, отдалила и повертела его. Элизабет повернулась к нему всем корпусом и посмотрела как никогда серьёзно, с лёгкой взрослой грустью.

– А ты где?

– Я?

– Да. Где на этом рисунке ты? – требовательно переспросила она, заглядывая в глаза.

В ушах у него зазвенело, сначала тихо, а потом всё громче, пока не раздался звук, словно в голове взорвался стеклянный шар.

– Что ты сказала?

Элизабет снова пристально посмотрела него и забралась на колени, чего давно уже не делала. Свернулась калачиком, прижавшись к груди. Грег стиснул её в объятиях, желая, чтобы она стала частью него самого, как рука или нога, и он точно знал бы, что она чувствует и где болит.

Они сидели так, пока совсем не стемнело и один за другим на улице начали загораться уличные фонари.

– Я люблю тебя, пап. Больше всех на свете, даже больше, чем маму.

– Я знаю, мышонок. Я тебя тоже.

– Но маму я тоже люблю. И Джу, и Патрика, и… – Она замолчала и прижалась теснее. – Я знаю, что мистер Холмс ушел из-за меня. И я знаю, что тебе плохо, а я не хочу, чтобы тебе было плохо, потому что я тебя люблю. Больше всех. И я могу погостить у мамы, а мистер Холмс может приехать и… Я же всё понимаю, я уже не маленькая.

– Ты ни в чём не виновата.

– Ты говоришь так, чтобы я не плакала, – сказала она и тут же подозрительно шмыгнула.

А что если?

Эти слова вспыхнули у него в голове, словно лампочка, и разгорались всё ярче.

Что если выбрать не человека, который стал самым нужным, и не дочь; не выбирать между своим сердцем и своей душой, и разрываться между ними, а выбрать просто себя. И этим выбрать весь мир, всю картину, а не её кусочек.

– Ты помнишь миссис Холмс, Венди? Мне недавно звонил Джон и сказал, что миссис Холмс заболела, очень тяжело, и её сыновья сейчас с ней. Если бы я заболел, ты бы хотела, чтобы рядом был кто-нибудь ещё? Эмили или Джули?

Элизабет тяжело вздохнула.

– Пап. Я же не маленькая, помнишь?

– Хм.

– Ты хочешь поехать?

– Да. Я очень хочу поехать, потому что… Я когда-то говорил тебе, что есть люди, о которых некому заботиться.

Она отстранилась и попыталась слезть с колен, но он не дал.

– Эль…

– Только не оставляй меня соседям, ладно? – сдавлено сказала она. – Лучше я поживу у Джу или у Эмили, можно?

Грег покачал головой, она поникла и попыталась оттолкнуть его руки.

– Ты не поняла. Если мы поедем, то поедем вместе.

– Вместе?

– Я не оставлю тебя.

– Никогда?

– Конечно.

– А если тебе позвонят рано утром в субботу и скажут, что надо на работу?

– Я пошлю их к чёрту. Тебе так говорить нельзя, – поспешно добавил он.

– А если они позвонят ночью, например, во вторник? Куда ты меня денешь?

Грег на секунду заколебался.

– Ну что ж, в таком случае, я думаю, что тебе придётся ночевать без меня. Но я буду к утру, чтобы отвезти тебя в школу.

– Врёшь.

– Разве что про школу.

Она недоверчиво посмотрела на него.

– Я бы поклялся самым важным для меня, но было бы странно давать тебе клятву тобой же.

– Хорошо. Значит, мы вместе едем к миссис Холмс. Пойду собираться.

Её голос звучал недоверчиво, а в движениях, в том, как она стискивала его руку и как хотела казаться отстранённой и самостоятельной, было столько настороженности и страха. Но в то же время он чувствовал слабые тёплые нотки доверия, которое ему ещё только предстояло укрепить. И это согревало, заставляя отступать холод, который владел им последний месяц.

Когда Элизабет задремала в машине, которая сквозь ночь везла их на вокзал, он позволил себе переключиться с мыслей о ней на другие, куда менее лёгкие. Потому что было совершенно очевидно, что пики не закончились и, возможно, одну особенно упрямую гору ему не удастся покорить.

Пока расплачивался с таксистом, покупал билеты, ждал поезда и устраивал уже крепко заснувшую Эль в купе, он постоянно прокручивал в голове их возможный разговор, вертел его так и этак, прикидывая реакцию Майкрофты и пытаясь заранее придумать ответы. Теперь он понимал, что имел в виду Роберт в начале своего письма: так много нужно было сказать, но так мало было того, что стоило сказать. На самом деле, это было всего три слова, просто Грег боялся, что Майкрофт им не поверит, и тогда надо будет сказать много, объяснить, описать, убедить, доказать, а это было не то, что выходило у него хорошо.

Элизабет завозилась, приоткрыла глаза, положила голову ему на колени и снова заснула.

Грег вытащил телефон. Он помнил, что номер недоступен, а точнее вообще стёрт из сети, но всё равно набрал его. Это был один из тех глупых поступков, ведь ему казалось, что сейчас их связывает только набор цифр в электронной памяти.

В трубке послышались гудки, потом щелчок, пауза и длинный выдох.

И в этом выдохе для Грега было всё: как человек на том конце устал и хочет спать, но дела держат его, как болит голова и затекли плечи, как он хотел бы, чтобы кто-нибудь другой взял обязательства на себя или хотя бы не мешался под ногами. Этот выдох говорил о том, как сильно по нему скучали, как часто думали, как хотели бы извиниться и всё исправить, и насколько уже подошли к той грани, чтобы перепутать барокко с Марокко, а гиперинфляцию с девальвацией.

Ведь что бы ни случилось, даже если мир рухнет, а небо упадёт на землю, между ними всегда будет гораздо больше, чем телефонный номер.

– Надеюсь, у вас есть лишняя комната.

– У нас есть диван.

– Или скажи, что он раскладывается или я сейчас же спрыгну с поезда. Элизабет тебе этого не простит.

– Думаю, что-нибудь придумаем, – сказал Майкрофт так, словно говорил вовсе не о диване. – Ты надолго?

– В понедельник, который скоро наступит, надо будет позвонить в школу, и можно будет остаться до конца недели, наверное. Но вообще, я хотел сказать… Дело в том… – Грег прижался к холодной раме окна и прикрыл глаза, – Я не могу, я не хочу без тебя… быть. – Он замолчал, пытаясь соединить слова в правильном порядке или хотя бы найти эти слова, но в конечном итоге всё, что он мог сказать, было: – Майкрофт.

Тишина на том конце была вязкой, глубокой, он словно тонул в ней, а затем она неуловимо изменилась. Вдруг наполнилась звуками: дыханием и шорохом, отдалёнными голосами, скрипом, стуком, шуршанием.

– Когда прибывает поезд? – спросил Майкрофт так, словно самое главное он уже узнал, а детали его не волнуют. На заднем плане переругивались два голоса с очень знакомыми интонациями.

Грег слабо улыбнулся, чувствуя как истончается туман внутри него, а на его место приходит тепло и спокойствие. И слышал их отражение в голосе человека на том конце провода.

Он не обманывал себя, что все проблемы позади или, что решить их будет легко. Но, пожалуй впервые в своей жизни, он был как никогда твёрд в том, что выбрал правильную дорогу. И, что более важно, он впервые чувствовал уверенность в том, что на этой дороге он больше никогда не останется один, а значит, в конечном итоге, сможет, – нет, они смогут, – справиться с чем угодно.

– Так во сколько?

– Около четырёх утра, мистер Холмс.

– Придётся отправить за вами машину, инспектор.

Конец.

@темы: Рейтинг R, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

Арт: "Правь, Британия, морями!"

[Northern Fox]

Название: Правь, Британия, морями!
Автор: Northern Fox
Техника: бумага, ручка
Пейринг/герои: Майкрофт
Категория: джен
Рейтинг: G
Саммари: см. название.

А тутв комментариях бонус - варианты с лозунгом от IrvinIS ))

@темы: Рейтинг G, Майкрофт Холмс, Джен, Фанарт

---

Коллаж "То-то он удивится"

[Vedma_Natka]

Название: То-то он удивится
Автор:  Vedma_Natka
Форма: коллаж
Персонажи: Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Саммари: иллюстрация (или фантазия на тему) к фанфика Alter ego Майкрофта Холмса
Примечание: коллаж сделан на аукцион, по заказу  seamonkey в подарок для  Shae

@темы: Рейтинг G, АУ, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Юмор, Пре-слэш, Фанарт