Название: Пока смерть не разлучит нас
Автор: MsHelena
Бета: Koshka-matryoshka
Фандом: Шерлок
Жанр: слеш
Пейринг / Герои Майкрофт/Лестрейд, Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: Макси
Дисклеймер: ни на что не претендую
Саммари: Они живут уже более двух тысячелетий, обреченные на вечную жизнь без любви,
до тех пор пока не найдут свою вторую половинку. Того единственного, ради которого стоит умереть
Предупреждения: OOC, АУ
Критика: возможна в мягкой форме
Глава 1mystrade.diary.ru/p188500379.htm?from=last#6373...
Глава 2
1492 год
Испания. Севилья.
- Одну третью часть имущества Дона Хуана де Медина надлежит отправить в королевскую казну, вторая часть поступит в распоряжение фонда на содержание инквизиционных трибуналов Испании, а третью часть изымут в пользу папской казны. Записал, Джованни?
Молодой, темноглазый юноша-слуга, сосредоточенно склонивший кудрявую голову над свитком с пером, поднял взгляд от написанного, обращаясь к своему хозяину:
- Да, Ваше Преосвященство, записал. А этого Дона Хуана казнят?
- Нет. После пыток «испанским сапогом»* и на дыбе, он признал свои заблуждениях, покаялся и получил прощение. И после дарования прощения имущество будет конфисковано.
Произнес эти слова высокий мужчина в сутане с темно каштановыми волосами и небольшой бородкой, епископ Святой католической церкви, член трибунала испанской инквизиции, отвечающий за опись конфискованного имущества. Он подошел к окну, чтобы взглянуть на эшафот, где сегодня днем снова будут сжигать еретиков. Картина, ставшая давно привычной для Испании.
Четырнадцатый год в стране после получения буллы* от Сикста IV* происходили гонения на инакомыслящих, мусульман и евреев, обращенных в христианство, но подозреваемых в тайном исполнении обрядов своей прежней веры. Основанием для ареста мог послужить тайный донос, не требующий подтверждения. Пытками от людей добивались признания даже в самых страшных преступлениях.
Выгода для государства была несомненной. Пополнялась казна за счет имущества арестованных, все большее число верующих приводилось в лоно католической церкви. Страх оказаться на костре по чужому навету отрезвлял буйные головы тех, кто готов был идти против церкви или королевской власти.
Генеральный инквизитор Томас Торквемада* своей «железной дланью» цепко держал Испанию за горло. По записям архива, куда заносились данные по конфискованному имуществу, значилось, что более пяти тысяч человек уже были преданы огню как еретики, более шестидесяти тысяч подверглись конфискации. И это еще был не предел.
Старший проживал в Испании уже более тридцати лет. Младший же отправился на поиски приключений, не желая сидеть на одном месте. Епископа не раз посещала мысль о переезде во Францию — нужно было перебраться туда раньше, чем окружающие начнут думать, по какой причине время оказалось столь благосклонно, что он будто не постарел ни на один день.
- Господин, - вывел его из задумчивости голос молодого помощника, - я видел, что сегодня на суд привели колдуна. Он молод, хорош собой и может делать необычные вещи.
- Какие, Джованни? - улыбнувшись наивности юноши, спросил епископ.
- Посмотрев на человека, он может рассказать о нем такое, о чем никто не догадывается. Что он ел на завтрак, есть ли у него семья и какое у него ремесло, - с воодушевлением помощник пересказывал, как прячась за колонной в зале суда, он наблюдал за арестованным, который с дерзостью отбрасывал обвинения в колдовстве, приводя все новые и новые факты из жизни председателя. В конце концов, ему заткнули рот и отправили в камеру, ожидать пыток.
У Старшего резко разболелась голова, даже в глазах потемнело, он схватился за край подоконника, боясь, что не сможет устоять на ногах. Cлуга мгновенно оказался рядом, поддерживая епископа под локоть, мужчина принял предложенную помощь – своему телу он уже не доверял. Юноша помог господину дойти до кресла и не отпускал, пока тот со стоном боли не откинулся на спинку сидения.
- Джованни, у этого колдуна есть имущество? – не открывая глаз, спросил епископ и приложил тонкие бледные пальцы к вискам, пытаясь унять так некстати начавшуюся головную боль.
- При нем был кошель, который сразу же отобрали, об остальном я не знаю.
- Скажи начальнику тюрьмы, чтобы завтра этого колдуна привели на допрос, я выясню, насколько он богат или беден и будет ли какая-то польза от его жалкого существования. Иди, Джованни, - махнув ослабевшей рукой, Старший прикусил нижнюю губу, отсылая слугу.
Не было сомнений, что арестованный, так дерзко говоривший с председателем, был его братом. Где его черти носили столько лет, почему явившись в Испанию, он сразу же наткнулся на обвинения в колдовстве, хвастаясь своими способностями? Кто еще мог быть таким дерзким и глупым одновременно? Покачав головой от бессилия что-либо предпринять, Старший сжал подлокотники кресла, сдерживая порыв приступить к допросу незамедлительно.
На следующий день, придерживая края сутаны и спускаясь по ступеням в тюремный каземат, не позволяя себе перейти на быстрый шаг, епископ едва сдерживал нетерпение. Комната для допросов даже в самую невыносимую жару неизменно встречала посетителей холодящей сыростью и запахом плесени. Старший не любил это помещение, стараясь тратить на допросы как можно меньше времени. Что не скажут добровольно, скажут под пытками – такова был линия проведения дознаний.
Расположившись за громоздким столом, Его Преосвященство кивнул монаху, разрешая привести колдуна на допрос. Двое стражников ввели осужденного — высокого стройного молодого человека, со спутанными смолянисто-чёрными кудрями. Увидев восседавшего за столом епископа, он на долю секунды замешкался, споткнувшись о цепи, что волочились по полу, закрепленные на ногах и руках железными браслетами.
- Назовите себя, - громогласно потребовал епископ, дав знак монаху записывать эту беседу в протокол.
- Идальго Карлос Ривейра де Лавера, - представился узник, громыхнув цепями, переминаясь с ноги на ногу.
- Откуда вы прибыли в Севилью, идальго? – поинтересовался епископ, сложив ладони вместе и уперев их в подбородок.
- Я возвратился с Иберийского полуострова после успешного взятия нашими войсками Гранады*. Воевал за их королевских величеств, отвоевывая земли у мусульман.
- Вы знаете, в чем вас обвиняют, де Лавера? – строго спросил Старший.
- В колдовстве. Но ЭТО – не колдовство! Я все могу объяснить! – запальчиво стал доказывать осужденный.
- Молчать! – крикнул епископ, стукнув ладонью по столу. - С нас достаточно этих бесовских речей! Вы должны покаяться и пройти очищение огнем. Избавившись от заблуждений, ваша душа непременно попадет на небо.
- Костер? За что? Я - истовый христианин. Сражался и проливал кровь под королевскими знаменами во славу церкви, изгоняя иноверцев с земель, что теперь принадлежат Испании, - возражал пленник.
- У вашей семьи есть имущество? – вкрадчиво поинтересовался Его Преосвященство, кидая быстрый взгляд на монаха, что усердно скрипел пером.
- Я - младший сын. Вся семья умерла во время эпидемии холеры, что свирепствовала в наших краях. Продав поместье, я отправился предлагать свою шпагу тем, кто может за нее заплатить.
- Может, у вашей семьи было еще какое-то имущество, кроме поместья? – незаметно кивая на монаха, так, чтобы это заметил арестант, спросил епископ.
- Да ... Я припоминаю, отец говорил о ценностях, которые оставил на сохранение одному почтенному Дону здесь, в Севилье, - понимая, что от него хотят, согласился молодой человек, - только скажу я вам имя этого человека наедине, - вскинув голову, он замолчал, как бы требуя выполнения своих условий.
- Оставтье нас, - махнув рукой монаху и стражникам, епископ дождался, пока в камере кроме них двоих никого не осталось. Встав из-за стола, он подошел к узнику, заложил руки за спину и спросил: - Колдун? Ты так и не научился держать язык за зубами? Вижу, жизнь тебя ничему не научила.
- Ты же прекрасно знаешь, брат, - тихо ответил Младший, - что это – не колдовство, так устроена моя голова, что я вижу то, чего не видят другие.
- Это ты уже доказал на суде, - саркастично улыбаясь, ответил епископ.- Послушай меня внимательно, - подходя совсем близко, зашептал Старший, беря брата за руку, - я расскажу, что тебя ожидает дальше: тебя будут пытать. Конечно, вреда это не принесет, раны заживут. И вот тогда тебя точно признают колдуном, ведь палачи знают, какие последствия бывают от их работы. А потом – отправят на костер. Тебя еще никогда не сжигали? Ты уверен, что твое тело сможет восстановиться?
- Отпусти меня, - умоляюще попросил брат.
- Даже я не смогу этого сделать, - дрожащим от волнения голосом признался Старший. - Но я могу указать тебе путь к спасению. Слушай внимательно. Тебе нужно будет повеситься в камере.
Дернувшись, Младший с удивлением посмотрел на своего брата.
- Да. Так нужно. Порви свою сорочку на полоски, сплети веревку и сделай это, пока тебя не потащили в пыточную камеру. Твое тело зашьют в ткань и, как самоубийцу, похоронят за оградою кладбища. Я приду ночью и выкопаю твое тело. Но до тех пор, - сжав рукою плечо, так, что брат поморщился от боли, продолжал епископ, - до тех пор, ты не будешь подавать никаких признаков жизни. Даже если ты очнешься и станешь задыхаться без воздуха, умирать и снова оживать, даже тогда, ты будешь ждать, пока я тебя не откопаю. Ты понял? – тряхнув за плечи брата, мужчина посмотрел ему прямо в глаза.
Младший кивнул, соглашаясь со всем, что услышал.
Епископ позвал назад в камеру монаха и стражников, приказав отвести арестованного в камеру, а протокол допроса закончил словами, что преступник покаялся и признал себя виновным. Остается только проверить его слова об имуществе, что остались на сохранении у друга семьи, и дело можно считать закрытым.
Все прошло так, как и задумывал Старший. Тело колдуна, покончившего с собою, зашили в погребальный саван и, погрузив на повозку, вывезли за пределы города, где закопали за оградой кладбища.
Его преосвященство не находил себе места, метался по покоям от нетерпения. Он не мог дождаться наступления темноты и не видел, с какой тревогой за ним наблюдал Джованни. Молодой слуга очень переживал за своего хозяина, предлагал поесть или выпить вина, чтобы успокоиться, но мужчина нетерпеливым жестом отсылал его, предпочитая коротать время в одиночестве.
Наконец на город стали опускаться сумерки. Старший позвал слугу, чтобы тот помог ему переодеться в светский костюм.
- Вы куда-то идете, господин? - застегивая на нем камзол, поинтересовался Джованни, не поднимая глаз.
«Как некстати», - подумал Старший, - «что именно в этот момент яркий румянец окрасил щеки Джованни, сделав его еще привлекательнее». Если бы они находились не в строгой и чопорной Испании, он, пожалуй, решился бы проверить, каковы на вкус эти губы, закушенные от усердия, с которым слуга помогал застёгивать пуговицы.
- Я выйду в город по очень важному делу, - накидывая плащ и пристегивая шпагу, сказал хозяин.
- Мне пойти с вами? Я мог бы помочь! – с просящей интонацией сказал юноша.
- Нет. Я справлюсь сам, - добавляя к шпаге кинжал, резко ответил епископ и вышел за двери. Спустившись во внутренний дворик дома, он зашел в комнатку привратника, чтобы взять с собой лопату, завернул ее в мешок и вышел из дома, направляясь к городским воротам, пока их не закрыли. Смешавшись с группой людей, что спешили выйти за пределы города, и, накинув на голову капюшон, не желая быть узнанным, епископ покинул столицу.
Вскоре стемнело, и полная луна засеребрила тёмные ветви деревьев. Дойдя до кладбища, Старший двинулся вдоль ограды, высматривая свежую могилу.Ее не пришлось искать долго, яркий лунный свет освещал холмик свежей земли, где упокоили тело колдуна. Сбросив плащ и камзол, мужчина отстегнул шпагу от ремня и приступил к раскапыванию земли.
Могильщики были не самыми исполнительными людьми на свете, поэтому уже через полметра лопата коснулась тела, завернутого в холст. Старший отбрасывал землю руками, чтобы освободить голову брата, затем ускорил процесс и вытащил тело из земли. Осторожно разрезав ткань, отер лицо мертвеца от песка и пыли, присел рядом, опершись спиной на ствол дерева, перевел дыхание и приготовился ждать.
Он не знал, сколько прошло времени и, по видимому, задремал от томительного ожидания, как вдруг его разбудил хриплый стон воскресшего, перешедший в надрывный кашель. Старший постарался приподнять тело брата, чтобы придать ему сидячее положение, успокаивающим жестом поглаживая по спине.
Невдалеке послышался приглушенный вскрик, и чья-то тень мелькнула между деревьями. Отпустив брата, и вытащив шпагу из ножен, Старший бросился в погоню. Человек в плаще, с накинутым на голову капюшоном, отступал за деревья, пытаясь скрыться, понимая, что его обнаружили. Убегая от преследователя, он споткнулся о корень дерева и, падая, ударился головой о камень, потеряв сознание. Осторожно приблизившись к неподвижному телу, епископ держал наготове оружие, будучи готовым при малейшем движении шпиона заколоть его прямо на месте. Перевернув обмякшее тело и откинув с головы капюшон, Старший от изумления опустил руку - это был Джованни.
За спиной послышались шаги, и хриплый голос брата произнес: - Убей его. Он выследил тебя и обязательно донесет.
- Это мой слуга, - как бы оправдываясь, сказал Старший, - я сам решу, что с ним делать. Сейчас главное - обезопасить тебя. Вот деньги, - протягивая мешочек с монетами, он давал указания брату, - купишь на постоялом дворе коня, объяснишь, что твоя лошадь пала. Уезжай из страны и старайся держать язык за зубами, общаясь с незнакомцами. Через несколько лет я покину Испанию и уеду во Францию. Встретимся в Париже.
- Я помню: в полдень на главной площади города, первого числа первого месяца, как и всегда.
- А ты и вправду отвоевывал у мавров Гранаду*? – не смог сдержать любопытства Старший.
- Нет, - улыбаясь, признался Младший, - неделю назад я сошел с корабля, что приплыл из Константинополя. Услышал в порту, что некий Колумб собирает экспедицию к берегам Индии. Хотел присоединиться. Видимо, не судьба. Ну что ж, - неловко переминаясь с ноги на ногу, начал Младший, - я ...
- Иди, - понимая, как тяжело брату произносить слова благодарности, епископ решил облегчить его положение. И печально посмотрел вслед удаляющемуся бессмертному спутнику, дороже которого у мужчины никого больше не было.
Присев возле слуги, Старший, похлопал его ладонью по лицу, приводя в чувство. Джованни открыл глаза, не понимая, что происходит, его лицо перекосило от страха, когда он почувствовал на своем горле прикосновение острого лезвия.
- Ты следил за мной, - бархатным голосом произнес епископ, - ты решил узнать мою тайну, не зная, что поплатишься за это жизнью.
Старший не знал, чего ему больше хочется - вонзить в нежное горло кинжал по самую рукоятку или поцеловать приоткрытые губы, ведь этот человек полностью в его власти и можно сделать с ним все, что будет угодно.
- Господин, - прошептал слуга, замирая от ужаса, - я не предам вас. Не предам.
- Почему я должен тебе верить? – еще сильнее прижимая лезвие к горлу, спросил Его Преосвященство.
- Я расскажу вам свою тайну, чтобы вы поняли - мне нет смысла лгать. Моя жизнь в ваших руках и вы можете делать с ней все, что пожелаете.
- Говори, - приказал епископ, встряхнув Джованни за воротник, начиная терять терпение.
- Я - сын маррана*. Моих родителей сожгли на костре десять лет назад, и меня, тогда еще ребенка, тоже потащили на эшафот. В тот день казнили стольких людей, что в этой неразберихе, плохо привязали к столбу. Когда поднялся дым, и огонь стал обжигать тело, мне посчастливилось ослабить веревки и скатиться с помоста. Смешавшись с толпой, я медленно отступал, слыша крики моей семьи, предаваемой огню. Мне повезло. В тот день я спасся и даже сумел дойти до ворот монастыря, где потерял сознание. Очнулся уже в лечебнице. Раны очень плохо заживали, лекарь сказал, что мне нужен хороший уход и лекарства, на которые у них не было денег.
Слушая рассказ юноши, Старший немного ослабил давление на его шею.
- Но Господь Бог и тут не отвернулся от меня, - Джованни даже сумел улыбнуться, дойдя в своем рассказе до этого места, - в монастырь приехал с проверкой молодой епископ. Он ходил по всей обители и заглянул в лечебницу, где я готовился отдать Богу душу. Выслушав о потребностях в лекарствах и средств на содержание, он прошел, рассматривая больных и немощных, остановился возле моей кровати и спросил, от чего у меня такие ожоги. Лекарь поведал мою выдуманную историю о сгоревшем доме, в котором погибла моя семья, но вся Испания знает, какие костры горят на площадях и кого на них сжигают.
Глядя прямо в глаза человеку, что держал его жизнь в своих руках, ожидая в любую секунду, что крепкая сталь прорвет тонкую кожу, Джованни осмелел и произнес уже твердым голосом: - В тот день вы спасли мне жизнь, сделав вид, что поверили в происхождение моих ожогов. Вы дали настоятелю денег, особо выделив статью расходов на лечебницу. С трудом, но я выжил. Помогал в монастыре по хозяйству, не чурался грязной работы. Заметив, что я тянусь к знаниям, меня научили читать и писать. Расспросами я узнал ваше имя и очень хотел хоть чем-нибудь отблагодарить.
- Отблагодарил тем, что поступил на службу и следил за мной?
- Следил, - крикнул юноша, - но только потому, что беспокоился, как бы с вами ничего не случилось, - произнеся это, он крепко зажмурился, ожидая, что это будут последние слова, которые он скажет в этой жизни.
Почувствовав, что от его шеи убрали кинжал, Джованни несмело открыл глаза. Господин стоял над ним, протягивая руку.
- Вставай. Когда откроют ворота, мы вернемся, как ни в чем не бывало.
Молодой человек робко протянул руку в ответ, все еще не веря в происходящее.
**********************
Двое слуг втащили в опочивальню массивную деревянную ванну и выстлали ее тканью, пока Джованни ходил за водой. Приготовив ванну для господина и разведя огонь в камине, слуги ушли. Молодой человек оставил на стуле рядом свёрнутую простыню и мыло, и почти было вышел за дверь, когда услышал за спиной тихий оклик:
- Джованни.
Слуга замер, оцепенев и не смея повернуться.
- Останься, - мягкая просьба из уст епископа заставила молодого человека на миг затаить дыхание. - Я очень устал. Поможешь мне вымыться.
Мужчина встал с кресла и начал раздеваться. Джованни никак не мог отвести взгляд от изящных пальцев, неторопливо распускающих шнуровку на сорочке. Вскоре одежда остались лежать на полу, а матовая белизна чужого обнажённого тела заставила наконец юношу стыдливо опустить глаза и не поднимать их до тех пор, пока хозяин не погрузился в горячую воду.
Джованни медленно развернулся и подошёл к ванне. Взял в руки кусок мягкой ткани и мыло, намочив и намыливая до пены, он осторожно прикоснулся тканью к лопаткам, по которым были рассыпаны созвездия золотистых веснушек. Мягкими круговыми движениями, массируя уставшие за день мышцы, прошёлся по цепочке выступающих позвонков, переходя на плечи. Мужчина издал тихий стон блаженства, наслаждаясь горячей водой и, расслабляясь, наклонился вперёд, чтобы Джованни мог натереть всю спину полностью.
Слуга терпеливо дождался, пока его господин закончит мытье. Накинул на вставшего из ванны мужчину длинную простыню, снова стараясь смотреть куда-то в район ключиц и не опускать взгляд ниже. Оставляя влажные следы, епископ прошёл к креслу у камина и облачился в халат, в то время как слуга собрал грязную одежду в корзину.
- Ты можешь вымыться, пока вода не остыла, - Джованни непонимающе посмотрел на мужчину, но не посмел возразить. Руки сами собой потянулись к шнуровке сорочки, но он медлил.
- Я настаиваю.
Молодой человек смущённо потянул завязки, нехотя стянул с себя сорочку и штаны, оставаясь теперь полностью обнажённым. Пока он опускался в ванну, хозяин внимательно разглядывал Джованни — под одеждой у юноши скрывались ужасные шрамы от ожогов, паутиной расползавшиеся от плеча до трогательной ямочки над ягодицами.
Значит, он говорил правду, рассказывая о себе. Старший закрыл глаза, пытаясь представить, какую реакцию у юноши может вызвать попытка его поцеловать. В том, что его привлекал этот юноша, сомнений быть не могло. Возможно, это и послужило главной причиной, почему он его не убил. Вот только как отреагирует сам слуга на попытку его соблазнения?
- Господин, - тихо послышалось рядом.
Мужчина так задумался, что не слышал, когда юноша успел вымыться и даже одеться. Джованни опустился перед ним на колени, взял в ладони его правую руку, и, в знак преданности господину, поцеловал его перстень. Поднял глаза, как бы задавая беззвучный вопрос, перевернул руку, и мужчина почувствовал, как горячие губы опалили его кожу, передавая этот жар всему телу.
Время для них остановилось. Он не ошибся.
Глядя на этого преданного, умного и, несомненно, привлекательного юношу, в голове билась только одна мысль, что за столько лет он устал быть в одиночестве.
Встретив обжигающий взгляд карих глаз («Я не прошу тебя об ответном чувстве. Просто прими мой дар») епископ протянул руку и невесомо коснулся ладонью смуглой щеки, осторожно оглаживая её большим пальцем, задевая трепещущие чёрные ресницы; провёл самыми кончиками пальцев от линии роста волос до розовых полураскрытых губ, обжигающих руку пряным дыханием.
«Я принимаю».
Джованни жмурится от восторга, ещё не до конца веря в происходящее, и быстро покрывает тёплую ладонь короткими поцелуями, трётся об неё носом и щекой, будто изголодавшийся по ласке пес.
Хозяин жестом поднимает слугу с колен и мягко тянет к ложу под балдахином. У Джованни замирает сердце, когда сильные руки притягивают его - ближе, плотнее, жарче - и чужие, желанные губы накрывают его рот именно в тот момент, когда он хочет вдохнуть.
Лёгкое движение рук - и халат опадает складками у ног, а через несколько секунд к нему присоединяется сорочка.
Кровать принимает тяжесть двух сплетённых тел, озарённых янтарными всполохами камина: поцелуи становятся все более раскрепощёнными и глубокими, мужчина ласкает губами некогда обожженную кожу, прослеживая ими тонкие ниточки шрамов, нежно гладит шею и ключицы.
Оказывается, Джованни сдержанно молчалив, но, если прикоснуться открытым ртом к шее под волосами, прихватывая кожу, он тихо-тихо постанывает и непроизвольно выгибает спину. У него нежные, узкие стопы, которые так нравится целовать, слегка царапая заросшим подбородком и прижимаясь к тёмной крошечной родинке на своде стопы — в такие моменты юноша открывает рот в беззвучном крике и буквально давится воздухом, судорожно цепляясь за простыни как за последнюю опору.
Хозяину нравится перебирать пальцами тёмные вьющиеся пряди, тихо нашёптывая Джованни на ухо, что он прекрасен, невыразимо притягателен в своей чувственности и открытости, отчего у юноши ярко расцветает румянец на скулах.
Джованни тонет в ощущениях, как мушка в тягучем сиропе: сладко, страшно и кажется, что уже никогда не выберешься. Он с силой гладит белые веснушчатые плечи, прижимает к себе горячее тело, опасаясь, что происходящее всего лишь плод его воображения.
У его господина мягкие каштановые волосы, нежные руки и острый взгляд из-под ресниц.
И Джованни готов отдать ему всё, что тот ни попросит.
В какой-то момент Старший отстраняется от извивающегося в его руках юноши; Джованни, чей разум затуманен искристым удовольствием, разливающимся по всем нервным окончаниям, разочарованно выдыхает. Но через мгновение сильные руки снова нежно поглаживают рёбра, живот, бёдра, юноша шепчет что-то бессмысленное пересохшими губами, плавясь, растекаясь горячим воском. Хозяин ласково оглаживает кожу живота, где под его руками напрягаются мышцы, потирает выступающие тазовые косточки, проводит по дорожке тёмных жёстких волос от пупка, и Джованни сбивается на частые вдохи-выдохи. Не открывая глаз, он шепчет « Можно..Можно мне..?», до конца не осознавая, что именно он просит. «Можно мне принадлежать тебе?»
Его понимают с полуслова.
В душном воздухе комнаты поплыл едва различимый запах кипариса и жасмина.
Тёплые, влажные пальцы скользят по внутренней стороне бедра, по нежной смуглой коже, вызывая дрожь и тихие вздохи, осторожно массируя. Джованни закусывает костяшки и вздрагивает всем телом, когда они проникают в него, поглаживая, раскрывая, постепенно сменяя жжение на томительный жар удовольствия.
Старший завороженно любуется юношей - влажные ресницы подрагивают, грудь быстро вздымается, мышцы напряжены до предела, а руки невольно начинают царапать спинку кровати, когда мужчина сгибает пальцы.
Когда господин подтягивает его ближе к себе, подхватывает горячими ладонями под бёдра и неожиданно целует в колено, Джованни удивлённо распахивает глаза. Юноша вглядывается в глаза своего хозяина и понимает, что это – больше чем поцелуй. Это - обещание. «Я не сделаю тебе больно».
И слуга обвивает его ногами, прижимая ближе.
Дыхание на вдохе становится хриплым и неритмичным, молодой человек вскрикивает и пытается отстраниться, но его хозяин целует влажный висок, а бархатистый голос тихо вливает в сознание нежные слова успокоения.
Постепенно тягуче-медленные движения ускоряют свой темп, пальцы рук переплетаются, и Старший низко стонет — Джованни извивается под ним, часто всхлипывает, судорожно сжимая его ладонь в своей.
Обжигающее удовольствие искрами разбегается по венам, мужчина приподнимается и свободной рукой ласкает молодого любовника, на что тот издаёт высокий стон, румянец заливает щёки, и худые плечи будто покалывает крошечными иголками.
Несколько быстрых движений с головой погружают юношу в пучину блаженства: Джованни мучительно-сладко стонет и выгибается в ошеломляющем оргазме, обхватывая Старшего дрожащими руками и ногами.
Тихие вздохи на ухо, пульсирующий узкий жар тела, крепко сжимающие его ноги — и мужчина не выдерживает, прижимается открытым ртом к щеке юноши, содрогаясь и делая последние толчки.
Обессиленно навалившись на юношу, Старший тихо посмеивается ему в висок, а Джованни коротко улыбается, убирая с его лба выбившуюся каштановую прядь.
**************
Они не расстанутся еще долгие годы, уедут во Францию и проведут всю длинную жизнь Джованни вместе. Старший будет именно тем, кто закроет навечно его глаза, шепча на ухо, что он был светом его жизни.
__________________________________________________________________________
ссылка на фото Джованни, которым мы вдохновились в комментарии cs412421.vk.me/v412421825/1980/vVmrFxA0GG0.jpg
Испа́нский сапо́г — орудие пытки посредством сжатия коленного и голеностопного суставов, мышц и голени. Металлический вариант представлял собой железную оболочку для ноги и ступни и использовался испанской инквизицией для допросов. Пластины «сапога» сжимались с помощью кривошипного механизма, повреждая плоть и ломая кости стопы. Часто краги могли нагревать на ноге во время пытки и иногда перед пыткой.
Бу́лла от лат. bulla — «печать», букв. «пузырёк») — основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях — золотой) печатью.
Сикст IV лат. Sixtus PP. IV; в миру Франческо делла Ровере, итал. Francesco della Rovere; 21 июля 1414 — 12 августа 1484) — папа римский с 9 августа 1471 по 12 августа 1484.
Томáс де Торквемáда (исп. Tomás de Torquemada, читается как Торкемáда; 1420 — 16 сентября, 1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании.
Падение Гранады произошло 2 января 1492 года после нескольких месяцев осады города, став кульминацией так называемой Гранадской войны 1482—1492 гг. Город был захвачен Королевством Леон и Кастилия. Передачу Гранады регулировал специально составленный Гранадский договор (1491), состоящих из 77 пунктов. Вместе с падением Гранады прекратил существование Гранадский эмират. Взятие Гранады означало конец 780-летнего мусульманского присутствия на Иберийском полуострове и конец Реконкисты.
Марра́ны или Мара́ны — термин, которым христианское население Испании и Португалии называло евреев, принявших христианство и их потомков, независимо от степени добровольности обращения (конец XIV—XV вв.).
Автор: MsHelena
Бета: Koshka-matryoshka
Фандом: Шерлок
Жанр: слеш
Пейринг / Герои Майкрофт/Лестрейд, Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: Макси
Дисклеймер: ни на что не претендую
Саммари: Они живут уже более двух тысячелетий, обреченные на вечную жизнь без любви,
до тех пор пока не найдут свою вторую половинку. Того единственного, ради которого стоит умереть
Предупреждения: OOC, АУ
Критика: возможна в мягкой форме
Глава 1mystrade.diary.ru/p188500379.htm?from=last#6373...
Глава 2
1492 год
Испания. Севилья.
- Одну третью часть имущества Дона Хуана де Медина надлежит отправить в королевскую казну, вторая часть поступит в распоряжение фонда на содержание инквизиционных трибуналов Испании, а третью часть изымут в пользу папской казны. Записал, Джованни?
Молодой, темноглазый юноша-слуга, сосредоточенно склонивший кудрявую голову над свитком с пером, поднял взгляд от написанного, обращаясь к своему хозяину:
- Да, Ваше Преосвященство, записал. А этого Дона Хуана казнят?
- Нет. После пыток «испанским сапогом»* и на дыбе, он признал свои заблуждениях, покаялся и получил прощение. И после дарования прощения имущество будет конфисковано.
Произнес эти слова высокий мужчина в сутане с темно каштановыми волосами и небольшой бородкой, епископ Святой католической церкви, член трибунала испанской инквизиции, отвечающий за опись конфискованного имущества. Он подошел к окну, чтобы взглянуть на эшафот, где сегодня днем снова будут сжигать еретиков. Картина, ставшая давно привычной для Испании.
Четырнадцатый год в стране после получения буллы* от Сикста IV* происходили гонения на инакомыслящих, мусульман и евреев, обращенных в христианство, но подозреваемых в тайном исполнении обрядов своей прежней веры. Основанием для ареста мог послужить тайный донос, не требующий подтверждения. Пытками от людей добивались признания даже в самых страшных преступлениях.
Выгода для государства была несомненной. Пополнялась казна за счет имущества арестованных, все большее число верующих приводилось в лоно католической церкви. Страх оказаться на костре по чужому навету отрезвлял буйные головы тех, кто готов был идти против церкви или королевской власти.
Генеральный инквизитор Томас Торквемада* своей «железной дланью» цепко держал Испанию за горло. По записям архива, куда заносились данные по конфискованному имуществу, значилось, что более пяти тысяч человек уже были преданы огню как еретики, более шестидесяти тысяч подверглись конфискации. И это еще был не предел.
Старший проживал в Испании уже более тридцати лет. Младший же отправился на поиски приключений, не желая сидеть на одном месте. Епископа не раз посещала мысль о переезде во Францию — нужно было перебраться туда раньше, чем окружающие начнут думать, по какой причине время оказалось столь благосклонно, что он будто не постарел ни на один день.
- Господин, - вывел его из задумчивости голос молодого помощника, - я видел, что сегодня на суд привели колдуна. Он молод, хорош собой и может делать необычные вещи.
- Какие, Джованни? - улыбнувшись наивности юноши, спросил епископ.
- Посмотрев на человека, он может рассказать о нем такое, о чем никто не догадывается. Что он ел на завтрак, есть ли у него семья и какое у него ремесло, - с воодушевлением помощник пересказывал, как прячась за колонной в зале суда, он наблюдал за арестованным, который с дерзостью отбрасывал обвинения в колдовстве, приводя все новые и новые факты из жизни председателя. В конце концов, ему заткнули рот и отправили в камеру, ожидать пыток.
У Старшего резко разболелась голова, даже в глазах потемнело, он схватился за край подоконника, боясь, что не сможет устоять на ногах. Cлуга мгновенно оказался рядом, поддерживая епископа под локоть, мужчина принял предложенную помощь – своему телу он уже не доверял. Юноша помог господину дойти до кресла и не отпускал, пока тот со стоном боли не откинулся на спинку сидения.
- Джованни, у этого колдуна есть имущество? – не открывая глаз, спросил епископ и приложил тонкие бледные пальцы к вискам, пытаясь унять так некстати начавшуюся головную боль.
- При нем был кошель, который сразу же отобрали, об остальном я не знаю.
- Скажи начальнику тюрьмы, чтобы завтра этого колдуна привели на допрос, я выясню, насколько он богат или беден и будет ли какая-то польза от его жалкого существования. Иди, Джованни, - махнув ослабевшей рукой, Старший прикусил нижнюю губу, отсылая слугу.
Не было сомнений, что арестованный, так дерзко говоривший с председателем, был его братом. Где его черти носили столько лет, почему явившись в Испанию, он сразу же наткнулся на обвинения в колдовстве, хвастаясь своими способностями? Кто еще мог быть таким дерзким и глупым одновременно? Покачав головой от бессилия что-либо предпринять, Старший сжал подлокотники кресла, сдерживая порыв приступить к допросу незамедлительно.
На следующий день, придерживая края сутаны и спускаясь по ступеням в тюремный каземат, не позволяя себе перейти на быстрый шаг, епископ едва сдерживал нетерпение. Комната для допросов даже в самую невыносимую жару неизменно встречала посетителей холодящей сыростью и запахом плесени. Старший не любил это помещение, стараясь тратить на допросы как можно меньше времени. Что не скажут добровольно, скажут под пытками – такова был линия проведения дознаний.
Расположившись за громоздким столом, Его Преосвященство кивнул монаху, разрешая привести колдуна на допрос. Двое стражников ввели осужденного — высокого стройного молодого человека, со спутанными смолянисто-чёрными кудрями. Увидев восседавшего за столом епископа, он на долю секунды замешкался, споткнувшись о цепи, что волочились по полу, закрепленные на ногах и руках железными браслетами.
- Назовите себя, - громогласно потребовал епископ, дав знак монаху записывать эту беседу в протокол.
- Идальго Карлос Ривейра де Лавера, - представился узник, громыхнув цепями, переминаясь с ноги на ногу.
- Откуда вы прибыли в Севилью, идальго? – поинтересовался епископ, сложив ладони вместе и уперев их в подбородок.
- Я возвратился с Иберийского полуострова после успешного взятия нашими войсками Гранады*. Воевал за их королевских величеств, отвоевывая земли у мусульман.
- Вы знаете, в чем вас обвиняют, де Лавера? – строго спросил Старший.
- В колдовстве. Но ЭТО – не колдовство! Я все могу объяснить! – запальчиво стал доказывать осужденный.
- Молчать! – крикнул епископ, стукнув ладонью по столу. - С нас достаточно этих бесовских речей! Вы должны покаяться и пройти очищение огнем. Избавившись от заблуждений, ваша душа непременно попадет на небо.
- Костер? За что? Я - истовый христианин. Сражался и проливал кровь под королевскими знаменами во славу церкви, изгоняя иноверцев с земель, что теперь принадлежат Испании, - возражал пленник.
- У вашей семьи есть имущество? – вкрадчиво поинтересовался Его Преосвященство, кидая быстрый взгляд на монаха, что усердно скрипел пером.
- Я - младший сын. Вся семья умерла во время эпидемии холеры, что свирепствовала в наших краях. Продав поместье, я отправился предлагать свою шпагу тем, кто может за нее заплатить.
- Может, у вашей семьи было еще какое-то имущество, кроме поместья? – незаметно кивая на монаха, так, чтобы это заметил арестант, спросил епископ.
- Да ... Я припоминаю, отец говорил о ценностях, которые оставил на сохранение одному почтенному Дону здесь, в Севилье, - понимая, что от него хотят, согласился молодой человек, - только скажу я вам имя этого человека наедине, - вскинув голову, он замолчал, как бы требуя выполнения своих условий.
- Оставтье нас, - махнув рукой монаху и стражникам, епископ дождался, пока в камере кроме них двоих никого не осталось. Встав из-за стола, он подошел к узнику, заложил руки за спину и спросил: - Колдун? Ты так и не научился держать язык за зубами? Вижу, жизнь тебя ничему не научила.
- Ты же прекрасно знаешь, брат, - тихо ответил Младший, - что это – не колдовство, так устроена моя голова, что я вижу то, чего не видят другие.
- Это ты уже доказал на суде, - саркастично улыбаясь, ответил епископ.- Послушай меня внимательно, - подходя совсем близко, зашептал Старший, беря брата за руку, - я расскажу, что тебя ожидает дальше: тебя будут пытать. Конечно, вреда это не принесет, раны заживут. И вот тогда тебя точно признают колдуном, ведь палачи знают, какие последствия бывают от их работы. А потом – отправят на костер. Тебя еще никогда не сжигали? Ты уверен, что твое тело сможет восстановиться?
- Отпусти меня, - умоляюще попросил брат.
- Даже я не смогу этого сделать, - дрожащим от волнения голосом признался Старший. - Но я могу указать тебе путь к спасению. Слушай внимательно. Тебе нужно будет повеситься в камере.
Дернувшись, Младший с удивлением посмотрел на своего брата.
- Да. Так нужно. Порви свою сорочку на полоски, сплети веревку и сделай это, пока тебя не потащили в пыточную камеру. Твое тело зашьют в ткань и, как самоубийцу, похоронят за оградою кладбища. Я приду ночью и выкопаю твое тело. Но до тех пор, - сжав рукою плечо, так, что брат поморщился от боли, продолжал епископ, - до тех пор, ты не будешь подавать никаких признаков жизни. Даже если ты очнешься и станешь задыхаться без воздуха, умирать и снова оживать, даже тогда, ты будешь ждать, пока я тебя не откопаю. Ты понял? – тряхнув за плечи брата, мужчина посмотрел ему прямо в глаза.
Младший кивнул, соглашаясь со всем, что услышал.
Епископ позвал назад в камеру монаха и стражников, приказав отвести арестованного в камеру, а протокол допроса закончил словами, что преступник покаялся и признал себя виновным. Остается только проверить его слова об имуществе, что остались на сохранении у друга семьи, и дело можно считать закрытым.
Все прошло так, как и задумывал Старший. Тело колдуна, покончившего с собою, зашили в погребальный саван и, погрузив на повозку, вывезли за пределы города, где закопали за оградой кладбища.
Его преосвященство не находил себе места, метался по покоям от нетерпения. Он не мог дождаться наступления темноты и не видел, с какой тревогой за ним наблюдал Джованни. Молодой слуга очень переживал за своего хозяина, предлагал поесть или выпить вина, чтобы успокоиться, но мужчина нетерпеливым жестом отсылал его, предпочитая коротать время в одиночестве.
Наконец на город стали опускаться сумерки. Старший позвал слугу, чтобы тот помог ему переодеться в светский костюм.
- Вы куда-то идете, господин? - застегивая на нем камзол, поинтересовался Джованни, не поднимая глаз.
«Как некстати», - подумал Старший, - «что именно в этот момент яркий румянец окрасил щеки Джованни, сделав его еще привлекательнее». Если бы они находились не в строгой и чопорной Испании, он, пожалуй, решился бы проверить, каковы на вкус эти губы, закушенные от усердия, с которым слуга помогал застёгивать пуговицы.
- Я выйду в город по очень важному делу, - накидывая плащ и пристегивая шпагу, сказал хозяин.
- Мне пойти с вами? Я мог бы помочь! – с просящей интонацией сказал юноша.
- Нет. Я справлюсь сам, - добавляя к шпаге кинжал, резко ответил епископ и вышел за двери. Спустившись во внутренний дворик дома, он зашел в комнатку привратника, чтобы взять с собой лопату, завернул ее в мешок и вышел из дома, направляясь к городским воротам, пока их не закрыли. Смешавшись с группой людей, что спешили выйти за пределы города, и, накинув на голову капюшон, не желая быть узнанным, епископ покинул столицу.
Вскоре стемнело, и полная луна засеребрила тёмные ветви деревьев. Дойдя до кладбища, Старший двинулся вдоль ограды, высматривая свежую могилу.Ее не пришлось искать долго, яркий лунный свет освещал холмик свежей земли, где упокоили тело колдуна. Сбросив плащ и камзол, мужчина отстегнул шпагу от ремня и приступил к раскапыванию земли.
Могильщики были не самыми исполнительными людьми на свете, поэтому уже через полметра лопата коснулась тела, завернутого в холст. Старший отбрасывал землю руками, чтобы освободить голову брата, затем ускорил процесс и вытащил тело из земли. Осторожно разрезав ткань, отер лицо мертвеца от песка и пыли, присел рядом, опершись спиной на ствол дерева, перевел дыхание и приготовился ждать.
Он не знал, сколько прошло времени и, по видимому, задремал от томительного ожидания, как вдруг его разбудил хриплый стон воскресшего, перешедший в надрывный кашель. Старший постарался приподнять тело брата, чтобы придать ему сидячее положение, успокаивающим жестом поглаживая по спине.
Невдалеке послышался приглушенный вскрик, и чья-то тень мелькнула между деревьями. Отпустив брата, и вытащив шпагу из ножен, Старший бросился в погоню. Человек в плаще, с накинутым на голову капюшоном, отступал за деревья, пытаясь скрыться, понимая, что его обнаружили. Убегая от преследователя, он споткнулся о корень дерева и, падая, ударился головой о камень, потеряв сознание. Осторожно приблизившись к неподвижному телу, епископ держал наготове оружие, будучи готовым при малейшем движении шпиона заколоть его прямо на месте. Перевернув обмякшее тело и откинув с головы капюшон, Старший от изумления опустил руку - это был Джованни.
За спиной послышались шаги, и хриплый голос брата произнес: - Убей его. Он выследил тебя и обязательно донесет.
- Это мой слуга, - как бы оправдываясь, сказал Старший, - я сам решу, что с ним делать. Сейчас главное - обезопасить тебя. Вот деньги, - протягивая мешочек с монетами, он давал указания брату, - купишь на постоялом дворе коня, объяснишь, что твоя лошадь пала. Уезжай из страны и старайся держать язык за зубами, общаясь с незнакомцами. Через несколько лет я покину Испанию и уеду во Францию. Встретимся в Париже.
- Я помню: в полдень на главной площади города, первого числа первого месяца, как и всегда.
- А ты и вправду отвоевывал у мавров Гранаду*? – не смог сдержать любопытства Старший.
- Нет, - улыбаясь, признался Младший, - неделю назад я сошел с корабля, что приплыл из Константинополя. Услышал в порту, что некий Колумб собирает экспедицию к берегам Индии. Хотел присоединиться. Видимо, не судьба. Ну что ж, - неловко переминаясь с ноги на ногу, начал Младший, - я ...
- Иди, - понимая, как тяжело брату произносить слова благодарности, епископ решил облегчить его положение. И печально посмотрел вслед удаляющемуся бессмертному спутнику, дороже которого у мужчины никого больше не было.
Присев возле слуги, Старший, похлопал его ладонью по лицу, приводя в чувство. Джованни открыл глаза, не понимая, что происходит, его лицо перекосило от страха, когда он почувствовал на своем горле прикосновение острого лезвия.
- Ты следил за мной, - бархатным голосом произнес епископ, - ты решил узнать мою тайну, не зная, что поплатишься за это жизнью.
Старший не знал, чего ему больше хочется - вонзить в нежное горло кинжал по самую рукоятку или поцеловать приоткрытые губы, ведь этот человек полностью в его власти и можно сделать с ним все, что будет угодно.
- Господин, - прошептал слуга, замирая от ужаса, - я не предам вас. Не предам.
- Почему я должен тебе верить? – еще сильнее прижимая лезвие к горлу, спросил Его Преосвященство.
- Я расскажу вам свою тайну, чтобы вы поняли - мне нет смысла лгать. Моя жизнь в ваших руках и вы можете делать с ней все, что пожелаете.
- Говори, - приказал епископ, встряхнув Джованни за воротник, начиная терять терпение.
- Я - сын маррана*. Моих родителей сожгли на костре десять лет назад, и меня, тогда еще ребенка, тоже потащили на эшафот. В тот день казнили стольких людей, что в этой неразберихе, плохо привязали к столбу. Когда поднялся дым, и огонь стал обжигать тело, мне посчастливилось ослабить веревки и скатиться с помоста. Смешавшись с толпой, я медленно отступал, слыша крики моей семьи, предаваемой огню. Мне повезло. В тот день я спасся и даже сумел дойти до ворот монастыря, где потерял сознание. Очнулся уже в лечебнице. Раны очень плохо заживали, лекарь сказал, что мне нужен хороший уход и лекарства, на которые у них не было денег.
Слушая рассказ юноши, Старший немного ослабил давление на его шею.
- Но Господь Бог и тут не отвернулся от меня, - Джованни даже сумел улыбнуться, дойдя в своем рассказе до этого места, - в монастырь приехал с проверкой молодой епископ. Он ходил по всей обители и заглянул в лечебницу, где я готовился отдать Богу душу. Выслушав о потребностях в лекарствах и средств на содержание, он прошел, рассматривая больных и немощных, остановился возле моей кровати и спросил, от чего у меня такие ожоги. Лекарь поведал мою выдуманную историю о сгоревшем доме, в котором погибла моя семья, но вся Испания знает, какие костры горят на площадях и кого на них сжигают.
Глядя прямо в глаза человеку, что держал его жизнь в своих руках, ожидая в любую секунду, что крепкая сталь прорвет тонкую кожу, Джованни осмелел и произнес уже твердым голосом: - В тот день вы спасли мне жизнь, сделав вид, что поверили в происхождение моих ожогов. Вы дали настоятелю денег, особо выделив статью расходов на лечебницу. С трудом, но я выжил. Помогал в монастыре по хозяйству, не чурался грязной работы. Заметив, что я тянусь к знаниям, меня научили читать и писать. Расспросами я узнал ваше имя и очень хотел хоть чем-нибудь отблагодарить.
- Отблагодарил тем, что поступил на службу и следил за мной?
- Следил, - крикнул юноша, - но только потому, что беспокоился, как бы с вами ничего не случилось, - произнеся это, он крепко зажмурился, ожидая, что это будут последние слова, которые он скажет в этой жизни.
Почувствовав, что от его шеи убрали кинжал, Джованни несмело открыл глаза. Господин стоял над ним, протягивая руку.
- Вставай. Когда откроют ворота, мы вернемся, как ни в чем не бывало.
Молодой человек робко протянул руку в ответ, все еще не веря в происходящее.
**********************
Двое слуг втащили в опочивальню массивную деревянную ванну и выстлали ее тканью, пока Джованни ходил за водой. Приготовив ванну для господина и разведя огонь в камине, слуги ушли. Молодой человек оставил на стуле рядом свёрнутую простыню и мыло, и почти было вышел за дверь, когда услышал за спиной тихий оклик:
- Джованни.
Слуга замер, оцепенев и не смея повернуться.
- Останься, - мягкая просьба из уст епископа заставила молодого человека на миг затаить дыхание. - Я очень устал. Поможешь мне вымыться.
Мужчина встал с кресла и начал раздеваться. Джованни никак не мог отвести взгляд от изящных пальцев, неторопливо распускающих шнуровку на сорочке. Вскоре одежда остались лежать на полу, а матовая белизна чужого обнажённого тела заставила наконец юношу стыдливо опустить глаза и не поднимать их до тех пор, пока хозяин не погрузился в горячую воду.
Джованни медленно развернулся и подошёл к ванне. Взял в руки кусок мягкой ткани и мыло, намочив и намыливая до пены, он осторожно прикоснулся тканью к лопаткам, по которым были рассыпаны созвездия золотистых веснушек. Мягкими круговыми движениями, массируя уставшие за день мышцы, прошёлся по цепочке выступающих позвонков, переходя на плечи. Мужчина издал тихий стон блаженства, наслаждаясь горячей водой и, расслабляясь, наклонился вперёд, чтобы Джованни мог натереть всю спину полностью.
Слуга терпеливо дождался, пока его господин закончит мытье. Накинул на вставшего из ванны мужчину длинную простыню, снова стараясь смотреть куда-то в район ключиц и не опускать взгляд ниже. Оставляя влажные следы, епископ прошёл к креслу у камина и облачился в халат, в то время как слуга собрал грязную одежду в корзину.
- Ты можешь вымыться, пока вода не остыла, - Джованни непонимающе посмотрел на мужчину, но не посмел возразить. Руки сами собой потянулись к шнуровке сорочки, но он медлил.
- Я настаиваю.
Молодой человек смущённо потянул завязки, нехотя стянул с себя сорочку и штаны, оставаясь теперь полностью обнажённым. Пока он опускался в ванну, хозяин внимательно разглядывал Джованни — под одеждой у юноши скрывались ужасные шрамы от ожогов, паутиной расползавшиеся от плеча до трогательной ямочки над ягодицами.
Значит, он говорил правду, рассказывая о себе. Старший закрыл глаза, пытаясь представить, какую реакцию у юноши может вызвать попытка его поцеловать. В том, что его привлекал этот юноша, сомнений быть не могло. Возможно, это и послужило главной причиной, почему он его не убил. Вот только как отреагирует сам слуга на попытку его соблазнения?
- Господин, - тихо послышалось рядом.
Мужчина так задумался, что не слышал, когда юноша успел вымыться и даже одеться. Джованни опустился перед ним на колени, взял в ладони его правую руку, и, в знак преданности господину, поцеловал его перстень. Поднял глаза, как бы задавая беззвучный вопрос, перевернул руку, и мужчина почувствовал, как горячие губы опалили его кожу, передавая этот жар всему телу.
Время для них остановилось. Он не ошибся.
Глядя на этого преданного, умного и, несомненно, привлекательного юношу, в голове билась только одна мысль, что за столько лет он устал быть в одиночестве.
Встретив обжигающий взгляд карих глаз («Я не прошу тебя об ответном чувстве. Просто прими мой дар») епископ протянул руку и невесомо коснулся ладонью смуглой щеки, осторожно оглаживая её большим пальцем, задевая трепещущие чёрные ресницы; провёл самыми кончиками пальцев от линии роста волос до розовых полураскрытых губ, обжигающих руку пряным дыханием.
«Я принимаю».
Джованни жмурится от восторга, ещё не до конца веря в происходящее, и быстро покрывает тёплую ладонь короткими поцелуями, трётся об неё носом и щекой, будто изголодавшийся по ласке пес.
Хозяин жестом поднимает слугу с колен и мягко тянет к ложу под балдахином. У Джованни замирает сердце, когда сильные руки притягивают его - ближе, плотнее, жарче - и чужие, желанные губы накрывают его рот именно в тот момент, когда он хочет вдохнуть.
Лёгкое движение рук - и халат опадает складками у ног, а через несколько секунд к нему присоединяется сорочка.
Кровать принимает тяжесть двух сплетённых тел, озарённых янтарными всполохами камина: поцелуи становятся все более раскрепощёнными и глубокими, мужчина ласкает губами некогда обожженную кожу, прослеживая ими тонкие ниточки шрамов, нежно гладит шею и ключицы.
Оказывается, Джованни сдержанно молчалив, но, если прикоснуться открытым ртом к шее под волосами, прихватывая кожу, он тихо-тихо постанывает и непроизвольно выгибает спину. У него нежные, узкие стопы, которые так нравится целовать, слегка царапая заросшим подбородком и прижимаясь к тёмной крошечной родинке на своде стопы — в такие моменты юноша открывает рот в беззвучном крике и буквально давится воздухом, судорожно цепляясь за простыни как за последнюю опору.
Хозяину нравится перебирать пальцами тёмные вьющиеся пряди, тихо нашёптывая Джованни на ухо, что он прекрасен, невыразимо притягателен в своей чувственности и открытости, отчего у юноши ярко расцветает румянец на скулах.
Джованни тонет в ощущениях, как мушка в тягучем сиропе: сладко, страшно и кажется, что уже никогда не выберешься. Он с силой гладит белые веснушчатые плечи, прижимает к себе горячее тело, опасаясь, что происходящее всего лишь плод его воображения.
У его господина мягкие каштановые волосы, нежные руки и острый взгляд из-под ресниц.
И Джованни готов отдать ему всё, что тот ни попросит.
В какой-то момент Старший отстраняется от извивающегося в его руках юноши; Джованни, чей разум затуманен искристым удовольствием, разливающимся по всем нервным окончаниям, разочарованно выдыхает. Но через мгновение сильные руки снова нежно поглаживают рёбра, живот, бёдра, юноша шепчет что-то бессмысленное пересохшими губами, плавясь, растекаясь горячим воском. Хозяин ласково оглаживает кожу живота, где под его руками напрягаются мышцы, потирает выступающие тазовые косточки, проводит по дорожке тёмных жёстких волос от пупка, и Джованни сбивается на частые вдохи-выдохи. Не открывая глаз, он шепчет « Можно..Можно мне..?», до конца не осознавая, что именно он просит. «Можно мне принадлежать тебе?»
Его понимают с полуслова.
В душном воздухе комнаты поплыл едва различимый запах кипариса и жасмина.
Тёплые, влажные пальцы скользят по внутренней стороне бедра, по нежной смуглой коже, вызывая дрожь и тихие вздохи, осторожно массируя. Джованни закусывает костяшки и вздрагивает всем телом, когда они проникают в него, поглаживая, раскрывая, постепенно сменяя жжение на томительный жар удовольствия.
Старший завороженно любуется юношей - влажные ресницы подрагивают, грудь быстро вздымается, мышцы напряжены до предела, а руки невольно начинают царапать спинку кровати, когда мужчина сгибает пальцы.
Когда господин подтягивает его ближе к себе, подхватывает горячими ладонями под бёдра и неожиданно целует в колено, Джованни удивлённо распахивает глаза. Юноша вглядывается в глаза своего хозяина и понимает, что это – больше чем поцелуй. Это - обещание. «Я не сделаю тебе больно».
И слуга обвивает его ногами, прижимая ближе.
Дыхание на вдохе становится хриплым и неритмичным, молодой человек вскрикивает и пытается отстраниться, но его хозяин целует влажный висок, а бархатистый голос тихо вливает в сознание нежные слова успокоения.
Постепенно тягуче-медленные движения ускоряют свой темп, пальцы рук переплетаются, и Старший низко стонет — Джованни извивается под ним, часто всхлипывает, судорожно сжимая его ладонь в своей.
Обжигающее удовольствие искрами разбегается по венам, мужчина приподнимается и свободной рукой ласкает молодого любовника, на что тот издаёт высокий стон, румянец заливает щёки, и худые плечи будто покалывает крошечными иголками.
Несколько быстрых движений с головой погружают юношу в пучину блаженства: Джованни мучительно-сладко стонет и выгибается в ошеломляющем оргазме, обхватывая Старшего дрожащими руками и ногами.
Тихие вздохи на ухо, пульсирующий узкий жар тела, крепко сжимающие его ноги — и мужчина не выдерживает, прижимается открытым ртом к щеке юноши, содрогаясь и делая последние толчки.
Обессиленно навалившись на юношу, Старший тихо посмеивается ему в висок, а Джованни коротко улыбается, убирая с его лба выбившуюся каштановую прядь.
**************
Они не расстанутся еще долгие годы, уедут во Францию и проведут всю длинную жизнь Джованни вместе. Старший будет именно тем, кто закроет навечно его глаза, шепча на ухо, что он был светом его жизни.
__________________________________________________________________________
ссылка на фото Джованни, которым мы вдохновились в комментарии cs412421.vk.me/v412421825/1980/vVmrFxA0GG0.jpg
Испа́нский сапо́г — орудие пытки посредством сжатия коленного и голеностопного суставов, мышц и голени. Металлический вариант представлял собой железную оболочку для ноги и ступни и использовался испанской инквизицией для допросов. Пластины «сапога» сжимались с помощью кривошипного механизма, повреждая плоть и ломая кости стопы. Часто краги могли нагревать на ноге во время пытки и иногда перед пыткой.
Бу́лла от лат. bulla — «печать», букв. «пузырёк») — основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях — золотой) печатью.
Сикст IV лат. Sixtus PP. IV; в миру Франческо делла Ровере, итал. Francesco della Rovere; 21 июля 1414 — 12 августа 1484) — папа римский с 9 августа 1471 по 12 августа 1484.
Томáс де Торквемáда (исп. Tomás de Torquemada, читается как Торкемáда; 1420 — 16 сентября, 1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании.
Падение Гранады произошло 2 января 1492 года после нескольких месяцев осады города, став кульминацией так называемой Гранадской войны 1482—1492 гг. Город был захвачен Королевством Леон и Кастилия. Передачу Гранады регулировал специально составленный Гранадский договор (1491), состоящих из 77 пунктов. Вместе с падением Гранады прекратил существование Гранадский эмират. Взятие Гранады означало конец 780-летнего мусульманского присутствия на Иберийском полуострове и конец Реконкисты.
Марра́ны или Мара́ны — термин, которым христианское население Испании и Португалии называло евреев, принявших христианство и их потомков, независимо от степени добровольности обращения (конец XIV—XV вв.).
@темы: Шерлок Холмс, Рейтинг R, АУ, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Фанфик, Грегори Лестрейд, Салли Донован, Молли Хупер, Андерсон
-
-
28.05.2013 в 22:01Не знаю, что будет дальше, но с нетерпением ожидаю продолжения)))
СпасибоMsHelena, что радуете нас!
-
-
28.05.2013 в 22:07-
-
28.05.2013 в 22:08-
-
28.05.2013 в 22:11-
-
24.12.2014 в 03:04-
-
26.12.2014 в 02:06-
-
26.12.2014 в 08:00