Ау, Москва!

[Carl Ablett doesnt panic]

надеюсь, дорогая и любимая администрация не будет на меня сильно ругаться за этот пост.

дорогие сообщники! предлагаю устроить офф-лайновую вылазку нашего чудесного Паба в Москве!
хочется со всеми увидеться, порадоваться общей любви к Майстраду и надвигающимся майским праздникам.
поддерживаете предложение?
если да, то отписывайтесь, кому когда удобнее: сделаем голосование на тему, потом решим насчёт места.

УПД: совместными волевыми усилиями был выбран следующий вторник, 26. встретиться можно в 18:00, допустим, на Тверской, и подождать уже на месте всех тех, кто с работы или учёбы. teawein предложила отличное, судя по всему, кафе "Бианко", недалеко от станции метро Чеховская или от Театральной, кому как удобнее ехать. если что, само кафе в картах Гугла легко ищется, но кому нужно - могу маршрут тут написать. или сделать скрины и подрисовать.))

УПД2: итак, последняя сводка событий!) мы определились, что, да, в большинстве своём во вторник 26 мы можем и против кафе "Бианко" ничего не имеем. соответственно - дата и координаты остаются теми же.

УПД3: ВНИМАНИЕ!
встречаемся мы завтра, 26 апреля, вторник, в 18:00 на станции метро Тверская, в центре зала! потом дружным шагом идём в кафе.)) кто опаздывает: доползайте уже туда или звоните, мы встретим.)
мой телефон, на всякий случай: 89055628111

список участников предстоящего безобразия (если я вас не записала, а вы тоже хотите, то отмечайтесь, я тут же это исправлю, или приезжайте просто так, всё равно будем рады всем).
те, кто идёт:
Кышь
Big_Fish
Serenity S
LadyDospeh
teawein
Wildnessy
Trem
skaramysh
.fun.fun.fun.
Тё
Allive

может быть:
некомпас
МировоеЗло в ПолосатыхНосочках

кого неправильно отметила или не отметила вообще - пинайте не жалея.))

запись создана: 21.04.2011 в 02:07

@темы: Организационное

---

[Curly_Sue]

Название: Littlest Things
Автор: Curly_Sue
Бета:  Staisy_
Пейринг: Майкрофт/Лестрейд
Рейтинг: PG
Жанр: флафф, романс
Размер: мини
Саммари: устами младенца...
Дисклаймер: отказываюсь.


Меня зовут Саймон, мне шесть лет. Я живу в Лондоне. Мои родители в разводе.

Развод — это когда мама долго плачет, а папа только бледнеет и раздувает ноздри. А потом мама уезжает в Грецию. Она говорит, что только посмотрит на море и приедет. Лицо у нее мокрое от слез, и я ей почему-то не верю, но делаю вид, что поверил. А папа потом час, а может, и два ходит по дому как робот. Из одной комнаты в другую.

Я думаю, что этот развод происходит со всеми. Ты живешь, живешь, а потом — в шесть лет или раньше — наступает развод. У Кристи Томпсон мама и папа тоже развелись. И у Скота Брюмана. А больше я ни у кого не спрашивал.

Мы хорошо живем с папой. Правда, он прячет от меня диски с компьютерными играми. Но я все равно знаю, где он их держит, достаю и играю тихонечко, пока его нет. А когда он приходит с работы, я кладу их обратно к нему в стол.

Просто я не хочу его расстраивать.

Папа у меня — инспектор Скотленд-Ярда. Самый лучший инспектор.

И я думаю, он бы расстроился, если бы узнал, что он, самый лучший инспектор, спрятал что-то, а я так легко нашел. Наверное, все дело в генах. Я не знаю, что это значит, но мама часто так говорила. Когда я вырасту, я обязательно узнаю, что это за гены такие.

А еще когда я вырасту, я стану секретным агентом. Ну или шпионом на худой конец. Я очень люблю сидеть в шкафу, который стоит в коридоре, и через щелку подсматривать за всем, что происходит дома. Секретный агент должен уметь наблюдать. В кино так говорят.

И я уже немного разбираюсь в оружии, потому что у моего папы есть пистолет. Самый настоящий! Он холодный и очень тяжелый.

Однажды, когда папа забыл убрать его в свой железный шкаф с крутящимся замком, я с ним немножечко поиграл. Совсем ничего не сделал, не испортил его, даже не поцарапал! А папа кричал как ненормальный, и губы у него тряслись.

Недавно нам задали написать про свою семью. Я очень долго думал, а потом написал про себя, папу и дядю Майкрофта. Папа, конечно, просит про дядю Майкрофта никому не рассказывать (потому что он — секретный агент), но я думаю, ему будет приятно, когда меня похвалят за это сочинение. Да, думаю, папа обрадуется.

Вообще-то, дядя Майкрофт мне сначала не понравился. Он зашел, и мне сразу стало холодно. Я почему-то подумал, что это он за мной пришел. Увозить к маме в Грецию или куда-нибудь в приют.

Но потом я увидел, что папе он тоже не нравится, и успокоился — папа меня не отдаст.

А потом вдруг дядя Майкрофт протянул папе руку, папа ее пожал, и я понял, что они все-таки друзья.

Дружба — это когда тебе протягивают руку, а ты ее пожимаешь.

В тот первый раз, когда я увидел дядю Майкрофта, они с папой закрылись в гостиной и долго-долго разговаривали, до самой ночи. Я сидел напротив закрытой двери и слушал их приглушенные голоса. Они о чем-то спорили, о каких-то судах, но потом, кажется, договорились.

Дядя Майкрофт вышел из комнаты, увидел меня и сказал, что подслушивать нехорошо. Мне и раньше это говорили, но он как-то так по особенному это сказал, что мне сразу стало стыдно.

Весь следующий день папа был сам не свой. Опять ходил как робот из угла в угол, а я тихонечко за ним смотрел из шкафа — вдруг он заплачет или ему понадобится помощь? А я тут как тут.

Я очень хорошо умею успокаивать. Мама раньше часто плакала. И я знаю, чтобы успокоить, надо принести стакан воды, обнять ее и гладить по спине. Надеюсь, в Греции она смотрит на море и улыбается.

Люди плачут, потому что им грустно.

А папа у меня никогда не плачет. Только сильно бледнеет или раздувает ноздри.

На самом деле я боюсь, что если он когда-нибудь заплачет, то я не смогу его успокоить, а заплачу вместе с ним. И это очень страшно, потому что всем нужен человек, который смог бы успокоить.

В общем, в тот день папа ходил по квартире как робот, а я за ним подсматривал.

Потом пришел дядя Майкрофт, принес какие-то бумаги. Папа долго его благодарил, а потом стал читать эти бумаги. Дядя Майкрофт сидел в кресле напротив него и скучал. Я подумал, что если он выручил папу, то я должен как-то его занять. Я вылез из шкафа, подошел к нему, сказал «Привет» и протянул ему руку. Дядя Майкрофт улыбнулся и пожал ее.

Ладонь у него была ледяная, как я и думал.

Я предложил ему чаю и отвел на кухню.

Тогда я в первый раз заметил, что он не выпускает из руки зонтик. И вдруг меня осенило: он — секретный агент! Наверное, у него было ранение в перестрелке, а сейчас болит нога, поэтому он опирается на этот зонт. Ранение — это же очень больно! Мне стало его жалко.

Я поил его чаем из своей чашки. Он все расспрашивал про папу с мамой, а я рассказывал. Мне показалось, что ему можно доверять, все-таки он — секретный агент! А еще показалось, что у него нет детей, и поэтому он так странно улыбается. Или, может быть, он живет в черно-белой пластиковой квартире, и ему там плохо. Я видел такую квартиру в одном журнале — там написали, что это квартира для героя, но я не согласен. Идеальная квартира для героя — наша.

Так вот, мы пили чай, и я думал обо всем этом. Прошло много времени, а потом пришел папа. И стал снова его благодарить, а дядя Майкрофт сказал:

— У вас чудесный ребенок. Вам очень повезло, что он остается с вами.

Когда я пожимал ему руку на прощание, рука у него была уже теплая. И он так сразу вцепился в свой зонт, что я сразу вспомнил — он ведь ранен! И мне опять стало его жалко.

Я пригласил его на чай в субботу.

Он сказал, что придет, но я ему не поверил.

Он пришел в субботу. Только, наверное, через пол года. Он заходит — а я ему:

— Мы вас не ждали! Вы ошиблись субботой!

Я думал, он обидится, а он только улыбнулся и сказал:

— Я не ошибся. Папа дома?

Я ответил, что папы еще нет, и он сразу захотел уйти. Но я схватил его за зонтик и потянул внутрь:

— Ну хорошо, — говорю. — Давайте уже, заходите. Так уж и быть, напою вас чаем.

Он согласился, и мы с ним долго сидели на кухне. Он опять пил чай из моей чашки. Просто у нас есть сервиз — белый, в голубой цветочек, но мне кажется, что секретный агент не должен пить из такой цветочной чашки. Будь я секретным агентом, я бы не стал.

Поэтому он пил из моей чашки с Бэтменом, а я из белой с цветочками.

Мы долго молчали, потом я смотрел мультики, а потом предложил ему поиграть со мной в гонки на компьютере. Я подумал, что он умеет хранить тайны и не станет сдавать меня папе.

Он сначала отказывался, но я так просил, что он согласился.

Разумеется, в командных гонках я у него выиграл. Я даже и не сомневался. Я отлично играю! Только почему-то когда я пожаловался, что в индивидуальных гонках не могу пройти пятый уровень, он его прошел за меня и даже дошел до восьмого.

До сих пор не понимаю, как так получилось?

Потом пришел папа, и они долго говорили, закрывшись в гостиной. Я, конечно, послушал немного через щель между дверью и полом, но быстро заскучал, потому что ничего не понял.

Они говорили про какой-то шерлок. Я долго думал, что это, а потом меня осенило: «Шерлок» — это же название операции! Получается, что мой папа тоже секретный агент? Совсем как Джеймс Бонд?

Я очень люблю фильмы про Джеймса Бонда!

Мы с папой их все посмотрели. Правда, кое-какие моменты я недопонял, потому что иногда папа закрывал мне глаза руками. Я сначала отбивался и скандалил, но папа объяснил, что некоторые вещи мне смотреть еще рано. Например, всякие страшные сцены с чудовищами.

Не пойму только, почему чудовища все время появляются, когда Джеймс начинает раздеваться?

Поэтому иногда папа закрывает мне глаза. А я смеюсь и ему тоже глаза закрываю. Ну а зачем ему на чудовищ смотреть?

А дядя Майкрофт вскоре пришел еще раз. Ворвался холодный, злой, даже не поздоровался. Закрылся с папой в кабинете и долго на него кричал. Я так понял, что у них операция «Шерлок» провалилась. Дядя Майкрофт кричал, кричал, а потом он и папа надолго замолчали. Не знаю уж, что там произошло, может быть, они просто в игру играли «кто дольше промолчит», но вышел дядя Майкрофт совсем другим — теплым и каким-то размягченным, и без приглашения пошел на кухню. Сам вскипятил чайник, сам налил чаю в мою чашку. А потом пришел папа и сел напротив него.

И они сидели, пили чай и молчали, а я смотрел на них из шкафа в коридоре.

Папа был очень счастливый, все время улыбался, а дядя Майкрофт сидел ко мне спиной.

Я тогда тоже улыбался в своем шкафу и еще подумал, что я сам счастлив, когда папа такой.

Счастье — это когда хорошо тому, кто рядом с тобой.

А потом я вдруг заметил, что дядя Майкрофт в кухне сидит без зонтика. Я осторожно, на цыпочках прокрался в гостиную. Зонтик лежал там, рядом с диваном. Я взял этот зонтик, долго крутил, попробовал раскрыть — у меня не получилось. Потрогал пальцем его острый железный кончик, зачем-то даже понюхал плотную ткань. Ткань пахла дождем. В общем, зонт как зонт. Ничего особенного.

Только вдруг в комнату принесся дядя Майкрофт. Глаза у него были огромные, на щеках — красные пятна. Он схватил меня за плечи, встряхнул так, что у меня клацнули зубы, и долго-долго допытывался, что я делал с зонтом.

Ну, я все рассказал. А потом понял:

— У вас там, внутри зонта, секретные документы, да?

— Да, — ответил он. — Документы.

Больше он к нам с зонтом не приходил, должно быть, испугался, что я разгадаю все их секретные тайны.

А от папы мне тогда влетело! Он проводил дядю Майкрофта, побелел весь и кричал на меня так же, как в тот день, когда я немножечко поиграл с его пистолетом. А я и так уже знал, что чужие вещи брать нехорошо, но я ведь просто потрогал тот зонт…

Ночью я почему-то вдруг вспомнил, что у мамы был похожий зонт. Тоже черный, только с большими красными цветами. Я все ворочался, не мог заснуть и запрокидывал голову назад, чтобы слезы не вытекали из глаз. Потому что я хочу быть как папа, а папа никогда не плачет.

Я очень скучаю по маме.

И папа скучает, я знаю.

Как-то раз он перепрятал из своего стола диск с игрой. Я обыскал всю его комнату. В шкафу нашел мамино свадебное платье. Я думал, что его мама увезла с собой или папа выбросил его уже давно. Ну зачем ему мамино платье? Я понял, что он скучает, потому что если уж по-честному, то у меня под матрасом хранится мамин платок. Иногда, когда я совсем сильно скучаю, я вынимаю этот платок и просто на него смотрю.

А кстати, в прикроватной тумбочке у папы я нашел воздушные шарики. Правда, я сначала решил, что это конфеты. Я в эту тумбочку тоже полез, когда игру искал. А там конфеты — с бананом, апельсином и клубникой. Я долго думал, а потом выбрал клубничные, открыл конвертик, а там — воздушный шарик. Он какой-то странный был, бледный и скользкий. И когда я уже было решил, что попробую его надуть, поднес его к губам, в комнату влетел папа.

Он снова был бледный и очень на меня кричал. Правда, в этот раз я не понял, за что.

На следующий день на тумбочке появился тяжелый замок.

А диск с игрой папа положил обратно в стол и больше не перепрятывал.

В общем, в тот день я понял, что папа тоже скучает по маме. И дядя Майкрофт тоже это как-то понял, хоть и не видел маминого платья в его шкафу. Он отвлекает папу какими-то своими секретными способами.

Я думаю, что когда папа спит, дядя Майкрофт его гипнотизирует.

Гипноз — это когда ты лежишь с закрытыми глазами, а кто-то водит вокруг тебя руками. И когда ты откроешь глаза, все сразу станет хорошо. Кристи Томпсон однажды меня так гипнотизировала.

Про дядю Майкрофта — это я недавно понял. Как-то утром заметил его машину у нашего подъезда, но этого никак не могло быть, потому что дядя Майкрофт точно уезжал от нас вчера днем. Тогда на следующий вечер я сделал вид, что заснул, а сам пошел на задание, то есть в свой шкаф.

Не знаю, сколько я там просидел, чуть не умер от духоты, да еще папино пальто все время лезло в глаза. Уже хотел выйти, а потом смотрю — дядя Майкрофт в дверь заходит! Открывает ее своим ключом (или, скорее всего, это отмычка была), снимает ботинки и тихонько, на цыпочках крадется в папину комнату. Вот тогда я все и понял — он тайком приходит его гипнотизировать, чтобы папа не грустил.

Хорошо бы, он его почаще так гипнотизировал. Потому что днем папа стал все чаще улыбаться, но я же не знаю, может быть, он все-таки грустит ночью. Я не знаю. Ночью я сплю.

Вчера ночью я тоже спал, но вдруг захотел в туалет. Вышел в коридор и слышу — папа плачет в своей комнате. Стонет так горько и всхлипывает. Я сначала хотел зайти, а потом услышал, что там, рядом с папой дядя Майкрофт. Он все говорил:

— Тише, тише.

А папа всхлипывал все жалостнее.

Я сразу понял — дядя Майкрофт пришел его гипнотизировать, а папа вдруг проснулся и начал грустить. Я так и представил, как они сидят вдвоем на краю кровати. Дядя Майкрофт успокаивает папу, гладит по спине, а папа плачет ему в плечо.

А потом папа сказал:

— Черт, давай скорее! Я ненавижу этот замок!

И я подумал, что, наверное, дядя Майкрофт сейчас пойдет на кухню, чтобы принести папе воды, и убежал в свою комнату. Правда, это немного странно — ведь у папы на двери нет замка…

Хорошо, что папа сейчас не один. Я бы не смог смотреть, как он плачет, а дядя Майкрофт сильный, он сумеет его успокоить.

А сегодня я решил им рассказать обо всем, что знаю.

Мы ужинали, как раз пришел дядя Майкрофт, усталый, с очередного задания. И тут я говорю:

— Я все знаю про вас с папой, дядя Майкрофт.

Папа поперхнулся и долго кашлял, а дядя Майкрофт странно на меня смотрел. Я радовался — вот я сейчас его удивлю!

— Я знаю о том, что вы приходите ночью к папе.

Папа закрыл лицо руками и долго так сидел. Мы все молчали.

— Понимаешь, малыш, — наконец сказал он и убрал руки от лица. Лицо у него было очень бледное. — Понимаешь… Саймон, ты уже большой. Ты знаешь, что такое любовь?

Тут дядя Майкрофт закатил глаза, а папа коротко и зло на него посмотрел.

— Да, — говорю. — Конечно, знаю. Любовь — это когда Кристи Томпсон тебе улыбается, и сразу хочется летать.

Папа улыбнулся и посмотрел на дядю Майкрофта уже совсем по-другому.

— Понимаешь, — начал он снова. — Иногда так бывает, что дружба… Дружба становится очень крепкой…

Он медленно подбирал слова. Просто он забывает, что со мной уже можно обычно говорить, по-взрослому.

— Да причем тут все это? Дядя Майкрофт, расскажите мне лучше про гипноз!

— Какой гипноз? — я видел, дядя Майкрофт притворяется, что не понимает. Он, как и папа, думает, что я еще маленький, и мне нельзя ничего рассказывать.

Я улыбаюсь им, прямо как Джеймс Бонд из кино, и рассказываю все, что знаю. Про то, что дядя Майкрофт на самом деле секретный агент и что он приходит по ночам гипнотизировать папу, чтобы тот не грустил.

Про то, что я слышал, как папа плачет, я, конечно, рассказывать не стал.

Когда я заканчиваю, папа и дядя Майкрофт молчат, а потом начинают хохотать. Папа здорово смеется, громко, закидывая назад голову, а дядя Майкрофт смеется так странно, как будто он ржавый железный дровосек из сказки про девочку Дороти.

Я тогда очень на них обиделся и ушел в свою комнату. Но сейчас думаю, что ничего страшного. Ведь, в конце концов, семья — это когда вы живете в одной квартире и все вокруг улыбаются.


Конец

@темы: Рейтинг PG, Флафф, Майкрофт Холмс, Джен, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

Шерлокмульт. Четвертая серия

[Пестрая лента]

Название: Шерлокмульт. Четвертая серия
Жанр: юмор
Персонажи: Мориарти, Шерлок, Джон, Лестрейд, Майкрофт.
Предупреждение: юморящие головы.
Дисклеймер: не мое.
На всякий случай: Автор никого обидеть не хотел, это просто юмор.
Еще на всякий случай: пропаганда советских мультфильмов и КВН.
Примечание: Если недостаточно соответствует тематике сообщества, пожалуйста, удалите.
Скачать:narod.ru/disk/10972769001/%D0%A8%D0%B5%D1%80%D0...
ПЕРВАЯ СЕРИЯ ВТОРАЯ СЕРИЯ ТРЕТЬЯ СЕРИЯ

@темы: Шерлок Холмс, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Джим Мориарти, Грегори Лестрейд, Юмор, Фанвидео

---

[амитей]

Название: Я просто хотел тебя видеть
Автор: амитей
Бета: microsoft word enterprise
Рейтинг: PG
Размер: 1391 слово
Пейринг: М/Л
Саммари: весенняя история про солнце, радость и то, как на самом деле все просто объясняется)))
.

читать

Грег Лестрад шагал по весенним, уже пропитанным солнцем тротуарам, и пытался улыбаться не так явственно. Он только что распрощался со своими ребятами: рабочий день закончился полчаса назад, и они единогласно решили сразу идти по домам, и не возвращаться в стылый офис, уж больно погода была хорошая. Уж больно смешное дело досталось им сегодня под конец рабочей недели..

А меж тем, начиналось все трагично. Когда медики, направляющиеся по вызову, сообщили о нем в Ярд, всем было не до погоды. Самого Грега только что хорошо отчитали за ошибки в документах и недочеты экспертизы, был вечер пятницы и ничего хорошего на уикэнд не предвиделось. И доживание до этих самых выходных тоже собиралось быть не лучшим. Поэтому, когда прозвучало тривиальное 'Лестрад, на выезд, в Ислингтоне упала пожилая леди с девятого этажа. Соседи вызвали врачей, а те позвонили нам'.
Честно говоря, Грег не очень понимал, зачем соседи вызвали медиков, но - протокол есть протокол - связался с указанной машиной для уточнения обстоятельств, там оказался приятный молодой человек, но полезного ничего сказать он не сумел, потому что они стояли в пробке и до сих пор не добрались до места. Винить врачей было в принципе не за что, потому что и у них был конец смены, а действительной необходимости в их присутствии не было: ну о какой мед.помощи может идти речь, кроме констатации смерти, если мы говорим о 84-х летней старушке, упавшей с девятого этажа? Поэтому медики даже с некоторым облегчением отнеслись к новости о том, что полицейские будут на месте происшествия раньше них.
Первое, что удивило Грега, когда они подъезжали к указанному в вызове дому - это отсутствие толпы. По его опыту, зеваки узнавали о происшествии в мгновение ока и обязательно толпились на месте преступления, уничтожая ценные улики. Особенно, если местом происшествия был Лондон, в котором одних туристов хватило бы на дюжину дюжин толп.
Но никого не было. Все тихо и спокойно, разве что блеснула нечаянным солнечным зайчиком линза одной из вездесущих камер безопасности, но это давно уже стало для Грега обычным делом. Он периодически выговаривал Майкрофту за паранойю и вуайеризм, но никакого толка от этого не было. Холмсы вообще плохо понимали разумные доводы, с этим инспектору приходилось сталкиваться так же часто, как им – с человеческой глупостью...
Но сейчас светило ласковое солнышко, дул легкий ветерок, и, ладно бы не было зевак, это еще можно было бы пережить, но не было и трупа, что, как тут же заявил Андерсон, уже ни в какие рамки не лезло.
В душе Грег был с ним не слишком согласен, вечер был настолько замечательно-ласковым, что ему даже не хотелось штрафовать того шутника, который устроил им ложный вызов. Но выбор был невелик: выяснить все до конца все-таки было надо, и они направились к указанной в вызове квартире. Забравшись на стареньком, но очень уютном лифте под самую крышу, Грег нажал на ярко-желтую кнопку звонка и попытался придать своему лицу грозное выражение. Через некоторое время за дверью раздались шаркающие шаги и звякнула цепочка. Выглянувшая из квартиры леди была сухенькой улыбчивой старушкой, и Грегу окончательно расхотелось предъявлять претензии.
- Добрый день, - немного удивленно поздоровалась с ними хозяйка, - Вы доктор, сэр? Мне казалось, у врачей должен быть халат…
- Мы из полиции, мэм, - вклинилась в разговор Салли, - нам поступило сообщение об упавшей леди с девятого этажа и мы..
- Да-да - закивала старушка, - Это я, но, я не понимаю, как это касается полиции? Я чувствую себя уже гораздо лучше и Энни совсем не стоило вызывать врачей.
- Мэм, - с застывшим лицом перебил ее Андерсон, - это невоз…
В кармане у Грега звякнул телефон, и этот, казалось бы тихий звук, заставил всех обернуться к нему. Смс. Понятное дело, с неизвестного номера - инспектор вздохнул и нажал на открытие. Там был.. смайлик. Донельзя довольный и счастливый. Он колотил маленьким желтым кулачком по экрану и никак не мог отсмеяться. Грег покосился на верхний правый угол, разумеется, камера была там.
Неисправим, - подумал Грег, возвращая телефон в карман, - Чему тут вообще радоваться? Если это его правительственных шкодных лап дело...
- Просто я живу на девятом этаже, деточка, - меж тем ласково объясняла Салли старушка, - Вот меня все и называют *леди с девятого этажа* а упала я дома, давление должно быть, много ли нам в таком возрасте надо: чуть погода меняется и уже голова старая кругом.. Вы уж простите, что потревожили…
На фоне застывших лиц ребят, широкая улыбка Грега казалась еще ослепительнее. Сейчас ему не хотелось сердиться даже на то, что придется заполнять кучу лишних бланков на ошибочный вызов.
- Ну что вы, - ответил он, - это просто замечательно, что с вами все в порядке.
- Ох! – засуетилась леди с девятого этажа, немедленно растаяв от улыбки инспектора, - Да что ж я вам даже чая не предложила.. Входите, деточки, входите…
.
На самом деле, убедить милую старушку, что они не хотят чая, торопятся и вообще, оказалось труднее, чем можно было подумать, но им все-таки удалось спастись бегством. Рисковать ждать лифт, подвергаясь дополнительной порции радушия, желанием никто не горел, и, по дороге к первому этажу, они как раз успели договориться о том, что рабочий день можно считать благополучно завершившимся.
И вот: Грег шел по весеннему Лондону, акварельному городу сумасшедших приверженцев традиций. Мимо людей, которые не признавали зиму, облачаясь в легкие плащи в любую погоду с первым календарным днем весны. Мимо людей, одевающихся в бесценное черт-знает-что, иногда запредельно дорогое, иногда нищенски убогое, иногда степенно добротное. Мимо людей, внутри каждого из которых на радость Шерлоку обязательно скрывается маньяк, потому что невозможно дышать воздухом старой доброй Англии и остаться нормальным человеком… все дело в том, сколько воли ты дашь этому своему маньяку, и как будешь его использовать – и это выбор, вечный выбор, от которого никуда не деться. Мимо людей, лица которых – маски: все, любые, не только в дни карнавала, как в Венеции, а всегда. Под солнцем, таким редким и таким долгожданным. Чувствуя каждой порой его лучи и солнечные зайчики от непременных уличных камер.
И – вот да, устроить очередное выяснение отношений все-таки придется. Не только потому, что раз пропустишь, и сумасшествие по имени Холмс окончательно сядет на шею, свесит ножки и решит, что ему можно все. Нет. В это, конечно, тоже можно поиграть, но это далеко не главное. Просто… Грег уже давно все понял, разумеется, но все равно – это нужно услышать. И он каждый раз надеется, что из подразумеваемого оно станет произнесенным и от этого непререкаемо настоящим. Он ждет каждый раз, ждет своего чуда, бытового и обычного, но от этого ничуть не менее волшебного. Как восход солнца – вроде бы, само собой подразумевается, что оно и так каждое утро появляется из-за горизонта где-то там, на востоке, пересекает небо и скрывается в западном океане, но... действительно увидеть это, не говоря уж про почувствовать, удается так редко!...

Грег улыбался и шел домой. К человеку, который на все его 'Ну ты же понимаешь, что это ребячество и паранойя, перестань, пожалуйста', которые сегодня просто физически не смогут быть сказаны усталым голосом, потому что внутри у инспектора все поет и тает, и коварно сдает его со всеми потрохами – смолистым запахом лопнувших почек, пробивающимся сквозь любой смог… который на все его укоры и воззвания, сегодня, - именно сегодня! – непременно скажет простые и глупые слова. Все-таки скажет. Посмотрит своими невозможными издевающимися глазами, из которых талыми ручьями ненадолго схлынет вся ирония, оставив чистую безупречную дамасскую сталь… и скажет:
'Я просто хотел тебя видеть'.
И Грег не знает, что можно на это ответить. Не знает все те недели, что их ждет, и сейчас не знает, ступая по старым камням, и вечером не узнает, когда услышит эти слова вьяве. Даже имея кучу времени на формулировку ответа, он не придумает ничего. И все закончится так, как заканчивается всегда. И Майкрофт уснет первым, на половине очередной заумной фразы, в которые Грег никогда не вслушивается. И во сне ослабит свой вечный самоконтроль, не отбросит совсем, нет, для этого тот слишком въелся в костный мозг и нейроны, но ослабит, и будет реагировать на сны более непосредственно, чем на реальность. Он будет хмуриться, и упрямо коротко вдыхать, словно набирая воздух перед очередной репликой в очередных спорах. И это сделает его настолько открытым и трогательным, таким серьезным и хрупким, что защемит невысказанным – собственным - сердце. Но слова еще не дозрели в нем, и поэтому Грег будет молча улыбаться, и растворяться в этих простых ощущениях человека рядом, в этом - бережном, солнечном, пронзительном до беспомощности - 'я просто хотел тебя видеть'. Потому что правда – она такая же теплая и нежданная, как этот невероятный вечер. Так же греет и окрыляет. И так же остается навсегда в сердце и памяти.

@темы: Рейтинг PG, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

[Drimaronda]

Название : Картошка под сыром
Автор:  Drimaronda
Бета:  meg aka moula
Дисклеймер: отказываюсь
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Майкрофт/Лестрейд
Жанр: романс, хьюмор
От автора: написано в подарок Пушу на день рожденье, которое было вчера))
и ещё раз с днём рожденья, солнце!!!

- Может, все-таки лучше было купить книгу с рецептами?
- Девушки с форума мне все объяснили более чем подробно.
Майкрофт поднимает брови, показывая тем самым, что он думает о дамах с так называемого кулинарного форума, потом вздыхает и садится, устало откинувшись на спинку стула. Он почти не расстраивается, представляя, во что может превратиться его вылизанная до хирургической чистоты кухня после того, как Грегори приготовит им поесть.

Началось все почти невинно: они просто не могли решить, в какой ресторан пойти на следующий вечер, и Лестрейд вызвался приготовить им ужин. Майкрофт лишь усмехнулся, подумав, что инспектор шутит, но тот не шутил. Правда, выяснилось это только сегодня.
Как обычно, Майкрофт позвонил Грегори в конце рабочего дня, чтобы предупредить, что машина будет через пять минут. Как обычно, тот задержался на десять. Как обычно, сбежал по ступенькам, как обычно, запрыгнул в машину, как обычно, поцеловал Майкрофта и – а вот это уже было необычно - объявил, что ужинать они будут дома.

В итоге Майкрофт Холмс проводит вечер на кухне, наблюдая, как детектив-инспектор инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд чистит картошку.
На столе лежит листок бумаги: распечатка с рецептом.
Грег отвлекается от чистки картошки, идет к плите, вынимает из духовки противень и кладет его на стол.
- Так, что там дальше… - Он ищет глазами листок. Майкрофт с удовольствием дергает его за завязки фартука. Грег, фыркнув, оборачивается и берет листок из его рук.
- Мне кажется, надо было взять рецепт со специального кулинарного сайта. - Майкрофт закидывает ногу на ногу и со значением смотрит на Грега.
- Все будет отлично, - заверяет тот.
- Нам определенно стоило пойти в тот французский ресторанчик.
- Майкрофт, не будь занудой.
Грег улыбается. Холмс не может не ответить на эту заразительную (и совершенно потрясающую) улыбку и улыбается ему в ответ.
- Так... Что там дальше? Ага. Порезать кругляшками и уложить на противень, – читает Грег и поднимает глаза на Майкрофта. - Будешь меня контролировать, – решает он. – Это у тебя хорошо получается. - Он вручает Холмсу несчастный, совсем уже мокрый листок.
Подавив вздох, тот пробегает глазами текст и обнаруживает в нем кучу ошибок. Продравшись через дебри скалящихся смайлов, он находит описание рецепта в конце страницы – совершенно жуткое, хоть вверх ногами читай.
Тем временем Грег полощет в раковине уже почищенную картошку и начинает резать ее на кругляшки, низко наклонившись над столешницей. Майкрофт любуется внезапно открывшимся видом и признает, что готовка дома тоже имеет свои преимущества.
Кстати, насчет готовки.
- Не забудь смазать противень маслом, - напоминает он.
- Черт! – О масле Грег, конечно же, забыл. Он торопливо собирает с противня уже уложенную картошку и жалобно смотрит на Майкрофта. Тот хмыкает, но послушно поднимается и собственноручно наливает на противень масло, пока Грег изображает из себя жонглера, стараясь не уронить на пол ни одного кругляшка.
Вернувшись на стул, Майкрофт смотрит в рецепт.
- Теперь надо почистить лук, порезать его кольцами и уложить на картошку.
Грег включает воду, послушно достает лук и начинает его чистить. Майкрофт задумчиво барабанит пальцами по столу.
- Помочь не хочешь? – бросает Грегори через плечо.
Майкрофт отрицательно качает головой.
- Не могу.
- Почему? – удивляется Грег.
- Я контролирую процесс, - объясняет Майкрофт, глядя на него честными глазами.
Грегори фыркает.
- С луком ничего не случиться, если ты не будешь за мной следить. А вот сыр сам собой не натрется. Ты хочешь есть или нет?
- Ладно, - великодушно соглашается Майкрофт. Терка хранится в шкафчике над раковиной, а это сулит определенные перспективы.
Он тянется за теркой и, конечно же, вплотную прижимается к стоящему у раковины Грегу – а что остается делать? Сыр ведь сам собой не натрется.
Грегори шумно сглатывает.
- Майкрофт, - хрипло говорит он, - если мы хотим сегодня поужинать, тебе лучше отойти. - И тут же, противореча сам себе, прижимается к нему всем телом.
Майкрофт хмыкает и делает шаг назад, сжимая в руках терку.
- Это было нечестно. – Тяжелый вздох.
- Первый начал, – невозмутимо парирует Холмс.
Грег отвлекается от лука, оборачивается и смотрит на него с молчаливой укоризной. Майкрофт демонстративно машет теркой и лезет в холодильник за сыром.
Натирая сыр, он краем глаза следит за Грегори. Тот аккуратно режет лук, сосредоточенно закусив губу и смаргивая с ресниц выступившие на глазах слезы. Майкрофту хочется собрать их губами. Он видит как осторожно сжимают нож сильные пальцы, как равномерно ходят под кожей мышцы, как ползет по виску соленая капелька пота…
Сыр внезапно кончается. Майкрофт непонимающе смотрит на желтую корочку в руке и переводит взгляд на стоящую перед ним тарелку. На тарелке возвышается гора золотистых стружек. Кажется, он немного переборщил.
Грег подходит сзади, вытирая руки о фартук, и кладет подбородок ему на плечо, Смотрит на сыр, целует Майкрофта в щеку и, хмыкнув, ловко выхватывает у него из-под руки тарелку с сыром.
- Спасибо.
Майкрофт приходит в себя.
- Подожди, - спохватывается он. – Кажется, там нужно что-то еще. – Он берет листок и быстро пробегает глазами рецепт. – Майонез, - объявляет он. – Перед сыром идет майонез.
Грег замирает над противнем.
Майкрофт подходит к холодильнику и достает оттуда банку майонеза, мысленно прикидывая, сколько в ней калорий. Выходит нечто невообразимое. Он в немом ужасе смотрит на Грега. Тот понимающе улыбается своей невозможной улыбкой, и думать о калориях становится трудно. Просто ужасно трудно. Практически нереально.
Майкрофт смиряется с судьбой, достает из ящика ложку и изящными мазками начинает наносить майонез на лук и картошку, чувствуя на себе чужой взгляд.
Закончив, он аккуратно обтирает ложку о край, косится через плечо и, повинуясь внезапному импульсу, слизывает с кончика оставшуюся каплю майонеза.
За спиной шумно сглатывают.
- В рецепте сказано, что майонез делает блюдо не таким сухим, - невинно сообщает он, поворачиваясь.
Грег стоит перед ним, пожирая его горящими глазами и, кажется, уже не думает о еде.
- Сыр! – напоминает ему Майкрофт, стараясь не улыбаться. Они ведь готовить сюда пришли, не так ли?
- А? – Грегори моргает и смотрит на тарелку у себя в руках с таким удивлением, будто та прилетела из космоса. – Черт. – Он моргает еще раз. Его глаза проясняются, и он глядит на Майкрофта с веселой укоризной. Тот отвечает лукавым взглядом. Грег качает головой и шагает к столу.
Майкрофт возвращается на стул, наблюдая, как старательно Грег укладывает сыр.
Забрызганный водой фартук, темно-серая футболка, старые черные спортивные штаны, чуть съехавшие на бедра, тапочки на босу ногу… Смотреть на домашнего Грега чертовски приятно; Майкрофт мог бы делать это часами.
Наконец, сыр уложен. Грег вытирает пот со лба ближайшим полотенцем (Майкрофт машинально отмечает про себя, что все тряпки с кухни надо будет отдать в стирку), и с грохотом отправляет противень в духовку. Плюхается на стул рядом с Майкрофтом, но тут же опять поднимается, подходит к бару и возвращается с бутылкой вина.
- Мы ее тогда так и не выпили, - улыбается он.
Пока Грег открывает вино, Майкрофт достает из шкафа два бокала.
Они медленно потягивают вино, глядя в освещенное нутро духовки. В духовке ничего не происходит. Не так быстро, по-крайней мере.
- Мы должны все время тут торчать? – осторожно интересуется Майкрофт. – А нельзя мне контролировать все это, скажем, из гостиной? – Про спальню он благоразумно решает не упоминать – кто ее знает, эту картошку. Вдруг обидится и сгорит?
Грег бросает на духовку задумчивый взгляд, еще раз отпивает из бокала и ставит его на стол. А потом встает и подает Майкрофту руку.
- Если под гостиной ты подразумеваешь спальню, я только за. Сейчас поставлю таймер.

Еще чуть-чуть, и было бы поздно.
Таймер, естественно, начал мерзко пищать в самый ответственный момент и, естественно, был проигнорирован. А еще через пару минут матерящийся Грег вломился в кухню и чудом не заработал ожог второй степени, извлекая горячий противень из духовки.
В спальню он вернулся, торжественно потрясая двумя тарелками, на которых бесформенными кучками возвышалось коричневое нечто. То, что кучки дымились, аппетитности им никак не добавляло.
Майкрофт сглотнул. Грег, который совершенно превратно его понял, тут же вручил ему тарелку, жестом фокусника извлек откуда-то вилку и уселся рядом на кровать, глядя на него с радостным ожиданием.
Обмануть эту радость было выше человеческих сил. Майкрофт украдкой вздохнул и отважно ковырнул коричневое нечто вилкой.
«Ну, по-крайней мере, пахнет оно едой», - подбодрил он сам себя и осторожно положил маленький кусочек «нечта» в рот.
В следующее мгновение он пожирал прекрасное «нечто» так, что за ушами трещало – захлебываясь, обжигаясь и разве что не урча, и лихорадочно прикидывал величину противня. Вопли науськанной диетой совести затихали вдали.
Грег следил за ним с удовольствием любящей мамаши.
- Нравиться? – полуутвердительно поинтересовался он.
Ответа не требовалось – факты говорили сами за себя. Грег довольно улыбнулся, в свою очередь принимаясь за еду.
«Матерь божья! - вспыхнули в его голове радужные буквы, стоило только первому кусочку достичь вкусовых рецепторов. – Как? Как мы это сделали?»
Он судорожно принялся вспоминать последовательность своих и Майкрофта действий, не прекращая при этом так же судорожно жевать.
«Картошка… масло… лук… Нет, сначала разложить, потом вытащить и полить, потом опять разложить и посыпать… Потом сыр – целая гора сыра… Потом секс… Потом… Потом… Черт, да на сколько же я поставил таймер?» - Он решительно не мог этого вспомнить.
- Знаешь что? – прервал его размышления Майкрофт, как раз прикончивший свою порцию. - Я передумал.
Грег поднял на него глаза и вопросительно замычал: говорить с набитым ртом он пока не научился.
Майкрофт с явным вожделением поглядел в сторону кухни и объявил:
- С нынешнего дня мы ужинаем исключительно дома.

fin

@темы: Рейтинг PG-13, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Юмор, Романс

---

К слову о каноне

[Mystrade]

Мы сочли, что этот пост должны увидеть все поклонники майстрада и возрадоваться! Oh, that's christmas! (c)

19.04.2011 в 13:41

Пишет  sige_vic:

Викторианский майстрад :-)
Взяла в руки томик АКД и совершенно, ну совершенно случайно открыла на "Чертежах Брюса-Партингтона". Я этот рассказ читала уже в прошлом году, но решила заново просмотреть, что там про Майкрофта написано.
А там - так забавно - Майкрофт с Лестрейдом постоянно туда-сюда ходят парой, как Шерочка с Машерочкой :-))

Через минуту мы увидели рослую, представительную фигуру Майкрофта
Холмса. Дородный, даже грузный, он казался воплощением огромной
потенциальной физической силы, но над этим массивным телом возвышалась
голова с таким великолепным лбом мыслителя, с такими проницательными,
глубоко посаженными глазами цвета стали, с таким твердо очерченным ртом и
такой тонкой игрой выражения лица, что вы тут же забывали о неуклюжем теле
и отчетливо ощущали только доминирующий над ним мощный интеллект.
Следом за Майкрофтом Холмсом показалась сухопарая, аскетическая
фигура нашего старого приятеля Лестрейда, сыщика из Скотленд-Ярда.
Озабоченное выражение их лиц ясно говорило, что разговор предстоит
серьезный. Сыщик молча пожал нам руки. Майкрофт Холмс стянул с себя пальто
и опустился в кресло.


Майкрофт Холмс и Лестрейд, как то было условленно, явились на
следующий день после завтрака, и Холмс поведал им о наших похождениях
накануне вечером.

Поэтому я почувствовал облегчение, когда после легкого обеда
мы, наконец, отправились на Колфилд-Гарденс, Лестрейд и Майкрофт, как мы
договорились, встретили нас возле станции Глостер-роуд.

Когда пробило одиннадцать, бой часов на церковной
башне прозвучал для нас как погребальный звон но нашим надеждам. Лестрейд
и Майкрофт ерзали на стульях и поминутно смотрели на часы.



Чего-то я прямо так умилилась :-))))) Эх *размечталась о несбыточном* хочу фик про них викторианских. Вот чтоб один дородный и рослый, с маршрутом Пэлл-Мэлл - клуб "Диоген" - Уайтхолл и "При том конфликте, который в настоящее время наблюдается в Сиаме, мое отсутствие в министерстве крайне нежелательно", а второй - сухопарый и энергичный хоречек-коротыш, одна из лучших ищеек Скотланд-Ярда. Совместное ерзанье на стульях во время расследования дела о пропавших чертежах так их сплотило, что... Ну, в общем :-)))))))
Да, и в 95-м году Майкрофту всего... *судорожно подсчитала* 48 лет, да.

@темы: Ссылки и рекомендации, Майкрофт Холмс, Организационное, Грегори Лестрейд, А поговорить?

---

майстрад в смайлах и смс. серия 6

[амитей]

вполне безумная и бессмысленная, но почему-то очень позитивная серия)))
.

смотреть

.

.

.
Майкрофт закрывает лицо руками и беззвучно смеется. У него неправильный кофе на завтрак, запланированы финальные очень сложные переговоры, поездка в Киото, совершенно жуткий перенасыщенный день вплоть до вечернего вылета, но… десяток совершенно бессмысленных смс, и чувство, что все будет так, как он захочет, становится незыблемым и греющим. Вместо стягивающего горло и виски ледяного ярма.
.

.
Грегори засыпает без единой мысли в голове, и даже не пытается понять где он, что он и зачем. Он. Разумеется, он забывает обеспечить себя водой, и под утро, полупроснувшись, сшибает все косяки на автопилоте. Когда вернется Майкрофт, будет ему еще один забавный ребус – рассказать какой синяк откуда, - об этом Грег думает уже во сне, не успевая отследить истоки странной мысли.
Но, забыв воду, запереть дверь, выключить свет в ванной, даже снять один из ботинков, Грегори точно помнит, что главное не забыл, и с легким сердцем забивает на все остальное. Телефон лежит у него под подушкой. Заменим он только одним отдельно взятым рыжим гадом. Прочее – мелочи.
__________________________________________
а на утро....
__________________________________________

.

.

.

.

.

__________________________________________
прим:
1. у меня был соавтор, пожелавший сохранить инкогнито. но я ему все равно очень благодарна)))))))))
2. разница во времени между Токио и Лондоном 8 часов, т.е. когда у Грега полночь, у Майкрофта уже восемь утра того же дня.
3. слова песни были обретены там
4. ссылка на архив со всеми шестью сериями + вставная сюита *рояль в кустах* клик

@темы: Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Юмор, Фанарт

---

Шерлокмульт. Третья серия

[Пестрая лента]

Название: Шерлокмульт. Третья серия
Жанр: юмор
Персонажи: Шерлок, Джон, Лестрейд, Молли, Майкрофт, Майстрад.
Предупреждение: юморящие головы.
Дисклеймер: не мое.
На всякий случай: Автор никого обидеть не хотел, это просто юмор.
Еще на всякий случай: пропаганда советских мультфильмов и КВН.
Примечание: Если недостаточно соответствует тематике сообщества, пожалуйста, удалите.
Скачать: narod.ru/disk/10260948001/%D1%88%D0%B5%D1%80%D0...
ПЕРВАЯ СЕРИЯ
ВТОРАЯ СЕРИЯ

@темы: Шерлок Холмс, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон, Грегори Лестрейд, Молли Хупер, Фанвидео

---

Просьба подтвердить, что вы человек, PG, большое мини или маленькое миди :-)

[sige_vic]

Этот перевод - мой очень-очень сильно запоздалый подарок к прошедшим дням рождения  marina_ri и  belchester. Girls, простите, что столько пришлось ждать!

Название: Просьба подтвердить, что вы человек
Автор: mesmiranda и Reality_Cayne
Ссылка на оригинал: mesmiranda.dreamwidth.org/9869.html
Переводчик: Sige
Пейринг: очевиден
Рейтинг: PG
Размер: 5100 слов
Дисклеймер: не наше
Примечания от переводчика: мне в этом фике некоторые моменты кажутся странными и нелогичными, но очень понравилась сама идея: такой версии знакомства Майкрофта и Лестрейда вы еще не читали :-) Еще сразу предупреждаю (точно помню, кого-то сквикало) – Лестрейда тут весь фик зовут по имени. Да, и я решила обойтись без примечаний – ну, все ведь знают, как Silver с английского переводится, правда? :-) И про роман «1984» тоже все слышали, а кто-то даже и читал :-)))


discple HOLMES

Увидев капчу, которую ему требуется ввести, Грег закатывает глаза и трет переносицу. Будто ему на месте преступления Шерлока не хватает. «На сегодня больше никаких Холмсов», – пишет он в шутку вместо требуемого текста – подумаешь, сейчас другая капча выскочит.

Он совсем не ожидает следующего поворота событий.

Майкрофт смотрит на экран. Капча – проект, унаследованный им от... одного друга, который недавно был... смещен. Майкрофт попросил Антею... нет, на этой неделе она опять поменяла имя – теперь она Мэри, – запрограммировать ее так, чтобы наиболее... оригинальные ответы сохранялись у него в компьютере, в обратной хронологической последовательности.

Господи, он даже думает, как дипломат. Ему необходим отдых.

Взгляд его цепляется за самый последний ответ, отправленный несколько секунд назад. «На сегодня больше никаких Холмсов».

Все обычные реакции – паранойя, любопытство и прочие – находятся под строгим контролем и оказываются неактуальными, когда он проверяет IP компьютера и выясняет, что его владелец – Грег Лестрейд.

Он на секунду устанавливает контроль над системой, чтобы загрузить на компьютер Грега рекламу, после чего сидит и моргает – слишком долго, ведь уважаемые во всем мире лидеры не моргают, словно влюбленные подростки. Да и черт с ними, с международными лидерами.

Ну хорошо. Если уж он собрался нарушить образ, который был создан для демонстрации окружающим, он может сделать это окончательно.

Еле заметно ухмыляясь, он впечатывает в окошко, требующее от пользователя пройти тест капчи: «Значит, завтра?»

Посмотрим, как он на это отреагирует.

Руки Грега висят над клавиатурой и мышью, готовые впечатать ту бессмыслицу, которая сейчас появится в виде размытых символов, и вдруг замирают. Это определенно не случайные слова.

Это… Да нет, не может быть.

Окошко капчи что, разговаривает с ним?

«Холмсы могут употребляться только раз в неделю, после чего нельзя работать со сложными механизмами и водить машину», – медленно и осторожно набирает он, приподняв обе брови.

Майкрофт отвлекается от программы, над которой работает, и полностью переключает внимание на Грега. Уголки его губ слегка вздрагивают, и он быстро набирает ответ. Но прежде чем нажать «отправить», он задумывается. Стоит ли давать знать Грегу, с кем он разговаривает, – ну, обменивается сообщениями. Знает ли он вообще, что в мире существует не один Холмс?

Лучше перестраховаться и сохранить анонимность. Майкрофт стирает первый ответ и тратит несколько минут на обдумывание второго – зная, что на компьютере Грега отразится только загружающаяся страница.

«Иначе передозировка?»

Конечно, он и так по своим каналам может узнать о Греге все, но это ведь не так интересно.

Да, окошко капчи действительно с ним разговаривает. Грег прикинул возможность того, что он пьян – и не знает об этом; под кайфом – и не знает об этом; либо наконец-то погрузился в блаженное безумие.

Но он полностью забывает о том, что собирался комментировать блог своего брата, – потому что это гораздо интереснее.

Он набирает: «Да! Иначе увезут в дурку. Меня или его? Не уверен», но, прежде чем отправить, замирает на мгновение и добавляет последнее предложение: «Я ведь не с ним разговариваю?»

Майкрофт откидывается на стуле и склоняет голову набок. Это что-то новенькое – с таким он еще не сталкивался.

Ну, Шерлок и правда может быть иногда полным идиотом. Большую часть времени. Даже если он такой весь из себя умный (вообще-то не такой уж он и умный – просто выпендривается много).

В общем, он полностью согласен с Грегом – и сообщает об этом.

«Шерлок=паразит». Настырный и прилипчивый.

Грег смеется в голос и качает головой. Его руки замирают над клавиатурой.

«Комар, – вводит он, но тут же поправляется: – Нет, это не совсем верно, скорее пчела. Необходима и способна делать мед, но все равно жалит. Если не Шерлок, то кто же?»

Майкрофт читает ответ Грега со смешком. И правда, думает он, а еще жужжит над ухом.

Но что ему ответить? Он может написать правду, но это неизбежно приведет к расспросам, а как у тебя получается делать то да се; кроме того, это скучно. Есть что-то таинственное в том, чтобы появляться в виде автоматизированной системы, которая каким-то образом внезапно обзавелась разумом.

«Окошко капчи», – в итоге набирает Майкрофт. Не лучший вариант, но в его распоряжении всего два слова, и к тому же это явно менее сложный ответ, чем «его брат», – и более удачный.

Ну да. Окошко капчи, которое каким-то образом прознало про Шерлока.

Грег снова качает головой, на этот раз медленнее, и с оживленным блеском в глазах постукивает пальцами по клавиатуре, прежде чем ответить: «Магия? Скайнет? Подросток с айфоном? Ну скажи – мне нужно знать».

Майкрофт начинает кусать нижнюю губу, но тут же замечает это – и прекращает. Он задумчиво смотрит в пространство, думая, что сказать. Стоит ли…

Погодите-ка. О, вот это хороший вариант! И правдивый – во всех смыслах. Интересно, в каком смысле его воспримет Грег.

«Большой брат», – вводит Майкрофт в капчу, расплываясь в широкой улыбке, которой уже слишком давно не красовалось у него на лице.

«Сделайте это с Джулией!» – быстро набирает Грег (в голове его при этом крутится: Большой Брат… большой брат, который считает Шерлока паразитом, – надо бы при следующей встрече расспросить Джона). Он добавляет: «Не так-то просто пользоваться капчей, а? Как Twitter, только хуже».

Да уж, непросто, думает Майкрофт. Потому что я хотел бы написать: «Есть много возможностей для двусмысленностей – вроде той, что только что была», но это чертово окошко мне не даст.

В конце концов он печатает: «Ведь работает,так?»

- Возможно. – Грег тщетно пытается сдержать улыбку. – Но я бы предпочел общаться лицом к лицу. Так ты контролируешь все капчи в мире?

Лицом к лицу? Хм-м… Голосок на задворках сознания верещит, что это плохая идея. Этот голос слишком похож на шерлоковский, так что Майкрофт его игнорирует. Вместо этого он выводит на экран изображение с ближайшей к дому Грега CCTV-камеры, которая оказывается как раз напротив окна комнаты, в которой он сидит. Как удачно.

«Скажи «привет»», – впечатывает он в капчу, настраивая камеру так, чтобы она смотрела прямо на Грега.

Скажи «привет»? Грег изумленно оборачивается через плечо, оглядывает комнату, смотрит в окно…

Надо отдать ему должное, под столом он не прячется, но подскакивает на пятнадцать футов и опрокидывает стул.

Умудрившись наконец усмирить темп понесшегося вскачь сердца, он хватает кусок бумаги, ручку и яростно что-то строчит в течение нескольких минут, после чего открывает окно и высовывает лист наружу. На нем написано:

ПРИВЕТ! КАК ТЫ? КАК ПРОШЕЛ ДЕНЬ? МОЖЕТ, КАК-НИБУДЬ В БУДУЩЕМ Я КУПЛЮ ТЕБЕ КОФЕ И МЫ ПОГОВОРИМ, КАК НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ.

Как нормальные люди… Нет.

«Нормально=скучно», – печатает Майкрофт в капчу. Опять не то. Погодите-ка, а нет ли...

Он использует камеру, чтобы оглядеться в окрестностях дома Грега и найти что-нибудь, на чем можно писать – о! Один из этих удобных экранов с бегущей строкой! Сам по себе бесполезный, но в свое время его подключили к интернету, чтобы можно было вручную менять текст. Что еще лучше, находится прямо напротив окна.

Он устанавливает текст на самую медленную скорость и самые крупные буквы, после чего набирает:

«Нормальные люди скучны. А это весело. И как ты можешь предлагать мне кофе, если ты даже не знаешь, кто я?»

Отлично, теперь это безумие точное и официальное. Грег закрывает руками лицо и беспомощно смеется, после чего переворачивает лист, чтобы написать на другой стороне. Он снова выставляет бумагу в окно:

Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ И ОЧЕНЬ УМНЫЙ, И МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИНТЕРЕСНО. Я ПОПЫТАЮСЬ ВЫЯСНИТЬ. ЭТО ЛУЧШЕ, ЧЕМ НОРМАЛЬНО. ПРАВДА, ТЫ МОГ БЫ МНЕ СЛЕГКА ПОМОЧЬ.

Майкрофт понимает, что опять кусает нижнюю губу, чтобы подавить улыбку, – и на этот раз не останавливает себя. Он поворачивает камеру в сторону, словно она «думает», пока он набирает ответ.

«Я скромный служащий…» – Он останавливается и стирает написанное. По какой-то причине он не хочет сообщать Грегу ложь, которую выдает всем остальным.

Это глупость, это безумие, это очень плохая идея, – причитает в его голове голосок, но, раз Майкрофт не прислушивался к нему раньше, нет никакого смысла начать это делать сейчас.

«Я британское правительство, и я тоже умный, и я не знаю о тебе почти ничего, кроме твоего имени и того, что ты только что сказал, но могу выяснить, если ты хочешь. Можешь набрать ответ в окошке капчи, чтобы сэкономить бумагу на что-нибудь другое».

Затем он отодвигается, все еще теребя зубами нижнюю губу, и надеется, что не отпугнул Грега.

Грег задумчиво переводит взгляд с бегущей строки на камеру, затем возвращается от окна к столу, быстро что-то набирает и откидывается на спинку стула, чувствуя, как сердце пропускает удар.

«Да, хочу».

Майкрофт удивленно смотрит на экран. Вообще-то, он не ожидал, что Грег ему разрешит. Или вообще серьезно его воспримет.

Но раз уж воспринял…

Майкрофт тратит несколько минут на сбор информации о жизни Грега: свидетельство о рождении, последнее посещение врача, записи о работе, обрывки разговоров. Процесс сбора информации о человеке, которого он ни разу лично не видел, кажется каким-то странно интимным. Словно узнать все его секреты, располагая при этом полным его доверием в том, что Майкрофт не расскажет больше ни единой душе.

Он сглатывает, понимая, что так оно и есть, и набирает:

«Тебя зовут Грег Лестрейд. Ты родился 45 лет назад у Нэнси и Дрю Лестрейдов. Во время последнего визита к врачу ты весил 78 кг, а твой рост был 180 см. Ты работаешь детективом-инспектором в Скотланд-Ярде и иногда позволяешь заниматься твоими делами Шерлоку Холмсу, по его настоятельным просьбам». Последнее он узнал не из компьютера – Шерлок говорил ему, что нашел работу, и не стал слушать протесты Майкрофта по поводу того, что она неоплачиваемая. «Ты был женат, развелся и проиграл в суде право опеки над твоим единственным ребенком. Ему двенадцать, и он написал тебе одно письмо. Ты не ответил. С тех пор у тебя было несколько любовниц, а еще ты экспериментировал со своей сексуальностью с другом. Ты не определяешь себя как натурала или гея – ты выяснил, что это зависит от человека».

Тут надо быть особенно осторожным – это уже не вес и не рост, речь идет о том, каков человек на самом деле, и Майкрофт легко мог заступить за черту, о которой даже не подозревал.

«Ты любишь свою работу, пусть она и бывает совсем мрачной. Ты любишь ловить преступников и чувствуешь ответственность за тех, кто избегает правосудия. Ты считаешь дедуктивные способности Шерлока потрясающими, но не желаешь этого признавать, однако ты начал, сознательно или нет, копировать некоторые его приемы. Я могу тебя некоторым из них научить». Майкрофт делает паузу, после чего удаляет последнее предложение. Вполне возможно, после такого Грег вообще не захочет с ним разговаривать, и уж совсем не захочет слушать, что говорит Майкрофт.

Вместо этого он набирает: «Твой любимый цвет – оранжевый», и почему-то это кажется ему более личным, чем другие вещи, которые он написал. «Ты купил дом всего несколько лет назад – до этого жил в квартире, и ты постоянно кормишь бродячего кота. Знаешь, если ты не поостережешься, он скоро станет жить с тобой».

С бьющимся в горле сердцем, зажав язык между зубами, Майкрофт нажимает Enter.

Грегу приходится сосредоточиться на секунду, две, чтобы выровнять дыхание. Он смотрит на клавиши и сглатывает.

«Я зову кота Сильвером, – медленно и осторожно набирает он наконец. – Не слишком оригинально, но больше ничего не приходит в голову. Мне нравится оранжевый, потому что мама всегда настаивала на том, чтобы у нас в доме были свежие апельсины зимой, сколько бы они ни стоили, – она их очень любила.

Я ему никогда и ни за что не скажу, но я волнуюсь за Шерлока – мне кажется, он все время стоит на лезвии ножа, и мне бы хотелось, чтобы он перестал по-дурацки и демонстративно на нем балансировать. Он иногда безумно меня раздражает, но я не знаю, что бы я без него делал.

Я все еще храню письмо от Криса на книжной полке рядом с кроватью – не могу избавиться. У него мамины волосы, я это помню, такого же цвета и такие же мягкие. Но глаза у него мои».

Он останавливается, потому что не может больше печатать – его грудь болезненно сжимается от воспоминаний, а телефон как раз в этот момент издает писк. Он хватает его со стола и читает сообщение от Салли – вызов в офис.

«Мне нужно идти, извини», – быстро набирает он, нажимает Enter и тут же выключает компьютер, хватая свои вещи. Сердце его все еще отчаянно колотится, когда он тушит свет и бросает недоверчивый взгляд на компьютер – словно он может сам ожить и снова начать с ним разговаривать; словно все произошедшее было галлюцинацией.

Майкрофт выдыхает и плечи его еле заметно опускаются – Грег долго не отвечал, и Майкрофт был почти уверен в том, что ответ окажется чем-то вроде: «Ну это уж слишком. До свидания, сталкер». Он уже закрыл окошко, на которое транслировался вид с камеры – он и так теперь знал, как выглядит Грег и не хотел злоупотреблять вмешательством в систему. Поэтому он понятия не имел, что тот сейчас делает.

Его губы тронула улыбка – мягче, чем тогда, когда он пытался подавить смех. Даже упоминание Шерлока не смогло стереть ее с его лица.

«У меня раньше были кошки, – печатает он, потому что ведь именно это вы делаете, когда хотите быть ближе к кому-то – рассказываете ему о себе. Можно еще рассказать ему о нем же – не самый ортодоксальный способ, но результат выходит тем же. – У мамы была одна из этих лысых – сфинксов, или как они там называются. Она только и делала, что на меня шипела. У моего соседа в колледже тоже был кот, гораздо более покладистый. Я с ним даже подружился. В итоге приюты для кошек в Британии хорошо обеспечиваются.
Мама у тебя, похоже, замечательная женщина. Я бы хотел с ней как-нибудь познакомиться, если ты не возражаешь. Не волнуйся – ей я не буду зачитывать всю ее жизнь. – Он останавливается на несколько мгновений, пытаясь вспомнить один из тех значков с улыбающимся лицом, который люди составляют из клавиш, – Шерлок как-то рассказал ему обо всех сразу… ах, да, – Ты скоро вернешься?»

Он нажимает Enter и какое-то время ждет. Обычно Грег отвечает очень быстро – так что, если только он не пишет эссе, к этому времени уже должно было что-то появиться. Майкрофт ждет еще пять минут, потом нерешительно набирает: «Грег? Ты там?»

Ничего. Либо уже ушел – либо игнорирует Майкрофта, и, как бы он ни пытался, как бы ни противоречил этому ответ Грега, во второй вариант поверить гораздо легче.

Он резко встряхивает головой. Нельзя было позволить себе так сильно вовлечься в ситуацию – зря он не слушал тот самый голосок на задворках сознания. Если Грег ушел – ну и отлично. У него есть жизнь за пределами общения с ожившими автоматическими программами – и он не может надолго из нее выпадать.

Майкрофт убирает экран, возвращает в бегущую строку оригинальный текст и разбирается с вещами, которые остались нерассмотренными. В этот момент раздается стук в дверь, который заставляет его подпрыгнуть.

– Да? – отзывается он. "Антея" тихо переступает порог кабинета и мельком смотрит на него, после чего снова утыкается в экран своего блэкберри.

– Сэр, русское посольство ждет начала переговоров, в Бристоле было массовое отключение камер, и мне нужна ваша подпись на нескольких документах. Вы не могли бы уделить мне минутку?

Майкрофт встает и переводит компьютер в ждущий режим. Никогда не бывает просто «минутки». Ему повезет, если удастся хоть немного поспать в ближайшие двадцать четыре часа. Голова постепенно встает на место – и вот он уже начинает слушать "Антею", которая вводит его в курс дела с русской ситуацией. Он твердо выставляет Грега из головы, берет у "Антеи" документы и выходит из комнаты, ни разу не оглянувшись.

На следующий день на месте преступления, когда они стоят вокруг мертвого тела, а Шерлок за что-то отчитывает Андерсона, Грег отводит Джона в сторонку.

– У Шерлока ведь есть старший брат? – настойчиво спрашивает он, кивая на детектива.

– Угу, Майкрофт Холмс. Приятный тип, частенько людей похищает. – Джон, нахмурившись, скрещивает на груди руки и ежится на холодном ветру. – Тебе довелось с ним встретиться?

– Не совсем, – с сожалением говорит Грег, оглядываясь. – Слушай… он говорит, что он британское правительство, это правда?

– Насколько я знаю, да, – пожимает плечами Джон, глядя на него с любопытством. – А что именно он тебе сказал?

– Пересказал мою жизнь. – Грег трет рукой лицо. – Сделал выводы обо мне, как это делает Шерлок, и это даже было не... я ничего не имел против, я чувствовал себя... в безопасности.

Джон приподнимает брови – и Грег понимает на две секунды позже, чем надо, что сказал последнюю фразу вслух. Но Джон иронично улыбается, приподняв один уголок рта.

– Они с Шерлоком не очень…

– Лестрейд! – доносится голос Шерлока. – У тебя есть адрес его бывшей жены и детей?


Грег возвращается домой поздно, ботинки кидает в угол, а куртку на пол. Устраиваясь за столом, он включает компьютер и трет глаза, беспокойно ерзая на месте и жуя нижнюю губу, пока загружается блог его брата.

Ну вот – ничего.

– Привет. Ты тут? – впечатывает он в окошко капчи.

Майкрофт зевает, как только представитель российского посольства уходит – и у него появляется возможность сбросить свою спокойную и вежливую маску дипломата. Переговоры затянулись допоздна, и обе стороны почти ни к чему не пришли, пока не решили, что утро вечера мудренее и договорились встретиться на следующий день.

К нему прислали человека, который был отлично подготовлен к отражению всех стратегических атак, и Майкрофт провел целый день, маневрируя так, чтобы он сам загнал себя в угол. Сейчас Майкрофт с ужасом думал о том, сколько писем могло в результате скопиться в его почтовом ящике.

Зная, что некоторые из них могут требовать срочных ответов, Майкрофт быстро выводит компьютер из спящего режима и заходит в почту. Через значительно большее количество времени, чем ему бы хотелось, и меньшее, чем, возможно, стоило бы этому посвятить, он чувствует, что его уже тошнит от писем и открывает, повинуясь минутной прихоти, программу капчи.

Первая же запись бьет его, словно кирпичом по голове. Это Грег – он тогда и правда ушел, он не игнорировал Майкрофта. Внутренности Майкрофта производят какой-то странный кульбит, и он было чувствует, как по телу разливается тепло, но тут видит вопрос, а главное – время его отправки.

Полтора часа назад. Проклятье.

Нет времени влезать в бегущую строку. Майкрофт щелкает по капче и печатает:
«ДА! Ты?»

Грег уже практически смирился с тем, что из этого ничего не выйдет, и готов выключить компьютер и отправиться спать… ну ладно, еще одна попытка – на всякий случай.

Появляется капча, и какое-то мгновение он осознает, что в ней написано, после чего расплывается в широченной улыбке и склоняется над клавиатурой – сон как рукой сняло, глаза горят.

«Не собирался так резко прерывать наш разговор, на работу позвали – мертвый банкир, крупная ювелирная кража. Как живется умному британскому правительству?»

Майкрофт не может сдержать улыбку, когда видит ответ. Он чувствует себя, как тринадцалетний подросток, и это глупо, но ему все равно, потому что Грег здесь, и это тоже глупо... ну вот – теперь он не может заткнуться в разговоре с самим собой.

Майкрофт быстро печатает в капчу: "Погоди секунду", после чего открывает бегущую строку. К счастью, уже довольно-таки поздно – и вряд ли его текст увидит какой-нибудь случайный прохожий.

«Устал. Этот русский парень знает, что делает. Кот к тебе снова заходил?»

Грег послушно ждет, рассеянно потирая подбородок – ему явно пора побриться, он уже совсем колючий, – и думает. Потом хлопает себя по лбу, высовывается из окна и улыбается.

"СИЛЬВЕР НА МОЕМ ДИВАНЕ, – пишет он на новом листке бумаги, чтобы сунуть его перед камерой. – ТОЧНЕЕ, ТЕПЕРЬ ЭТО ЕГО ДИВАН. УВЫ, ВЫНУЖДЕН СООБЩИТЬ, ЧТО У ТЕБЯ ПОЯВИЛСЯ КОНКУРЕНТ НА ДОЛЖНОСТЬ ВЛАСТИТЕЛЯ МИРА".

Майкрофт ждет ответа через капчу – и никак не может дождаться. Он трижды обновляет экран, прежде чем вспоминает, что Грег использовал в прошлый раз, когда Майкрофт общался с ним через бегущую строку.

Он подключает камеру, которую использовал в прошлый раз, и наводит резкость на листок в руках Грега. Изображение темное и расплывчатое, но буквы разобрать можно. Он усмехается, когда читает последнее предложение, и секунду думает, прежде чем набрать текст – так быстро, что ему приходится вернуться назад и исправить опечатки.

«Скажи ему, что конкуренция – это всегда хорошо, но одно из требований для этой должности – умение говорить на разных языках, причем в списке этих языков, насколько мне известно, отсутствует кошачий. Однако я приму к сведению, что у меня теперь есть соперник на звание Значимого Существа для Грега Лестрейда».

Грег переворачивает лист и пишет, склонив голову, – лица его в свете лампы разглядеть невозможно. Через несколько мгновений он снова поднимает бумагу.

НЕТ, НА САМОМ ДЕЛЕ У ТЕБЯ ЕГО НЕТ.
ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, КОГДА НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ С РУССКИМИ?

Конечно же, только после того, как Майкрофт нажал Enter и понаблюдал за тем, как Грег пишет ответ, он осознал значительность того, что написал. К счастью, примерно в это же время он настраивает яркость на компьютере и ближайшем уличном фонаре так, чтобы разглядеть, что написал Грег.

Он невольно прижимает большой палец к губам, словно с них что-то сорвется, если он этого не сделает, а затем набирает текст – на этот раз медленнее:

«В основном работаю. Разговариваю с загадочными детективами-инспекторами, обладающими талантом к колкостям, притворяясь раздражающей автоматической программой или магазинной рекламой через дорогу. Пытаюсь заставить Шерлока прийти в себя и прекратить быть идиотом». Вот теперь, стоило ему задуматься, он понимает, что работа и впрямь занимает у него практически все время, и это смотрится как-то жалко. Ну, в конце концов, ему ведь приходится управлять несколькими странами. И тем не менее. «Мало чем, на самом деле. В основном работаю». Глупо – об этом он уже писал. Майкрофт стирает последнее предложение и вместо этого набирает: «А что ты делаешь, когда не ловишь воров драгоценностей?»

Грег уныло трет шею и находит еще один лист бумаги.

ИГРАЮ В РЕГБИ И БИЛЬЯРД, НО Я НЕ СЛИШКОМ ХОРОШ НИ В ТОМ, НИ В ДРУГОМ. ЛЮБЛЮ СТРОИТЬ, ЧИНИТЬ И ПЛОТНИЧАТЬ. СМОТРЮ ВСЕ ИГРЫ ПРЕМЬЕР-ЛИГИ И НЕМНОГО ВОЛОНТЕРСТВУЮ ПО ВЫХОДНЫМ. СКОРЕЕ, СКУЧНО, ЧЕМ ЗАНИМАТЕЛЬНО.
ТЫ ДОЛЖЕН ЛЕТАТЬ ПО ВСЕМУ МИРУ И УЧАСТВОВАТЬ В ПРИКЛЮЧЕНИЯХ, С ТВОИМИ МОЗГАМИ.

Майкрофт сухо улыбается.

«Однажды мне сказал один мудрый человек: «Приключение – это когда кому-то другому очень-очень плохо за тысячи миль от тебя». Ну ладно, не сказал – вообще-то, это из книги, но тем не менее это правда». Он хмурится. Если он сейчас на этом остановится – им будет нечего друг другу сказать. Они же не лицом к лицу общаются, поэтому между ними не может быть уютного молчания.

Начав снова покусывать нижнюю губу (привычка, которую он на этот раз почти не замечает), он добавляет: «Нам обоим явно нужно в жизни больше бодрящих моментов. У тебя есть какие-нибудь идеи?»

Грег переворачивает лист и надолго задумывается, прежде чем написать:

ТУРЕЦКАЯ ИЛИ ИТАЛЬЯНСКАЯ ЕДА?

Майкрофту приходится перечитать надпись три раза, прежде чем он осознает ее содержимое. О. Он имеет в виду… о. О-о-о. Хм.

Что ему написать? Стоит ли вообще что-то писать? Хватит ли у него времени…

Майкрофт обрывает эту мысль, прежде чем у нее успевает появиться вопросительный знак. Это не причина, это отговорка. Он смотрит на мигающий курсор, который, должно быть, над ним издевается. В его мозгу пусто, и он думает – неужели это то, что происходит, когда влюбляешься? Вполне вероятно. Если это правда, какое счастье, что с ним такого не происходило раньше – как бы иначе он чего-то добился в жизни?

Неожиданно он чувствует вкус крови во рту и понимает, что так сильно кусал губу, что, должно быть, она треснула. Он зализывает языком ранку и печатает, очень четко:
«Ты ведь, кажется, говорил что-то о кофе? Хочешь верь, хочешь не верь, но сидеть перед кофейней с...» Он останавливается, понимая, что не знает, как закончить предложение, и набирает снова: «Хочешь верь, хочешь не верь, но сидеть перед кофейней и отдыхать – это на самом деле более экзотично, чем иностранная еда».

Новый листок бумаги, и Грег с сосредоточенным видом склоняется над подоконником, чтобы написать:

КОФЕЙНЯ В 10 МИНУТАХ ХОДЬБЫ ОТ СКОТЛАНД-ЯРДА, НА ПАРК-СТРИТ.

Майкрофт приподнимает бровь.

«Сейчас почти одиннадцать вечера, – печатает он. – Не думаю, что кофейня может работать в такое время, разве что я еще больше потерял контакт с нормальной жизнью, чем полагал».

Он нажимает на Enter, прежде чем мысль о том, что Грег пригласил его на свидание и он вроде как согласился, займет рациональную часть его сознания. Потому что это определенно не рационально.

Майкрофт совсем не удивлен, когда обнаруживает, что это его больше не волнует.

Грег, глядя на камеру, качает головой, широко улыбается и быстро пишет под предыдущим предложением:

ОПРЕДЕЛЕННО НЕ СЕЙЧАС. ЗАВТРА ОКОЛО ПОЛУДНЯ?

Майкрофт второй раз проглядывает текущие события в городе (текущие вот прямо сейчас – последнее обновление было три минуты назад) и морщится, когда видит верхнее.

Не давая себе подумать о том, что он делает, он набирает:
«Завтра в полдень у тебя будет работа. Еще один труп. Выглядит как обычное убийство, так что вряд ли тебе понадобится Шерлок, но все равно – работа. Тем не менее я могу подойти».

Грег обдумывает, потом размашисто кивает камере и указывает жестом на компьютер.

Усевшись перед ним, он набирает:
«Бодрящим моментам придется подождать до следующего раза. Просто имей в виду, что я хорош в этой области».

Если говорить о выстрелах наугад, этот – из пневматического ружья в область между Землей и Марсом, ну и черт с ним. Он ведь знает о Крисе, и Сильвере, и Уилле; он, возможно, знает, какой сорт кофе Грег предпочитает по утрам. И ведь это он в любом случае все начал.

--

Майкрофт нервно постукивает зонтом по полу машины и находит определенный ритм, который, возможно, чертовски раздражает его шофера, но у него в животе порхают бабочки – и если раньше он думал, что знает значение этого выражения, он ошибался.

Боже, какое это безумие, как это глупо; есть миллион вероятностей, что все пойдет не так...

И ведь именно таким образом поступают нормальные люди.

Майкрофт еще никогда так не уважал нормальных людей.

– Остановитесь здесь, – говорит он шоферу и выходит из машины. Он находится в паре домов от места преступления: достаточно далеко, чтобы не раздражать офицеров полиции, и достаточно близко, чтобы он мог пройти пешком. На улице холодно – зима в разгаре, и он плотнее запахивает пальто, чтобы не продрогнуть. Пока он идет, его зубы находят краешек нижней губы, и он тут же резко приказывает себе прекратить – он совсем не хочет выглядеть, как тинейджер.

Делая глубокий вдох, он, нагнувшись, проходит под лентой, огораживающей место преступления, крепко сжимая в кулаке небольшой шарик. Прежде чем войти в комнату, где все собрались, он бросает взгляд на часы. 11.58 – он достаточно точен.

Грег стоит рядом с телом, в группе других полицейских. Он замечает Майкрофта, внимательно на него смотрит и начинает двигаться в его направлении, одновременно пытаясь закрыть собой тело.

– Эй! Вам нельзя здесь находиться, вы что, не видели…

Он резко останавливается, когда Майкрофт протягивает ему апельсин, который прятал за спиной.

– Черный, два куска сахара?

Грег переводит взгляд с апельсина в руке Майкрофта на его лицо.

– Извините меня, я на секунду, – говорит он торопливо озадаченным лицам сзади и, хватая Майкрофта, вытаскивает его в коридор.

Он высокий. Не меньше шести футов. Безупречно одетый, в идеально пошитом и отглаженном костюме – словно только что с манекена. В руках у него зачем-то зонтик – хотя последние несколько дней идет снег. Пахнет он очень хорошо – чем-то очень дорогим.

Волосы у него светлее, чем у Шерлока, и он не такой бледный, взгляд не такой остро-ледяной, более спокойный, а нос длиннее. Вокруг него витает та же аура властности, и у него такой же вид человека, который может разобрать мир на мельчайшие детали, атом за атомом.

Грег таращится.

– Ты пришел. – В его голосе звучат нотки удивления – словно он хочет сказать: «Ты настоящий!», и он тут же дает себе за это мысленный подзатыльник. – Я имею в виду... м-м… Спасибо. Приятно тебя видеть, ты... ты хорошо выглядишь.

Рука Грега смыкается на апельсине и медлит мгновение, прежде чем осторожно забрать его из ладони Майкрофта.

Голос у Грега низкий и, хоть он постоянно запинается, успокаивающий. Наверное, полезно для полицейского. Грег нервничает – и Майкрофт в результате чувствует себя увереннее, словно Грег говорит: "Ну и что, что мозг тебе отказывает, это совершенно нормально".

– Ты тоже, – тихо отвечает Майкрофт, возвращаясь к разговору, озвученному вслух. Грег выглядит… не измученным – не так, словно не спал всю ночь, – но уставшим от жизни. Так, словно он слишком многое повидал, чтобы теперь бояться чего-либо. На нем надета рабочая одежда – возможно, та, которую ему будет не жалко, если ее забрызгает кровью. Он выглядит лучше, чем на экране: частично, видимо, из-за освещения, но частично из-за того, как он держится: совсем по-другому, когда находится среди людей, чем когда один.

Волосы у Грега темные, тронутые сединой, а глаза еще темнее. Его рука рефлекторно сжимает апельсин, начинает им поигрывать – нервная привычка, как покусывание губы у Майкрофта, возможно, выработанная в раннем детстве…

Он обрывает внутренний монолог, который поставляет ему эту информацию, и приказывает себе расслабиться. В конце концов, Грег не незнакомец. Майкрофт тянется к руке с апельсином и поднимает ее к свету.

– Апельсины зимой, – говорит он, после чего сосредотачивается на руке, которую держит. На ее поверхности красуются три резкие красные линии, параллельно друг другу. – Сильвер оказался не таким уж дружелюбным?

Грег смеется, опуская взгляд на руку.

– Защищает свою миску с едой. Мне кажется, он подозревает, что она исчезнет каждый раз, когда я ее беру в руки, – он весь сплошные ребра и дурной нрав. Собираюсь на обратном пути заскочить в магазин, купить ему подстилку, чтобы он больше не… – Так, его несет – нужно это заканчивать. – Я похож на старушку-кошатницу, так? – Он смущенно смеется. – Извини, я… не думал, что ты запомнишь про апельсины. Это… Спасибо.

(Он не говорит при этом: «Я все еще скучаю по маме, и ее цветам, и ее вазам с апельсинами. Я скучаю по Крису. Иногда я скучаю по дружбе с Уиллом. И прямо посреди всего этого появляешься ты…».)

– А у тебя? – спрашивает он, поднимая взгляд. – Какой у тебя любимый цвет?

Майкрофт моргает, понимая, что не знает. Он смотрит на Грега, и у него с языка срывается: "Шоколадный", за что он тут же начинает себя ругать – ведь это была не самая умная реплика, и теперь Грег спросит почему, и все это будет глупо звучать…

И еще Грег что-то не сказал вслух всего секунду назад, когда его глаза потемнели, словно небо перед вспышкой молнии, и Майрофт хочет знать, что именно он не сказал, но понимает, что спрашивать не стоит.

Он использует трюк Локи – сказать что-то, чтобы сменить тему; что-то, что выстреливает в сторону от разговора:

– Сильвер… Он подходит к цвету твоих волос.

Шоколадный. Цвет чьих-то глаз? Грег задумчиво гладит большим пальцем костяшки Майкрофта.

– А еще мы оба старые и чокнутые, так что это судьба. Мы даже мышей одинаково едим. – Он делает вид, что запоздало понял, что сказал. – Я имею в виду, э...

Смех Майкрофта обрывает его на середине фразы, удивляя их обоих.

– Знаешь, в некоторых странах мыши считаются деликатесом. Нет, вообще-то нет, – все еще с улыбкой добавляет он, заметив выражение лица Грега. – Я бы хотел познакомиться с твоим котом – похоже, он отлично разбирается в людях. В конце концов, он стал жить с тобой.

Все это время они держат руки между ними на линии глаз, рука Грега все еще на апельсине.

Чувствуя подушечками пальцев тепло ладони Грега, Майкрофт думает, что такое ощущение стоит того, чтобы половину твоего обзора занимал апельсин.

– Вот именно – он стал жить со мной, он отвратительно разбирается в людях, – возражает Грег и трет шею, а потом нежно сжимает ладонь Майкрофта, прежде чем отпустить ее. Пальцы Майкрофта по-прежнему стискивают апельсин. – Подержи его, а с меня кофе. Пойдем, пока Салли с Энди не нашли нас.

Он идет к двери и берется за ручку.

– И сколько же вы бы хотели в своей жизни бодрящих моментов, мистер Холмс? Чтобы мне знать на будущее.

Майкрофт вздрагивает, услышав свою фамилию, и не пытается это скрыть. Он уже решил, что не станет врать Грегу, и это сюда входит.

Он твердо встречает взгляд Грега – должно быть, тот уже понял про шоколадные глаза, тем более что не спросил, – и говорит:

– Зови меня Майкрофт. Обращение «мистер» заставляет меня чувствовать себя стариком. А что касается моментов… – Он делает паузу и склоняет голову набок, делая вид, что раздумывает. – На будущее… столько, сколько ты желаешь мне предоставить.

Господи, неужели он действительно это сказал? Это не слова на компьютерном экране, их нельзя стереть. Майкрофт сомневается, хорошо это или плохо.

В итоге он решает, что хорошо.

– Ловлю на слове. – Уголки губ Грега приподнимаются, он дотрагивается до запястья Майкрофта – чуть повыше апельсина, и открывает им обоим дверь. – Предупреждаю честно.

@темы: Рейтинг PG, Майкрофт Холмс, Переводы, Грегори Лестрейд, Юмор, Пре-слэш, Романс

---

[Trem]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мимолетное признание в любви глубокой ночью ...

[Scaramouche]

Фан- арт.
Герои: МХ/ГЛ
Дорогому и любимому сообществу и сообщникам)
Маленькие быстрые ночные зарисовки. Хотя и быстрые , но задумавались и продумывались давно.
Подарки.
Мимолетное признание в любви глубокой ночью.
P.S. Автор осознает , что все очень быстро нарисовано ( увы, только ночью свободное время)). Автор убирет любую из зарисовок , если адресату не понравится....

Загадочному britgov и и отважному DI ( за такую необходимую поддержку в сложное время)



Несравненной Teawein ( за то , что однажды , почему-то поверив мне, прислала приглашение проиллюстрировать её рассказ)



Солнечной HelenSummer ( за то, что с самой первый моей картинки твой зонтик в комментах всегда ободрял и воодушевлял меня)



Завораживающей Тё ( за лучи тепла и нежности, ощущаемые мной даже по аське)



Блистательной AlexJr ( за твои арты, паб, потрясающую музыку и обои на моем рабочем столе))



Неподражаемой sige_vic ( за интереснейшие беседы с тобой)





Зарисовка на работе - посвящается всем тем, кто не приемлет Майстард,как необоснованную пару))
Стеб!!!!

не удержалась))

@темы: Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Фанарт

---

фик "Тест Роршаха"

[luminoso]

"Тест Роршаха" by lightless (as known as -сирин-)
Жанр: AU
Рейтинг: PG
Размер: мини
Disclaimer: This is a work of fanfiction; the characters are the property of their owners and used here without permission. No money was made.

Я повсюду вижу его: днем – в весеннем облачном небе, ночью – в бриллиантовых дорогах звезд; капли дождя ползут по стеклу, и в них мне видятся его черты, его усмешка, весь мир для меня теперь – жутковатая пародия на тест Роршаха.
У меня совершенно нет на всё это времени. Я стал нервный, все свободные часы – у холста, день, ночь – всё едино, и пробудить меня от этого безумия может только холодный апрельский ветер, хлещущий по щекам.
Распространенным является мнение – и мы тратим чертовски много усилий на его распространение – что в славном городе Лондоне всё спокойно. Другие страны приютили у себя все известные человечеству катастрофы: торнадо, землетрясения, террористов, неизвестные штаммы сибирской язвы, - у них там взрываются атомные станции, извергаются вулканы, сменяются правительства и чихают курицы, а у нас тут – футбольные хулиганы да редкие всплески преступной активности. Потому как в Тауэре вороны, в Вестминстере королева, а садовые гномы, недавно приобретенные соседом, являются возмутительным надругательством над чувствами окружающих и нуждаются в решительном отпоре в виде кустов, подстриженных львами и пингвинами.
На самом деле, у нас, конечно же, имеется собственная обширная коллекция серийных убийц. Маньяки, в конце концов, – наше изобретение. Джек Потрошитель знаменит куда больше, чем Черчилль, Терри Пратчетт и группа «Оазис» вместе взятые.
Тот факт, что я проводил всё свободное время за холстом, не означает, что я рисовал. Я был как Леонардо да Винчи, за одним исключением – когда Леонардо сверлил сумрачным взором стену базилики, в нём, должно быть, происходила напряженная внутренняя работа, вспыхивали, проносились шальной каруселью образы, сцеплялись подвижными частями элементы композиции, он предавался размышлениям, какой сделать кожу: цвета бедра испуганной нимфы или?.. Когда на холст смотрел я, то видел я только холст. Зато когда я на холст не смотрел…
На свиноферме, где, для того, чтобы избавиться от трупов без шума и пыли, тела скармливали всеядных хрюшкам, в ошметках плоти и кучках навоза я увидел выражение его глаз – и вот тогда-то я и понял, что само по себе это странное наваждение всё-таки не пройдёт. Поход к мозгоправу не стоял в списке моих любимых занятий на первом месте, и ни на каком другом тоже не стоял. Впрочем, надеялся я, до этого не дойдёт. Кривая выведет, свинья не съест… Портрет у меня не выходил совершенно, я не знал даже, как к нему подступиться. На ферме, где разводили пятачков-убийц, я не знал, как мне подступиться к портрету.
*
- Соблюдайте осторожность. Присмотрите за ним, - распоряжался Холмс.
- Что?
- Присмотрите за моим братом, инспектор.
- Спасибо за напоминание. Без вас я бы точно не додумался. - Немного промедлив и насладившись его абсолютно каменным выражением лица, я добавил: - В последний раз, когда чья-то мамочка просила меня присмотреть за ее чадом, чтобы, я цитирую, «много не пила», любимая доченька вернулась домой с алкогольным отравлением и двое суток выблевывала свои кишки в самых интересных местах квартиры.
Холмс поджал губы. Я этого добивался. Он всё испортил, он виделся мне в россыпи хлебных крошек, морщинах на лице королевы и путанице уличных проводов, и я хотел сделать его жизнь такой же невыносимой, какой он сделал мою, или… хотя бы дать ему понять, что он тут лишний. В моей голове. Я его там не хочу.
Мы, тем временем, были в бегах. Запутанная история, подробности которой строжайше засекречены. Если вкратце: Холмс зарвался и сцепился сразу с несколькими своими политическими оппонентами, которые ради уникальнейшей возможности начистить ему лоснящуюся самодовольством морду даже договорились на время забыть о разногласиях и, объединив усилия, избавиться от надоедливого выскочки. Охота происходила на всех уровнях, счета Холмса были заблокированы, половина сторонников поджала хвосты, другая половина с интересом наблюдала за происходящим, выжидая, все потенциально близкие люди, включая миссис Хадсон, которой Холмс иногда помогал с кроссвордами, были объявлены в розыск по подозрению в терроризме. Надо ли говорить, что в моих глазах это не добавило ему очков почёта.
- Если так, то вы не достойны доверия, инспектор, - с показным смирением отозвался Холмс. Или, может, это он так пошутил. Я давно уже понял, что правда – лучшая шутка или, если угодно, совершеннейшее средство иронии.
- Я не инспектор, я террорист.
Не ты один здесь шутник, дружище.
Джон послал мне взор, полный укоризны. Это вышло у него очень естественно – много практики, особенно с тех пор, как он начал делить квартиру с Шерлоком. Я мог бы с закрытыми глазами написать с него «Молчаливое Неодобрение». Молчаливое неодобрение с SIG.
- Мы должны идти, - сказал Джон, поглядывая на часы. – Уже почти суббота.
Я решил не опускаться до комментариев вроде «скатертью дорожка». Когда политик, врач и свора бульдогов покинули конспиративную квартиру, я первым делом приковал Шерлока к батарее.
- Если я должен «присматривать» за тобой, то не мешает удостовериться, что ты всегда будешь в поле моего зрения, - объяснил я свой слегка эксцентричный поступок. Шерлок попытался выломать батарею, а когда не получилось, постарался пришибить меня прицельным броском сырого яйца в висок. Однако я в тот момент повернулся, и яйцо угодило мне в глаз. Я машинально потянулся за тазером, а не обнаружив его, – во внутренний карман пиджака и тут вспомнил, что нас не было ни табака, ни никотиновых пластырей. Уикэнд обещал быть долгим и запоминающимся.
*
Шерлок остался потому, что ему следовало разгадать чрезвычайно сложный код, с помощью которого штат компьютерщиков некоего Адамса шифровал пакеты информации. Я остался потому, что повредил лодыжку и был бесполезен в качестве оперативника или посыльного. В квартире не было ничего, кроме голых стен, нескольких лежаков, накрытых облезшими матрасами, чайника, табурета, ящика, набитого коробками с готовыми завтраками и камина, усыпанного доверху пеплом и головешками. Наблюдать за умственными занятиями Шерлока, который в обнимку с ноутбуком и ворохом бумаги укрощал строптивый код, было интересно только первые десять минут. На чтение коробки с хлопьями ушло ещё две. Майкрофт должен был вернуться в понедельник ранним утром, и значит, нужно было как-то провести еще две тысячи восемьсот шестьдесят восемь минут. Минимум. За подсчетом и пересчетом этого минимума я провел еще две минуты, осталось две тысячи восемьсот шестьдесят шесть. Попытка деления в уме трехзначных чисел привела к тому, что я запутался, достал из камина уголек и изобразил на стене нечто, чему не позавидовал и пятиклассник. Впрочем, уголек в моей руке и гладкое, манящее пространство поверхности стены натолкнули меня на замечательную идею. У меня всё ещё был шанс провести эти выходные приятно, в который раз подтвердив на практике выводы теории относительности. Я провел линию, наслаждаясь мягким, маслянистым отпечатком. А если усложнить задачу?.. Если написать, допустим, портрет Шерлока от пола до потолка? С моей больной ногой балансирование на ветхом табуретишке может превратиться в увлекательнейшее занятие – к тому же я всегда тяготел к монументальному жанру.
Я полез на табурет…
*
Я и раньше писал Майкрофта Холмса. Я сделал его портрет в тот же день, как с ним впервые встретился. Меня восхитила его поза, нога за ногу, опора на зонт – он весь был в этом жесте, самая его суть могла быть передана в этой почти архетипической, образцовой для парадного портрета постановке фигуры. Мне нравилась эта сюжетная неустойчивость – в конце концов, ну какой опорой может служить зонт! – и в то же время абсолютная стабильность, которая достигалась компоновкой линий и пятен. Зонт и Холмс на картине превращались в единое целое, в трехногое чудовище, которое невозможно не то, что уронить – с места сдвинуть. Зонт тоже не был просто зонтом – хищный блеск в тех местах, куда свет даже не падал, превращал его в нечто особенное, в символ власти, в какой-нибудь скипетр или парадное оружие. Я изображал то, что увидел – местного царька, вообразившего себя князем мира. Он опирался не на слабые члены или неуместный в тот ясный день зонт, он на другое опирался – на положение, благодаря которому мог позволить себе машины без номеров, сногшибательных секретарш и дурные замашки, и я изобразил это положение – нарочитое, бросающееся в глаза, пожирающее в себе человека, если, конечно, он когда-нибудь был.
На второй моей картине Холмс был изображен у больничной койки своего умирающего брата. Мы тогда думали, что Шерлок не выкарабкается. У Холмса одежда с иголочки, стрелки на брюках идеально выглажены, шелк рубашки – яркое белое пятно, средоточие внимания. Одежду я написал такую, чтоб как можно сильнее оттеняла выражение лица – в этом-то и было все дело. Озаглавить можно так: «Богатые тоже плачут». Или: «Так падают великие». Или ещё как-нибудь пошло и издевательски. Я не думал тогда, что злорадствую. Меня увлекла идея кажущегося всемогущества, которое оборачивается абсолютной беспомощностью, когда все золото и все связи мира не могут помочь. Я смаковал его горе, выписывая блестящие глаза, сверлящие спину Шерлока – важно было подчеркнуть, что даже в беспамятстве брат отворачивался от самопровозглашенного «британского правительства». Я не сказал бы, что ненавидел Холмса, но вся картина кричит: и поделом тебе. Безликие струи стен в кипящем полумраке фона, синеватая кожа руки и уха Шерлока, засаленные его волосы, желтые пятна простыней - всё на резком контрасте со свежей рубашкой старшего братца и его чудным маникюром. Впечатление портит только гримаса ненаигранного горя, будто Майкрофт натянул на себя обезьянью маску или и вовсе превратился весь во что-то животное, в сплошной аффект, которому чужда ярмарка тщеславия и правила ее тоже чужды.
На третьей моей картине Майкрофт подозрительно смахивает на Бэтмана: глаза в тени, линия подбородка четко очерчена тусклым светом фонаря. Фигура возвышается на фоне чуть более светлого, чем она сама, ночного неба, прямиком на границе света и тени – не самая тонкая аналогия, но ради бога? Я изображал героя. Я не претендовал на то, что знаю его или понимаю его поступки – поэтому форма замкнута сама на себе, она отдельно, пространство – и зритель, если быть точным, то *сам я* в роли зрителя – отдельно. Самодовольная представительность уступила место непонятому Манфреду, на место манекена встал идол. Природа за его спиной живет какой-то своей жизнью, но согласно давно подробно расписанному профилю и плану, и создается впечатление, что он возвышается над ней как суровый провидец, вовремя отступив от того места, куда уже падают брошенные ветром листья – хоть и смотрит он не на них, а в совершенно другую сторону. Выходило так, что серповидный месяц оказался прямо на уровне его глаз, может быть, чуть ниже. Я так это сделал, потому что мне казалось, что в этом что-то было – так египтяне изображали рабов крошечными, а фараонов и богов огромными, чтобы буквально показать их величие.
В первом портрете я его высмеивал, второй картиной хотел причинить боль навечно, когда писал третью, меня снедало восхищение, четвертой нельзя было допустить.
*
- Это портрет Шерлока! – Холмс, как всегда, продемонстрировал выдающиеся аналитические способности, которые, по-видимому, являлись фамильной чертой. Должно быть, знакомство с родителями потенциальной женушки (муженька?) любого из этих двоих обернется для несчастного кандидата чем-то вроде экзамена шаолиньского монаха: полоса смертоносных ловушек, яма со змеями, дешифровка сложного кода, нейтрализация бомбы и напоследок главное испытание – семейный обед. – Лестрад, вы… нарисовали его?
- Как вы узнали, Холмс? – воскликнул я тем же тоном, который иногда, забывшись, использовал доктор Ватсон – подкармливая тем самым ненасытное эго своего соседа.
- Элементарно, Лестрад: я вижу изображение на стене, - кисло подыграл мне Холмс. – А учитывая тот факт, что сам Шерлок прикован к батарее, догадаться было не трудно.
- Я не понимаю, что здесь происходит, - сказал Шерлок, звеня кандалами, - но раз здесь наконец происходит хоть что-то, освободите меня, чёрт бы вас побрал! Лестрад!
- В свое оправдание могу сказать, что я наслаждался каждой минутой, - признался я, обыскивая карманы.
- Удалось? – спросил Холмс, пока я помогал Шерлоку сдирать с запястья стальной капкан.
- Угу, - скучно отозвался Шерлок. – Судя по всему, код писали пьяные первокурсники с филфака.
- С филфака? – уточнил я.
- Вот именно! – вдруг взбеленился Шерлок. – Если бы эти люди были хотя бы частично знакомы с основами программирования и шифровального дела…
- Прекрасно, - перебил брата Майкрофт, прикипев взглядом к монитору, - ты прекрасно поработал, Шерлок.
- Чего не скажешь о тебе. Ты свидетелей отстреливал в непролазных кустах в окрестностях нефтеперерабатывающего завода?
Не став прислушиваться к их привычной пикировке, я полной горстью зачерпнул пепла и принялся уничтожать набросок.
- Не нужно! – неожиданно сказал Майкрофт, прервав себя прямо в середине остроумной реплики, которая затрагивала скромные социальные навыки Шерлока и вопрос его неприкрытой нежности к доктору Ватсону.
- Что-что? – переспросил я.
- Нет необходимости закрашивать рисунок, - разъяснил Холмс, тщательно выговаривая слова, будто пытался донести информацию до умственно отсталого ребенка.
Я перевел взгляд на чеканный профиль на стене. Я делал его не для того, чтобы он где-то находился, этот плод усталости и раздражения за два дня мне изрядно надоел.
- Ну а если сюда заявятся какие-нибудь враги…
- Тем лучше, - сладко улыбнулся Холмс. – Вы когда-нибудь слышали, инспектор, что самураи, дабы внести панику в ряды противников, носили маски в виде европейских лиц? Нас, белых, они считали очень жуткими. Вы, должно быть, удивитесь, но здесь, в Лондоне, кое-кто и Шерлока полагает довольно устрашающим типом.
Я подумал, что младенец с гранатой не менее страшен, нежели мамелюк с навахой, но потом счел, что это несправедливо по отношению к Шерлоку. Ну и что, что парень разговаривал с черепом, имел обыкновение разгуливать по крышам и с огромным трудом слезал с иглы? Я не помню ни одного случая, когда кавалерия – мои люди или люди Майкрофта, не имеет значения – прибыла бы раньше, чем Шерлок вывернулся из критического положения… в какое-нибудь менее критическое. Самостоятельно. Таким образом, я должен был дать ему эту малость, в которой вечно отказывал старший брат, - презумпцию невиновности, а не сразу и во веки веков записывать в опрометчивые молокососы.
Я, конечно, поинтересовался, как дела у Джона и на какое число следует заказывать по нам панихиду, на что Майкрофт ответил в том духе, мол, выше нос, инспектор, надо верить в лучшее. Я сказал, пусть сам верит в свое лучшее, что бы ни стояло за этим словом, я не знаю, мировое господство? отстрел неверных? скидки на нефть и газ? – а меня достало торчать в этой халупе, мне надо воздуха глотнуть, раз уж бесперебойные поставки скотча в этом отеле не предусмотрены. И хотя его губы сказали «окей», в его глазах я прочитал пожелание моей скорейшей гибели.
Я вышел из дома и понял, что свежий воздух переоценен. С неба сыпалась липкая морось и покрывала тротуары быстро тающим снегом. Я попытался углядеть бесконечность в плетении снежинок, но мне тут же залепило глаз. Одно радовало: я не видел лица Майкрофта ни на снегу, ни в рисунке кирпичей, ни в покрышках ближайшей развалюхи. Попытка мыслительным усилием вызвать в воображении ненавистные черты провалилась: я смотрел будто сквозь мутную воду на необратимо трансформировавшийся кусок светлой глины, который с Холмсом имел что-то неуловимо общее, но этого было мало.
Возвращаясь в квартиру, я чувствовал себя потерянным. В спину мне выл ветер – будто предупреждал.
*
Битый час перед пустым листом. Зачем я сдался тебе, удивительная сила искусства? Что мне делать, а?
- Возможно, для начала вам стоит взять в руки карандаш или кисть – чем вы там пользуетесь? И приняться, наконец, за *рисование*. – Я обернулся. Он стоял в проеме *моей* двери в *моей* квартире в один из самых интимных моментов *моей* жизни. Указывая, как мне делать *мое* дело. Как он вообще дожил до своих лет – с таким-то стилем ведения переговоров?
- Возможно, - сдержанно согласился я. – Какого черта вы тут забыли?
- Хотел обсудить с вами…
- Нечего нам обсуждать.
- Не спешите с подоб…
- Идите к дьяволу, я занят.
- Дьявол по пятницам не принимает, - примирительно отозвался Холмс.
Кто бы на моем месте смог удержаться?
- Почему?
- Джума! Пятница – выходной у мусульман, в этот день они посвящают себя Аллаху, а он – им и только им.
- Это было так… тео-расистски, - желчно прокомментировал я.
- Не после последних беспорядков, - вздохнул Холмс.
- Тяжелая выдалась неделька? – против воли, я начал входить в его положение.
- С корабля – на бал, с поправкой на мою сферу деятельности, - согласился он.
Это означало: как только я был оправдан, меня припахали разбирать баррикады на Ближнем востоке.
- Так чего вам от меня надо?
- Услугу.
В ответ на это простое слово я разразился целой тирадой.
- Что, *ещё одну*? Я уже лгал ради вас под присягой. Я предал доверие коллег и убил человека ради вас. Ради всего святого, я украл для вас в супермаркете коробку шоколадных черепашек – и это притом, что вы мне даже не очень нравитесь! Зачем я вам теперь понадобился – неужели нужна помощь с геноцидом?
- Не окажете ли вы мне любезность, посетив вместе со мной оперу «Турандот»? – галантно осведомился Холмс.
- В качестве кого? – хмуро уточнил я. Судя по всему, из моей прочувствованной речи он услышал только, что он мне нравится. Хоть и не очень.
- В качестве кого угодно – выбор ваш.
*
Когда я рисовал его портрет, то грунт клал серый, рисунок и подмалевок выполнял прозрачной коричневой краской, а уж на лессировках оттягивался по-полной – хоть в некоторых местах я без них и обходился. Отчасти, это был нетонкий закос под Рембрандта – но под Рембрандта косить и незападло. С другой стороны, «как Рембрандт» может только Рембрандт – и все мои эксперименты с наложением пастозных мазков там, где мне хотелось передать ощущение динамики, и обыгрывающей их разной прозрачности светотенью там, где мне мечталось облечь все туманной дымкой неопределенности, все мастичные и янтарные лаки мира и пример башмаков Ван Гога не могли помочь моей картине стать чем-то помимо амбициозного месива красок. Я постепенно осознавал чудовищность задачи. Стоя нос к носу с титаном, вы его толком не разглядите. Большое видится на расстоянии. Я не был способен к тому, чтобы сделать глаза на картине живыми или показать, как менялось лицо, от пухлой детскости к хищной решимости, как твердели от времени губы, насколько они подвижны – то нитевидные, то расползающиеся в торжествующей ухмылке, какая история стоит позади каждой морщины, как тысяча душевных движений заставляет одни мышцы напрягаться, а другие расслабляться, неуловимо меняя все – и так дальше, дальше, дальше.
*
Весна в этом году не спешила. Солнце стояло в небе бельмом – зато сумерки были с удивительной силой синими, даже иссиня-синеющими, превращая людей в тени, а красное – в голубое.
- Так ты сделал его портрет?
- Чей?
- Майкрофта! В твоей коллекции уже есть Шерлок, Салли, я и миссис Хадсон, но нет твоего… - он запнулся.
- Кого, Джон? – подначил я.
- Забудь. Если я скажу это вслух, то мне уже не удастся это игнорировать.
(Не зря Джон считается среди нас самым здравомыслящим.)
- Я его закинул на чердак в особняке. Вместе с остальными тремя.
- А, ммм…
- У него эйдетическая память, перебьется. Что один раз увидел – до гроба с ним.
- Что, и все? Ты же так с ним носился!
- С куском картона? – скептически переспросил я.
- Ты говорил, что это был вызов тебе как художнику.
- Вызовом мне как художнику была подделка документов и банковских чеков, когда на нас в Таиланде объявили охоту как на наркодилеров. Отпуск вдвоем? Ха! Мне с тех пор запрещен въезд в почти все страны Юго-Восточной Азии, ты в курсе?
- Ну, Земля большая…
- Не настолько большая, чтобы на ней остался кто-то, кого Майкрофт ещё не успел разозлить, унизить или развести.
Холодный свежий ветер ещё не раз бился в окна – «Ягуара» или роскошного особняка, или моего офиса в Ярде – но я давно перестал обращать на него внимание.
И на всякий случай купил себе теплое пальто с высоким воротником.

@темы: Рейтинг PG, АУ, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд

---

[Curly_Sue]

Название: Come undone
Автор: Curly_Sue
Бета:  Staisy_
Тип: слэш
Пейринг: Лестрейд/Майкрофт
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, PWP
Размер: мини
Саммари: о ком вы думаете, когда закрываете глаза?
Дисклаймер: отказываюсь.
Предупреждения: нмп, фетиш, флафф, штампы, ООС.

Who do you need, who do you love
When you come undone

Duran Duran, «Come undone»

В последнее время Грегори стал все чаще задумываться о том, что что-то идет не так.

Очень сложно сохранять длительные отношения с человеком, который для отношений этих совершенно не приспособлен. И все чаще, возвращаясь после работы в пустую квартиру, Лестрейд думает, что, возможно, он где-то прогадал. Допустил досадную ошибку. Ведь любовь — всего лишь химическая реакция. Что же он, инспектор Скотленд-Ярда, не сладит с какой-то там химической реакцией? Сладит, конечно. Просто нужно отвлечься, переключиться.

Вечерами Лестрейд смотрит телевизор. Передачу о том, как худеют толстые оплывшие женщины.

Он не знает, зачем он это смотрит. Получает странный кайф: поедать пиццу из забегаловки на углу и смотреть на то, как толстухи стойко жуют листья салата.

Бетси похудела на пять фунтов, а Келли на семь.

Что-то идет не так. Его гребаная, никому не нужная жизнь летит к чертям.

Одиночество.

Несколько раз он ходил на вечера встреч в «Белиз». Не то, чтобы в этом была особая потребность. Просто хотел проверить, убедиться, что никто не... что никто…

Убедиться, что его там нет.

Бетси похудела на пять фунтов, а чего добился ты?

Когда у Лестрейда болит сердце, и он думает, что непременно сегодня умрет, он изо всех сил вспоминает одного человека. Однажды он решает, что у каждого должен быть такой человек. Тот, о котором ты будешь судорожно вспоминать перед смертью.

Смерть сегодня ему не грозит, да и вообще на последнем обследовании ему сказали, что это не сердце вовсе болит, а невралгия. Но Лестрейд не верит врачам. С недавних пор он вообще никому не верит.

Иногда он думает, что было бы здорово погибнуть на задании. Чтобы пуля в голову — и все. На этот случай в ящике его стола лежит завещание и одно важное письмо. Это письмо он переписывает практически каждый день. И все время содержание его выходит разным, только адресат остается прежним.

Да, было бы хорошо быстро и безболезненно погибнуть в перестрелке.

В квартире Лестрейда всегда порядок. А что, если сегодня?

Он всегда тщательно одевается, собираясь на работу. Вдруг сегодня, а у него дырка на носке или пятно соуса на манжете? Лестрейд слишком уважает нелегкий труд патологоанатомов из госпиталя святого Варфоломея.

Единственное вот… Было бы обидно так погибнуть, не успев подумать, вспомнить все.

Зима в этом году долгая, теплая и вся какая-то удивительно блеклая. К марту снег опостылел, кажется, сам себе и стек ручьями в водостоки, а блеклость осталась.

Сегодня Лестрейд захотел что-то резко изменить в своей жизни.

Сегодня он купил пиццу не с ветчиной, а с анчоусами.

Анчоусы оказались редкостной гадостью. Пришлось сковырять их всех к черту и сложить в пепельницу. Руки пропахли этой рыбой, да и сама пицца… Но делать нечего, другого ужина нет.

В любом случае, ему сейчас лучше, чем несчастной Бетси.

Лестрейд лениво думает о том, что он жалок: продавленное кресло перед телевизором, коробка из-под пиццы на полу, рядом — пепельница с анчоусами, да и сравнивает он себя с толстухой из передачи для мечтательных домохозяек.

Недавно он где-то услышал, что одиночество — не так страшно, если с кем-то его разделить. Глупость ужасная, но чертова фраза засела в голове намертво.

Что-то идет не так.

В юности он по-другому представлял свое будущее. Он жаждал побед над преступниками, погонь, загадок. Он жаждал любви прекрасных и опасных женщин. И, если уж совсем повезет, красный спортивный автомобиль.

Наверное, есть какой-то особенный винтик в голове у детей, который не дает им представлять свое реальное будущее. Одиночество и походы в прачечную по субботам.

И любовника.

Если бы кто-нибудь в юности назвал его геем, он, не раздумывая, избил бы камикадзе.

А сейчас он относится к этому философски. И по-прежнему не считает себя геем. Ну кто виноват, что он полюбил мужчину? Так бывает. И он не гей.

В коробке — четверть пиццы. Он положит ее в холодильник, вдруг ночью что-нибудь случится? Или, точнее, вдруг кто-нибудь придет? Точнее, не «кто-нибудь».

Утром Грегори отправится на работу, а коробка в мусор. И наливая себе дрянной кофе в офисе, он успевает подумать, что несчастная, вечно голодная Бетси убила бы его, если бы узнала, что он выбрасывает целые куски пиццы.

А потом Лестрейда закручивает крутой водоворот рутины.


***

Что-то идет не так.

Сегодня привели одного потерпевшего. Совсем юный мальчик.

Избитый, весь в грязи и крови, он сидит, гордо вскинув голову, теребит нервными пальцами бахрому на высоченном лакированном сапоге. Лестрейд следит за ним, затаив дыхание. Что-то животное есть в его повадках, в потекшей косметике, в ярких губах.

Мальчик зарабатывает на жизнь совершенно определенным способом. И он не думал, что это так уж опасно — ведь у него всегда с собой запас презервативов.

Лестрейд пьет кофе и лениво записывает показания.

Хотели вдвоем… отказался… избили… смеялись… высокий с татуировкой...

— У тебя рискованная работа, мальчик, — устало говорит Летрейд.

— Спасибо, что предупредили. Ну серьезно, инспектор, мне ли не знать?

Лестрейд кивает. Конечно. Ему ли не знать.

Мальчишка уходит.

Остаток рабочего дня Грегори сортирует бумаги.

Ближе к вечеру опять начинает болеть сердце, и в пиццерии ему даже приходится присесть за столик, чтобы не упасть от боли. Официант приносит ему воды. Лестрейд запивает таблетки и думает, что сегодня, в сущности, был неплохой день. Завещание в столе, только письмо… Все не так в том письме!

Лестрейд поднимается и решает, что не будет сегодня умирать. А лучше пойдет домой и перепишет письмо еще раз.

Лестрейд курит одну сигарету в день. У подъезда он долго ищет зажигалку. Приходится неловко перехватить коробку с пиццей и изогнуться, чтобы ощупать все карманы.

— Вам помочь?

Высокие сапоги с бахромой, подведенные черным глаза, нервные пальцы.

— Как ты здесь оказался?

Машет рукой:

— Вы — инспектор… Поверьте, вас несложно найти.

— Верю.

Что-то идет не так.

Затягиваясь, Лестрейд думает, что у мироздания сегодня несмешные шутки.

— Что ты хочешь?

Пожимает плечами. Загадочно курит, глядя вдаль. Наверное, это такой образ, тот, что сносит крышу богатеньким дядечкам в Сохо.

— Хочешь есть?

Кивает.

— Пойдем наверх.

Одиночество не так страшно, если с кем-то его разделить. И все-таки Лестрейд находит себя слишком старым для того, чтобы составлять достойную компанию мальчикам, торгующим телом. Да и его репутация… Хотя какая к чертям репутация? В его возрасте уже пора обзавестись семьей и парой любовниц и пачкать, пачкать изо всех сил эту свою репутацию.

— Как тебя зовут?

Лестрейд ставит коробку с пиццей на кресло, автоматически включает телевизор. Сегодня Бетси качает пресс. Это воистину жалкое зрелище. Лестрейд выключает телевизор.

— Я Трей.

— Приятно познакомиться, Трей, — бормочет Лестрейд, а затем прибавляет уже громче: — Не хочешь умыться? А я тут пока пиццу подогрею.

Трей долго смотрит на Лестрейда, который, не замечая его взгляда, деловито перекладывает бумаги на столе, и идет в ванную.


***

Пиццу Лестрейд, конечно, перегрел. Воздушное тесто стало совершенно каменным по краям. Но Трея это не беспокоит.

Когда он, умытый и посвежевший, выходит из ванной, Грегори понимает, что недооценил силу косметики.

— Тебе восемнадцать-то есть?

— Есть, — важно кивает Трей, — восемнадцать и есть.

— Ясно. Кушай.

С Треем на кухне… Теплее? Да, наверное, теплее. Улыбаясь, Лестрейд смотрит на то, как жадно мальчишка ест пиццу, как обсасывает затвердевшую по краям корочку, как облизывает пальцы с выкрашенными черным ногтями.

Лестрейд думает, что кому-то обязательно повезет. Кто-то найдет этого Трея и любовно вырастит для себя. И может быть, когда-нибудь в будущем, когда Летрейд станет умудренным седовласы старцем, а Трей — невозможно деловым мужчиной, они встретятся... И может быть даже, Трей поблагодарит его за сегодняшний ужин.

Похоже, пора заканчивать смотреть телеканал для мечтательных домохозяек.

— Можно я пойду в комнату? – спрашивает Трей.

— Конечно, я сейчас чай сделаю.

Когда с подносом в руках Лестрейд заходит в комнату, Трей встает с кровати, врубает диск Дюран Дюран в стереосистеме и начинает раздеваться, развратно покачивая бедрами.

Лестрейд стискивает пальцами ручки подноса и тяжело сглатывает.

Трей снимает рубашку.

«Кто тебе нужен, кого ты любишь», — надрывается Дюран Дюран.

Лестрейд понимает, что пора как-то это прекратить, но не знает как.

Трей расстегивает ширинку и медленно спускает с бедер невозможно узкие джинсы.

Он бледный и очень худой. Он не носит нижнего белья. Он дерзко смотрит из-под светлой челки, оглаживая ладонями бедра. Медленно облизывает и без того блестящие губы.

Лестрейд забывает вдохнуть, закашливается и неожиданно приходит в себя. Решительно ставит поднос на стол прямо поверх бумаг и выключает музыку.

— Оденься, — бросает, не оборачиваясь.

Кожей чувствует, как все ближе подходит к нему Трей.

— Ты же хочешь, — шепчет.

Лестрейд сглатывает.

— Оденься, Трей.

Шелестит одежда. И Грегори тихо ненавидит мироздание. Этот вечер мог быть вполне сносным, а сейчас придется проводить воспитательную беседу с этим сопляком.

— Выпьем чаю, Трей, — вздыхает Летрейд, раздумывая, как бы половчее начать разговор, да так, чтобы мальчишка не только дослушал его до конца, но и услышал.

Возможно, придется его связать.


***

Они спят в одной кровати.

Трею некуда идти, разве что возвращаться в подобие общаги, в которой кантуется несметное количество его так называемых коллег. Грегори подумал, то мальчишка все понял, хорошенько все осознал и не станет больше… Нет, конечно, он не станет.

Луна сегодня огромная. Глядит, не мигая, в незанавешенное окно.

Трей вертится на своей половине кровати, а Лестрейд бездумно разглядывает эту луну. Где-нибудь в Новой Зеландии или, может быть, на Ближнем Востоке… Или, может быть, в Африке эта луна так же смотрит на него.

Грегори думает, что совсем спятил, потому что завидовать луне — это…

— Не спите? — шепчет Трей.

— Нет.

— Можно я… можно?

Пока Лестрейд раздумывает, что ответить, Трей пристраивает голову на его плече. Волосы у него влажные после душа, и Лестрейд лениво треплет его по макушке, перебирает пальцами мягкие пряди.

Трей возится рядом, вертится, тяжело вздыхает, прижимается все ближе…

— Трей, мы же договорились, — укоризненно говорит Лестрейд и отодвигает мальчишку от себя подальше, на самый край кровати.

Трей шепчет что-то невнятное и вдруг вцепляется в плечи Лестрейда мертвой хваткой, а потом целует его губы, лицо, шею. Влажно, нелепо и очень щекотно.

Лестрейд думает, что не стоит смеяться в такой момент. Он лишь перекатывается, прижимая Трея к кровати свои весом, заводит за голову его руки, крепко стискивая запястья:

— Сейчас я пойду в душ, — говорит он очень четко, — а ты останешься здесь. И когда я вернусь, ты будешь уже крепко спать. Ты понял?

Про себя Лестрейд снова проклинает чертово мироздание, а заодно и пухлые губы мальчишки.

— Пожалуйста, — просит Трей, – ну пожалуйста…

Грегори закрывает глаза — после смерти его ждет ад и черти с дерзким взглядом и яркими губами — на ощупь добирается пальцами до гладкого округлого бедра.

Трей задерживает дыхание, а потом длинно сладко стонет, прогнувшись.

«О да, — думает Лестрейд, — я определенно попаду в ад».

Когда Трей первый раз говорит "о, черт", Лестрейд интересуется, точно ли он хочет, чтобы в этот момент рядом был черт? Что-то подсказывает, что нет, не хочет. И учитывая тот факт, что ладонь Лестрейда в этот миг стискивает член Трея…

Потом он говорит это еще несколько раз, и Лестрейд обещает ему…

Не важно.

Трей говорит «о, черт» еще раз и кончает.

Ну что с ним было делать?


***

За окном дождь. Или снег — не разобрать. В такую погоду это может быть и то, и другое.

Перед уходом на работу Лестрейд еще раз переписывает письмо и все равно остается недоволен результатом. Поэтому сегодня умирать нельзя. Тем более, Трей спит в его кровати, кто знает, что натворит мальчишка, проснувшись.

Что-то идет не так. Его гребаная, никому не нужная жизнь летит к чертям.

Лестрейд поднимает воротник пальто. Сегодня коробка из-под пиццы пуста, Бетси может не волноваться.

При виде машины с правительственными номерами у своего подъезда сердце его обрывается.

— Инспектор, проедемте с нами.

Лестрейд потерянно кивает, послушно усаживается в машину, послушно выпускает из пальцев коробку из-под пиццы, которая исчезает в неизвестном направлении.

Машина плавно трогается. Лестрейд сидит на заднем сидении, зажатый между двумя здоровенными амбалами. С такими парнями лучше не спорить. И не встречать их ночью в темном переулке.

Хотя такие ребята не шляются ночью по переулкам. У них на это просто нет времени. Возможно, ночами они пытают раскаленными утюгами не заплативших налоги предпринимателей или стреляют в затылок важным политическим деятелям на благо родины.

— Да вы расслабьтесь, — мягко говорит тот, который справа.

— Куда вы меня везете?

— Куда положено, — отрезает тот, что слева.

Везут его в аэропорт. Сначала Лестрейд каким-то неведомым образом это чувствует, а потом предположение трансформируется в очевидный факт.

В Хитроу они заезжают беспрепятственно. И внутрь, внутрь, по взлетной полосе, к небольшому частному самолету.

— Мне выходить? — неуверенно спрашивает Лестрейд.

— Потерпите, — ласково говорит бугай справа.

Лестрейд терпит. Что еще остается?

Водитель беспокойно барабанит пальцами по рулю. Вокруг самолета бегают люди.

— Пойдемте, — говорят ему наконец.

Лестрейд слушается. В голове лихорадочно носятся мысли о том, что, скорее всего, это похищение, и, может быть, сейчас его наконец убьют. И что он чудовищный глупец, если все еще надеется, что все происходящее — дело рук… Дело одних вполне конкретных изящных тонкопалых рук.

В салоне ему улыбается стюардесса в ярко-синем костюмчике. Лестрейд улыбается ей в ответ и просит кофе.

Конечно, его убьют не здесь. Как это будет? Лестрейд надеется, что быстро. Пьет капучино мелкими глотками, украдкой, из-под ресниц оглядывает салон и сидящих напротив него охранников.

В конце концов, не важно, как это будет. Важно, что содержание письма, лежащего в ящике стола, ему все еще не вполне нравится. Да и черт с ним, с письмом, важнее в нужный миг сосредоточиться на тех самых воспоминаниях.

Почему же сейчас он сожалеет о том, что так и не узнает, удалось ли Бетси похудеть?

— Куда мы летим? – спрашивает Лестрейд сидящих напротив амбалов.

— Куда надо, — отрезает один.

Лестрейд тут же идентифицирует левого.

— В одну чудесную страну, — тянет другой.

Все верно. Это правый.

Левому звонят. Странно, ведь нельзя разговаривать во время полета. Но тот все равно берет трубку:

— Да, взлетели, полет нормальный, груз доволен, — рапортует.

Лестрейд хмыкает и заказывает еще кофе.

В иллюминаторе проплывают облака, и небо — вот оно, совсем близко.


***

Прилетают они в Чехию.

Лестрейд не сразу это понимает, долго всматривается в надписи, пытается идентифицировать язык, а потом замечает чешский флаг.

Он никогда не был в Чехии. И подобное путешествие — чудесное приключение перед смертью. Да и умереть в Чехии — не самая плохая перспектива.

Главное, чтобы быстро.

Его ведут по лабиринту коридоров к запасному выходу. У выхода машина. Черный тонированный мерседес, в который его бесцеремонно заталкивают.

Никто с ним рядом не садится — он один на заднем сидении.

Машина трогается.

Лестрейд приваливается головой к стеклу, пытаясь упорядочить бешено скачущие мысли.

Мимо проплывают бесконечные поля. Природа здесь какая-то совсем дикая, необузданная. А домики — все как один с пряничной крышей. Сладкий пряничный мирок.

Лестрейд вдруг думает, что сейчас он один на один с водителем. Чуть двигается, стараясь увидеть его лицо, но в поле зрения только руки в перчатках. Должно быть, ему в них жарко. И уж точно неудобно доставать оружие.

Можно попробовать вырваться. Риск есть, но, в конце концов, не он ли мечтал погибнуть в перестрелке? Отличная возможность!

— Даже не думай, — спокойно говорит холодный голос.

Словно пуля в висок. Лестрейд погибает.


***

Они едут уже довольно долго, Майкрофт и он в одной машине.

Грегори не знает, что сказать. Здесь, на заднем сидении ему хочется то ли плакать, то ли смеяться, то ли выскочить на полной скорости.

Майкрофт тоже молчит.

Темнеет. А пейзаж вокруг — все та же пряничная страна. Поля, игрушечные домики.

Лестрейд вздыхает, а потом неуклюже перелезает на переднее сидение. Он так и не знает, что сказать, просто глядит на профиль Майкрофта на фоне темнеющего неба.

— Так и будешь смотреть?— не выдерживает Майкрофт. Он очень внимательно следит за дорогой.

— Да.

Майкрофт совсем не изменился. И черт знает, чего он ожидал. Шрамов на лице или морщин, или седины, или еще чего-то подобного. Лестрейду казалось, что Майкрофт просто не может остаться прежним.

— Как ты? — тихо спрашивает Лестрейд.

Ощущения странные. Будто находишься в известной театральной пьесе. Все знают содержание и конец, а все равно интересно — как это будет?

— Как видишь, — отвечает Майкрофт и сжимает губы.

Лестред протягивает руку и трогает эти самые губы, ощупывает гладко выбритый подбородок.

— Смотри-ка, живой, — говорит.

— Конечно живой. А ты чего ожидал?

Почти невозможно определить, что Майкрофт раздражен. Разве что ноздри его слегка подрагивают, да пальцы сильнее стискивают руль.

— Я вообще не ожидал тебя увидеть.

— Ты расстроен?

— Я не знаю, — пожимает плечами Лестрейд. — Мир тесен, а мы с тобой все дальше друг от друга.

Они долго молчат. Майкрофт включает в салоне свет, мир резко обретает границы. Так кажется, что в машине слишком мало места, что сидят они слишком близко.

— Скажи что-нибудь.

— Картошка.

— Что?

— Ты попросил что-нибудь сказать.

Майкрофт улыбается. Чуть-чуть, самым краешком губ, так, как только он один умеет. И Лестрейд ненавидит себя за то, что от этой улыбки у него плавится сердце.

— Куда мы едем?

— Потерпи.

— Я достаточно терпел!

Майкрофт поворачивает голову, глядит на Лестрейда в первый раз. И в его взгляде…

Определенно, пора заканчивать смотреть телеканал для мечтательных домохозяек.

— Мне нужно позвонить на работу, меня ведь могут уволить, — говорит Лестрейд.

— Зачем звонить? Ты взял отпуск за свой счет.

Лестрейд закатывает глаза. Разумеется, никакого отпуска он не брал, но не сомневается в том, что заявление с его подписью уже лежит у начальства. Майкрофт очень ловко управляет его жизнью, очень искусно командует. Возможно, пришло время устроить небольшой бунт.

— Ты всегда все продумываешь, да? — шепчет Лестрейд и кладет ладонь на его ширинку.

— Мы разобьемся, — спокойно говорит Майкрофт.

— Обязательно, — сосредоточенно кивает Лестрейд, сражаясь с непослушными пуговицами.

— Грег, не здесь, — хрипло просит Майкрофт уже совсем другим голосом. Именно этот голос вспоминал Лестрейд длинными бессонными ночами.

— Конечно, не здесь, — шепчет Лестрейд, наклоняется и вбирает в рот его член.

Машину ведет, но Майкрофт, умница, справляется. Каким-то неведомым образом он умудряется управлять машиной, стонать и подмахивать бедрами.

— Мы разобьемся, чертов кретин! — выдыхает Майкрофт. — Прекрати, мы уже скоро приедем…

— Ты правда хочешь, чтобы я прекратил? – Лестрейд выпрямляется на своем сидении.

Майкрофт смотрит на его влажные заалевшие губы, а потом цепляет его за шею, наклоняя, возвращая обратно, насаживая ртом глубоко и еще глубже.

И это — о, черт возьми! — так хорошо, так правильно и так знакомо.

Майкрофт одергивает себя — сейчас совсем не время закрывать глаза. А ноги, ноги стали тяжелые, ватные, и весь мир в чертовых сладких губах Лестрейда.

На дороге — никого, и это просто отлично, потому что иногда они выезжают на встречную полосу.

Лестрейд вслушивается в громкие стоны, тихо ненавидит себя, Майкрофта с его идеальным членом, мчащуюся машину, эту страну… себя… Майкрофта…

Сейчас было бы хорошо сойти с ума. Или разбиться, влетев на полной скорости в бетонную надолбу. И чтобы самое последнее — стоны и ритм. Вниз-вверх языком по уздечке, вниз-вверх…

На оживленную трассу они въезжают как раз в тот момент, когда Майкрофт уже на самой грани.

По глазам бьет неон, мимо проносятся машины, и, кажется, они едут слишком медленно, потому что им то и дело сигналят.

Они едут слишком медленно, еще медленнее, а потом останавливаются вовсе.

Майкрофт включает аварийный сигнал, подрагивающими ладонями оглаживает голову Летрейда, закрывает наконец глаза и выгибается.

Вниз-вверх языком по уздечке, вниз-вверх…

Сейчас было бы хорошо сойти с ума.

Рядом останавливаются машины, сердобольные водители предлагают помощь, стучат в стекло. Но Майкрофт сейчас слишком занят. Единственное, на что у него хватает сил — показать поднятый вверх большой палец, демонстрируя, что с ним все нормально, что помощь ему сейчас не нужна.

Вниз-вверх языком по уздечке…

Это длится бесконечно.

Лестрейд расслабляет горло, Майкрофт вскрикивает, вбиваясь чаще и глубже в такой податливый рот, и кончает долго и очень-очень сладко.

Лестрейд облизывается на своем сидении, нарочито долго потирает затекшую спину.

— А почему мы остановились? — спрашивает с притворным удивлением и улыбается беззаботнейшей из своих улыбок.

Майкрофт смотрит на него, как на умалишенного, протягивает руку к солидной выпуклости на его брюках.

— Не сейчас, — Лестрейд перехватывает его запястье.

— Почему?

Лестрейд многозначительно хмыкает и замолкает. Интересничает. Самое время — они на середине дороги, мимо на огромной скорости проносятся машины.

— Пару минут назад тебя это не смущало, — ворчит Майкрофт, заводя мотор. — Почему же…

Лестрейд наклоняется к нему и говорит, задевая губами мочку уха:

— Потому что когда мы приедем, я выебу тебя, мой дорогой Майкрофт Холмс, на первой горизонтальной поверхности.

— Не посмеешь, — выдыхает Майкрофт.

— Посмотрим, — опасно улыбается Лестрейд и отворачивается к окну.

Пришло время устроить небольшой бунт.


***

У Майкрофта Холмса все отлично. Работы невпроворот, важные правительственные миссии.

Он очень гордится положением, которое занимает, в свободное время ходит обедать со своим диетологом или смотрит телеканал «Меццо».

Он коллекционирует пластинки и государственные награды.

У него все отлично. Его гребаная, никому не нужная жизнь летит к чертям.

Любовь — всего лишь химическая реакция. Что же он, Майкрофт Холмс, не сладит с какой-то там химической реакцией? Сладит, конечно. Просто нужно отвлечься, переключиться.

Зима в этом году слишком затянулась. Встречал он ее в Греции, а провожает здесь, в Чехии. Температура воздуха разная, но все равно что-то общее, зимнее… Какая-то удивительная блеклость.

Когда ему доложили, что у его инспектора остался на ночь юнец, продающий себя в Сохо, Майкрофт, немного поразмыслив, решил, что он не ревнует, нет.

Он не верит в ревность, он вообще никому не верит. Это не ревность, это особая форма авитаминоза — кому-то не хватает витамина С, а ему не хватает Лестрейда.

Майкрофт не верит в любовь, но верит в то, что самый нужный человек — тот, о ком ты думаешь, закрывая глаза.

Всю ночь он слушает случайно записанный обрывок одного телефонного разговора. Всего пара фраз: — Алло, что ты хочешь? — Хочу тебя обратно.

Когда почти год назад он узнал, что к рабочей записи с его телефона «прилипла» эта фраза, то с досады уволил специалиста по сбору информации. Майкрофт прекрасно понимал, что так вышло случайно, но даже малейшее вмешательство в свою личную жизнь он считает направленным покушением на собственное спокойствие.

И так всю ночь: — Что ты хочешь? — Хочу тебя обратно. — Что ты хочешь? — Хочу тебя обратно. — Что ты хочешь?

План «срочно доставить Лестрейда в Чехию» он спешно наговорил на диктофон и ночью же разослал всем, чтобы потом — утром — не передумать.

Сейчас Майкрофт, конечно, жалеет. Поглядывает украдкой на задремавшего на соседнем сидении инспектора и жалеет о том, что не додумался до этой авантюры раньше. Возможно, тогда удалось бы пережить эту зиму с меньшими потерями.

Лестрейд совсем не изменился. А должен был? Майкрофт не знает.

Сейчас он думает, что номер в гостинице — это слишком сопливо, слишком рано для их недоотношений. Майкрофт думает, что это по-настоящему дерьмовый план. Худший из всех, составленных им. Это практически провал…

— Признайся, ты сам не знаешь, куда мы едем? — ворчит Лестрейд.

— Мы уже приехали, — Майкрофт тормозит у освещенного сотнями огней отеля.

Это по-настоящему дерьмовый план.

— Как ты все хорошо продумал, — ехидничает Лестрейд и вылезает из машины. На самом деле он был бы согласен на первый придорожный мотель.


***

Стойка администратора сияет белизной.

Майкрофт договаривается с улыбчивой девушкой о номере, а Лестрейд задумчиво разглядывает его задницу.

Он думает, что было бы здорово перегнуть Майкрофта через эту сияющую стойку — или сделать это в лифте, в котором огромные зеркала и довольно удобная на вид скамеечка… И лифтер, чтоб его.

Пока они чинно едут на последний этаж, Лестрейд с невозмутимым лицом запускает руку Майкрофту в брюки, оглаживает поясницу, мнет его ягодицы. Майкрофт, в соответствии с правилами этикета, бесстрастно следит за переключающимися неоновыми цифрами на верхней панели.

— Ваш номер, господа.

— Ага, — говорит Лестрейд и проходит внутрь, к огромному окну с видом на… — Мы в Праге? — разворачивается он к Майкрофту, который засовывает купюру в нагрудный карман лифтера.

— Да.

Город в окне умопомрачительно красивый. Не город — огромный сказочный замок.

Майкрофт включает свет, и замок сменяется отражением номера. Тоже, в общем-то, вполне сказочным.

— Лучше выключи свет, — просит Лестрейд.

— Хочешь выпить? — Майкрофт открывает низенький мини-бар.

— Нет.

— А я, пожалуй, выпью.

— Не стоит, — ласково говорит Лестрейд. — Ложись на кровать.

Майкрофт будто не слышит:

— Здесь должен быть коньяк.

Лестрейд задумчиво оглядывает огромную кровать с горой пышных подушек у массивного изголовья, раздумывая, как так бы половчее сделать так, чтобы Майкрофт не только кончил с членом в своей заднице, но и услышал все то, что Лестрейд собирается ему сказать.

Возможно, придется его связать.

Можно было бы привязать руки Майкрофта к чугунным завиткам его же галстуком. Или привязать его разведенные ноги к тем небольшим столбикам. А лучше и руки, и ноги — распластать Майкрофта звездой по парчовому покрывалу и облизывать. Медленно-медленно…

— Черт, здесь никуда не годный коньяк, — Майкрофт скептически рассматривает этикетку на бутылке в тусклом мерцании подсветки мини-бара.

— Мда?

— Угу.

— Иди сюда.

Майкрофт оставляет в покое коньяк и подходит к кровати. Лестрейд обвивает руками его талию, кладет голову на грудь и слушает, как бьется его сердце:

— Так волнуешься?

— О чем ты?

— Тебя сердце выдает.

— О, черт возьми, Грег! Какое сердце? Давай уже… Давай…

— Давай.

Майкрофт раздраженно скидывает пиджак, сражается с пуговицами на манжете. Что-то идет не так. Не так он себе это представлял. И просто абсурдно сейчас волноваться, словно подросток. Майкрофт ненавидит эту глупую ситуацию, манжеты, Лестрейда, свое взбесившееся сердце… манжеты… Лестрейда…

— Давай помогу.

Лестрейд неспешно справляется с манжетами. Один, потом второй. И это как пауза, как глоток воздуха. Майкрофт медленно выдыхает. В конце концов, это же Лестрейд, тот, который засыпал, положив голову на его плечо.

Лестрейд сосредоточенно расстегивает пуговицы на его рубашке. Он очень серьезен. Губы сжаты, вертикальная морщинка между бровей. Выпутывает его руки из рукавов.

— Ты же понимаешь, — говорит он тихо, — в какое положение ты меня ставишь? Ты же понимаешь, что я тебя искал? Я думал, тебя убили где-нибудь в Никарагуа. Или ты сидишь в мексиканской тюрьме, и тебя там трахают вонючие сокамерники? Ты понимаешь, что я чуть… черт же возьми!

— Не понимаю. Ты, кажется, слишком сильно раздул нашу с тобой историю.

Майкрофт давно уже никому не верит. И это по-настоящему дерьмовый план — он полуголый в объятиях сентиментального, настроенного поболтать инспектора.

— Какой же ты кретин, — устало говорит Лестрейд, закрывает глаза и целует поджавшийся живот.

Майкрофт тихо ахает, вцепившись пальцами в его плечи.

— Ты должен понимать, — шепчет Грегори между поцелуями. — Иначе зачем тогда ты меня нашел?

— Ты не находишь, что сейчас не… не… самое подходящее время для разговоров?

— Конечно, — соглашается Лестрейд и добирается губами до затвердевших сосков. — Не самое подходящее. Только я не уверен, что ты не сбежишь от меня потом, как раньше. Поэтому…

Поэтому Лестрейд обводит кончиком языка чувствительную ореолу и чуть улыбается, услышав судорожный выдох. Все, как он помнил, как представлял много раз.

— …поэтому мы поговорим во время, — шепчет Лестрейд. — Я хочу, чтобы ты помнил все, что я тебе скажу, понимаешь?

— Да…

Майкрофту все равно. Лестрейд покусывает его соски, и что бы он ни говорил… лишь бы не останавливался.

Очень тихо. Лестрейд впитывает в себя неровный ритм дыхания и этот тишайший звук, когда его ладонь поглаживает грудь Майкрофта, иногда спускаясь к животу. Он прилежно все запоминает, чтобы можно было воскресить это потом, какой-нибудь слишком одинокой ночью.

Кое-что он, конечно, и так помнит.

Например, если провести языком по животу Майкрофта, тот задержит дыхание.

— Я ждал тебя чертов год. Я думал, что убью тебя при встрече. Или себя.

Если долго целовать изящное запястье, то он весь покроется мурашками.

— Ты понимаешь, что я не могу ни с кем встречаться? Мне кажется, что я тебе изменяю.

— Но ты же спал с тем мальчишкой?

Если облизать подушечку указательного пальца, а потом заглотить его до основания… стоп.

— Так ты следишь за мной?

— Ну разумеется.

Расстегнуть ремень и три неподатливых пуговицы, спустить брюки вместе с бельем к щиколоткам и целовать, целовать бедра и поджимающийся живот, пока Майкрофт не начнет нетерпеливо сжимать и разжимать кулаки.

— Так все это из-за мальчишки? Значит, ты увидел, что моя жизнь опять налаживается, и решил устроить это представление?

Майкрофт часто дышит, кусает губы и, кажется, ничего отвечать не собирается.

— Я ненавижу тебя, — заверяет его Лестрейд и целует тонкий, чуть выпуклый шрам от аппендицита.

Майкрофт нетерпеливо ведет бедрами, а Лестрейд оглаживает ладонями его грудь, откровенно любуется. Его глаза перебегают от лица Майкрофта вниз, до щиколоток и обратно, чуть задерживаются на темном вздыбленном члене. Майкрофт часто дышит. Щеки его раскраснелись, рот приоткрылся.

— Я здесь не ради тебя, — говорит Лестрейд севшим голосом, — ради твоих ног, ты же понимаешь. У тебя потрясающие ноги.

Лестрейд целует упругое бедро, мнет ладонями ягодицы, вслушиваясь в невнятный шепот и тихие всхлипы.

Он всегда был таким чувствительным!

— Я здесь не ради тебя, — шепчет Лестрейд и проводит языком по солоноватой головке.

Майкрофт стонет, прогибаясь.
— Ты же понимаешь, что ломаешь мне жизнь? — говорит Лестрейд будничным тоном, размазывая пальцами слюну по его члену. — Ведь тебя это не волнует, да?

Майкрофт слышит и не слышит, стонет, отзываясь на прикосновения. И это слишком хорошо. Слишком странно, слишком ярко. Одетый, собранный Лестрейд ласкает его, обнаженного и такого уязвимого сейчас.

Возможно, стоит почитать на досуге Фрейда или Юнга, чтобы понять, почему это так действует на него, почему это так невероятно… возбуждает?

— Ты же привык командовать, — продолжает Лестрейд, — ты всегда все решаешь сам. Решил, что у нас с тобой просто «история», и плевать, что думаю об этом я. Я ненавижу тебя.

Он врет. Слишком дрожит его голос.

— И в тот раз… Я-то решил, что это просто совпадение, что ты соскучился. А, оказывается, ты просто боишься, что у меня с кем-то сложится. Ты чертов несносный эгоист.

— Конечно, эгоист. А ты думал, что я отдам тебя тому пуэрториканцу? Не льсти себе, он слишком красив для тебя.

Майкрофт толкает Лестрейда в грудь, и тот, раскинув руки, валится на кровать.

— А ты, — выдыхает, — ты, значит, не слишком красив?

— Я — в самый раз, — отрезает Майкрофт. Деловито раздевает его, складывая вещи на пол. — Мы идеально друг другу подходим, и с этим ничего не поделать…

— Помеченный татуировкой «С днём рождения», я был создан для тебя, — шепчет Лестрейд, улыбаясь, и чуть приподнимается, помогая Майкрофту стянуть с себя брюки.

— Да, что-то такое я и имел в виду, — Майкрофт задумчиво водит пальцами по груди Лестрейда, нарочно задевая соски.

— Это слова песни.

— Ммм?

— Есть такая песня про нас с тобой. Под нее мне вчера танцевал стриптиз весьма привлекательный…

— Довольно! — прерывает Майкрофт. — Или ты меня сейчас трахнешь, или катись к чертям.

— Ты ревнуешь, признайся, иначе… Погоди, что ты… Что ты сейчас сказал?

Майкрофт сжимает зубы от прошедшей по телу волны обжигающе-сладкого отчаяния, а потом очень медленно повторяет:

— Или ты меня сейчас трахнешь, или катись к чертям.

Лестрейд прерывисто выдыхает:

— Я… О, хорошо… То есть…

— Замолчи, — шипит Майкрофт и впивается губами в его шею.

Лестрейд шумно вдыхает воздух сквозь сжатые зубы. Это все слишком близко, слишком откровенно. Он ненавидит Майкрофта и все эти его приемчики. Ненавидит себя, потому что каждый раз ведется. Вот и сейчас, чем ниже спускается Майкрофт поцелуями к его животу, тем меньше… или больше… или… Мысли путаются и исчезают совсем, когда Майкрофт обхватывает губами его член.

И все, на что хватает сейчас Лестрейда — вцепиться пальцами в подушку, выдохнуть отчаянно-лживое «ненавижу тебя», а потом бесконечно долго кусать губы, сдерживая стоны.

— Ну что, — выдыхает запыхавшийся Майкрофт и проводит языком по нежнейшей щелке на головке, — еще хочешь поговорить?

— Да, только немного позже, — Лестрейд настойчиво давит на затылок Майкрофта и длинно стонет, когда тот послушно вбирает в себя его член.

Вниз-вверх языком по уздечке, вниз-вверх…

Майкрофт весь такой «слишком». Слишком стройный, слишком надменный, слишком властный. Ноги у него слишком красивые, а рот слишком талантливый. Стонет он слишком громко и пропадает слишком надолго.

Лестрейд перебирает пальцами слишком шелковистые пряди его волос, чуть надавливает на затылок, задавая ритм. Когда чувствует, что больше не выдержит, тянет Майкрофта наверх, на себя. Целует скулы, щеки, слизывает собственный вкус с его припухших губ.

— Подожди, — лихорадочно шепчет Майкрофт, — я хочу… кое-что…

Спускается торопливыми поцелуями к груди, к животу и ниже, и еще ниже...

Лестрейд приподнимается на локтях как раз в тот момент, когда Майкрофт обхватывает ладонями его ступню и без предупреждения проводит языком по подушечке стопы.

На секунду Лестрейд теряет дар речи, а потом верещит бессвязно:

— Господи… что ты… не надо, пожалуйста…

— О, заткнись, — бросает Майкрофт и втягивает в рот его большой палец.

Лестрейд вздрагивает и выгибается дугой. Ему не нравится, конечно нет, просто тело предает его. Майкрофт проводит широким языком по подъему.

— Не надо… — просит Лестрейд жалобно.

— Заткнись, я хочу тебя, — хрипло говорит Майкрофт и покусывает, щекотно целует внутреннюю сторону стопы. Лестрейд откидывается на кровати и уже не спорит.

Шершавый язык от пальцев к подъему и обратно.

Это новый незнакомый ритм, и Лестрейд пока не слишком хорошо понимает, что происходит. Краем сознания он отмечает, что сейчас было бы хорошо сойти с ума. Или остановить время, чтобы этот острый сладкий момент никогда не заканчивался.

Шершавый язык от пальцев к подъему, укус в щиколотку и вверх, к коленям, к бедрам.

— Ты с ума сошел, — одними губами шепчет Лестрейд, изо всех сил обнимая уткнувшегося в его шею Майкрофта. — Что ты хочешь? Что мне сделать?

— Трахни меня, наконец.

— Это первая дельная мыль за весь вечер.

Лестрейд перекатывается на кровати, подминая Майкрофта под себя, трется пахом о его бедро, целует беззащитную шею и то чувствительное местечко у ключиц. Он помнит — если обвести языком выпирающую косточку, Майкрофт негромко всхлипнет.

— Хватит, — выдыхает Майкрофт. — Давай уже. Смазка в пиджаке.

— А ты подготовился, – игриво улыбается Лестрейд, соскакивая с кровати.

Ощупывает карманы его пиджака, находит продолговатый тюбик и проворно запрыгивает обратно на кровать. И его энтузиазм несколько… настораживает.

— Только ты же понимаешь, я раньше никогда…

— О, заткнись, я все знаю, — шепчет Лестрейд, разводя его ноги.

Майкрофт закрывает глаза.

Лестрейд всегда все делает слишком медленно. Медленно продвигается по службе, медленно соображает, медленно целуется. Медленно растягивает его.

Майкрофт мечется на кровати, не понимая, хорошо ему или плохо. Странно. И если бы не рваное возбужденное дыхание Лестрейда, возможно, он захотел бы все это прекратить. Или не захотел бы.

— Ты такой тугой, — выдыхает Лестрейд.

Майкрофт сжимает зубы. Сейчас он слишком уязвим, слишком открыт, чтобы послать Лестрейда со всеми этими его разговорами. Он только может прошипеть:

— Давай уже!

И постараться расслабиться.

— Дыши, — шепчет Лестрейд.

— О, заткнись, ради бога.

Сцепить зубы и зажмуриться изо всех сил. Это больно. И о чем он только думал? Майкрофт тонет в жарких удушливых волнах, выгибается и хватает ртом воздух. Слишком много, слишком ново. Слишком медленно.

Он выдыхает, поддается бедрами навстречу, насаживаясь до конца, и замирает, баюкая меркнущую боль. Ощущения пока не слишком приятные, но он надеется…

— О, черт! — стонет Лестрейд.

Майкрофт распахивает глаза. Осторожно, на пробу двигает бедрами, чуть сжимает ноющие мышцы.

— Черт возьми! Черт возьми! Черт возьми! — стонет Лестрейд как заведенный, закидывая голову назад.

Майкрофт коварно улыбается. Ведет пальцами по подставленной шее, обводит выпирающие ключицы, напряженные бицепсы и начинает ритмично двигаться.

Он всегда был таким темпераментным!

— Ты все еще хочешь поговорить?

— Заткнись… о, черт! Заткнись, заткнись, пожалуйста, — жалобно выстанывает Лестрейд.

Он тяжело дышит, он напряжен до предела. Он кусает губы, сдерживая стоны.

— Не сдерживайся, не надо — тихо говорит Майкрофт и тянет его на себя.

И Лестрейд сдается, впивается губами в его шею, вбивается в него в рваном, лихорадочном ритме.

Майкрофт задыхается. Боль уходит, сменяясь нарастающим удовольствием, когда Лестрейд пропускает руку между их телами и сжимает его член.

Лестрейд плывет, захлебывается в волнах пронзительного возбуждения.

Еще один новый ритм. Он проще, он естественнее, он гораздо слаще.

Наслаждение усиливается с каждым толчком, копится, копится, а потом, когда его становится уже нестерпимо много, взрывается ослепительными искрами, сминая под собой все мысли и чувства.

Лестрейд валится без сил рядом с Майкрофтом, тяжело дышит, утирает ладонью мокрый лоб. Он старается не улыбаться так откровенно, но это, кажется, невозможно. Мир вспыхивает яркими красками.

— Помоги же мне, — шепчет Майкрофт, заскользив ладонью по своему члену. И Лестрейд сползает к его ногам, целует влажные бедра, осторожно проталкивает палец в раскрытый анус, чуть сгибая, нащупывая небольшую плотную выпуклость. Майкрофт замирает на самом пике, выгнувшийся, напряженный до предела, и кончает с громким, протяжным стоном.

Лестрейд слизывает сперму с его живота.

Мир, переливающийся яркими красками, медленно меркнет.


***

Майкрофт размеренно дышит.

«Уморил», — умиленно думает Лестрейд, осторожно убирает с его лба влажную прядь волос и тут же одергивает себя. Умиление — не то чувство, которое он должен сейчас испытывать к Холмсу.

Тщательно одетый, Лестрейд сидит на краю кровати и разглядывает в окно сказочную Прагу. В голове его полная неразбериха. Снова болит сердце.

Грегори не привык менять свои решения, поэтому он твердым шагом идет к выходу из номера мягко закрывает за собой дверь и…

…возвращается.

Включает верхний свет.

— Майкрофт, я ухожу.

— Да брось, — недоверчиво тянет тот. — Куда ты сейчас? Ночь, незнакомый город…

— Я ухожу, — терпеливо повторяет Лестрейд, — и я хочу тебя попросить больше не искать меня.

Майкрофт садится на кровати:

— Не глупи, Грег. Ну куда ты сейчас пойдешь? Чем ты недоволен?

— Меня не устраивает то, что происходит между нами. Я хочу уйти первым, чтобы ты, как всегда, меня не опередил. Знаешь, если ты опять исчезнешь, я не выдержу.

Майкрофт обреченно вздыхает:

— Окей. Давай выпьем.

— Не пойдет, Майкрофт. Пока.

Лестрейд делает пару шагов к двери.

— Подожди, — севшим голосом просит Майкрофт. — Ты только не оборачивайся.

Он выбирается из кровати, отыскивает в кармане валяющегося на полу пиджака сигареты. Закуривает.

— Понимаешь, я не создан для отношений. Возможно, в старости я найду свое счастье, поселившись в доме с камином. У меня будет и лохматая собака с какой-нибудь идиотской кличкой и любимый человек под боком. Но сейчас… Знаешь, у меня ненормированный рабочий день. Я меняю квартиры и страны. Кроме того, у меня масса вредных привычек. Например, я не могу заснуть, когда на кровати есть кто-то кроме меня. И я не ношу одну и ту же рубашку два раза. Иногда я разговариваю во сне. Я коллекционирую пластинки и слушаю классику — что может быть нуднее? Я…

— В общем-то, я все понял, — говорит Лестрейд и берется за дверную ручку. – Пока.

— Стой, стой! Подожди, мне нужно время, — Майкрофт вздыхает и затягивается. — Допустим — чисто гипотетически! — допустим, я готов признать, что между нами нечто больше, чем просто «история». Но что это изменит?

— Ничего, — пожимает плечами Лестрейд и снова берется за дверную ручку.

— Стой! — Майкрофт вскакивает и начинает нервно ходить по комнате. Несколько раз отчаянно вздыхает, собираясь с силами. Он точно знает, что должен сказать. — Хорошо. Хорошо. Черт. Я люблю тебя. — И в порыве злого отчаяния добавляет: — Ну что, доволен теперь?

Лестрейд медленно разворачивается:

— Окей, — растерянно шепчет. — Давай выпьем.

Майкрофт достает из мини-бара коньяк. Щеки его горят, и ему вдруг кажется, что он не просто обнажен, что для Лестрейда он стал прозрачным и слишком простым.

— Лучше выключи свет.

Лестрейд щелкает выключателем, расправляет на кровати одеяло и ложится поверх него прямо в одежде. На фоне переливающегося огнями города контрастно-темный силуэт Майкрофта кажется еще тоньше. В одной руке у него тлеющая сигарета, в другой — бутылка коньяка. Лестрейд снова думает, что Майкрофт очень «слишком». Долго подбирает подходящее слово… Эротичный? Сексуальный?

Слишком чувственный.

Майкрофт словно слышит его мысли, медленно облизывает губы:

— Ты же не курил сегодня свою «одну в день»?

— Нет.

Ложится рядом, устроившись головой на его плече:

— Откроешь бутылку?

— Конечно. Давай. А пить из чего?

— Из горла.

— Фи, мистер Холмс, где ваши манеры?

Майкрофт хмыкает, забирает у него бутылку и делает глоток:

— О, я думал, вкус будет еще отвратительнее, а это вполне… сносно.

— Отлично, — кивает Лестрейд, — давай сюда.

По его мнению, коньяк просто великолепный. Конечно, он не станет говорить это вслух:

— Да, вполне сносный коньяк. Вполне. Значит, ты хочешь попробовать?

— Коньяк? Я уже…

— Да нет. Я про нас с тобой.

— Я не знаю, — Майкрофт лениво закидывает ногу на ногу. — Я не представляю, как это провернуть. Честно. Не представляю.

— Ты хочешь?

— Да, пожалуй, что-то можно будет придумать, найти компромиссы…

— Я говорил о коньяке. Хочешь?

— А. Давай.

— Но мне понравилось то, что ты сказал про компромиссы.

Воцаряется молчание. Только бутылка передается из рук в руки. Лестрейд чувствует себя пьяным и очень счастливым:

— Ты мог представить, что когда-нибудь мы будем так… просто лежать и дуть коньяк?

— Да. Только в моих фантазиях ты был голый, а я одетый.

Майкрофт закуривает новую сигарету, молчит немного:

— Ты меня здорово вымотал.

— Тебе сейчас не было больно? — запоздало пугается Лестрейд.

— Я не про секс. Вообще. Ты здорово помотал мне нервы.

— Я тебе? — вскидывается Лестрейд. — Да это ты! Знал бы ты, что я чувствовал каждый раз, когда просыпался, а тебя рядом не было.

— Просто я не могу заснуть, когда на кровати есть кто-то кроме меня, — зевает Майкрофт, накидывает на них край сбившегося в ногах покрывала и устраивается удобнее.

Через несколько минут он уже спит.

А Лестрейд не может заснуть. Осторожно ворочается на кровати, стараясь не потревожить спящего Майкрофта. В голове — сумбур, не верится, что все это происходит на самом деле.

Он нащупывает на прикроватной тумбочке пульт от телевизора. Плазменная панель напротив кровати оживает.

Бетси похудела на пять фунтов, а чего добился ты?

Сегодня Бетси плачет. Размазывает слезы по лощеному лицу. Она сорвалась со строгой диеты и съела гамбургер.

«Бедная Бетси», — вздыхает Лестрейд. Крепче обнимает Майкрофта и засыпает под мерное бубнение телевизора.


***

В последнее время Майкрофт Холмс стал все чаще задумываться о том, что что-то идет не так.

Все чаще, возвращаясь после работы в пустую квартиру, он думает, что, возможно, он где-то прогадал, что стоит поддаться на уговоры Лестрейда и взять наконец отпуск. Или выйти в отставку. Или купить дом в Тоскане, завести лохматую собаку и уйти на пенсию.

Это все, конечно, сентиментальные небылицы — когда карьера на взлете, остановиться невозможно. Но Лестрейд говорит, что сомнения — первый шаг к нахождению истины.
Майкрофт помалкивает о том, что слышал несколько иную версию: сомнения — первый шаг на пути к поражению — потому что терпеть поражение от Лестрейда иногда бывает удивительно приятно.

Майкрофт ничего не успевает.

Раньше его жизнь была расписана почасово. Сейчас приходится вовсю изворачиваться и с тоской вспоминать то безоблачное гармоничное время. До сих пор Майкрофт Холмс с трудом признается себе, что в действительности самое гармоничное время в его жизни — пара вечерних часов перед веб-камерой.

С некоторых пор Майкрофт полюбил коньяк и музыку Дюран Дюран.

Он больше не ходит к диетологу. Он подсчитал, что если заменить оплату его услуг в месяц на билет на самолет для Лестрейда, то сгонит разом все набежавшие калории. Удивительно, что люди не рекомендуют этот приятный способ поддержания веса наряду со строгой диетой и походами в тренажерный зал.

Майкрофт по-прежнему не верит в любовь, но прежде чем уснуть, он думает о Лестрейде. И иногда тот ему даже снится.


***

У Грегори Лестрейда все отлично.

Он больше не думает о смерти. Он разорвал свое завещание и перестал переписывать то письмо. Теперь оно состоит из трех коротких слов, и Лестрейда этот вариант полностью устраивает. Адресат у письма, разумеется, прежний.

Сердце болеть перестало, и он выбросил надоевший тюбик с таблетками.

Мальчик Трей теперь работает в пиццерии на углу. Однажды Лестрейда затащил туда поужинать приехавший на пару дней Майкрофт. Сейчас Лестрейд считает, что тот внезапный ужин был тщательно спланирован. Но с некоторых пор маленькие причуды его мнительного друга перестали его волновать.

Майкрофт все еще никому не верит, а Лестрейд верит в Майкрофта.

Вечерами Грегори сидит на диване и ведет долгие переговоры через веб-камеру. Иногда эти разговоры заканчиваются ссорой, и тогда он сильно жалеет, что выбросил свои таблетки, а иногда они заканчиваются оргазмом, и тогда он чувствует себя самым счастливым человеком на земле.

Теперь он точно уверен, одиночество — не так страшно, если с кем-то его разделить. Именно этой фразой он отшучивается от коллег и знакомых, когда те отмечают его цветущий вид.

Он по-прежнему очень тщательно одевается, собираясь на работу. Вдруг сегодня Майкрофт пришлет за ним машину или приедет сам, а у него дырка в носке или пятно соуса на манжете?

Теперь Грегори почти не смотрит телевизор, но из газет он узнал о том, что Бетси похудела еще на четыре фунта, заняла первое место на европейском конкурсе красоты и вышла замуж за культуриста из Австралии.

Лестрейд по-настоящему рад за нее.


Конец

@темы: Рейтинг NC-17, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Грег on Top, PWP, Романс

---

майстрад в смайлах и смс. серия 5

[амитей]

продолжается практически сразу же после событий 4 серии)
.

смотреть

.
ссылки на предыдущие серии
№1
№2
№3
№4

@темы: Рейтинг G, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Фанарт

---

[A_Stacy]

Часть вторая+ немного в комментариях, ибо не влезло %)
Название: Как обосновать жизнь?
Автор:  A_Stacy
Бета:  meg aka moula
Идейный соавтор, автор набросков ко всему тексту:  Kiev_Gerika
Советы и рекомендации:  Воробьиная душа,  Charlie/
Персонажи: МХ, ГЛ, ШХ, ДУ, ОЖП.
Пейринг: МХ/ГЛ, ШХ/ДУ (мельком).
Размер:~21 000 слов.
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, повседневность, романс, юмор, легкий ангст.
Саммари: У каждого человека есть то, что он не хочет забывать. Воспоминания.
Предупреждения: внушительные флешбеки в прошлое. Повествование о настоящем в виде смс- переписки. События описываются только со стороны Грегори Лестрейда, отсюда акцент на его эмоциях, чувствах, мыслях. Согласование времен местами меняется, но это не ошибка бет, а авторская задумка.
От автора:  Kiev_Gerika,  Воробьиная душа,  Charlie/. Просто спасибо вам. За ваше терпение и поддержку. Без вас этого фика не было бы.  meg aka moula -низкий поклон за то, что сохранила стиль и в то же время добавила тексту эмоций.
Первая часть:pay.diary.ru/~mystrade/p154428323.htm

Часть вторая, она же последняя

***
«Майкрофт. ГЛ»
«Грегори. МХ»
«Какого черта ты мне не сказал, что твой брат ОПЯТЬ рылся в моих бумагах? ГЛ»
«Ему скучно. МХ»
«Его скука может оправдать апокалипсис, но никак не тот факт, что он вломился в мой кабинет. Я его арестую. ГЛ»
«Не арестуешь, потому что иначе придется пересаживать его сокамерников в другие камеры, если ты не хочешь массового суицида. МХ»
«Это у вас семейное - вламываться в мой кабинет, когда меня там нет? Кто его пустил в Ярд? ГЛ»
«Это был риторический вопрос? МХ»
«Черт возьми. Он вернулся. В своем стиле сказал, что Андерсон ошибся с экспертизой об отравлении наркотическими веществами. Если он не перестанет оскорблять моих подчиненных…ГЛ»
«Он умрет, отравившись собственным ядом. МХ»
«Хм. ГЛ»
«Нет, я не хочу, чтобы мой брат умер так банально. МХ»
«Я на конференцию. Отключаю телефоны. ВСЕ. ГЛ»
«Я знаю. МХ»
«Поправь галстук. МХ»
«Отстань! ГЛ»
«Спасибо. МХ»

Жизнь умеет преподносить сюрпризы в самые неожиданные моменты. Обрушивает их человеку на голову, не заботясь о сохранности хрупкой черепушки. И очень часто, именно как следствие этих самых сюрпризов, происходят удивительные вещи, свершаются поразительные открытия, преодолеваются новые границы чувств и отношений.
Почему-то неприятности всегда случаются именно в такие дни - солнечные, по-весеннему свежие, когда легкий ветерок мягко шевелит свежую листву, птицы выводят незамысловатые рулады, а в душе наряду с обычными проблемами на работе уютно умещается трепетное ощущение долгожданной встречи. И именно тогда раздается тот самый, во многом судьбоносный звонок.
- Наркотики, - спокойно произносит Майкрофт в ответ на его встревоженный вопрос. Он стоит, неестественно выпрямив спину, сжав губы в тонкую полоску. Невозмутимый взгляд потемневших глаз медленно очерчивает контуры костлявого тела, бережно укрытого тонким больничным одеялом. Стекло палаты интенсивной терапии позволяет разглядеть каждый проводок аппаратуры, к которой подключен бессознательный Шерлок.
Грег молча кладет руку на обтянутое дорогой льняной тканью пиджака и кажущееся стальным плечо. По Майкрофту ничего нельзя прочесть: ноль эмоций, только пальцы слишком крепко сжимаются в кулаки, когда кардиограф заходится в бешеном писке, и к Шерлоку бросаются врачи, заслоняя обзор. Грегори не знает, что сказать – утешающие банальности горчат на языке, но ему так хочется пробудить в замершем Майкрофте хоть проблеск чувств, хоть намек на них.
«Идиот, - ругается про себя Лестрейд. - Эмоции - это нормально, и пусть это слабость для политика, но ты же в первую очередь человек, черт бы тебя побрал!».
Майкрофт даже не поворачивает головы, когда вышедший к ним врач усталым голосом сообщает, что состояние Шерлока оценивается как стабильно-тяжелое, и что до утра вряд ли что-либо изменится.
Грегори выдыхает с облегчением. Майкрофта ему приходится уводить чуть ли не силой, как маленького ребенка - держа за руку. Лестрейд надеется, что больше ему никогда не придется делать что-то подобное.
Поздний ужин проходит в гробовом молчании, которое детектив периодически делает попытки нарушить. Но слова провисают в наэлектризованном воздухе, разбиваясь о стеклянные глаза Холмса.
- Ты не виноват. - Эта обычная, глупая фраза звучит слишком громко в тишине столовой, и Майкрофт, почти не притронувшийся к еде, молча откладывает вилку и уходит из комнаты. Грегори, чуть помедлив, следует за ним и входит в спальню ровно в тот момент, когда оглушительно щелкает замок ванной комнаты.
Лестрейд застывает от неожиданности. Впервые за все два с лишним года их отношений Холмс закрыл дверь ванной на замок, тогда как прежде, в каком бы состоянии и напряжении он не находился, тонкая полоска света приглашающе звала зайти в наполненное душистым паром помещение.
Грег ошарашено опустился на кровать и глубоко задумался. Майкрофт всегда принимал душ быстро, рассчитывая едва ли не по секундам драгоценное время, не позволяя себе роскошь набрать ванну и расслабиться в горячей воде. В этот раз вода шумит на порядок дольше обычного, и к тому моменту, когда Майкрофт - с влажными волосами, облаченный в по-монашески застегнутую на все пуговицы пижаму и по–прежнему молчаливо-хмурый - наконец-то выходит из душа, Лестрейд уже дожидается его, успев воспользоваться второй ванной и разглядывая знакомый потолок спальни. Холмс молча проходит к кровати и, аккуратно приподняв край одеяла, все так же молча размещается на своей половине.
Молча-молча-молча! Тишина давит на уши противным гнетом, и Грегу до дрожи в руках хочется что-то сломать или выстрелить в стену из табельного оружия – все, что угодно, лишь бы разбить это молчание, этот прозрачный сейф, в котором закрылся Майкрофт, недосягаемый сейчас для сочувствующих слов, яростных требований и мягких оправданий.
Холмс неподвижно лежит на спине, руки безжизненно вытянуты поверх одеяла, застывший взгляд устремлен в потолок…
Лестрейд понимает, что слова тут помочь не могут, и Майкрофт так и будет лежать спеленатой мумией рядом - совсем близко, но бесконечно отдалившись от окружающего мира. Словно он и правда виноват, что не проконтролировал, не рассчитал, не предусмотрел. Словно Грег чужой, и перед ним нельзя позволить себе быть человеком.
Глубоко вздохнув и сосчитав про себя до пяти, Лестрейд быстро придвигается к лежащему рядом любовнику и осторожно, почти невесомо целует прохладную щеку, скулу, влажный после душа висок. Проводит языком по уху, мягко касаясь губами, ведет ими по тонкой коже шеи, чувствуя бьющийся ритм пульса.
Согревая дыханием, целует ключицы и, чуть приподнявшись, запускает руку под пижамную куртку, касаясь мягкой кожи живота. Майкрофта молчит, не делая попыток прекратить, но и не отвечая.
«Упрямый, боже, какой же ты упрямый! Ну, да и я не так прост».
Пальцы расстегивают пижаму, и поцелуи ласкают грудь, ребра, живот. Лестрейд одним движением умудряется стянуть с неподвижного Холмса штаны и целует, целует, опаляя дыханием кожу. Осторожно, сам шокированный своей трепетностью, ласкает пальцами, касаясь на грани тактильного контакта и чувствуя, как разжимаются сведенные судорогой пружины нервов Майкрофта, как напряжение дня сменяется томительным желанием, и легкая дрожь возбуждения прокатывается по оживающему телу. Дыхание Майкрофта учащается, и он глубоко вздыхает в попытке вернуть контроль.
- Давай же, отпусти себя, раздели груз с тем, кто возьмет его с радостью, - сбивчиво шепчет Лестрейд, ни на секунду не прекращая гладить, ласкать, целовать. - Пожалуйста, Майкрофт. Это не слабость, ты же живой. Хотя бы раз признай, что можешь быть любым, что можешь иногда нуждаться в поддержке. – Он почти умоляет. - Майкрофт...
Грег отстраняется, быстро избавляется от пижамы и, оседлав бедра Майкрофта, глядя ему прямо в глаза, ведет рукой по собственному члену сверху вниз.
Глаза в глаза, и пустота вокруг них сгущается темными красками, росчерками слабого ночника. Вид упрямо сжатых губ Майкрофта отзывается колкой болью в кончиках пальцев, и Лестрейд тихо произносит, контролируя голос и собственное возбуждение:
- Майкрофт, ты думаешь, я не понимаю? Мне тоже порой хотелось закрыться от всего мира. Трудно справиться с самим собой, когда стреляют в тебя, а хоронят другого - того, кто в порыве чертового инстинкта заслонил тебя своим телом. Когда теряешь кого-то близкого. Но ты, - он склоняется к самому лицу Холмса и твердо произносит, стремясь донести до заиндевевшего сознания мужчины простую истину, которую тот почему-то не может осознать, - ты-то его не потеряешь. Поэтому не смей. Не смей постоянно держать себя в рамках, не смей, мать твою, от меня закрываться, слышишь?
Он уверен, что под конец своего монолога почти кричит, хотя на деле его голос так же тих и спокоен, как и в начале. Грегу кажется, что затхлая пустота, в которую погрузился Майкрофт, почти осязаема. Что душная волна окончательно поглотила Холмса, сковала его движения и мысли. Что все усилия Лестрейда напрасны. Но тут взгляд серо-синих глаз словно проясняется, и Грегори готов поклясться, что в них что-то дрогнуло, разбиваясь. Он словно видит, как непостижимый ум Майкрофта мгновенно просчитывает данные, прочерчивает график в непонятной для не-Холмсов системе координат и выдает решение.
Майкрофт берет его за руку и чуть тянет в сторону, заставляя с себя слезть. Лестрейд хмурится непонимающе, и тут ему в руку вкладывают такой знакомый тюбик.
Майкрофт не отводит пристального взгляда от освещенного оранжевым светом ночника лица Лестрейда, когда медленным, ошеломляющим в своей бесстыдности движением разводит в стороны колени. Впервые за все время их отношений и бессчетного количества бесплодных попыток Грега поменять положение, отдаваясь. Позволяя. Раскрываясь окончательно.
Лестрейд на мгновение прикрывает глаза, оглушенный этим невообразимым доверием, и судорожно выдыхает через нос, непроизвольно сжимая холодную поверхность тюбика. Наклонившись, целует приоткрытые губы, благодарный, по-настоящему счастливый. Понимая, как много это значит для Майкрофта, насколько все, что произойдет, будет невыносимо значимо для него самого, Лестрейд не может оторваться от болезненно- настойчивых губ любовника, который, казалось, забыл вдохнуть живительного воздуха перед невероятным прыжком в доверие, и теперь, задыхаясь, ловит этот воздух в обжигающем поцелуе. Первым, как всегда первым, решает все окончательно и, прекратив поцелуй, недвусмысленно переворачивается на живот, обнимая руками подушку и утыкаясь в нее лицом.
Лестрейду не нравится эта поза, ведь ему так хочется видеть, как исказятся черты дорогого сердцу лица, когда он будет медленно - да, он будет это делать как можно медленнее, наслаждаясь каждой миллисекундой, - проникать внутрь Холмса. Но в то же время он с ясностью понимает, что Майкрофт и так дает ему много больше, чем может себе позволить, что он почти ломает свои внутренние барьеры. Осознание этого пьяно кружит голову, и Грег, целуя каждый позвонок напряженной спины, глухо смеется, захлебываясь собственным хриплым смехом.
Он пытается быть максимально осторожным, но все равно Майкрофт почти обиженно шипит, выгибаясь в пояснице от слишком резких движений пальцев. Грег целует его в шею и продолжает растягивать и подготавливать, сходя с ума от тесноты и понимания, что все то время, что они вместе, Майкрофт был только с ним. Что, возможно, он вообще никогда не позволял кому-либо владеть собой в полной мере.
Это доверие ошеломляет, и Лестрейд чересчур торопится, толкаясь в узкий жар тела, сцепив зубы и стараясь дышать, теряя волю от жалобного всхлипа Майкрофта. Грегу самому немного больно, и он опускается на согнутые локти, напряженно дыша во взмокший затылок любовника. Чуть двигает бедрами и едва не посылает к черту все тормоза, когда Майкрофт вцепляется руками в белоснежные простыни, сминает их длинными пальцами и приподнимает ягодицы, углубляя болезненное, сладкое, такое нужное проникновение.
Грег наваливается сверху, позволяя почувствовать тяжесть своего тела, скользит руками по напряженным рукам Холмса, умоляя расслабиться. Переплетает с ним пальцы и утыкается лицом во влажные волосы, заполняя собой, вдавливая в матрас, лишая возможности думать. Приподнимает бедра, немного выходя, и снова входит, почти резко, почти больно, абсолютно трепетно и так ранимо нежно. А потом начинает двигаться.
Движение за движением, и наконец Майкрофт стонет от его размеренной неторопливости, от нестерпимого трения возбужденного члена о простыни, и Лестрейд чуть отстраняется, позволяя ему приподнять бедра. Опирается на руки по обе стороны от его головы и разрешает себе двигаться в собственном ритме - не выходя до конца, проникая так глубоко, как только позволяет граница тел, стремясь слиться в единое целое с так отчаянно нуждающимся в нем человеком.
С губ Майкрофта срываются стоны, и Лестрейд вбивается в его тело с почти животной жаждой. Наконец отчаянно удерживаемый в попытке продлить сладость близости контроль разлетается на неровные куски наслаждения, позволяя им обоим уйти из реальности и окончательно потеряться в сумасшедшем вихре этой необычной для них ночи.
Измотанный Майкрофт засыпает, положив голову Лестрейду на грудь и крепко обняв его за плечи, в позе абсолютного доверия. Грегори вздыхает с облегчением.
Со всем остальным они теперь уж точно справятся.

Как ни странно, утро началось вполне обычно. Мир не перевернулся, земля не вздыбилась вулканами и гейзерами, апокалипсис не настал. Как обычно Грегори проснулся от звонка будильника Майкрофта, как обычно, потянувшись, сонно прикоснулся губами к его губам; тот - тоже как обычно - ответил на неторопливый поцелуй. И только когда Холмс привычным движением опрокинул детектива на спину, устраиваясь сверху, и чуть слышно охнул, Лестрейда накрыло волной воспоминаний. Он смотрел широко раскрытыми глазами на морщившегося Холмса и судорожно пытался уверить себя, что эта ночь ему не приснилась, что Майкрофт и правда…Что они… О, боже!
- Грег, если твое давление подскочит еще на пару делений, то у тебя случится инсульт, -серьезно заявил Холмс, от цепкого внимания которого, естественно, не укрылась буря эмоций в душе любовника, выразившаяся в пунцовом окрасе его щек. - Не стоит так переживать, я вполне отдаю себе отчет в том, что произошло, и советую тебе воспринимать случившееся как закономерный переход наших отношений на новый уровень.
Лестрейд моргнул. Несколько секунд он просто пялился на сосредоточенно прислушивающегося к собственному телу Холмса, а потом хрипло рассмеялся, притягивая этого невозможного человека к себе за шею.
- Думаю, я не буду тут сейчас распинаться насчет того, как много это для меня значит, и выдавать тому подобную эмоциональную чушь? Новая ступень, так новая ступень, черт с тобой. - Грег прикрыл глаза, когда Майкрофт, хмыкнув, склонился ниже.
Определенно, день обещал быть весьма удачным.

Воспоминания о восхитительной ночи преследовали невыспавшегося, но абсолютно довольного собой и жизнью Лестрейда целый день, в результате чего он получил выговор от начальства, в рассеянности перепутав важные бумаги. Улыбаясь как последний идиот, он смотрел в отчет о последнем задержании и не видел ни строчки, потому что перед глазами вместо скучных слов тонкие пальцы Майкрофта отчаянно цеплялись за простыни, а его жалобные стоны оглушали сознание.
В середине дня раздался звонок, и Майкрофт сообщил, что Шерлок пришел в себя, состояние медленно, но улучшается, врачи дают положительный прогноз, и на ужин Холмс-старший заказал любимое блюдо Грега из известного ресторана. Поэтому он советует Лестрейду закончить за сегодня все дела, ибо завтра у них выходной, и у него есть сюрприз, в результате которого этот выходной будет абсолютно точно занят. Лестрейд, клятвенно заверив настойчивого Холмса в своем твердом намерении завершить всю бумажную волокиту сегодня, повесил трубку и призадумался. Слово «сюрприз» в устах Майкрофта звучало почти угрожающе: тот имел весьма туманное представление о нормальных, человеческих сюрпризах.
Лестрейд невольно поежился, вспомнив эксклюзивную коллекцию полного собрания песен The Beatles, которую Майкрофт преподнес ему на тридцатилетие. Нет, Грег был приятно удивлен, даже шокирован подобной щедростью, но вот именно эта щедрость порой и пугала. Плюс Майкрофт недвусмысленно намекнул, что Грегори снова останется ночевать у него, что было тоже весьма удивительным. Обычно они встречались попеременно дома то у одного, то у другого, никогда не оставаясь вторую ночь подряд в одной квартире.
В размышлениях и догадках прошел остаток рабочего дня. Лестрейд с удивлением понял, что за окнами уже стемнело - его наверняка давно ждут, - а дела каким-то образом сделались без его активного внимания.
Майкрофт действительно его уже ждал и даже, кажется, нервничал: от Грегори не укрылось сосредоточенное постукивание пальцев по полированной крышке стола в столовой. Почему-то вид этих бледных, изящных пальцев вызывал совершенно не пуританские образы.
Лестрейд, замерев на входе, голодным (отнюдь не от желания поесть) взглядом скользнул по закатанным рукавам рубашки, открывавшим руки по локоть, потряс головой, прогоняя вновь нахлынувшие воспоминания о прошедшей ночи и, отлепившись от косяка, прошествовал к столу.
- Нам надо поговорить. - Холодно брошенные слова пригвоздили его к паркету на полпути.
Лестрейд замер в недоумении и, заинтересованно разглядывая теперь вертящего в пальцах ложку для десерта Холмса, произнес:
- Я, конечно, почти научился разбираться в оттенках твоего тона и понимаю, что пониженный его градус означает, что поговорить нам надо о чем-то глобальном… но все же, Майкрофт, побереги мои нервы. Выкладывай все сразу.
Холмс взглянул на него, чуть прищурив глаза (у Лестрейда по спине пробежались напуганным табуном знакомые, но уже давно забытые мурашки) и, выдержав театральную, поистине великую паузу (за время которой Грег уже попрощался с их отношениями, решив, что Майкрофт не простит ему прошедшей ночи - того, что Лестрейд стал свидетелем его слабости… и плевать, что он там шептал ему утром, Холмс же долбанный политик!) невозмутимо проговорил, чеканя каждую букву:
- Сегодня утром я, проанализировав сложившуюся ситуацию, пришел к выводу, что эффект от моего предложения перевесит все возможные минусы. Нам удастся существенно сэкономить наше время, средства, усилия охраны, которая сейчас работает в двойном режиме… - Лестрейд все так же таращился на любовника, не до конца понимая, что тот имеет в виду. Майкрофт же невозмутимо продолжал вещать хорошо поставленным голосом: - Помимо этого, постоянные ночевки то у меня, то у тебя приводят к тому, что мне приходится перестраивать график встреч, дабы иметь возможность у тебя оставаться. И возить с собой секретные документы, что весьма неразумно с моей стороны. В последнее время ты и так почти все время здесь. Твою квартиру можно сдавать, или продать, а вырученные деньги положить на счет твоего сына под хорошие проценты. Думаю, когда Брендон подрастет…
- Стоп-стоп-стоп! – Лестрейд сложил руками букву «Т». - Брейк, пауза, таймаут! Ты что, хочешь, чтобы я к тебе переехал?!
Он с трудом подавил желание сжать ладонями виски, чтобы успокоить мечущиеся бешеным вихрем легкой паники мысли. То, что сейчас предлагал ему Майкрофт, было почти за гранью фантастики. Они же убьют друг друга. Вернее, это Лестрейд когда-нибудь выхватит пистолет и снесет себе голову, не выдержав занудности, расчетливой прагматичности, периодической холодности, всепоглощающей привычки Майкрофта контролировать все живое, неприличных по стоимости подарков и неуютного чувства недостойности быть рядом с этим человеком.
Ненужные сомнения тормозили очевидный ответ. Холмс поднялся из-за стола, приблизился к оглушенному таким поворотом событий Лестрейду и, не делая никаких попыток дотронуться, дабы не повлиять на столь важное для них обоих решение, сказал, глядя ему в глаза:
- Я могу дать тебе время подумать. Не торопись.
Горло как-то подозрительно сдавило, и Лестрейд, невольно сглотнув, задал очевидный вопрос:
- И что же тебя сподвигло на это решение?
- Это значит «нет». Вполне предсказуемо, – спокойно констатировал Майкрофт, делая шаг назад.
Лестрейд отчаянно замотал головой и, шагнув за ним следом, схватил Майкрофта за лацканы пиджака.
- Да что, у тебя за мозг такой, ненормально соображающий, - прорычал он в невозмутимое лицо Холмса. - Это значит, что мне просто интересно узнать причины. Я же не отказываюсь!
Только выплюнув последнее слово и заметив довольную ухмылку Майкрофта, Грег понял свою ошибку.
- О, черт…- простонал он, выпуская измятую ткань и закрывая рукой глаза. - Ты просто чертов манипулятор!
Холмс улыбался невозможно самодовольной улыбкой объевшегося сметаной кота:
- Не волнуйся, твои вещи к утру будут упакованы и перевезены сюда. В ванной тебя ждет новая зубная щетка. На старую я больше не могу смотреть.
- Ты не мог просто сказать «ты теперь живешь здесь, я так решил»? - хмуро поинтересовался детектив и улыбнулся помимо воли, когда Майкрофт абсолютно серьезно ответил:
- Ты все равно меня правильно понял и принял единственное возможно верное решение.
Лестрейд закатил глаза, мысленно взывая к небесам с вопросом, чем он заслужил быть мишенью манипуляций этого ненормального Холмса. И тут же вернулся на бренную землю, потому что Майкрофт, весь подобравшись, вложил ему в руку небольшой бархатный футляр.
- Мне стоит бояться его открывать? Там ключ от наручников, которыми ты пристегнешь меня к батарее в спальне? – Лестрейд осторожно тронул отчего-то ставшими неуклюжими пальцами нежную ткань.
- Там просто подарок. Так сказать, подтверждение нашей сделке. - Майкрофт пожал плечами, всем своим видом показывая, что это дело Лестрейда, когда открывать футляр (но лучше сделать это прямо сейчас). Грег глухо хмыкнул и подцепил пальцами крышку. Та откинулась с легким щелчком.
Часы настойчиво тикали, где-то за окном шуршал жизнью Лондон, а детектив-инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд стоял на кухне своего любовника, глядя на содержимое бархатного футляра в своих руках, и не мог найти слов.
Подняв глаза, он увидел во взгляде Майкрофта ожидание. Все то, что Холмс не мог сказать нормальным человеческим языком, он выразил этим жестом – в своем фирменном стиле. Лестрейд молча достал «содержимое» и, не сводя взгляда с посветлевшего лица любовника, медленно надел себе на мизинец правой руки простое платиновое кольцо с утопленным в ободок небольшим блестяще-черным бриллиантом.
Слова прозвучали глухо и почему-то болезненно отозвались в груди. Но выражение лица Майкрофта того стоило.
- Я согласен.

***
«Я не буду отвечать на все эти сообщения. Ты уже спас весь мир и теперь отдыхаешь, строча мне смс-ки? ГЛ»
«Я же сказал, что сегодня только бумаги и совещания. Ты невнимателен. МХ»
«Ты можешь допустить ошибку, отвлекаясь на меня. ГЛ»
«Я никогда не ошибаюсь. И умею делать несколько дел одновременно одинаково качественно. МХ»
«Да уж, сегодня ты уже переплюнул Шерлока. ГЛ»
«Не говори ему об этом. МХ»
«Он расстроится? ГЛ»
«Он решит наверстать упущенное. МХ»
«Господи, только не это! ГЛ»
«Если ты надеялся разговорами о Шерлоке отвлечь меня от своего обеда, то не выйдет. Сэндвич с майонезом и слабо прожаренный стейк. Пожалей свою печень. МХ»
«Я голоден, и пока есть возможность - надо нормально поесть. ГЛ»
«Это вредно. МХ»
«Это вкусно и дает необходимую энергию мозгу. ГЛ»
«Энергию мозгу дают другие продукты, а ЭТА еда тяжела для желудка и долго переваривается. Поэтому после подобных обедов ты всегда хочешь спать. МХ»
«Прекрати умничать и дай мне спокойно поесть. ГЛ»
«Я бы на твоем месте взял овощной салат. МХ»
«В нем много витаминов, он быстро усваивается организмом. МХ»
«Майкрофт, я уже поел. Может, хватит лекций о здоровом питании? ГЛ»
«Лекций о здоровом питании никогда не бывает много. МХ»

Все люди имеют слабости. Простой бедняк из несчастной африканской страны и всемирно известный Билл Гейтс схожи между собой и еще почти шестью миллиардами населения земли тем, что все они - обычно-необычные смертные, каждый со своими уязвимыми точками.
Майкрофт Холмс, по скромному мнению своего любовника, активно выбивался из всех возможных понятий и представлений о таком существе, как homo sapiens. Наперегонки с младшим братцем он словно парил над остальным миром, презрительно морща нос и снисходительно поглядывая на простых смертных, копошащихся где-то внизу. Однако даже он не смог избежать этой бесцветной человеческой судьбы - иметь свое уязвимое место.
Его слабость, став известной политическим противникам Холмса, могла стоить последнему карьеры. Нет, она бы не привела к громкому разоблачению в прессе, фотографиям на всю первую полосу ведущих газет мира. Все было бы гораздо хуже. Хорошо известно, что смех, как средство убийства карьеры политика более эффективен, чем любой скандал.
Предмет слабости Майкрофта Холмса был известен лишь двум людям во всей Вселенной и ее ближайших закоулках. Но Холмс-человек был в первую очередь политиком, пытающимся достичь заоблачных высот во всем. Именно поэтому, в один далеко не прекрасный день, в стремлении к идеалу Майкрофт объявил своей слабости, ставшей к тому моменту подлинной страстью, беспощадную войну.
Противник был коварен и использовал все свои ресурсы, дабы не допустить поражения. В ход пошли нежное тесто, сливочно-ванильный крем и соблазнительно-блестящая шоколадная помадка. Эклеры - хитроумные происки кулинаров. И сдаваться эти творения пекарского искусства явно не собирались. Но и Майкрофт был не так прост и борьбу вел в своем фирменном, властно-жестком стиле. Недавно купленная Антеей коробка с логотипом мало примечательной, но весьма дорогой кондитерской, безжалостной рукой была отправлена в мусор. (Покупать эклеры дозволялось именно верной помощнице - в целях конспирации. Ведь красивой женщине позволена роскошь иметь маленькие слабости).
Лестрейд, ставший невольным свидетелем этого акта мазохизма со стороны Майкрофта, был весьма удивлен. Но, глядя на его упрямо сжатые в тонкую полоску губы, благоразумно решил воздержаться от комментариев.
Антее от допросов с пристрастием увильнуть не удалось. Девушка мужественно держалась месяц, умело уводя разговор в сторону, увиливая или отмалчиваясь. Но постепенно последствия решения Майкрофта начали приобретать угрожающие оттенки, и верная помощница, единственный раз за свою жизнь не сумевшая справиться с ситуацией, почти бегом кинулась к единственному человеку, который мог спасти Великобританию. Грегори выслушал ее отчет с сухо изложенным фактами, заверил девушку в своем намерении сделать все от него зависящее для скорейшего разрешения данного кризиса и глубоко задумался. Как выяснилось, во всем была виновата недавняя встреча Майкрофта с одним из бывших политиков кабинета времен Железной Леди, вернее, слова последнего, небрежно брошенные им в самом конце беседы. Пожилой мужчина сделал комплимент внешнему виду Холмса.
- Я рад видеть, что в сложившейся ситуации вы приобрели весьма цветущий вид, юноша!
«Юноша» сдержанно улыбнулся, поблагодарив политика за беседу, чай и эклеры.
Именно после этого случая мозг Майкрофта выстроил логические цепочки, в результате которых эклеры были переведены в стан врагов с пометкой «особо опасен», и было принято тщательно взвешенное решение начать войну локального масштаба. Каким образом Холмсу-старшему удалось прийти к такому потрясающему выводу, мог бы понять, наверное, только Холмс-младший. Грегори Лестрейд Холмсом-младшим не был, поэтому, не желая ломать свои мозги в попытке понять ход рассуждений Майкрофта, решил затаиться и подождать удобного случая.

Война между Майкрофтом и эклерами продолжалась уже месяц. Тактически всегда выигрывал Холмс, но, по вящему убеждению Лестрейда, стратегически победа была за эклерами. Потому что за этот месяц над всей внутренней и внешней политикой Соединенного Королевства нависла угроза.
Угроза раздраженно постукивала зонтиком, дожидаясь очередного непунктуального министра. Сурово и методично жевала салаты, фрукты и прочие здоровые продукты, постепенно становясь все более невыносимой. А Лестрейд искренне недоумевал, как вообще этот «подножный корм» можно считать за пищу. Его тоже пытались заставить участвовать в боевых действиях, но Лестрейд твердо придерживался своей позиции невмешательства.
Все имеет свойство доходить до определенной точки или до абсурда, и однажды ночью проблема приобрела масштаб вопиющей катастрофы. Грегори, проснувшись и не обнаружив под боком Майкрофта, после недолгих поисков обнаружил его на кухне. Наконец-то полностью идеальный Холмс стоял у открытой двери холодильника, глядя в его просторные гудящие внутренности. В глазах Майкрофта, казалось, собралась все просьбы беднейших стран мира о гуманитарной помощи.
Именно тогда, рассматривая изящные пальцы, судорожно вцепившиеся в хромированную дверцу, Лестрейд понял, что мир стоит на грани катастрофы, и его нужно срочно спасать.
Ему пришлось применить весь свой талант переговорщика, который он обычно использовал для освобождения заложников, но Майкрофт, будучи лучшим дипломатом Великобритании, играючи пресек все попытки воздействия на собственную персону таким путем. Применение изощренных методов убеждения, таких как «цветущий вид объясняется полноценной личной жизнью; твоя стройная зрелость вызывает зависть и восхищение; Королева ни о чем не узнает, я лично ничего ей рассказывать не буду» не дало никаких результатов.
Когда все щадящие человеческую психику аргументы были исчерпаны, Грегори выкатил тяжелую артиллерию. Во-первых, зажатому между стеной и Лестрейдом Майкрофту было приведено медицинское заключение о положительном влиянии глюкозы на ускорение мыслительного процесса, а во-вторых… Во-вторых, Грегори опустился до низкого шантажа, который на поверку оказался страшней угрозы атомного взрыва. Он поклялся в случае, если Майкрофт не прекратит издеваться над собой, любовником, помощницей и всей политической элитой страны, рассказать обо всем Шерлоку.
Майкрофт призадумался.
Грегори мог с честью утирать со лба почти трудовой пот. Во время субботнего ужина хрупкая вазочка с торжествующе поблескивающими эклерами ненавязчиво украшала середину стола.
Англия была спасена. А Грегори получил возможность вновь наслаждаться незабываемым зрелищем: воплощенное британское правительство, чуть прикрыв глаза, с блаженной улыбкой на тонких губах священнодействовало, лакомясь щедрой порцией шоколадных эклеров.

***
«Срочный вызов. Я выезжаю. Поэтому сразу - буду занят. ГЛ»
«Я понимаю. МХ»
«Хорошо, что мы не купили дом в этом районе. Ради какой-то гравюры Дюрера убили хозяйку дома. ГЛ»
«Ты вроде бы занят? МХ»
«Твой брат здесь. Выгнал всех из комнаты хозяйки. ГЛ»
«Даже тебя? На него непохоже. МХ»
«Меня вытолкал первым. У него есть Джон в качестве аудитории. Шерлок сказал, что мы все слишком громко дышим и раздражаем его. ГЛ»
«Его неприязнь к человеческому роду прогрессирует. МХ»
«Ему не нужен человеческий род. ГЛ»
«Ему нужен Джон. МХ»
«Да уж… Сочувствую Уотсону. ГЛ»
«Зная моего брата…МХ»
«Потому и сочувствую, что знаю. О, а дом-то шикарный просто. Не думал, что кто-то тебя переплюнет в этом плане. ГЛ»
«Наш дом выбирал ты. МХ»
«Я помню. И я рад, что мы живем там, где живем. Все, я занят. ГЛ»
«Я тоже. МХ»

Грег с блаженством потянулся, лениво переворачиваясь на бок. В кои-то веки ему не нужно было торопиться на работу. Вчера вечером начальство, нервно вертя карандаш и косясь в сторону рабочего телефона, сообщило, что со следующего дня инспектор Лестрейд может с чистой душой наслаждаться законным отпуском. На резонное замечание детектива-инспектора, что об отпуске ему пока думать рано, отдыхать он не планировал, шеф, возведя очи к потолку, велел не задавать глупых вопросов и валить с начальственных глаз долой, ибо отпуск на неделю уже подписан.
Грегори не удержался от довольного хмыканья и только сейчас заметил на соседней подушке сложенный вдвое лист бумаги. В записке аккуратным, мгновенно узнаваемым почерком Майкрофта было выведено:
«Завтрак ожидает тебя на кухне. Твой рабочий мобильный заблокирован. В шестнадцать часов за тобой заедет Антея и отвезет на встречу с Виолеттой. Доброе утро. МХ»
Лестрейд нахмурился, силясь вспомнить, кто такая эта самая Виолетта, и с какой стати его к ней повезут. И этот напыщенный самодовольный тип опять заблокировал его телефон! А вдруг случится что-то важное и срочно потребуется помощь Лестрейда?
Вылезая из теплой постели, Грег покачал головой: Майкрофт никогда не изменял своему стилю. Иногда инспектору казалось, что его Холмс уже родился с манией вселенского контроля и только легкое недоразумение в виде слабости физической оболочки и отсутствия на этой планете достаточного уровня развития технологий мешали Майкрофту поставить под свой контроль работу всей Солнечной системы.
На кухне предсказуемо «манил» витаминами фруктовый салат. Грег горестно вздохнул: с недавно появившейся манией Майкрофта к диетам он уже устал бороться. Удалось договориться только на эклеры раз в месяц. И ведь никакие уговоры на Холмса не действовали. Лестрейд не видел особых изменений в его внешнем облике – фигура Майкрофта оставалась почти такой же стройной, появилась только неизбежная вальяжность зрелости и жизненного опыта. Но это было естественно: не может же человек всю жизнь оставаться двадцатипятилетним. Возраст накладывал свой отпечаток, и тело Холмса категорически не нравилось своему хозяину. Как результат - диеты.
Лестрейд упрямо полез в холодильник за беконом. Не зря же он вытребовал себе право есть нормальную пищу. В конце концов у него отпуск.

На личный мобильный номер, который Майкрофт не заблокировал (иначе как еще контролировать отпускное время), незамедлительно пришло смс:
«Во фруктах много витаминов. МХ»
Грегори демонстративно добавил на сковороду еще бекона и, не удержавшись, показал язык люстре. Телефон снова тренькнул.
«Это был поступок, достойный детектива-инспектора. Браво. МХ»
Приготовив себе жутко калорийную холестериновую яичницу с беконом и заедая ее поджаренным тостом с маслом, Лестрейд упорно пытался вспомнить, что же за Виолетта такая должна была его сегодня ждать. Когда половина яичницы исчезла с тарелки, его память услужливо прояснилась.
Виолетта Майерс, элитный агент по элитной недвижимости. Как же он мог забыть?
Последние две недели дома постоянно появлялись каталоги особняков, выставленных на продажу в самых престижных районах Лондона. Лестрейд первое время их просто не замечал, пока они буквально не начали преследовать его повсюду. Каталоги, приветливо сверкая глянцевыми страницами, стопками лежали на кровати, на полках в шкафу, в гардеробной, на обеденном столе. После того, как вышедший из душа Грег обнаружил на месте отсутствующего халата очередной журнал, на обложке которого красовался шикарный трехэтажный особняк, игнорировать каталоги стало нереально, и он пошел за объяснениями к Майкрофту. Заодно и халат забрать.
Как выяснилось, Холмс-старший загорелся идеей покупки особняка. И вся тяжесть помощи в столь нелегком деле ложилась на плечи детектива-инспектора.
На разумный вопрос о том, чем же провинилась верой и правдой служившая им столько лет квартира, Грег получил лаконичный ответ:
- Нет возможности гарантировать стопроцентную охрану.
- Чью?- не понял Лестрейд. - Мы девять лет живем в этой квартире, и никогда ничего…
- Эта квартира уже не соответствует моему и твоему статусу, - оборвал его на полуслове Майкрофт, к тому времени сменивший Мерседес на Ягуар с правительственными номерами и личную службу безопасности. – Необходим новый дом. Мое желание – не достаточно веская причина для вас, инспектор Лестрейд?
По опыту Грег знал - когда Майкрофт начинал разговаривать в подобном тоне, себе дороже было пытаться его переубедить. И практически нулевой опыт инспектора в данном животрепещущем вопросе (покупка однокомнатной квартиры годы назад не в счет, процессом руководил отец) его смутить не мог.
- Новый дом, так новый дом.

В итоге в половине пятого вечера Лестрейд, кутаясь в теплое пальто под промозглым октябрьским ветром, стоял перед двухэтажным особняком из красного кирпича. Дом выглядел внушительно – прямоугольные окна, тяжелые ставни, массивная входная дверь. По периметру здание окружали высоченные дубы.
- Выглядит впечатляюще. - Майкрофт выбрался из теплых недр своего Ягуара и, посмотрев на хмурое лондонское небо, раскрыл над головой инспектора зонт. Тяжелые капли гулко забарабанили по плотной ткани.
- Пошли, нечего стоять, - пробурчал Лестрейд, и они под аккомпанемент все усиливающегося дождя вошли внутрь.
Обстановка в викторианском стиле, тяжелые дубовые панели, обитые тканью стены, бархатные шторы, массивная мебель... Они переходили из комнаты в комнату вслед за миссис Майерс, которая маленьким пухленьким колобком катилась перед ними и, заливаясь соловьем, расписывала все прелести данного конкретного жилища.
Грегори неожиданно для самого себя увлекся процессом и с интересом рассматривал мебель, убранство комнат. Открывая дверцы шкафов, он задавал вопросы просто-таки искрящейся воодушевлением Виолетте. Экскурсия по дому продолжалась почти два часа - Майкрофт со свойственной ему дотошностью разве что в крепления дверей не заглядывал.
- Этот дом нам не подходит, - категорично заявил он, когда они садились в машину. Лестрейд, минуту назад душевно попрощавшийся с миссис Майерс, уставился на него в изумлении.
- Почему это? По-моему, прекрасный дом.
- Придется спилить дубы, чтобы они не загораживали обзор камерам, но тогда будут видны окна дома и все, что в нем происходит, а это недопустимо. Я не согласен на тяжелые портьеры в спальне.
- Но ведь можно повесить светлые плотные шторы и…
- В гостиной панели, как в отделе корреспонденции в Винзоре. Мы не будем покупать этот дом.
Лестрейд начал понимать, что процесс покупки может оказаться весьма долгим и не столь уж приятным.

Второй дом находился почти за городом и с виду ничем примечательным не выделялся – та же традиционная архитектура, та же аллея из дубов. Но в этот раз не деревья стали причиной недовольства Холмса - внутри обнаружилась гостиная в стиле хай-тек. Свисающая почти до пола люстра из стекла и металла, огромный стеклянный стол, немыслимым образом изогнутые спинки стульев, диван на трех ножках…
Майкрофт сморщился как от зубной боли, и мигом побледневшая Виолетта зачастила:
- Вижу, вы не поклонник подобного стиля, мистер Холмс. Хорошо, я учту это на будущее.
Лестрейд закатил глаза.

При просмотре третьего дома между Грегом и Майкрофтом состоялся восхитительный диалог, который повторялся в паре следующих домов лишь с незначительными вариациями.
- Почему ты не хочешь здесь жить?
- Занавески.
- Что с ними не так?
- Это же очевидно.
- Для тебя - да. Что не так с этими гребанными занавесками?
- Они голубые. С узором из золотых лилий.
- Тебе не нравятся лилии?
- Герб Медичи – золотые лилии на голубом фоне.
- И?!
- Первым из династии Медичи упоминается Кьяриссимо Медичи, который обосновался во Флоренции. Италия, Грегори. У нас не самые лучше отношения с Берлускони. Я уверен, ты не захочешь, чтобы в спальне я все время об этом думал.

Пятый дом, седьмой, десятый… Лестрейд представить себе не мог, что в Лондоне найдется столько особняков класса vip. Их продавали бизнесмены, артисты, арабские шейхи. Здания сливались в одну картину - спальни, ванные, кухни, шкафы, зеркала, лестницы, - и в каждом из них находился какой-то изъян: этот не подходит по расположению, в этом маленький гараж, у этого подъездная дорожка неудобная для установки камер, здесь не развернется Ровер, в этом плитка на полу в подвале не того оттенка, у этого отсутствует комната для хранения вина. На разъяренное замечание Грега, что все можно поменять, сделав ремонт под себя, Майкрофт отвечал, что не хочет тратить время и средства на столь бессмысленно занятие.
- И слава богу, на самом деле, - бурчал инспектор, выходя из очередного профнепригодного здания, и топал к терпеливо поджидающей машине. - Если бы мне с тобой еще и дверные ручки пришлось выбирать, мир бы точно потрясло известие о жестоком убийстве известного политика.

Лестрейд потихоньку закипал. Из приятного занятия выбор дома превратился в бессмысленное издевательство над психикой инспектора.
«Хорошенький отпуск, на работе и то спокойнее!»
Воплощенное британское правительство с улыбкой Ганнибала Лектора как ни в чем не бывало продолжало отсеивать дома, а Грег, сцепив зубы, тайно мечтал о появлении в Лондоне какого-нибудь маньяка, чтобы можно было на законных основаниях вернуться на работу.
Вечером пятницы, когда счет домов уже пошел на третий десяток, а Майкрофт положил перед ним очередной каталог, Лестрейд взорвался:
- Все, мне надоел этот цирк! Завтра смотрим последний. И если декоративный листик на бра в холле окажется повернут не в ту сторону, я перееду жить в Ярд!
Майкрофту, открывшему было рот для доказательства необходимости тщательного выбора дома, хватило одного взгляда на любовника, чтобы промолчать. Это был один из тех редких моментов, когда Лестрейд из умеющего слушать и привыкшего не унывать в любой ситуации «своего парня» превращался в жесткого, даже жестокого человека, и испытывать его на прочность лишний раз не стоило. Майкрофт молча забрал каталог и ушел в кабинет разбираться с рабочими бумагами.
Ясным субботним утром мрачный Лестрейд и задумчивый Холмс стояли перед коваными воротами черт-знает-какого-уже-по-счету особняка. Утопающий в осенней листве район дышал мирной тишиной и покоем. Стелющийся вдоль дороги плотный туман добавлял картине ощущение сказочности.
Еще в середине этого безумного марафона растерявшая все свое обаяние Виолетта сухо поздоровалась с клиентами, усердно пытаясь скрыть очередной широкий зевок. Она уже явно была не рада тем комиссионным, которые получит от продажи дома и вознаграждению, которое пообещал ей «мистер Холмс». Лестрейд был готов поспорить на что угодно, что после пятнадцатого дома эта милая женщина в глубине души искренне возненавидела Майкрофта и теперь мечтала только об одном – чтобы его утащили какие-нибудь хищники, пусть даже вместе с его вознаграждением и комиссионными. И если бы тот значил для Грега хоть на малую толику меньше, чем значил все эти годы, то он вполне мог бы поддержать миссис Майерс в ее кровожадных фантазиях.
Дом представлял собой аккуратное двухэтажное здание, обложенное светлым камнем, с высокими окнами и двумя полубашнями. Вдоль короткой подъездной дороги росли липы, посыпанная гравием прогулочная дорожка шла по периметру двора. Справа и слева от входа виднелись клумбы, а чуть дальше в глубине - небольшая альтанка. Рядом с левым крылом дома находился гараж на три машины.
Лестрейд, морально готовясь к очередной волне придирок от Майкрофта, зашел в холл и…
- Я не буду больше ничего смотреть.
Майкрофт удивленно обернулся на замершего на пороге инспектора. А тот, не делая никаких попыток пройти дальше, положил руку на стену, обитую панелями из бука, и с вызовом посмотрел на любовника:
- Меня устраивает этот дом.
- Ты не посмотрел ни одной комнаты, - резонно возразил Холмс, внимательно разглядывая упрямо вздернувшего подбородок Грегори.
- Он мне нравится. Или этот или ничего!
Лестрейд решил уповать на то, что впечатленный его эмоциональным ответом Майкрофт не будет просить его обосновать свое решение: Грег не был уверен, что сможет внятно ему объяснить, почему он так уверен своем выборе. Холмс, с его гениальным умом, даром интуиции, компромисса и трезвого расчета не принял бы за аргумент такие эфемерные понятия, как сама атмосфера дома, его запах, шорохи, скрип паркета при первом шаге, солнечные блики на окне…
Дело ведь не в шкафах, обивке дивана и возможности установить как можно больше камер. Лестрейд просто сразу «почувствовал» этот дом – светлое теплое дерево, мягкие тона, пастельные оттенки, уютный холл... По лестнице на второй этаж хотелось взбежать через ступеньку, дверь кухни приглашающее манила, а из духовки сейчас, казалось, достанут теплые булочки с корицей. И он решил все что бы то ни стало донести свое желание до Майкрофта.
Однако этого не потребовалось. В течение следующих суток Майкрофт умело отмалчивался и уходил от разговоров о доме. А в понедельник вечером на их кровати лежал конверт. В купчей на дом значились их имена.

***
«Это было невежливо с его стороны. МХ»
«Да уж. Теперь мне придется извиняться перед мужем хозяйки. ГЛ»
«Это просто Шерлок. МХ»
«Да. Стоп. Откуда ты… Как я раньше не подумал. Что твои камеры забыли в этом особняке? ГЛ»
«Майкрофт. Я сейчас начну думать, что ты нацепил пару микрофонов мне на пальто. ГЛ»
«Майкрофт! ГЛ»
«Откуда ты знаешь, что Шерлок повел себя невежливо? ГЛ»
«Я сейчас разденусь и начну искать микрофоны. ГЛ»
«Разденусь до трусов. В комнате хозяина. Перед его дворецком. ГЛ»
«Не стоит. В твоем телефоне. МХ»
«Ты ведь его не уберешь, да? ГЛ»
«Да. И не стоит пытаться утопить телефон. МХ»
«Даже и не думал. В прошлый раз это не помогло. ГЛ»
«Тем более. Ты вышел из комнаты хозяина? МХ»
«Да. Шерлок ругается с Джоном. А, нет. Это Джон ругается с Шерлоком. ГЛ»
«Шерлок опять задумал что-то опасное. Джон наверняка не пустил его скакать по крышам. МХ»
«Эти двое как всегда. ГЛ»

На подходе к сорокалетнему юбилею Грегори Лестрейд мог похвастаться честно заработанной должностью детектива-инспектора Скотланд-Ярда, внушительным послужным списком подвигов во имя работы и славой самого рассудительного и всегда знающего, как поступить в экстренных ситуациях (то есть почти всегда) человека. Справедливый с подчиненными, непримиримый в борьбе с преступностью, абсолютный идеал стража порядка Соединенного Королевства Грегори Лестрейд вполне мог зачислить в тот же актив опыт долгих, так же стремящихся к своему юбилею отношений с теперь уже воплощенным британским правительством.
Общий дом, относительно теплые отношения с семьями друг друга (Грега до сих пор передергивало при воспоминании о первом знакомстве с достопочтимой матушкой Майкрофта). Все было бы хорошо, если бы не одно весьма значительное «но»: лучший дипломат Великобритании и один из лучших детективов-инспекторов Скотланд-Ярда иногда недопонимали друг друга. Серьезно недопонимали. И пусть проблемы удавалось решать в относительно короткие сроки, на рубеже десятилетнего юбилея отношений это казалось почти ненормальным. Впрочем, Лестрейд утешал себя тем, что у идеального Майкрофта, помимо страстей и фетишей, должен быть хоть один человеческий недостаток.
Все дело было в ссорах.
Феерические случались примерно раз в год. И после них двое взрослых, умных, самодостаточных мужчин могли не разговаривать неделю. Обычно первым, подобно пылкому Везувию, взрывался Грег. Чашу его терпения стабильно - из года в год - переполняли одни и те же не менявшиеся причины. Когда терпеть становилось совсем уж невмоготу, Лестрейд срывался, припоминая любовнику все: камеры наблюдения и тотальный контроль, наружную слежку, прослушку мобильного, вылитое пиво, выброшенные пиццу и чипсы, несъеденный стейк с горчицей…
Майкрофт с методичностью спикера парламента, оглашающего повестку дня, приводил в ответ свои железобетонные, подтвержденные логическими выкладками аргументы, в результате которых Грегори оказывался не прав по всем вышеперечисленным статьям. Будучи упрямее баранов и наотрез не желая признавать собственную неправоту, они ругались в абсолютно бредовом стиле, являя собой забавный контраст: эмоциональный, увлекающийся Лестрейд и спокойный, уравновешенный Холмс.
Заканчивалось все всегда одинаково. В очередной раз сообщив, что не намерен больше терпеть подобные измывательства над своей психикой, и в очередной раз услышав «мое желание все контролировать до сих пор тебя удивляет?», Грегори шел спать на диван в гостиной. Шикарный, широкий кожаный диван с кучей маленьких подушечек и мягкими подлокотниками.
Устроившись с комфортом и прокрутив в уме все обстоятельства ссоры, он каждый раз честно пытался заснуть. И каждый раз тело моментально предавало его. Оно требовало тяжести другого тела, родного тепла рядом, знакомого биения сердца, дыхания, прикосновения кожи. Подушки почему-то пахли Майкрофтом, одеяло казалось слишком жарким и тоже предательски хранило аромат его парфюма. Промучившись до утра в напрасной борьбе с ополченцами, Лестрейд как можно раньше вставал и уходил на работу мрачным и злым, пугая подчиненных своим недружелюбным видом.
Традиционный сценарий примирения также не менялся из года в год. Чаще всего потом были ужины в одиночестве, вежливо-предупредительные смс «я задержусь», снова диван, снова коварное желание лечь, привычно уткнувшись носом в рыжую макушку, война с постельными принадлежностями, почти бессонные ночи…. Холодные взгляды утром, вежливое «Удачи на работе»…
Он никогда не мог вспомнить, кто же первым нарушал молчание. Постепенно все возвращалось в свое обычное русло - до следующего раза. Люди, умевшие найти подход к самым несговорчивым оппонентам, примирить враждующие страны, убедить освободить заложников, не могли нормально помириться.

Удивительно, но сам того не желая, ключ к примирению невольно подсказал Шерлок.
Как-то Лестрейду понадобились дополнительные сведения по поводу недавно раскрытого дела. На звонки Холмс предсказуемо не отвечал, телефон Уотсона также хранил гробовое молчание, а миссис Хадсон, прощебетав что-то про срочные дела, необычайно быстро положила трубку. Пришлось Грегори в конце рабочего дня ехать на Бейкер-стрит.
Двери в этом доме не закрывались принципиально, поэтому терзать дверной звонок не имело смысла. Уже на подходе к гостиной инспектор услышал громкий голос Уотсона и, остановившись на пороге, застал занимательную картину.
Шерлок с невозмутимым видом сидел в своем любимом кресле, не сводя пристального взгляда с нависающего над ним Джона. Последний просто метал громы и молнии и едва не срывался на крик, с явным трудом удерживаясь от более грубых действий.
- Ты просто идиот! Только безумец полезет в заброшенный неосвещенный дом, прекрасно зная, что убийца вооружен! О чем ты вообще думал, Шерлок!
Младший Холмс поднял глаза на трясущегося от бессильной ярости доктора и с методичностью старшего брата начал перечислять аргументы:
- Во-первых, сейчас полнолуние. Небо было чистым, поэтому света хватало. Во-вторых, там старый, скрипучий пол. Не услышать шаги я не мог.
Джон возвел очи горе. Грег тут же подумал, что сам часто так делает, когда Майкрофт начинает доказывать свою правоту. Стремительно накатило состояние дежавю.
- О, господи!
- В-треть….
Фигура Джона словно окаменела и даже стала выше, а Шерлок, прервав себя на полуслове, одним резким движением притянул доктора к себе, усадив его на колени. Руки Холмса явно привычным движением забрались за ремень Джоновых джинсов, обхватив его ягодицы.
Уотсон, к удивлению наблюдавшего за ними инспектора, ничуть не возражал против такого обращения с собственным телом и внимательно смотрел на Шерлока, который твердо и уверенно произнес:
- Прости меня. Я идиот.
- Ну хоть это ты понимаешь, - успел ехидно заметить Джон, прежде чем Шерлок впился в его губы жадным поцелуем. Руки доктора мгновенно оказались под его рубашкой.
Грегори, стараясь не шуметь, ретировался с максимальной скоростью, все же успев услышать пару весьма недвусмысленных стонов.
Во время следующей ссоры, когда Майкрофт начал перечислять все прегрешения, которые Грег успел совершить за прошедшее время (первым в списке непростительных проступков значился не надетый в пылу погони на последнем задержании бронежилет), Грег припомнил тактику Шерлока и поспешил ею воспользоваться. То есть заткнул Майкрофта самым простым, но почему-то ни разу не пришедшим ему в голову способом. В награду он получил не только ошарашенный взгляд, что само по себе равнялось всем чудесам света вместе взятым («Холмса посмели прервать!!!»), но и ошеломляющий секс – такой же, как в самом начале их таких ровных, но, как показала жизнь, все же бурных отношений.
Последнее время они почти не ссорились. Ведь даже если Шерлок может сказать «прости», то два взрослых самодостаточных мужика тем более.

***
«Шерлок раскрыл преступление за два с половиной часа. Можешь им гордиться. ГЛ»
«Он все-таки полез на крышу. МХ»
«Не волнуйся, доктор его вовремя поймал. С ним все нормально. ГЛ»
«Я знаю. МХ»
«Тебе осталось дописать два отчета. МХ»
«Два с половиной. ГЛ»
«Мне не видно левую половину стола. О, спасибо, эти папки сильно мешали. МХ»
«У меня жуткое желание поискать твои камеры. Это просто какой-то шпионский боевик. ГЛ»
«И кто главный злодей? МХ»
«А ты как думаешь? ГЛ»
«Твое отношение ко мне можно отнести к разряду предвзятых. МХ»
«Я просто слишком субъективен. И слишком давно тебя знаю. Знаю о тебе все. ГЛ»
«Вернее все то, что ты сподобился мне о себе сообщить за эти годы. Или кто-то случайно проболтался. Надеюсь, эти люди еще живы. ГЛ»
«Я политик, а не жестокий, расчетливый мерзавец, Грегори. МХ»
«Порой эта граница стирается незаметно для тебя. ГЛ.»
«Вполне возможно. МХ»
«Я заканчиваю минут через сорок. ГЛ»
«Хорошо. МХ»

Официальную часть церемонии представления нового директора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд пропустил - занимался оформлением улик по недавно раскрытому делу, чтобы сдать его в архив. Да и не сильно ему хотелось наблюдать за победным выражением на лицах одних своих коллег и мрачными минами других. В интригах и подковерных играх молодой детектив старался не участвовать, у него и без всех этих «закулисных маневров» дел хватало. Но кое-какие слухи доходили и до него, тут уж ничего поделать было нельзя, да и ориентироваться в обстановке тоже следовало.
Своим решением бросить учебу на последнем курсе университета и поступить в полицейскую академию Лестрейд удивил не только отца, который уже видел в сыне преуспевающего юриста, но и самого себя. Хотя после того памятного происшествия около закрытого клуба, воспоминание о котором нет-нет, да и посещало Грега, это решение казалось самым правильным.
Академия была закончена с отличием экстерном, должность младшего детектива, подающего большие надежды, составляла настоящее Грегори. Итогом прошлого стал неугомонный щекастый мальчуган, обожавший, когда отец крутил его над головой самолетиком. С Лорой, бывшей женой, Лестрейду удалось сохранить дружеские отношения; он как мог, помогал ей с воспитанием ребенка, поэтому сына в редкие выходные получал без лишних скандалов и упреков. В настоящем, помимо стоившей ему семьи, но все так же оставшейся любимой работы была еще Кристина, высокая блондинка с шикарной фигурой и бюстом третьего размера, обожавшая откровенные декольте и духи Pure Poison от Dior. А еще в нем была необходимость в любом случае появляться на официальных мероприятиях.
Лестрейд медленно переходил от одной группы сослуживцев к другой, нигде надолго не задерживаясь – бессмысленная болтовня утомляла - и почти не притрагиваясь к вину. Фуршет близился к концу, когда Грег, тайно мечтавший добраться наконец-то до дома и отрубиться лицом в подушку, столкнулся у столика с закусками с высоким молодым мужчиной, который неторопливо потягивал из узкого бокала искрящееся в свете люстр шампанское, разглядывая пьющих и жующих представителей власти со снисходительным выражением на бледном некрасивом лице.
Что-то знакомое было в длинном носе, ехидном прищуре серо-синих глаз, надменной полуулыбке, скривившей тонкие губы.
Узнавание было стремительным и взаимным.
Мужчина улыбнулся и протянул руку:
- Какая неожиданная встреча, Грегори.
- Согласен, Майкрофт. - Грег, пожимая прохладную ладонь, поймал себя на мысли, что Майкрофт смотрится на этом фуршете также неуместно, как пять лет назад в той подворотне.
Дорогой костюм, кипенно-белая сорочка, строгий шелковый галстук, туфли стоимостью в ползарплаты детектива, тонкая аристократичная рука, небрежно держащая бокал... Был ли виноват общий холеный, надменный вид Майкрофта, или же люди просто чувствовали себя неуютно рядом с ним, но вокруг него единственного в заполненном зале было пустое пространство.
- Сменили байк на машину полицейского, - спокойно констатировал Майкрофт. - И вам это нравится.
Грегори в ответ усмехнулся:
- Все верно. Чертовски нравится.
Он действительно радовался, когда удавалось распутать очередное сложное дело, и наручники щелкали на запястьях матерящихся преступников. Лестрейда уже давно не шокировали кровь и все ужасы, которые всегда сопровождали убийство. Он был уверен, что преступника необходимо поймать и наказать, чтобы он больше подобного не повторил. Поэтому счеты с маньяками он сводил с особым удовлетворением. При этом детектив не строил иллюзий, прекрасно понимая, что преступники были, есть и будут. Воровать, калечить и убивать люди не прекратят, и его основная задача - поймать и засадить за решетку как можно большее количество выродков.
Завязался традиционный в этих случаях ничего не значащий разговор. Майкрофт похвалил оперативное раскрытие последнего дела, о котором писали в газетах, и умело перевел разговор на обсуждение криминальной обстановки в беднейших районах Лондона. Потом светским тоном заметил, что последняя выставка Королевской академии художеств прошла с небывалым успехом, и Лестрейд мысленно поблагодарил Кристину, которая буквально силой заставила его посетить таки с ней эту выставку, и теперь он мог успешно поддержать разговор.
Майкрофт оказался умным, приятным собеседником, и Лестрейд сам не заметил, как увлекся.
- А ваша сфера деятельности? – примерно через полчаса занимательной беседы поинтересовался он. – Я не припоминаю, чтобы видел вас на предыдущих мероприятиях. Да и в Ярде мы абсолютно точно не пересекались.
Майкрофт неприятно улыбнулся – одними губами (даже неизбежных морщинок вокруг глаз не появилось).
- О, я всего лишь скромный клерк в одном из департаментов правительства. Здесь я по делам службы и по приказу начальства.
Лестрейд дернул уголком рта, многозначительным взглядом окидывая фигуру собеседника. В «скромного клерка» верилось с трудом. Майкрофт ответил детективу непроницаемой улыбкой. Сказав друг другу еще пару светских фраз, мужчины на прощание пожали друг другу руки и разошлись.
На следующее утро Лестрейда неожиданно вызвало к себе начальство. Декстер Уолтерс, поджарый мужчина пятидесяти лет, гонявший в свое время по Лондону самых матерых преступников и получивший в этих погонях двенадцать боевых ранений, заметно нервничал и, не дожидаясь, пока Грег поприветствует его со всей полагающейся почтительностью, быстро проговорил:
- Ты вчера разговаривал с мистером Холмсом.
Грег непонимающе переспросил:
- С кем?
Уолтерс недовольно нахмурился.
- Будешь отрицать? Я своими глазами видел, как вы почти час о чем-то беседовали!
- Да я вчера почти ни с кем… - начал было Лестрейд, но тут же осекся, осознав, кого именно начальство имело в виду. – А, вы имеете в виду Майкрофта? Я просто не знаю его фамилии.
Начальство чуть заметно побледнело. Грег все больше и больше недоумевал по поводу такого странного поведения бесстрашного начальника.
- Мистера Холмса… То есть, фамилия твоего собеседника - Холмс.
- Хорошо, спасибо за информацию. Вы меня за этим вызвали?
- Что вы обсуждали? – Уолтерс пытливо посмотрел на недоуменно пожавшего плечами Грега.
- Последнюю выставку в Королевской академии.
- Выставку?
- Да, - честно ответил Лестрейд, и начальство с облегчением вздохнуло, видимо, поверив в его искренность.
- Ты еще молодой и неопытный. Будь осторожней, - напоследок пожелал Уолтерс, и Грег покинул его кабинет, заинтригованный этими загадочными словами.

Через несколько дней после этого необычного разговора прямо перед Лестрейдом, ожидающим на тротуаре зеленого сигнала светофора, затормозил черный Мерседес, из которого выскочил водитель в униформе и, не обращая внимания на возмущенные гудки недовольных автомобилистов, вынужденных объезжать остановившуюся почти на повороте машину, приглашающе распахнул заднюю дверь.
- Добрый вечер, - раздался спокойный голос Майкрофта, с трудом различимый из-за шума дорожного движения. - Думаю, вы голодны и не откажетесь составить мне компанию за ужином.
Автомобильные гудки раздражали, собравшиеся зеваки недовольно роптали, и Лестрейд счел за благо сесть в машину. С удобством устроившись рядом с кажущимся воплощением безупречности Холмсом, он усмехнулся и ткнул пальцем себе за плечо, показывая на оставшуюся позади толпу недовольных.
- Это было эффектно. По-хорошему, мне следует выписать вам штраф за парковку в неположенном месте. И за нарушение общественного порядка заодно.
- Это не входит в ваши должностные обязанности, - с зубодробительной улыбкой парировал Майкрофт. - Кроме того, это была не парковка, а аварийная остановка - вы разве не заметили, что водитель включил соответствующий сигнал? И о каком нарушении общественного порядка вы говорите? В том, что люди не способны обратить внимание на мигающие аварийные огни, я абсолютно не повинен.
Лестрейд рассмеялся, с трудом подавив желание дружески ткнуть Майкрофта кулаком в плечо. Тот в ответ снова улыбнулся, в этот раз гораздо приятнее.
- Кроме того, я хотел пригласить вас на ужин.
- Весьма оригинальный способ, - покачал головой Грег, все еще посмеиваясь. - Но черт с вами, поехали. Я и правда голоден.
Его привезли в небольшой уютный ресторан, который, судя по внутреннему убранству, явно не был предназначен для простого народа. Не сказать, что беседа за стаканом выдержанного виски текла легко и непринужденно: загадочное предостережение шефа не шло из головы, хотя тот так и не объяснил, с кем или чем Лестрейду стоило быть осторожным.

@темы: Рейтинг NC-17, Ангст, АУ, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Юмор, Майкрофт on Top, Грег on Top, Романс

---

[A_Stacy]

С разрешения администрации перевыкладываю текст. С ним поработала великолепная бета, так что можно читать и наслаждаться, не спотыкаясь об авторские закидоны в виде пунктуации и прочего=) Чтобы было удобней, текст разобью на два поста=)

Название: Как обосновать жизнь?
Автор:  A_Stacy
Бета:  meg aka moula
Идейный соавтор, автор набросков ко всему тексту:  Kiev_Gerika
Советы и рекомендации:  Воробьиная душа,  Charlie/
Персонажи: МХ, ГЛ, ШХ, ДУ, ОЖП.
Пейринг: МХ/ГЛ, ШХ/ДУ (мельком).
Размер:~21 000 слов.
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, повседневность, романс, юмор, легкий ангст.
Саммари: У каждого человека есть то, что он не хочет забывать. Воспоминания.
Предупреждения: внушительные флешбеки в прошлое. Повествование о настоящем в виде смс- переписки. События описываются только со стороны Грегори Лестрейда, отсюда акцент на его эмоциях, чувствах, мыслях. Согласование времен местами меняется, но это не ошибка бет, а авторская задумка.
От автора:  Kiev_Gerika,  Воробьиная душа,  Charlie/. Просто спасибо вам. За ваше терпение и поддержку. Без вас этого фика не было бы.  meg aka moula -низкий поклон за то, что сохранила стиль и в то же время добавила тексту эмоций.
Вторая часть: pay.diary.ru/~mystrade/p154431887.htm?from=last...

Часть первая

Утро пятницы началось обычно: раздражающей трелью телефона в четвертом часу ночи. Лестрейд шевельнулся, почувствовав осторожное прикосновение прохладных пальцев к своей руке, и инстинктивно обнял напрягшегося Майкрофта, крепче прижимая к себе.
- Грег, телефон.
- Мгм…Мир не хочет поспать без проблем часиков до шести по Гринвичу? А потом пусть хоть атомные станции взрывают, - сонно пробормотал инспектор, не желая выныривать из томных объятий Морфея и лишаться родного тепла под боком. Майкрофт невнятно фыркнул, ласково погладив обнимавшую его поперек груди руку, настойчиво разомкнул почти железный захват и сел в кровати, потянувшись к надрывающемуся аппарату.
- Атомная станция и сама взорвется - если подземные толчки в Японии не прекратятся. Но, боюсь, тогда нам спать точно не дадут, - заметил Майкрофт и, нашарив тапки, встал с кровати, нажимая на кнопку принятия вызова и прислоняя трубку к уху. - Холмс.
Бросив быстрый взгляд на все еще сонно моргающего Лестрейда, он выслушал все, что ему говорили и, ответив звонившему короткое «буду через час», направился к двери в ванную комнату. Грегори, зная, что Майкрофт тратит на утренние процедуры минимальное количество времени, даже не пытался заснуть снова, решив дожидаться его возвращения. Вскоре тот вернулся, не задержавшись в душе и десяти минут, и принес с собой в комнату запах свежести и мяты.
Наблюдая, как Майкрофт застегивает манжеты белоснежной рубашки, Грег хмыкнул и потянулся, не скрывая широкого, от души, зевка.
- Все так серьезно?- поинтересовался он, когда Майкрофт, стоя перед широким зеркалом, начал завязывать серый - в тон костюму - шелковый галстук.
- Не более, чем обычно, - ответил Холмс и, бросив в зеркало последний придирчивый взгляд, посмотрел на разлегшегося по диагонали на кровати инспектора. - Но без меня не справятся.
- Как обычно, - пожал плечами тот и снова зевнул, переворачиваясь на живот. - Значит, вечером ты будешь занят?
- В данный момент я не могу ответить на твой вопрос.
- Майкрофт, - тихо засмеялся Грег. - Когда ты научишься в обычной жизни говорить обычными словами? Сказал бы, что без понятия, что в этом такого сложного?
Персонифицированное правительство мягко (да уж, Грег научился различать оттенки улыбок своего невозможного любовника) улыбнулось и, в последний раз поправив манжеты, направилось к двери.
- Считай, что я уже на работе. Я напишу.
- Да уж, пожалуйста, - невнятно пробурчал в подушку Лестрейд, когда дверь за Майкрофтом захлопнулась. Грег устроился поудобней, намереваясь проспать еще часа два с половиной: его работа сегодня решила быть милостивой и не поднимать инспектора по тревоге раньше положенного времени.
Через три часа, чертыхаясь и кляня на чем свет стоит свою идиотскую привычку переставлять будильник на десять минут позже с мыслью «посплю еще пять минуток», нацепивший первую попавшуюся под руку пару носков Лестрейд замер перед дверью гардеробной, напряженно раздумывая. На полдень была назначена пресс-конференция по случаю завершения последнего дела об убийстве известного бизнесмена его собственной женой, и выглядеть на ней следовало соответствующе. Иначе Майкрофт потом будет прожигать дыры в его психике своими занудными размышлениями на тему «Как именно инспектор полиции должен выглядеть перед камерами», «Репутация зарабатывается в том числе и внешним видом» и далее в том же духе.
Не то чтобы Грега сильно задевали подобные лекции, но занудствующий Майкрофт – это было страшно. Следовало позаботиться о внешнем виде хотя бы ради собственного душевного спокойствия. А для этого требовалось найти подходящий галстук.
Дверца шкафа отъехала в сторону, и Грегори окинул задумчивым взглядом анфиладу специальных вешалок. Естественно, все висящие на них галстуки принадлежали Майкрофту. Естественно, Грег взял первый попавшийся. Естественно, примерно через полминуты мобильный возвестил о новом сообщении.
«Повесь обратно. Шестая вешалка, темно-синий с серебряной полоской. МХ.»
Лестрейд хмыкнул и, демонстративно положив выбранный первым галстук в карман пиджака, закрыл шкаф.
Телефон тут же зазвенел снова.
«Если откажешься надеть темно-синий галстук сейчас, я прикажу привезти его тебе на работу. Антея будет стоять у всех на виду с транспарантом. Ты уверен, что хочешь с утра пораньше повеселить своих подчиненных? МХ»
«Я уже говорил, что ты подлый манипулятор? ГЛ»
«И не раз. Спасибо. Этот смотрится гораздо лучше. МХ»

Первую неделю по-настоящему совместной жизни с Майкрофтом Грег чувствовал себя так, словно женился второй раз (что было близко к истине), и у него незапланированный медовый месяц. Только вот новоявленный женомуж с чего-то вдруг решил, что лучшим подарком к переезду Грега в его квартиру будет отсутствие в этой самой квартире законного хозяина. Вернее, так решила работа Холмса, на решение внезапно возникших проблем которой и были брошены все моральные и физические силы Майкрофта.
Он дневал и ночевал на своей загадочной работе. Лестрейд почти не видел любовника, приезжающего далеко за полночь, чтобы переодеться в свежую одежду и, наскоро выпив обжигающий кофе, тут же уехать назад. Нельзя сказать, что Грега это сильно задевало - он сам часто оказывался в ситуациях, когда приходилось буквально жить на работе, поэтому не мог упрекать Майкрофта в короткие минуты их встреч на большой кухне теперь уже их общей квартиры. Да и было бы за что, в самом-то деле.
В одно прекрасное утро, когда статус «любовник в квартире без любовника» достиг временной отсечки в полторы недели, Лестрейд собирался на очередную пресс-конференцию в Ярде. Надев тщательно выстиранный и отглаженный в прачечной костюм с белоснежной рубашкой, детектив открыл шкаф и впал в состояние задумчивого ступора. Из его части гардероба пропали ВСЕ галстуки, количеством три штуки. Лестрейд приобрел их между делом на последней распродаже в Tesco и сейчас, разглядывая пустую полку, усиленно соображал, у кого из сотрудников можно будет одолжить этот чертов предмет гардероба, потому что дресс-код требовал быть при полном параде. Прикинув в уме примерный список щедрых сослуживцев, Лестрейд закрыл шкаф, собираясь по пути вызвонить пару человек, когда осуждающий голос пригвоздил его к месту:
- Ты собираешь идти в таком виде? Это недостойно государственного служащего! И сомневаюсь, что у твоих сослуживцев найдется подходящий галстук.
Лестрейд едва не подпрыгнул от неожиданности.
- Майкрофт, мать твою, какого черта ты…
Как всегда безупречный, несмотря на осунувшийся вид, Холмс решительно развернул его обратно к зеркалу, и на плечи Грегори легли по три штуки шелковых галстуков.
- Этот чересчур вычурный, это не твой цвет, - с методичностью заправского стилиста начал перечислять Майкрофт, попутно аккуратно отбрасывая полоски ткани на кровать, - этот слишком темный, этот светлый, здесь полоски не в стиле костюма… Вот этот подойдет, в меру консервативный, в меру дорогой.
Он умело повязал каким-то замысловатым способом узел, поправил воротник сорочки, одернул пиджак и, довольно оглядев проделанную работу, сообщил:
- Ты должен был выйти две минуты назад. Если не поторопишься, опоздаешь на конференцию.
- О, черт!
На следующий день в заголовках утренних газет Лестрейда иначе как «элегантным профессионалом» не величали.

***
«На левом рукаве этой рубашки пятно. МХ»
«В курсе. Я пролил кофе. Сейчас переодену, только дай мне без твоих указаний дойти до гардеробной. ГЛ»
«Это мои. Твои в левых ящиках. МХ.»
«Тебе там заняться нечем, что ты успеваешь за всем следить? Спасибо. ГЛ»
«Я успеваю все. Пожалуйста. Ты по-прежнему не желаешь носить запонки? МХ.»
«Я ненавижу запонки, и ты прекрасно об этом знаешь. Все, я уже опаздываю. ГЛ»
«Не опаздываешь. Я бы напомнил. МХ»
«Не сомневаюсь. ГЛ»
«Удачи на работе. МХ»

Майкрофт был идеален. От кончика шикарного длинного носа до носков блестящих дизайнерских туфель. Манжеты его рубашек всегда сверкали белизной, а о стрелки на брюках можно было порезаться. Всегда безупречный маникюр, строгие костюмы, подобранные в тон галстуки…
У идеального Майкрофта Холмса был только один изъян. Маленький, практически незаметный, но тем не менее. Ни один политический оппонент не мог представить, что у Холмса имеется настоящий фетиш - предмет лютой ненависти его любовника, проявляющейся в самые неподходящие моменты.
Когда Грега впервые допустили в святилище, по недоразумению называемое гардеробной, у него случился культурный шок при виде бесконечных вешалок с пиджаками, стоек с брюками, полок для обуви, подвесных крюков с галстуками… В дальнем углу огромной комнаты, рядом с неприлично большим зеркалом, в стену были врезаны три небольших ящика, всегда запиравшихся на ключ. Долгое время Грег тщетно пытался узнать, что же за тайна скрывается за прямоугольными панелями из темного дерева. На всех допросах, иногда с применением пыток, Майкрофт либо молчал как партизан, либо же ловко уводил тему в сторону, тем самым разжигая любопытство Лестрейда просто до катастрофических масштабов.
Попытка прошпионить за Холмсом с успехом провалилась, вскрыть ящик в его отсутствие – тоже: маленький серебряный ключик он всегда носил с собой. Однажды Лестрейд, воспользовавшись тем, что Майкрофт сладко спал, посапывая в подушку, все же умудрился вытащить из его портмоне ставший уже навязчивой идеей ключ и почти добрался до двери в гардеробную, но его попытку проникнуть в тайны британского правительства пресекли самым жестоким образом. Несколько раз.
И вот однажды случилось чудо. Чудо располагалось на северо-востоке Африки и всерьез угрожало политической стабильности в регионе. Великобритания была вынуждена вступить в сложные, противоречивые переговоры. И только тогда, собираясь на очередной раунд этого затянувшегося фарса, как никогда задумчивый Майкрофт, не таясь, взял ключ и прошествовал в гардеробную. Лестрейд помолчал, покачался с пятки на носок пару мгновений, но тут же, не утерпев, почти бегом бросился следом. И успел вовремя – Майкрофт как раз осторожно выдвинул один из ящиков, уже являвшихся детективу в самых страшных кошмарах, и поставил его перед собой на специально оборудованный столик. Склонился, что-то доставая, и Грег, с любопытством заглянувший ему через плечо, разразился гневной тирадой, обороты которой порой достигали таких высот, что Майкрофт в немом восхищении приподнял брови, невольно заслушавшись.
Лестрейд с ненавистью ткнул пальцем, указывая на содержимое ящика.
- И вот ЭТО ты прятал от меня как заправский шпион? Боже, Майкрофт, ты просто…просто…
- Можешь считать их моими талисманами. А талисманы абы кому не показывают, - сообщил Холмс, аккуратно вынимая одну из ячеек.
Грег замолчал, не зная, то ли радоваться тому, что его только возвели в статус «не абы кого», то ли начать нервно хихикать. Потому что на мягкой подкладке лежали запонки. Чертовы трижды проклятые запонки.
Золотые, серебряные, с камнями и с эмалью, с рисунком и без, круглые, прямоугольные, овальные, ромбические… Майкрофт достал два остальных ящика, и Лестрейд прикрыл глаза, потому что те грозились разбежаться в разные стороны от обилия всевозможных видов, размеров и материалов этих мелких деталей гардероба.
Две пары запонок лежали в отдельных специальных футлярах. Одни были сделаны в виде морды ягуара, с глазками из изумрудов. Вторые являли собой кобру в миниатюре, с раскрытым капюшоном и жгучими рубинами в глазницах.
Именно их и надел Майкрофт, осторожно поправив манжету.
С тех пор Грег стал замечать, что если намечались обычные переговоры - победно сверкал глазками ягуар, а если что-то, что требовало всех умений Холмса как дипломата - кобра была готова к броску.
Однако весь ужас своего положения Лестрейд осознал, только когда как-то вечером Майкрофт попросил его помочь расстегнуть эти адские запонки. Грег отродясь не носил подобных аристократических украшений и в первый раз потерпел сокрушительное фиаско. Тяжесть положения осложнялась тем, что к тому времени из одежды на Майкрофте осталась лишь одна сорочка, и вид его длинных ног вызывал сладкое томление внизу живота, здорово мешая мучительному процессу расстегивания. В конце концов Лестрейд плюнул, бросил это неблагодарное занятие и воспользовался отсутствием одежды на Майкрофте самым недвусмысленным образом.
Запонки он все же расстегнул. Немного позже. А вот дальше начался форменный ад.
Майкрофт с изуверским наслаждением больше не застегивал-расстегивал запонки сам. Он протягивал руку Грегу и ожидающе смотрел на него своими невозможными серо-синими глазами. Инспектор сжимал зубы, матерился и вступал с проклятыми запонками в единоборство.
Естественно, самой вредной оказалась кобра, которая норовила уцепиться за все в пределах досягаемости. Грег даже начал предполагать, что вредная змеюка пытается укусить его. Майкрофт смеялся и ничуть ему не помогал. Лестрейд злился, запонки выскальзывали из вспотевших рук – попробуй-ка, расстегни эту дрянь, особенно, если в процессе целуешься.
Однажды вечером, когда Майкрофт уехал на очередные переговоры спасать честь страны и Королевы, Лестрейд, после успешного раскрытия сложного дела получивший заслуженный спокойный вечер, после нескольких бокалов виски решительно направился в гардеробную. Майкрофт теперь оставлял ключ рядом с ящиками, так что открыть их было делом техники. Выдвинув все три и достав коробку предводителя этого войска, Грегори сурово уставился на ее содержимое. В ответ на него с бархатного возвышения - как полководец - невозмутимо смотрела змеиная морда.
- Значит так, - обратился он к запонкам. - Я не знаю, чем заслужил подобное отношение к себе, да и мне это как-то по барабану. Но вот что я вам скажу: или я вас прямо сейчас выбрасываю в Темзу, и пусть меня Майкрофт после этого будет пытать на дыбе испанским сапогом, или договариваемся по-хорошему - я на вас не матерюсь, а вы не портите мне жизнь.
Или он выпил чуть больше, чем следовало, или же виной тому было чересчур богатое воображение, но он явственно увидел, как змеюка в коробке подмигнула ему темно-бордовым глазом.
Как бы то ни было, факт оставался фактом - в следующий раз запонки расстегнулись от первого же прикосновения.

***
«На улице сильный дождь. Меня терзают сомнения - ты что, его предвидел, раз прислал машину с водителем? Я сам вполне могу доехать до работы. ГЛ»
«Дождь легко предсказать. Если ты поедешь на работу «сам», то наверняка промокнешь до нитки. МХ»
«Я могу взять такси. ГЛ»
«Чтобы попасть в пробку и опоздать на конференцию? МХ»
«Хорошо, бери такси. Водитель поедет впереди с мигалкой. МХ»
«Ты не посмеешь. ГЛ»
«Твоя вера в меня достойна восхищения. МХ»
«Ты же не любишь слякоть и дождь. Зачем рисковать здоровьем или опаздывать, если есть альтернатива? МХ»
«Ты прав. Не люблю. Но давай тогда уж без мигалки. ГЛ»

Погода для засады была просто-таки идеальной. Пронизывающий ветер, забирающийся под одежду, дул непрерывно и как-то заунывно. Он звучал отлаженной садисткой симфонией с дождем, плавно переходящим в мокрый снег. Холод, сырость, сделка средних сошек преступного мира на пару сотен тысяч фунтов на расстоянии в полмили от засевших в засаде служителей порядка. Первый вечер декабря явно удался. В такую погоду хорошо сидеть у камина рядом с любимой женщиной, потягивая подогретое вино, а не прятаться в подворотне, куда при каждом порыве ветра залетает мелкая морось. Детектив Лестрейд тряхнул головой, отгоняя чересчур романтичные и ненужные сейчас мысли, и постарался сосредоточиться на пистолете в руке и напряженной спине руководителя операции.
Заталкивать отчаянно матерящихся преступников, изо всех сил пытающихся вырваться из стального захвата наручников - о, это удовольствие Грегори Лестрейд не променял бы ни на что другое в жизни. Глядя в бегающие глазки очередного мерзавца, пойманного, в том числе, и благодаря его усилиям, Грег испытывал заслуженное чувство гордости за свою неблагодарную работу. Допрос мог подождать, преступников - в лучших традициях голливудских фильмов про крутых копов - еще следовало довести до нужной кондиции, и тогда-то они запоют как миленькие.
Переодеваясь в запасную одежду в подсобке Скотланд-Ярда, Лестрейд предвкушал приятный поздний вечер у Кристины, плавно перетекающий в не менее приятную ночь. Он гордился тем, что эта шикарная девушка выбрала его, и восхищенные взгляды, которыми провожали ее почти все представители мужского пола, вне зависимости от возраста, ревности отнюдь не вызывали – в Кристине он не сомневался.
Взглянув перед выходом на часы, Грег решил не звонить – половина двенадцатого, Кристи, скорей всего, нежится в ванной, вся укутанная облаками пены. Светлые волосы собраны в небрежный пучок, маленькие изящные ступни лежат на бортике… когда он щекочет их из вредности, она заразительно смеется…
Заскочив по пути в круглосуточный магазин за бутылкой вина, Лестрейд буквально взлетел по лестнице на четвертый этаж и тихо открыл дверь своим ключом.
Квартира встретила его пустой и темной прихожей, и почему-то мужскими ботинками, небрежно сброшенными около порога, за которые Грегори запнулся, с трудом удержав равновесие. Он выругался сквозь зубы, решив с утра серьезно поговорить с младшим братом Крис, который должен был приехать на днях – и, похоже, уже приехал, да еще и порнушку включил, судя по звукам, доносящимся из квартиры, – о том, что можно делать в доме его сестры, а чего нельзя.
Лестрейд на цыпочках прокрался к спальне, ожидая увидеть спящую как ангел Кристину, и заранее улыбался, представляя, как она обрадуется его появлению. Чего он уж явно не ожидал увидеть, так это Кристину обнаженную, Кристину сладко постанывающую, Кристину, самым похабным образом скачущую на бедрах какого-то пыхтящего мужика.
Наблюдая за происходящим, Лестрейд чувствовал себя героем плохого сериала для домохозяек, где дальше по сценарию он должен был наброситься на ублюдка, который с таким наслаждением трахал его девушку, и дать ему бутылкой по башке. Но у Грега в мозгу словно сработал неизвестный стоп-сигнал, поэтому вместо кровавого мордобоя вышло лишь спокойное:
- И что за черт?
Кристина, услышав его тихий, холодный голос, широко распахнула глаза, испуганно уставившись на Лестрейда, а увидев выражение его лица, взвизгнула так, что у него едва не заложило уши. Неловко соскользнув с любовника, она попыталась прикрыться простыней; то же самое пытался сделать и незадачливый Дон Жуан, перетягивая несчастную затрещавшую простыню на себя.
Грегори стоял посреди комнаты, наблюдая за этой нелепой борьбой, и чувствовал странное опустошение. Наверное, ему должно было быть больно… абсолютно точно должно быть больно, потому что Кристина была первой девушкой, сумевшей возродить романтика в его душе. Он действительно ее любил. Хотя сейчас, глядя на ее перекошенное, залитое злыми слезами лицо, он не чувствовал ничего, кроме яростного желания оказаться как можно дальше отсюда.
Кристина, видимо, вспомнив, что лучшая защита - это нападение, бросилась в атаку, шипя разъяренной кошкой:
- И ты думал, я буду вечно ждать, пока ты доберешься до следующей должности и пристойной зарплаты? Ждать тебя вечерами, пропуская возможность пойти в театр с друзьями? Я хочу иметь нормальную жизнь и нормального мужика, а не быть девушкой долбанного блюстителя порядка!
Злые, пропитанные ядом слова падали между ними каменными глыбами, убивая ту малую толику надежды, что всегда тлеет в душе, даже когда глаза не оставляют сомнений в предательстве, и Лестрейд словно издалека услышал собственный равнодушный голос:
- Ну что ж, теперь можешь делать, что хочешь. - После чего, развернувшись, медленно вышел из комнаты, квартиры и дома.
Небо продолжало рыдать мокрым крошевом, а он бродил по знакомым улицам, сам точно не зная, куда идет. В голове звучали слова Кристины, обидные, но в чем-то даже справедливые, и он сцеплял зубы, ругая себя за то, что был таким идиотом. За то, что так просто поверил.

Сколько он так бродил по безлюдным ночным улицам, он не знал. Домой, в пустую квартиру ему не хотелось. Разумней было бы пойти и напиться, но при мысли об алкогольном тумане в горле вставал противный ком, так что паб, как место последнего приюта для одиноких алкоголиков, тоже отпадал. Хотелось просто в тепло. Чтобы не задавали лишних вопросов, а просто поняли и по-дружески похлопали по плечу. Чтобы можно было выговориться, и тебя выслушали бы молча, без ложного сочувствия. Нашарив в кармане мобильный и пролистав список контактов почти до конца, Грег нажал кнопку вызова. Трубку, несмотря на позднее время, подняли после первого же гудка.
- Холмс.
Лестрейд сам удивился тому, как спокойно прозвучал его собственный голос:
- Привет, ты не спишь? Не хочешь пропустить по стаканчику?
Но, видимо, его голос звучал спокойно только для него самого. Потому что Майкрофт отрывисто ответил:
- Оставайся там, где сейчас находишься. Через семь минут за тобой приедет машина. - И положил трубку, не дав собеседнику поинтересоваться, откуда ему известно о местонахождении последнего.
Лестрейд, пытаясь достать намокшую пачку сигарет, только и мог, что ругаться в голос. Наконец, радуясь тому, что сами сигареты не намокли, он щелкнул зажигалкой, прикуривая. Выдохнул струю дыма в холодный воздух этого безумного вечера и задумался, что же он скажет Майкрофту.
Машина подъехала спустя шесть с половиной минут. Невозмутимый водитель услужливо открыл ему дверь.
- Мистер Лестрейд?
Холмс его уже ждал.

***
«Авария на дороге входит в список случайностей, предусмотренных теорией вероятности. МХ»
«Мне следует этому удивиться? Я поехал с водителем. И все равно попал в пробку. ГЛ»
«Ну, зато здесь тепло и сухо. Дождь почти закончился. И затор почти убрали. Водитель все-таки включил чертову мигалку. ГЛ»
«Ты не должен опаздывать. МХ»
«Тебя же вызвали по срочному делу! Рано утром! Что там за дело такое, что ты строчишь мне смс-ки одну за другой? ГЛ»
«Некомпетентный работник допустил ошибку. К его счастью, она оказалась не фатальной. Переговоров у меня сегодня нет, только бумаги и совещания. МХ»
«То есть ты будешь писать мне весь день? ГЛ»
«Не люблю смс, но звонить тебе не получится. МХ»
«Проще смириться, чем с тобой спорить. Дождь кончился. Давно я не видел радугу. Прикажи водителю убрать мигалку, пробка уже рассосалась. ГЛ»
«Даже после самого сильного дождя всегда бывает солнце. Хорошо. МХ»
«Спасибо. ГЛ»

- Грегори…- Майкрофт осторожно придвинулся, едва касаясь плеча Лестрейда рукой. Назойливое тиканье настенных часов в небольшой, холодно-строгой гостиной Майкрофта не давало погрузиться комнате в тишину. Грегори не ответил, продолжая гипнотизировать медленно ползущую черную стрелку, отсчитывающую бесконечные секунды его жизни.
Молчание затягивалось. Лестрейд ухмыльнулся, и по этой гримасе Майкрофт наверняка без труда смог различить всю ту злость, отчаяние и обиду, которые терзали сейчас душу детектива.
Грег поправил наброшенное на плечи полотенце (когда он появился на пороге квартиры Майкрофта, дрожащий, вымокший до нитки, с перекошенным лицом, тот первым делом отправил его под горячий душ) и пробормотал, разглядывая собственные руки с таким видом, словно видел их впервые:
- Если ты собираешься убеждать меня, что она того не стоит, то советую даже не начинать. - Он зябко повел плечом и Майкрофт нехотя убрал руку.
- Я могу привести тебе как минимум пять причин, почему тебе не стоит так остро реагировать на случившееся. Но вряд ли они дойдут сейчас до твоего сознания. Ты зол.
- Потрясающая наблюдательность, - хмыкнул детектив и, чуть наклонив голову, с яростью вцепился руками в собственную темную шевелюру. - Но знаешь, ответ на какой вопрос интересует меня сейчас в первую очередь?
- У меня есть пара предположений.
- Если бы я ее любил по-настоящему, хотелось бы мне сейчас снять любую шлюху и оттрахать ее до невменяемости?
- Ты хочешь выплеснуть то, что чувствуешь. Хочешь забыться. Отсюда такое желание.
- Странное, правда?
- Не могу не согласиться, - тихо проговорил Майкрофт. Грег заметил, как он чуть придвинулся к нему, всего на пару сантиметров, но вторжение в личное пространство стало весьма осязаемым. - Хотя обычно для подобных целей используют алкоголь. Или наркотики.
- А может, я решил побыть оригинальным?
- То есть?
Грег поднял голову, среагировав на чуть заметное изменение тона Майкрофта: из сочувствующего тот стал сочувствующе-вкрадчивым.
- Ты считаешь, что секс поможет тебе отвлечься от сложившейся ситуации?
- А почему нет? Тоже способ.
- Действительно, - легко согласился Майкрофт и, потянув полотенце, стащил его с плеч Лестрейда.
Первой мыслью, взорвавшейся у того в мозгу подобно сверхновой, когда сухие губы мягко накрыли его, было орущее во все горло: «Какого черта? Я не ЭТО имел в виду!»
Он уперся руками в плечи Майкрофта и с силой оттолкнул его от себя, одновременно вскакивая на ноги. Руки сами собой сжались в кулаки, короткие ногти ощутимо впились в ладони. Грег медленно выдохнул, глядя сверху вниз на спокойно рассматривающего его Майкрофта. Ни единый мускул не дрогнул на почти безразличном лице, глаза смотрели с интересом, и лишь слегка поджатые губы говорили о напряжении.
- Если я спокойно воспринял тот факт, что ты предпочитаешь трахать мужиков, это еще не повод проверять степень моей лояльности, - выплюнул Лестрейд, с силой проводя ладонью по губам, чтобы стереть ощущение теплоты поцелуя. - Какого дьявола ты творишь?
- Можешь считать это более гигиеничной и безопасной заменой любой девушке легкого поведения, - невозмутимо отозвался Майкрофт, не скрывая, что рассматривает стоящего перед ним мужчину с явным интересом.
До Грега только сейчас дошло, что после душа он забыл надеть рубашку. Он машинально скрестил на обнаженной груди руки, закрываясь от чересчур внимательных серо-синих глаз и даже не догадываясь, что в такой позе выглядит еще желаннее. Цепкий взгляд Майкрофта прошелся по стройному, поджарому телу снизу вверх, на миг задержавшись на темной дорожке волос, маняще спускающейся от пупка к поясу трикотажных домашних штанов, которые он одолжил детективу взамен мокрых от дождя джинсов.
От Лестрейда просто-таки било напряжением. Майкрофт откинулся на спинку дивана, положил ногу на ногу и, сложив руки на коленях, продолжил как можно более рассудительным тоном, словно обсуждая нюансы выбора блюд в дорогом ресторане:
- Так же можешь считать, что я предлагаю тебе провести интересный эксперимент. Просто попробовать.
- Ты предлагаешь мне трахнуться с ТОБОЙ чисто ради интереса? - На какую-то обнадеживающую долю секунды ему показалось, что Майкрофт просто неудачно пошутил. Однако серьезность, с которой были произнесены эти слова и то, как судорожно тот вцепился пальцами в свои колени, говорили об обратном.
Майкрофт не шутил, не смеялся и не издевался. Он прямым текстом предложил заняться с ним сексом, словно после предательства очередной подружки пойти и перепихнуться с мужчиной было для Грега самым обычным делом. С мужчиной, которого он, к тому же, до сего момента считал почти другом.
Лестрейд открыл было рот, собираясь высказать все, что он думает об этой идее (а еще лучше было бы замахнуться и впечатать свой кулак в этот длинный нос), но Майкрофт, словно прочитав его мысли, мгновенно поднялся, оказавшись вдруг совсем близко, и, глядя Лестрейду прямо в глаза, накрыл чересчур изящными для мужчины пальцами его судорожно сжатые кулаки.
- Не стоит растрачивать себя на того, кто не смог оценить по достоинству то, что имел, - проговорил он, и его теплое дыхание снова коснулось губ Лестрейда. – И… неужели ты думаешь, что я собираюсь заставить тебя силой? Какого же невысокого ты обо мне мнения…
Он осторожно коснулся кончиком языка нижней губы Грега, коротко лизнув, и поцеловал уже по-настоящему. Обхватив лицо Лестрейда ладонями, Майкрофт, не закрывая глаз, раздвинул языком его губы, и Грег с каким-то паническим удивлением понял, что поддается. Что позволяет настойчивому языку скользнуть по зубам, приласкать десны… Что вцепился в плечи целующего его мужчины, сминая в пальцах ткань дорогой рубашки.
Светлые ресницы Майкрофта дрогнули; глаза, внимательно следящие за реакцией Лестрейда, вспыхнули искрой торжества, когда тот ответил на поцелуй, языком толкая язык, вступая в необъявленную войну «кто кого».
Захлестнутый волной страсти, с которой на него обрушился этот далеко не невинный поцелуй, Грег позволил себе не думать о том, что же они творят, и на что он, похоже, только что согласился. В данный момент значение имели лишь твердые губы Майкрофта, которые он, оторвавшись на секунду, чтобы глотнуть воздуха, смял, захватывая целиком, перехватывая инициативу и с внезапно накатившей бесшабашной радостью чувствуя, что Майкрофт уступает. Что они уже практически кусаются, языками заглаживая укусы друг у друга на губах, целуются бездумно, как получится - сталкиваясь зубами, отстраняясь лишь на миллиметры, чтобы судорожно вдохнуть, и снова сцепляясь в этой безумной схватке.
Руки сами собой обняли тело Холмса, пальцы прошлись по спине, поглаживая позвонки, раз, другой, чуть нажимая, чтобы тесней почувствовать близость горячего тела.
Стоило признать, что целоваться Майкрофт умел и делал это виртуозно, с одной стороны позволяя Грегу вести и в то же время не давая забыть, что целует детектив отнюдь не трепетную барышню.
Лестрейд наконец сумел отстраниться от припухших, влажных губ Холмса, заметив влажный блеск слюны у того на подбородке и ощутив иррациональное желание слизнуть ее языком. Они оба тяжело дышали. Руки Майкрофта лежали на его плечах.
Лестрейд прислушался к себе. Обнимать Майкрофта не было неприятно, но все же ощущения сильно отличались от тех, что он чувствовал, обнимая Кристину. Грег в задумчивости провел ладонями по его спине, снизу вверх, чувствуя дрожь, прошедшую по телу Холмса. Погладил торс, твердый живот. Было непривычно чувствовать вместо мягких округлых форм рельеф мышц, узор ребер. Вместо тонких пальчиков, мягко скользящих по плечам - сильные руки. Вместо сладких, на грани приторности, духов - терпкий аромат парфюма и мускуса. От Майкрофта пахло мужским возбуждением и этот запах неожиданно приятно кружил голову.
Холмс, пристально глядя на сосредоточенно хмурящего брови Лестрейда, опустил руку, легким касанием дотрагиваясь до его промежности. Грег невольно охнул - не столько от прикосновения, сколько от осознания того, что возбужден. Что стояк, натягивающий сейчас ткань его штанов, вызван страстным поцелуем и ощущением близости горячего тела другого мужчины. Пока Лестрейд ошарашено таращился в пустоту за плечом Майкрофта, чуть шевеля губами, тот, не теряя времени даром, принялся поглаживать его член через ткань, внимательно следя за реакцией. Когда Холмс сжал пальцы, Лестрейд выругался сквозь зубы, рефлекторно толкнувшись в ласкающую ладонь. Он готов был поклясться, что именно это его движение заставило глаза Майкрофта полыхнуть огнем осознания своей победы. Его руки скользнули по плечам детектива, лаская, прошлись по груди, спустились на живот, а потом…
Майкрофт настолько стремительно опустился на колени, что Грег даже не успел ничего сообразить, а пальцы с идеальным маникюром уже развязывали шнуровку на его штанах, спуская их вместе с бельем вниз, до щиколоток. Твердые губы, показавшиеся просто обжигающе-горячими, прижались к возбужденному члену, провели снизу вверх и накрыли сочащуюся головку. Грег закрыл глаза и откинул голову, когда Холмс, посасывая, принялся ласкать языком уздечку. Расстегнув молнию на брюках и одной рукой придерживая член Грега у основания, другой рукой Майкрофт принялся ласкать самого себя. А когда он склонился ниже, заглатывая до самого горла, Лестрейд не сдержался и, восторженно выдохнув, запустил пальцы в рыжие волосы, направляя.
«Ничем не отличается от женщины… Разве что умений у него побольше…»
Майкрофт поднял взгляд и, увидев выражение лица Грега, выпустил влажный член из плена горячего рта. А потом резко поднялся на ноги и буквально повалил несопротивляющегося детектива на диван, прижавшись к нему бедрами, и Грег явственно почувствовал его возбуждение, ощутив прикосновение чужого члена. Майкрофт настойчиво потерся о его живот, усиливая контакт, и почти прорычал, низко над ним склонившись:
- Я все вижу. Не смей представлять на моем месте женщину. Этого я тебе не позволю.
Грег понял, что ситуация принимает не совсем тот оборот, когда сильные руки перевернули его на живот, а стройное тело навалилось сверху, придавливая своим весом. Азарт, который до этого подогревал его интерес, схлынул, и Лестрейд дернулся, попытавшись вырваться из казавшегося стальным захвата. Однако Майкрофт с неожиданной для Грега легкостью удержал его на месте. Уткнувшись ему в затылок и чуть двинув бедрами так, чтобы его член лег точно между ягодицами Лестрейда, он прошептал:
- Просто расслабься и позволь мне помочь тебе отвлечься. Обещаю, я остановлюсь, если ты попросишь.
И, больше не произнося ни слова, он приподнялся и, подняв за собой Грега, принялся целовать его шею, плечи, лопатки... Ни на секунду не останавливаясь, прошелся по каждому позвонку на напряженной спине от шеи до копчика и обратно, гладя пальцами напряженные руки Грега, сжавшиеся на подлокотнике. Спустившись ниже, его пальцы замерли на бедрах, огладили ягодицы и тут же снова вернулись на спину.
И снова, по второму кругу - поцелуи, только в этот раз на градус горячее, страстно, чуть прикусывая кожу, оставляя влажные следы языка; руки, удерживающие крепко, так крепко, чтобы потерявшийся в непривычных ощущениях и ласках Лестрейд не мог ни потереться истекающим смазкой членом об обшивку дивана, ни коснуться себя рукой.
Водоворот неясных, скрытых желаний подхватил Грегори, закружил в вихре эмоций, противоречий, не позволяя связать воедино ни одной мысли, не разрешая отстраниться от ласкающих прикосновений, не давая нормально соображать и уж тем более передумать.
«Черт!»
Отступать сейчас было уже поздно, и на смену смутным переживаниям пришло любопытство. Именно оно удержало Грега от почти испуганного восклицания, когда Майкрофт, согревая дыханием кожу, скользнул горячим языком в ложбинку между ягодицами, распаляя легкими танцующими касаниями. И Лестрейд опустил голову, признавая поражение, потому что так же не мог не признать, что он настолько возбужден, потрясен и растерян всем происходящим, что готов на любые эксперименты. Готов позволить Майкрофту сделать все, что тому заблагорассудится. И пусть на следующее утро он не сможет смотреть самому себе в глаза, сейчас это казалось незначительной платой за то, чтобы тот не останавливался.
Грегори выдохнул почти разочарованно, когда Майкрофт отстранился, чтобы раздеться. Но его разочарование было недолгим - быстро расстегнув пуговицы ловкими пальцами, тот с космической скоростью сбросил с себя брюки и рубашку и снова прижался к его напряженному телу. Ощущение полной близости, без преграды одежды, сносило крышу даже сильней, чем возбуждающие ласки.
- Грег, - прерывисто проговорил Майкрофт, и голос его прозвучал так, словно он неимоверным усилием воли пытался удержать себя от более активных действий, - в спальню! Там будет удобнее.
У Грега вид голого, возбужденного, взъерошенного Майкрофта почему-то вызвал приступ веселья. А вот его взгляд, жадный, потемневший, почти алчно разглядывающий обнаженного Лестрейда - невнятную дрожь в коленях. И желание прикрыться.
Майкрофт сжал его запястья и, поднеся их к губам, нежно, очень нежно поцеловал смуглую кожу, лаская языком раскрытые ладони. Глядя Лестрейду в глаза пристально и почти просяще, он произнес:
- Не надо…Ты даже не представляешь… - И в последний раз провел губами по запястью.
Лестрейд услышал собственный судорожный вздох, и Майкрофт тут же потянул за собой…
Если бы Холмс произнес хоть одно уменьшительно-ласкательное слово или дал хоть один намек на то, что перед ним юная девственница, Грег, не задумываясь, сначала врезал бы ему в челюсть, а после точно ушел бы к какой-нибудь шлюхе. Но Майкрофт очень спокойным и деловитым тоном начал руководить: ляг, подвинься, повернись, привстань, обопрись, возьми подушку, локти поставь вот так, расслабь спину. Это все смахивало бы на какую-то инструкцию по применению, если бы каждое слово Холмс не сопровождал мягкими касаниями, поцелуями и нежными движениями рук. Грег подчинялся, околдованный звуками его голоса и необычностью прикосновений, и запрещал себе о чем-либо думать. Что-то первобытное, глубинное чувствовалось в прикосновениях мужских рук, в поцелуях твердых губ; то, что все это не казалось неприятным, ошарашивало.
Потерявшись в попытках проанализировать свои эмоции, Лестрейд упустил момент, когда Майкрофт ненадолго отодвинулся от него, что-то нашаривая в изголовье кровати. Грегори удивленно вскрикнул, когда почувствовал скользкий палец, осторожно проникающий внутрь, мягкими круговыми движениями ввинчивающийся глубже. Он непроизвольно сжал мышцы, стремясь уменьшить дискомфорт, и Майкрофт, нагнувшись, неожиданно больно укусил его рядом с ухом. Лестрейд дернулся, и Майкрофт тут же ввел в него второй палец, зализывая укус. Грегори повернул голову, встречая легкий поцелуй и отвлекаясь от немного болезненных ощущений внутри.
Майкрофт повернул пальцы, чуть надавливая, находя другой угол, и Лестрейд непроизвольно выгнулся, захлебнувшись воздухом от неожиданности ощущений. Перед глазами все плыло и качалось, кожа, казалось, решила расплавиться в тех местах, где ее касались влажные губы Майкрофта. А тот, отстранившись, осторожно вынул пальцы и погладил мокрую спину детектива, словно прося расслабиться, провел ладонью по пояснице, нажимая сильно и властно, заставляя выгнуться сильней. На несколько секунд он оставил Грега наедине с его мыслями и ощущениями, но возвратился достаточно быстро, чтобы не дать возможности передумать, очнуться, сказать «нет».
Тихий шепот «обопрись на локти устойчивей»… Крепкая рука, надежно обхватившая за талию и дававшая такую нужную сейчас опору, ведь руки Грегори уже дрожали от напряжения...

Головка члена медленно, горячо проникает внутрь, и Лестрейд дергается, уходя от неприятного, болезненного проникновения. Майкрофт целует его плечи, прижимается всем телом и давит, проникая глубже, заставляя хватать воздух раскрытым ртом, подчиняться шепоту « не напрягайся, ни в коем случае не напрягайся!» Невозможно медленно, контролируя каждое свое движение, миллиметр за миллиметром заполняет его собой, и когда Лестрейд стонет низко, протестующее, прижимается губами к его щеке, слизывая незваные соленые капли в уголках глаз.
Войдя до середины, Майкрофт замирает на мгновение, тяжело дыша, и позволяет Грегу привыкнуть к новому для него чувству заполненности. И чуть не теряет так рьяно удерживаемый контроль, когда тот, чуть помедлив, вдруг осторожно двигает бедрами ему навстречу, насаживаясь еще больше, позволяя, разрешая продолжить...
Грег мотает головой, когда чувствует тягучие движения внутри - вперед-назад, вперед-назад. С каждым разом член Майкрофта проникает все глубже, и внутри у Лестрейда так жарко, так раздражающе неприятно и восхитительно прекрасно одновременно. Он хрипло стонет, когда Майкрофт чуть убыстряет движения и кладет вторую руку ему на член, и от остроты ощущений, от единого ритма скользящих по стволу пальцев и члена внутри него Грег дергается назад, и Майкрофт входит в него до конца, со звучным шлепком ударяясь о ягодицы бедрами. Еще и еще, отпуская себя на волю, позволяя Грегу поддаваться, двигаясь в унисон.
Раскаленная волна накатывает, унося за грань мира и сознания, гортанный вскрик смешивается с потрясенным выдохом, и Лестрейд падает на кровать, больше не удерживаемый ослабевшими руками. Майкрофт наваливается на него сверху, но практически сразу же отстраняется и касается мокрого виска губами.
- Полежи пока так, я сейчас вернусь.
Лестрейд слышит шум воды, но его мысли текут как-то вяло - размышлять ни о чем не получается. Приятная истома с легким болезненным шлейфом накрывает тело, когда он переворачивается на бок.
«Завтра, - повторяет он про себя слова знаменитой киношной героини. - Я подумаю об этом завтра».
Глаза немилосердно закрываются, и он не чувствует, как вернувшийся Майкрофт проводит по нему теплым влажным полотенцем, стирая пот и сперму с живота, и заботливо накрывает его одеялом. Долгое мгновение Холмс смотрит на крепко спящего мужчину в его постели, а потом, развернувшись, уходит в другою комнату.

Пробуждение слишком резкое, переход в реальность оглушает. Несколько минут Грег пытается придти в себя и понять, где он находится. Солнечные лучи проникают через шторы, в комнату вползает аромат кофе и выпечки.
Грег с кряхтением поднимается, морщась от тянущих ощущений пониже спины. Рядом на кровати обнаруживается аккуратно сложенный красный шелковый халат. Неуклюже натянув его на себя, Лестрейд следует за ароматом и оказывается на кухне. На столе обнаруживается чашка свежесваренного кофе и тарелка с круассанами; Майкрофт, вытирающий руки полотенцем, оборачивается на звук шагов. При взгляде на его пальцы Лестрейд заливается румянцем.
- Доброе утро, - спокойно произносит Майкрофт, откладывая полотенце и внимательно разглядывая замершего в дверях детектива. - Как ты себя чувствуешь?
При этом вопросе Грегу кажется, что он сейчас просто сгорит на месте, самоиспепелится, превратившись в горку пепла. Он старательно не смотрит Майкрофту в глаза, изучая интерьер. Неуютное молчание провисает в воздухе, и Лестрейд, откашлявшись, все же отвечает, нарочито небрежно пожимая плечами:
- Нормально. Э…спасибо, что приготовил кофе, но…Мне, наверное, пора.
«Трус. Самый настоящий трус. Ну же, взгляни на него. Это был всего лишь секс. Он же сам сказал, что я могу не придавать этому значения, воспринимать как эксперимент. Это просто физиология… так какого черта мне так стыдно на него смотреть, хотя до дрожи хочется рассмотреть поближе? »
Взгляд у Майкрофта серьезный, понимающий. На какое-то безумное мгновение Грегори кажется даже, что в нем проскальзывает грусть.
- Да, конечно. Созвонимся. В следующую пятницу премьера в Национальном театре, - бесстрастно произносит Холмс, и Грег кивает, почти убегая из кухни, что в его физическом состоянии уже сродни подвигу.

Последующие дни и недели превратились в предсказуемый кошмар. Через два дня после памятного события Майкрофт позвонил и, спокойным голосом напомнив о премьере, как ни в чем не бывало поинтересовался, какие места Лестрейду больше по душе. Грег, ненавидя себя за трусость, малодушно отказался, сославшись на новое дело, кучу срочных бумаг и чрезмерную занятость. И, быстро положив трубку, уставился на стаканчик остывшего гадкого кофе, одиноко возвышающийся на девственно-пустом столе.
Дальше стало еще хуже - позвонила Кристина и, заливаясь слезами, умоляла простить ее и дать им еще один шанс. Лестрейд, после этих слов почувствовавший себя полноценным героем мыльной оперы, прекратил отвечать на ее звонки.
Он нагружал себя работой, отчетами, служебными докладами, протоколами - в напрасной надежде на то, что вся эта бумажная волокита загрузит мозг и не даст ему анализировать сложившуюся ситуацию. О сексе даже думать не хотелось, но против природы не попрешь, и в конце концов его тело, привыкшее к регулярному сексу, взбунтовалось и потребовало разрядки большей, чем может дать простая мастурбация.
Спустя две недели после своего «побега» Лестрейд решил уступить физиологии и при первой же возможности завалился в ближайший к дому бар, где весьма быстро познакомился с симпатичной девушкой.
Текила помогла найти общие темы, и вечер предсказуемо завершился в постели Лестрейда. И вроде все было хорошо, да вот только…
Пальчики с острым маникюром неприятно царапали спину, томные стоны и всхлипы неожиданно раздражали, и даже оргазм не принес привычного расслабления. Лестрейд скатился с принявшейся мурлыкать глупые нежности партнерши, и ему стало неловко, когда она положила свою голову ему на плечо.
Через два дня он решил, что неудовлетворительный для психики результат можно оправдать воздержанием, стрессами и ненужными воспоминаниями в процессе. Следовательно, надо было просто попробовать еще раз.
Другой бар, другая девушка, снова текила, снова вечер, завершившийся в постели. На этот раз все было еще хуже. Мэган - так звали девушку - тихо посапывала рядом, а Грег невидящим взглядом смотрел на раскачивающиеся в свете фонаря ветви дерева, слушал, как они назойливо стучат в окно и с подкатывающим к горлу ужасом понимал, что Майкрофт Холмс испортил его вкус. Секс с женщиной казался теперь пресным – привычные физические действия, ничего интересного. Все было рутинно и до тошноты предсказуемо. Не тот драйв, не те прикосновения, не тот… человек?
Проведя в мучительных размышлениях остаток ночи, с утра пораньше он буквально выпихнул оскорбленную таким поведением девушку из своей квартиры и долго стоял под ледяным душем, надеясь остудить шальную голову. Потому что мысли, бешеным галопом преследующие его всю ночь, к утру обрели пугающую правдивость и четкость. И были они неутешительными.
Ему не хватало ледяного взгляда, тонких губ, кривящихся в высокомерной усмешке, манеры говорить снисходительно, чуть растягивая гласные, той, что так бесит людей. Его не пугал, как остальных, это взгляд надменного вершителя судеб, наоборот - режущие сталью пронзительного внимания серо-синие глаза интриговали, пробуждали азарт, и Грегу с детским любопытством хотелось проверить, что же скрыто там, за этой непроницаемой броней. Ведь Майкрофт, которого он видел днем и с которым сиживал в барах, внимательно слушая его рассказы о жизни, сильно отличался от того Майкрофта, каким тот был той ночью, и которому он, Грег, сам не до конца понимая свои мотивы, позволил делать с собой, что угодно. Лестрейду очень хотелось выяснить - а есть ли граница, закрытая для пересечения, и если да - насколько далеко ему позволено будет пройти?
Подставив лицо прямым струям холодной воды, он вздохнул и признался наконец сам себе, что Майкрофт Холмс ему интересен.

Спустя два месяца беспросветной работы, так и не придя к сколь-нибудь адекватному решению, что же ему делать дальше со своей жизнью, Грегори поймал свою первую пулю. Уличный наркодилер, прорвавшийся за оцепление на совместной облаве нескольких отделов Ярда, оказался хреновым стрелком, но его меткости все же хватило, чтобы жгучая боль прошила левый бок, и Лестрейд осел на холодную землю, кляня себя за идею отдать свой бронежилет товарищу.
Когда он очнулся в больнице после операции, то первым, кого он смог разглядеть мутным после наркоза взглядом, был Майкрофт Холмс. Он излучал такие волны осязаемой ярости, что Грегори мысленно поежился. Холмс был взбешен - впервые за все время их знакомства Лестрейд видел, чтобы Майкрофт так явно проявлял свои эмоции. В его взгляде читалось еще какое-то чувство, что-то, что Грег никак не мог идентифицировать – слишком размытым оно было, слишком не вязалось с тем, что он успел узнать о Холмсе.
- Детектив Лестрейд, я был более высокого мнения о ваших умственных способностях. - Голос Майкрофта гулко разносился по пустой палате. Сам Холмс стоял в двух шагах от кровати Грега и прожигал его испепеляющим взглядом. - Я понимаю, что не участвовать в этой бездарно спланированной операции вы не могли, но я надеялся, что у вас хватит ума не изображать из себя мишень, подставляясь под пули. И какого черта ты отдал свой бронежилет? – внезапно сорвавшись «на ты», прошипел он. - У тебя что – без этого идиотского геройства проблем не хватает?
Лестрейд пару минут откровенно пялился на постепенно успокаивающегося Майкрофта, а потом не сдержался и зашелся в приступе слабого, немного истеричного смеха, от которого слезы выступили на глазах, а в боку больно закололо.
- Ты что же, - с трудом выговорил он, отдышавшись после накатившей волны боли, - хочешь сказать, что за меня волнуешься?
- Конечно нет, - холодно возразил уже вновь взявший под контроль свои эмоции Холмс. - Это на тебя наркоз еще действует. И вообще, мне пора: у меня через час встреча с министром. Надеюсь, ты быстро придешь в форму, и…
- Майкрофт! Это что сейчас было? – весело перебил его Грегори. - Вся эта твоя тирада… Ты что, и правда за меня волнуешься?
- Ничего подобного! – возмутился Майкрофт и гордо вздернув подбородок, чеканным шагом покинул палату.
Лестрейд, тихо посмеиваясь, устроился поудобней на высоких подушках.
Что бы там не думал Майкрофт Холмс, он только что выдал себя с потрохами. Пришло время положить конец этому цирку, который они устроили, ходя вокруг да около, словно несмышленые подростки.

По возвращении Лестрейда из больницы, в квартире его ждали чистота, порядок, свежие продукты в холодильнике, новый телевизор и Майкрофт Холмс собственной персоной, с удобством расположившийся в кресле в гостиной.
- Я так понимаю, ты зашел узнать о моем самочувствии? – усмехнулся Грегори и тут же поморщился, приложив руку к перевязанному боку.
- О состоянии твоего здоровья мне известно гораздо больше, чем тебе, - отозвался с кресла Майкрофт, и Грег усмехнулся еще раз, делая шаг его в сторону.
Возможно, он ошибался. Возможно, тогда это действительно был способ помочь ему забыться и не рефлексировать по поводу разрыва с Кристиной. Но что-то ему подсказывало, что для Майкрофта это был не просто секс во благо психического здоровья одного детектива-инспектора. Или все же...? Лестрейд притормозил. Выглядеть глупо ужасно не хотелось.
Майкрофт, все это время пристально разглядывающий его лицо, вдруг дернул уголком рта и, резко поднявшись, в два шага оказался рядом.
- Ты что, мысли читать умеешь? - хрипло выдохнул Грег, когда легкий, без тени смущения, но полный жажды после этих двух чертовых одиноких месяцев поцелуй прекратился, и он обнаружил, что его руки лежат на плечах Холмса. А тот осторожно – помня о ране – прижимает его к себе.
- У меня много скрытых талантов, - самодовольно ответил Майкрофт ему в плечо, и Лестрейд не смог удержаться от улыбки.
Его жизнь определенно менялась - и в лучшую сторону.

***
«Это работа твоих подчиненных. МХ»
«Господи, Майкрофт, какого дьявола твои камеры делают в подземном гараже Скотланд-Ярда? ГЛ»
«Это работа твоих подчиненных. Ты опоздаешь. МХ»
«Ты не ответил. Сержант, который проводил задержание этих хулиганов, новенький. Я ему помог. ГЛ»
«Не опоздаю. Благодаря твоему водителю у меня еще сорок минут свободного времени. ГЛ»
«Не трать их на мелких воришек, а займись важными делами. Мои камеры есть не только в Скотланд-Ярде. МХ»
«Не думаю, что хочу знать, где они еще спрятаны. Про наш дом я в курсе. ГЛ»
«Уверен? МХ»
«Да. И даже не заикайся о том, чьи постельные извращения ты можешь мне показать. ГЛ»
«Ты много теряешь. МХ»
«Извращенец. Не думаю. Все, сейчас передам Салли, чтобы она занялась оформлением воришек. Ты доволен? ГЛ»
«Моя работа такова, что порой приходится быть извращенцем. Вполне. МХ»

Грегори Лестрейду едва исполнилось двадцать три и он - воплощенная эротическая мечта всех девчонок от пятнадцати до тридцати пяти. Высокий, поджарый, тренированный, смоляные волосы собраны в хвост, глаза цвета черного кофе, серьга нагло поблескивает в ухе. Если добавить к этому еще черную косуху да привычку курить, держа сигарету в кулаке и небрежно перебросив ногу через бензобак красного байка, то стоит ли удивляться, что девушки западали на него штабелями?
В тот вечер он провожал домой Сидни Кроу, смешливую восемнадцатилетнюю блондиночку, не глупую и от этого еще более милую. Они немного задержались, хотя Грег обещал миссис Кроу доставить ее дочь в целости и сохранности не позже полуночи. Но кто ж будет его винить, ведь так приятно было, целуясь на задворках паба, чувствовать под собой байк, на коленях упругую попку Сидни, сжимать мягкую грудь руками и слушать прерывистые вздохи «Ах, Греги, продолжай…». Но, при всей своей бесшабашности, Лестрейд имел привычку временами быть воспитанным молодым человеком, умеющим держать данное слово, поэтому ему пришлось оторваться от сладких податливых губ и объявить:
- Все, детка, на сегодня заканчиваем. Не хочу я получить скалкой от твоей матушки.
Доставив девушку под трепетное крылышко насупленной миссис Кроу, Грег, все же получивший в воспитательных целях по шее, решил срезать путь до дома и проехать дворами. Пара бокалов черного Гинесса на реакцию особо не влияли, но полицейские, местоположение в засаде которых Грег знал назубок, байкеров недолюбливали и при любом удобном случае цеплялись. А проблем ему сейчас совсем не хотелось. Район был не особо опасным - пара клубов, один из которых закрытый, и один бар. Да и постоять за себя в случае чего кто-кто, а Грегори сумел бы.
Напевая про себя, Лестрейд медленно катил по темным дворам, пока в свете фар не заметил весьма занимательную картину: трое бугаев не самой дружелюбной наружности с ржанием и улюлюканьем наседали на прижатого к стене дома высокого худого парня.
Не было заметно, однако, чтобы последний был так уж сильно напуган. Он, хотя и чувствовал себя явно не в своей тарелке, четким, хорошо поставленным голосом объяснял, что джентльмены не правы и ошиблись в своих выводах.
«Где ты тут джентльменов увидал, чудик!» - насмешливо подумал Лестрейд как раз в тот момент, когда один из бугаев коротко размахнулся и ударил парня по губам.
- Ты! Педик гребаный! Думаешь, мы не в курсе, чем вы в этом вашем клубешнике занимаетесь, а? Раз шляешься здесь, давай, плати за проход, это наша территория!
Грег сцепил зубы: трое на одного - это не дело, даже если есть за что. Он резко дал газу, юзом затормозив перед компанией. Быстро соскочил с байка и с размаху врезал одному из нападавших ногой в живот, послав его глотать пыль на грязный асфальт. Пока двое оставшихся пытались сообразить, что к чему, Грег кулаком заехал в челюсть второму громиле, третий же, видя, что остался в одиночестве, благоразумно дал деру.
Лестрейд, для профилактики легонько пнув поверженного врага по ребрам, в два шага достиг стены и, схватив замершего парня за плечо, толкнул его в сторону мотоцикла.
- Давай отсюда, пока не очухались, а то схлопочем оба!
Парень неуклюже вскарабкался на сиденье («Господи, он что, никогда на мотоцикле не ездил?»), и Лестрейд, протянув ему второй шлем, запрыгнул следом.
- Ну, держись!
Едва не поставив мотоцикл на дыбы, он выжал газ до упора, и байк, утробно зарычав, вылетел на освещенную дорогу. Проехавшись с ветерком до ближайшего перекрестка, Грег резко затормозил на светофоре, чувствуя, как парень от неожиданности навалился на него всем телом, ткнувшись шлемом в плечо. Хмыкнув, Лестрейд дождался зеленого сигнала и вырулил к небольшому парку. Припарковавшись у железной изгороди, он снял шлем, тряхнул растрепавшимися волосами и повернулся к по-прежнему цеплявшемуся за него мертвой хваткой спасенному.
- Слезай, приехали.
Парень будто бы нехотя расцепил руки, с достоинством (правда, едва при этом не навернувшись) спустился с железного коня и тоже снял шлем. Провел по кажущимся в свете фонарей темно-рыжими волосам, приглаживая, и протянул шлем хозяину, который только теперь мог нормально рассмотреть своего невольного попутчика.
Стоявший напротив Лестрейда парень был высоким, худым, рыжие волосы смешными завитками падали на высокий лоб. Глаза смотрели чуть свысока, словно бы оценивая собеседника, и Грег неуютно поежился под цепким взглядом.
Нестандартные черты лица, делавшие его почти некрасивым. Длинный нос. Какие-то чересчур уж изящные пальцы, прижимающие платок к разбитой губе. Отглаженные брюки и черная шелковая («Твою ж мать!») рубашка. Черно-синий платок на шее.
«Мда, и чего ж ты, такой расфуфыренный, забыл ночью около того клуба?» - подумал Лестрейд, когда парень протянул ему руку («У него что, ногти бесцветным лаком накрашены?! Или отполированы?»). Слова прозвучали глухо из-за прижатого ко рту платка:
- Майкрофт. Я вам весьма признателен за вмешательство. Оно было действенным и своевременным.
Грег вытаращился на него в изумлении. Охренеть. Потом, опомнившись, крепко пожал протянутую тонкую, но сильную ладонь.
- Не за что. Тебе бы не ходить, конечно, в таком виде по подворотням, народ разный бывает. В следующий раз так не повезет. Я Грегори.
- Приятно познакомиться. - Майкрофт отнял руку и бросил быстрый взгляд на блеснувший в свете фонаря циферблат часов.
Лестрейд хмыкнул и полез в карман куртки. Выудив из его недр помятую пачку «Camel», отработанным движением выбил сигарету и щелкнул зажигалкой. С наслаждением затянувшись, выпустил струю дыма в прохладный осенний воздух и, прищурившись, протянул пачку Майкрофту. Тот покачал головой.
- Благодарю.
- Как хочешь. - Лестрейд выпустил новую струю дыма и пытливо взглянул на буравящего его взглядом собеседника. - Тебя подвезти куда, или такси поймаешь?
- Не стоит, за мной сейчас подъедут, - снова покачал головой тот, и на Лестрейда опять накатило иррациональное желание спрятаться от этого пронизывающего взгляда. Хоть никто и никогда не мог назвать Грегори трусом, сейчас ему было не по себе: от этого парня так и веяло непонятной угрозой и почти осязаемой силой. Теперь стало ясно, чего те недоноски так взбеленились - это как если бы волк забежал на псарню. Лестрейд тряхнул головой, стремясь прогнать наваждение, и щелчком послал окурок мимо урны под неодобрительным взглядом Майкрофта.
- Кто приедет? – поинтересовался Грег.
- Я не вернулся вовремя. Мое отсутствие уже заметили и, самое большее через пять минут, будут здесь, - загадочно ответил парень, аккуратно складывая окровавленный платок и исподлобья наблюдая за реакцией собеседника.
- Ну, раз мои услуги тебе больше не нужны, - проговорил тот, надевая шлем, - то бывай. И не ходи больше по темным подворотням один. Счастливо!
Опустив забрало шлема, Лестрейд вырулил на дорогу. Завернув за угол, он слез с байка и, чувствуя себя героем какого-то шпионского боевика, осторожно выглянул из-за ближайшего куста. Как раз вовремя, чтобы заметить, как рядом с Майкрофтом, мягко шурша шинами, останавливается черный блестящий Мерседес, и выскочивший водитель открывает перед парнем дверь.
«Ну нифига себе!»
Когда рыжая макушка исчезла в недрах салона роскошного авто, ошарашенный Лестрейд вернулся к мотоциклу. Всю дорогу до дома он размышлял о том, кем же на самом деле был спасенный им странный парень с неприятным взглядом и улыбкой хищника.

@темы: Рейтинг NC-17, Ангст, АУ, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Юмор, Майкрофт on Top, Грег on Top, Романс

---

[VaiLLeT]

Название: Они играют в игры посложнее
Автор:  VaiLLeT
Бета:  Кусачий Ррры
Пэйринг: Майкрофт/Лестрейд
Рейтинг: G
Описание: взрослые - те же дети. Просто правила становятся чуть жестче, и игры - чуть более замысловатые.

Они уже давно не мальчишки. Оба. Хотя если узнать их получше, можно понять, что некоторые желания и мечты все еще детские, мальчишечьи. Вот только возраст, положение в обществе и мнение окружающих призывают их к соответствию и подобающему поведению.
И никто не узнает, что на самом деле хочется отложить очередной рапорт и пойти погонять машинки. «Ну, знаешь, маленькие такие машинки с дистанционным управлением…»
Никто не узнает, что вместо этих скучных и таких предсказуемых переговоров хочется сыграть в прятки. «Знаешь, в детстве мы с братом часто играли в прятки в парке… хм, да».
Но они давно не мальчишки. Оба.
Друг в друге они нашли партнеров. В деле. В постели. И – на что никто не мог рассчитывать – в играх. Они играют увлекательно, совсем как в детстве, несмотря на положение в обществе, возраст и мнение окружающих.
Вот только теперь они играют в игры посложнее.

Гонки. Грегори всегда нравились суперскоростные гоночные автомобили марки Mercedes. В детстве он мечтал, что будет самым знаменитым гонщиком и обязательно выиграет Кубок «Формулы-1».
Подростком он иногда брал у приятеля видавший виды мотоцикл и гонял по автокару на краю города. Игнорируя все правила безопасности, он намеренно не надевал шлем, чтобы ощущать жесткие порывы ветра, бьющие в лицо. Когда уши закладывало от скорости, а сердце колотилось от адреналина и жажды гнать еще быстрее, он был безумно счастлив.
Его рабочий график в последнее время не позволял ему урвать и пару часов, чтобы выбраться на ночные улицы или на все тот же автокар на окраине и отдаться скорости, забывая обо всем на свете. Но, когда выходя после работы он садится в ожидающий его представительный черный «ягуар» с бронированными стеклами и черт знает, чем еще, у него точно так же закладывает уши и бешено бьется сердце. А ведь Грег никогда не замечал, чтобы они ехали со скоростью большей, чем 40 миль/час. Автомобиль всегда спокойно и величественно скользит по улицам Лондона, словно субмарина в водах Тихого океана. Но если Грег сидит на заднем сидении не один, адреналин играет, как на крутом вираже, и в такие моменты инспектор счастлив как никогда.

Прятки. Кто-то считает их девчоночьей игрой, но Майкрофту прятки всегда нравились. Он привык к ним с детства. Человек, знакомый с Шерлоком, поймет, как нелегко бывало будущему британскому правительству найти своего младшего брата в фамильном особняке с прилегающим парком размером чуть ли не со стадион Уимблдон. Особенно когда Шерлок не хотел быть найденным.
Но Майкрофту нравилась эта игра. Испытывая Шерлока («Насколько хорошо он спрячется сегодня?»), он проверял и себя («Сегодня на его поиски я потратил на 2 минуты и 30 секунд меньше»). Приобретенные в детстве навыки как нельзя более пригодились в карьере. Сейчас Майкрофт играет в прятки, не выходя из своего рабочего кабинета, и уже не только с братом. Теперь он выделяет острым взглядом из документов и видеоматериалов все нужные зацепки и улики и запросто находит предателей Короны и политических шпионов. И Шерлока, конечно, когда тому, как раньше, приходит в голову спрятаться от него.
Иногда ему приходится прятаться самому. Конечно, уже не на дереве на самом краю родительской усадьбы, и не под скамейкой, где он однажды просидел почти полчаса, так как Шерлок был сбит с толку многочисленными следами вокруг. Теперь его укрытия - это малообитаемые острова посреди Тихого океана и небольшие городки в странах третьего мира, где он, разумеется, проживает инкогнито. Взрослые игры – взрослые правила.

В последнее время самым счастливым моментом таких иногда слишком затягивающихся рабочих игр стало возвращение домой, где его всегда ждет человек, который разделяет его любовь. В том числе, любовь к играм. Они встречаются после изматывающего рабочего дня, после долгой изнурительной разлуки, и вот тогда начинается их большая игра.

Игра, в которой нет победителей и нет проигравших.
Игра рук, тел, языков.
Игра длиною в ночь.
Игра, в которой отключается разум, сдает позиции здравый смысл, а ими обоими управляют чувства, эмоции, инстинкты
Игра без всякого умысла, игра ради удовольствия.
Игра только для них двоих.

Старше возрастом, выше ростом, и игры… уже совсем взрослые.

@темы: Рейтинг G, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд

---

Для чего нужен зонт? (драббл)

[_lumos_]

Название: Для чего нужен зонт?
Автор:  _lumos_
Бета: сама себе бета
Пейринг: Майкрофт/Лестрейд
Рейтинг: G
Жанр: слеш, романс
Размер: драббл (227)
Дисклаймер: каждое тут слово моё, а вот герои нет
От автора: автор первый раз пишет драббл, слеш и Майстред, так что всё это в совокупности даёт ему надежду на смягчающие обстоятельства


Капли дождя приятно шумели в листве дерева, около которого стоял порядком вымокший инспектор Скотланд-Ярда. Его королева задерживалась, предупредив его заранее, но Грегори нарочно вышел из здания раньше. У него не было постоянно с собой зонта, как у его королевы, однако он сейчас даже радовался этому моменту. Грегори Лейстред любил дождь. Любил слушать его, любил вдыхать этот приятный запах, почти такой же притягательный, как у кожи его королевы. Лейстред с наслаждением запрокинул голову назад, подставив лицо каплям дождевой воды. Они медленно стекали с его лица, по шее, за воротник, а Грег думал о своей королеве. Он пытался разгадать загадку, которую, пожалуй, даже Шерлоку не дозволено было разгадать. В самом деле, не могла же его королева бояться быть размытой водой и от того ходить вечно с зонтом, как та старая ведьма из детской сказки. Тогда зачем ему был нужен этот зонт? Для безопасности? Глупости. Лейстред уже на второй недели их отношений понял, насколько его королева окружила себя охраной. Зонт был тут даже совсем не нужным. Внезапно инспектор понял, что его лицо уже не увлажняют капли привычного лондонского дождя. Он со вздохом открыл глаза: над ним как будто парил купол чёрного зонта. Лейстред повернул голову вправо. Сегодня его королева решила пройтись пешком и теперь загадочно улыбалась, стоя совсем близко к нему. А инспектора Скотланд-Ярда, тянувшегося к знакомым губам, так же внезапно покинули все мысли, за минуту до этого тревожившие его.

@темы: Рейтинг G, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс

---

[britgov]

Делюсь найденным)

full size

Автор: xxxxxx_6x
Взято отсюда.

@темы: Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Фанарт

---

Some like it hot

[meg aka moula]

Название: Индивидуальная реакция или Бедный папа
Автор: мну
Бета:  sige_vic любя опрыскала дустом
Жанр: романс (если бы не некоторое присутствие сюжета, это была бы чистой воды ПВПшка. Ей-богу, они там только и делают, что трахаюцца! Короче, я пердупердил)))
Пейринг: Майкрофт/Лестрейд
Рейтиг: хорррошая такая R *подумала* Или плохая НЦа. )) Интересует ваше мнение
Размер: 5000 слов - это какой? мини? миди? до колен? ))
Саммари: очередной воплощенный дримик (кто читал, тот знает - не виноватая я! они сами пришли! и давай ))) В двух словах: у инспектора Лестрейда своеобразная реакция на некоторые препараты. (Кто сказал "виагра"? Возьми конфетку! )))
Предупреждение: OOC, употребление наркотиков
Примечание: для  sige_vic и  HelenSummer, которые, прочитав пересказ моего сна, убедительно посоветовали "ААААБЛЯЯДУРОПЕШИИИ!!!" (помницца, там еще было много-много трахающихся смайликов))))

вы уверены? тут трахаюцца! ))

- Все точно, босс. – Неприметный мужчина в сером костюме, больше похожий на клерка, чем на правую руку крупного наркоторговца, аккуратно прикрыл крышку небольшого черного дипломата. Тихо лязгнули замки. Лестрейд, развалясь на стуле, наблюдал за этими манипуляциями с хорошо разыгранным равнодушием.
- Товар, - вежливо намекнул он.
Перед ним на стол опустился дипломат покрупнее. Лестрейд выпрямился, с деланным предвкушением потирая руки, и откинул крышку. Его глазам предстали ровно уложенные ряды прозрачных пакетов, туго набитых белым порошком.
- Как и договаривались. – Единственный – кроме него – сидящий мужчина напротив сверлил его пристальным взглядом. Он явно чего-то ждал.
Инспектор выругался про себя. Этого он и боялся. Но делать было нечего, и Лестрейд, фальшиво улыбаясь, достал из кармана нож.
Лезвие щелкнуло, открываясь. Инспектор притянул к себе дипломат и вскрыл ближайший пакет. Стоявший за его правым плечом громила услужливо протянул ему серебряную трубочку. Лестрейд вставил ее в ноздрю и, наклонившись вперед, вдохнул.
Слизистую ожгло огнем. Лестрейд сглотнул застрявшую в горле горечь и небрежно смахнул с ресниц выступившие на глазах слезы. Пошмыгал носом, привыкая, послюнил палец и, собрав с лезвия остатки порошка, задумчиво размазал его по деснам.
Сидящий напротив мужчина расслабился.
- Ну как? – самодовольно поинтересовался он.
- Pas mal, - соврал Лестрейд, прислушиваясь к себе. – Чем бодяжили?
- Таблетками.
Инспектор хмыкнул.
- Неплохо, - повторил он по-английски. И негромко позвал: - Трой!
- Да, босс? – откликнулся громила.
Лестрейд кивнул на чемодан. Громила без лишней суеты залепил разрез скотчем и захлопнул крышку. Инспектор убрал в карман нож и поднялся.
- Приятно иметь с вами дело, - заметил его визави, протягивая руку.
- Взаимно. – Лестрейд без колебаний ее пожал. - Мы уходим первыми, - предупредил он.
Мужчина согласно кивнул.
Инспектор кивнул в ответ и не оглядываясь пошагал к машине – большому черному Хаммеру. «Его люди» в количестве четырех человек молча проследовали за ним.
Хлопнули, закрываясь, двери, и Хаммер, взвизгнув колесами, резво вырулил с заброшенного склада.
- Как вы, Грег? – заботливо поинтересовался сидящий за рулем Трой.
- Нормально, - пробубнил Лестрейд, непрерывно шмыгая носом. – Давайте отмашку.
Трой достал телефон.
- Можно, - коротко бросил он в трубку.
На улице взвыли сирены. Хаммер зарулил за оцепление и остановился.
Дело было сделано.
- Я уж думал, нам крышка, - признался сзади один из «бодигардов». – Когда этот урод на вас уставился.
- Простите, инспектор, - смущенно проговорил Трой, протягивая Лестрейду упаковку бумажных платков. – Мы никак не думали, что до этого дойдет.
- Ничего. - Лестрейд взял платок и безуспешно попытался высморкаться. – Главное, что все живы. И все позади.
Все действительно было позади – даже не верилось! Когда три недели назад некие криминальные авторитеты волею случая приняли пришедшего на встречу с информатором Лестрейда за оптового покупателя кокаина из Франции (что значит оказаться в ненужное время в ненужном месте и машинально ответить на ненужном языке – спасибо тебе, бабушка!), ему и в голову не пришло, во что это все может вылиться. А именно – в три недели адовой работы под прикрытием, полной угроз, проверок и даже одного похищения. Знай он об этом заранее, он бы вряд ли откликнулся на слезную просьбу коллег из отдела по борьбе с наркотиками помочь им накрыть крупную торговую сеть и усадить за решетку ее поставщиков, сыграв для них роль подсадной утки. Но все вышло так, как вышло, и теперь детектив-инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд мог только радоваться, что дело ограничилось одной маленькой понюшкой кокаина. Небольшая цена за то, чтобы не быть изрешеченным пулями, если задуматься.
- От меня еще что-нибудь требуется? – поинтересовался он.
- Только показания в суде, - покачал головой Трой. – Вы свою работу сделали. Причем на «отлично». Не хотите к нам в отдел?
- Благодарю покорно, - содрогнулся Лестрейд. – Мне моих убийц хватает. Никогда не думал, что буду по ним скучать.
- Смотрите, - улыбнулся Трой. – Но так или иначе, мы у вас в долгу. Если что понадобится – только свистните.
«Телохранители» на заднем сидении горячо его поддержали и, пожав Лестрейду на прощанье руку, гурьбой полезли из машины.
- Куда вас отвезти? - Трой завел мотор
- А вам не надо… - Инспектор кивнул в сторону освещенного яркими огнями склада.
- Подождут, - отмахнулся его коллега. – Так куда вас отвезти?
Лестрейд поймал себя на том, что непроизвольно выстукивает ногой какой-то рваный ритм: проклятый кокаин начал действовать, гоняя кровь по венам в ускоренном режиме.
- Может, в больницу? – поднял брови Трой. – Капельницу поставить?
- А надо? – тоскливо вздохнул инспектор. Домой хотелось просто дьявольски – он три недели там не был.
- Нет, - честно ответил Трой и ухмыльнулся. – Часа через три все само пройдет. Так куда вас отвезти?
- На Чаринг-кросс, - решил Лестрейд. Он еще успевал на последний поезд.
Трой согласно кивнул и нажал на газ.

Уже в поезде инспектор понял, что что-то не так. Не то чтобы он был в этом деле большим специалистом, но пробовать кокаин ему доводилось: все мы когда-то были молодыми и глупыми. И хотя это было давно и всего пару раз, но Лестрейд готов был поклясться – таких ощущений он тогда не испытывал. Очевидно, все дело было в примеси, которой «разбодяжили» наркотик. Инспектор знал о своей индивидуальной реакции на некоторые препараты (к примеру, был целый ряд седативных, которые действовали на него с обратным эффектом), но понадеялся, что под «таблетками» имелся в виду обычный аспирин.
Судя по всему, напрасно.
«Надо было ехать в больницу», - скрипнул зубами Лестрейд. Но думать об этом было уже поздно – сейчас он бы ни за что туда не поехал. Объяснять, что конкретно с ним происходит, всему персоналу на радость – нет уж, увольте. Три часа он как-нибудь потерпит, дайте только до дома добраться.
Инспектор поерзал на сидении и положил ногу на ногу. Народу в вагоне было мало, но ему все равно было чертовски неудобно. В том числе и физически. Он бы сейчас полжизни отдал за любимый плащ и старые брюки – вместо этой пижонской кожаной куртки и узких модельных джинсов, в которые его обрядили заботящиеся об аутентичности коллеги.
Лестрейд посмотрел на часы и вздохнул. До «времени Х» оставалось два с половиной часа. В лучшем случае.
«Виагрой они его бодяжили, что ли?» - с тоской подумал он.
В другое время он бы даже посмеялся, но теперь ему было не до смеха. В отличие от кокаина, виагру инспектору пробовать еще не доводилось, но что-то ему подсказывало, что ощущения были бы примерно теми же. Если не на порядок ниже: такого стояка у него в жизни не было, хотя на отсутствие здорового либидо он никогда не жаловался. И не только стояка – вся его кожа словно истончилась, превратив тело в клубок нервных окончаний, каждое из которых горело огнем. Он чувствовал каждую складку на рубашке, каждое движение воздуха в вагоне, каждый вставший дыбом волосок. Каждая клетка его кожи словно вопила, умоляя о прикосновении, а о том, что творилось ниже пояса, лучше было даже и не думать.
До нужной станции, меж тем, оставалось еще десять минут. Лестрейд сжал кулаки и начал повторять про себя таблицу умножения.
На «семью семь – тридцать семь» он вывалился на платформу в Рочестере, хватая ртом воздух и на ходу сдирая с себя куртку: идти в таком виде по улице он не мог.
Инспектор подставил горящее лицо дождю, благословляя родной английский климат, и торопливо пошагал домой, держа куртку перед собой как щит.

В квартиру он ввалился в полуослепшем состоянии – перед глазами стояло красное марево, а руки тряслись так, что он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Швырнув не нужную больше куртку в угол, инспектор ломанулся в кухню, теряя по дороге ботинки, и в два шага оказался у раковины. Нашарил, матерясь, нужный кран и со стоном сунул голову под холодную воду.
В мозгах немного прояснилось, и Лестрейд вдруг осознал, что на кухне горит свет, хотя он точно помнил, что выключал его перед уходом. Инспектор замер, прислушиваясь, но шум льющейся воды все заглушал. Лестрейд потянулся к кобуре и тут же боковым зрением уловил движение в углу. В следующее мгновение он стоял посреди кухни с пистолетом в руках и целился в человека, видеть которого на собственной кухне для него было так же дико, как видеть папу римского в штанах.
Майкрофт Холмс, так же известный как персонификация правительства всея Британии, сидел на его любимой табуретке за столом у двери и невозмутимо поигрывал полированной ручкой зонта. Направленное ему прямо в лоб пистолетное дуло он игнорировал.
- Кажется, я не вовремя? - светским тоном поинтересовался он.
Лестрейд чертыхнулся и убрал пистолет.
- Какого черта? – бросил он сквозь зубы. – Я же мог вас пристрелить.
- О, я не думаю, - тонко улыбнулся Майкрофт. – Вы ведь профессионал, инспектор. Последние три недели как нельзя лучше это подтверждают.
Лестрейд вздохнул и выключил воду.
«Да уж, профессионал еще тот, - вздохнул он про себя. – Нанюхался всякой дряни, а теперь стою тут… и обтекаю». - Он потряс головой, чувствуя, как стекают за шиворот холодные капли воды.
Но какая-то польза от этой ситуации все же была. Проклятый стояк приказал долго жить – очевидно, под влиянием стресса.
«Слава тебе, господи!» – порадовался про себя Лестрейд. Предстать перед Майкрофтом в подобном состоянии было бы просто ужасно. А вдруг тот принял бы это на свой счет? Реакцию Холмса-старшего в этом случае инспектор даже представить себе боялся. Если, конечно, тот не…
«Твою же мать! – скрипнул зубами инспектор. – Идиот! Ну зачем ты об этом подумал?»
Он был прав – этого делать не стоило. При одной мысли о Майкрофте Холмсе в его постели стояк воспрянул ото сна, да так, что предыдущие его экзерсисы показались инспектору детскими шалостями.
Лестрейд мысленно застонал и поспешил присесть за стол напротив предмета своих несбыточных мечтаний, молясь про себя всем богам, чтобы тот ничего не заметил. Майкрофт наблюдал за ним с веселым интересом.
- Вы плохо себя чувствуете, инспектор? - поднял брови он.
- Все в порядке, - выдавил из себя Лестрейд, вцепившись в табуретку. Он постарался дышать глубоко, но в итоге стало только хуже – вместе с осязанием обострилось и обоняние, и ноздри инспектора наполнил терпкий аромат дорогого одеколона, от которого кружилась голова и замирало сердце.
- Точно в порядке? – усомнился Майкрофт. – Выглядите вы не очень.
- Да, - из последних сил прохрипел Лестрейд. – Пришлось снимать пробу. Примесь… Индивидуальная реакция… - Он замотал головой, стараясь разогнать стоявший перед глазами туман.
- И что за реакция? – тут же заинтересовался Майкрофт.
Инспектор посмотрел на него с решимостью человека, готового скорей откусить себе язык, чем выдать врагу военную тайну. Холмс-старший задумчиво хмыкнул.
- Зачем вы пришли? – тяжело дыша, спросил Лестрейд.
- Собственно, именно за этим, - пожал плечами Майкрофт. – Убедиться, что с вами все в порядке. Учитывая то, чем вы занимались последние три недели, это показалось мне разумным.
Лестрейд удивился так, что на мгновение даже забыл о своих проблемах. Нет, он был в курсе того, что старший брат его персонифицированной головной боли достаточно хорошо к нему относится. Достаточно для того, чтобы учтиво здороваться, одергивать Шерлока, когда тот в его присутствии начинал высказываться об умственных способностях инспектора и его команды, и даже время от времени приглашать самого себя к Лестрейду в кабинет «на чашечку кофе» (кофе он, кстати, каждый раз приносил с собой – в двойном экземпляре). Но даже будучи не в своем уме, инспектор не принял бы это за проявление какой-то особой симпатии. Иллюзий он не питал. И отдавал себе отчет в том, что Майкрофт общается с ним исключительно ради брата, а все эти проявления внимания – не более чем дань вежливости человеку, который здорово облегчает ему жизнь.
Но даже прекрасно все это понимая, Лестрейд ничего не смог с собой поделать. Через несколько месяцев подобного общения он осознал, что влип. Причем влип по полной: шансы на то, что «мистер Совершенство» ответит ему взаимностью, были столь же высоки, как те, что папа римский примет ислам. Проще говоря, стремились к нулю. Настолько, что инспектор даже мысли об этом не допускал. И после каждой встречи тупо надирался в ближайшем баре, разбавляя алкоголем глухую тоску.
Именно поэтому Холмс-старший был последним, кого Лестрейд хотел бы сейчас видеть (хотя его организм был с ним категорически не согласен).
- Мне кажется, вам нужна помощь, инспектор. – Спокойный голос вернул его с небес на землю (а заодно и к насущным проблемам, черт бы их побрал).
«Да уйди же ты!» - взмолился про себя Лестрейд, а вслух повторил:
- Все в порядке.
Все было не в порядке. Все было настолько не в порядке, что инспектор всерьез задумался, может ли человек действительно умереть от спермотоксикоза, и не станет ли он первым, у кого это получится.
Майкрофт побарабанил пальцами по губам. Инспектор мысленно взвыл, но опять же ничего не смог с собой поделать - тут же прикипел к ним взглядом.
«Прекрати сейчас же! - Он скрипнул зубами. - Ты же только хуже делаешь, придурок! Он же обо всем догадается, и больше ты его не увидишь!»
Ничего не помогало. Лестрейд представил, как тянется через стол, хватает Майкрофта за галстук и впивается в его рот поцелуем, раздвигая губы языком, а потом…
Инспектор застонал и уронил голову на стол. Четыре раза подряд.
– Может быть, вызвать врача? – Майкрофт был явно обеспокоен. - Инспектор! - На плечо Лестрейду опустилась теплая рука.
Теплая? Черта-с-два! Горячая! Обжигающая даже сквозь одежду. В голове будто бомба взорвалась.
Лестрейд взвыл и бросился бежать – в ванную. Больше терпеть он не мог.

До ванной он не добежал. Виной тому был Майкрофт собственной персоной, а точнее, его длинные ноги. Которые он так необдуманно выставил в проход, и за которые Лестрейд, и так нетвердо державшийся на ногах, конечно же, зацепился. И упал - прямиком Майкрофту на колени.
Что там говорил по этому поводу старик Мерфи? Хуже быть уже не может? Три раза «Ха!».
Майкрофт вцепился в его плечи, не давая голове инспектора встретиться со столешницей, хотя Лестрейд бы предпочел именно это.
- Отпусти меня БЫСТРО!!! – прохрипел он, судорожно пытаясь подняться. Организм выл и стонал, требуя – наоборот – прижаться как можно крепче.
- Тихо! – властно приказал Майкрофт. – У тебя приступ паники. В таких случаях нужно повысить давление – сжать посильнее. – Что он и продемонстрировал, сжав плечи Лестрейда стальной хваткой.
- Идиот! – простонал тот. – Какая, к черту, паника? Долбаный кокс подействовал на меня как пачка виагры! Убери руки, тебе говорят. Я за себя не отвечаю!
Майкрофт будто не слышал.
- Майкрофт! – взмолился Лестрейд. – Отпусти. Я же сейчас тебя изнасилую! – Он до крови прикусил губу, сдерживаясь из последних сил. Его трясло как в лихорадке.
Майкрофт продолжал его держать.
Стоп.
Майкрофт продолжал его держать.
ЧТО?!
Он правильно понял, или…
«ГОСПОДИБОЖЕМОЙ! – пронеслось у него в голове. – ПАПА РИМСКИЙ ПРИНЯЛ ИСЛАМ?»
Он замер, весь дрожа, не в силах поверить. Кажется, он даже перестал дышать. И только когда теплые – горячие! – губы коснулись сзади его шеи, он позволил себе вздохнуть, и поверить, и застонать от облегчения, выворачиваясь из обнимающих его рук.
И – госопдигосподигосподинаконец-то! – впиться поцелуем в эти губы. Жадным, ненасытным, звериным поцелуем - если бы звери умели целоваться, они делали бы это именно так. Рыча, захлебываясь и поскуливая. Сминая, кусая и зализывая. Втягивая в себя чужой запах, впитывая его даже не носом – всеми порами, до самого краешка, до кончиков пальцев на ногах.
Надолго его не хватило – еще бы! Он даже расстегнуться не успел. Какое там расстегнуться – он до себя даже не дотронулся!
Лестрейд замычал одновременно от стыда и облегчения и уткнулся носом Майкрофту в шею.
- Тихо… тихо… - шептал тот, прижимая его к себе. – Все хорошо.
- Чего тут хорошего? – немного отдышавшись, скорбно пробубнил Лестрейд, не зная, как теперь смотреть ему в глаза. – Жарко, мокро и до чертиков стыдно. Как мальчишка на первом свидании: спасибо, дорогая, я уже. Можешь не раздеваться.
Майкрофт фыркнул.
- А мне понравилось.
- Хм? – удивился Лестрейд.
- Надеюсь, мы на этом не закончим? - вкрадчиво осведомился Майкрофт.
- Хм, - улыбнулся Лестрейд. – Определенно, нет. – Он наконец-то отлепился от вкусно пахнущей шеи и смущенно посмотрел Холмсу-старшему в глаза. Тот усмехнулся и взъерошил ему волосы.
- Давай-ка в душ, - предложил он.
- Вместе? – с надеждой спросил Лестрейд: его «определенно» имело под собой веские основания. Трех минут не прошло, с ума сойти!
- Непременно, - заверил его Майкрофт. – Иди, я к тебе присоединюсь.
Инспектор со вздохом покинул гостеприимные колени и послушно потопал в ванную.

Майкрофт, как и обещал, присоединился к нему через несколько минут. Свою одежду он где-то потерял, равно как и обувь. Их сменили обмотанное вокруг пояса полотенце и Лестрейдовы тапочки. Майкрофт деловито размотал полотенце (Лестрейд быстро отвернулся) и ступил босыми ногами на коврик.
- Повернись. – Прохладные руки легли инспектору на плечи.
- Э-э-э… может, не надо? – Он покраснел.
Тихий смешок, быстрый поцелуй в мокрую шею, руки, сомкнувшиеся у него на… ух ты!
- Какая полезная примесь, - промурлыкал Майкрофт ему в ухо. – Надо узнать состав.
Лестрейд рассмеялся и, развернувшись, притянул его к себе под душ.
- Спинку потрешь? – спросил он, улыбаясь.
Вместо ответа Майкрофт нашарил на полке гель для душа.
Ну что сказать, спинку-то он потер, и не только спинку. Но лучше б он этого не делал. Несколько движений сколькой от геля рукой, и…
- Твою мать, - обреченно простонал инспектор ему в губы. – Опять!
Майкрофт довольно усмехнулся.
- Это невыносимо, - пожаловался Лестрейд, опускаясь на колени. – Хорошенького же ты обо мне будешь мнения!
- Судя по тому, чем ты сейчас собираешься заняться… Ашшш! – Майкрофт не договорил, вместо этого вцепившись ему в волосы.
- Продолжай, продолжай… - подбодрил его инспектор и, примерившись, лизнул еще раз.
- Не… кхрмм… не отвлекайся, - попросил Майкрофт, прижимаясь лопатками к кафелю.
- Если что не так – кричи, - предупредил его Лестрейд прежде, чем приняться за дело как следует. – Я в этом деле новичок.
Майкрофт в ответ зашипел, как кот. Кажется, это заявление нашло горячий отклик в его… хм… душе. Лестрейд ухмыльнулся и постарался применить все свои знания о данном предмете, конечно, с поправкой на то, что в этот раз он выступал в другой роли.
Судя по звукам, которые издавал Майкрофт, получалось у него неплохо. Сам же он просто наслаждался - и не только звуками. Он никогда не думал, что доставлять удовольствие таким способом окажется так приятно. Возможно, все дело было в том, кому именно он его доставлял.
Заменяя недостаток опыта энтузиазмом, инспектор вскоре был вознагражден коротким стоном, и тут же Майкрофт попытался отстранить его голову, очевидно, не желая шокировать «новичка» слишком большой для первого раза дозой… хм… информации.
Не тут-то было. Лестрейд всегда был прилежным учеником и не собирался упускать свой шанс узнать что-то новое. Впившись пальцами в чужие бедра, он протестующе замычал, и знания тут же потекли в него щедрой рекой.
Господи, ему даже это понравилось! Немудрено – если учесть, как Майкрофт при этом стонал. Невозмутимый Майкрофт! Хладнокровный, сдержанный Майкрофт, контролирующий все на свете!
Инспектор был в восторге. Так он не гордился собой даже тогда, когда единственный раз в жизни опередил Шерлока, разработав версию, которую тот счел несостоятельной. А когда Майкрофт, опустившись – практически упав – рядом с ним на колени, поцеловал его с такой нежностью, что у него чуть кости не расплавились, Лестрейд окончательно уверился, что дело того стоило. Тем более, что он опять был в полной боевой готовности – ну надо же!
- Вот черт, - вздохнул он.
Майкрофт посмотрел на него вопросительно. Инспектор глазами указал ему на проблему. Майкрофт плотоядно ухмыльнулся и жестом велел ему подняться. Лестрейд послушался. Холмс-старший зачем-то помассировал горло, потом бросил на инспектора коварный взгляд и демонстративно облизнулся.
А потом открыл рот и одним плавным движением вобрал… ГОСПОДИБОЖЕМОЙ!!!
Лестрейд вытаращил глаза и, хватая ртом воздух, смотрел (и, конечно же, ощущал – дададада!!!), как работает профессионал. Слава богу, Майкрофт придерживал его за бедра: кончая, инспектор чуть не свалился за борт - у него в прямом смысле подкосились ноги. Так что дело обошлось только сорванной занавеской.
- Твою мать! – потрясенно резюмировал он, глядя на Майкрофта квадратными глазами.
Тот лукаво подмигнул и облизнулся еще раз - потрясающе похабно. Причем «потрясающе» превалировало.
- Научишь? – выдохнул Лестрейд.
Майкрофт в ответ рассмеялся и вытолкал его из душа.

Десять минут спустя они сидели на кухне и пили чай. Есть было нечего, но это никого не волновало: у Лестрейда наркотик напрочь отбил аппетит, ну а Майкрофт, как обычно, сидел на диете. На взгляд инспектора - совершенно напрасно: жиру в нем было не больше, чем в гладильной доске.
Воплощение британского правительства опять расположилось на любимой табуретке хозяина, непринужденно поджав под себя ногу, и с удовольствием прихлебывало чай из пакетика «с таком» - поразительное зрелище, если вдуматься. Сам Лестрейд залпом выдул две чашки (пересохшая слизистая требовала увлажнения) и теперь любовался им, улыбаясь как идиот.
Особенно коленками. Или нет – руками. Про губы лучше даже не думать, думать нужно о чем-нибудь безопасном. Вот, к примеру, о веснушках.
Лестрейд с удовольствием подумал о веснушках. Веснушки были просто очаровательны.
«Интересно, а на спине их много? – Он как-то не успел разглядеть. – На плечах точно много – так и светятся, а вот на спине? И… хм… ниже?»
А вот об этом думать точно не стоило.
«Твою же мать! – застонал про себя Лестрейд. – Да сколько можно, в самом-то деле?»
- Майкрофт, - несчастным голосом позвал он.
Тот поднял глаза, оценил его смущенную физиономию и понимающе усмехнулся:
- Что, опять?
Инспектор виновато развел руками. Майкрофт поставил чашку и решительно встал.
- Пошли.
Лестрейд поспешно вскочил и последовал за ним в спальню.

Они упали на кровать, яростно целуясь. «Звериные инстинкты» Лестрейда снова включились, и он с рычанием подмял под себя Майкрофта, покрывая его тело поцелуями, больше похожими на укусы. Впрочем, тот не возражал, наоборот – выгибался навстречу, прижимая к себе его голову, и только вздрагивал, когда губы инспектора каким-то безошибочным чутьем находили на его теле самые чувствительные точки.
«Веснушки», - всплыло в голове у Лестрейда, и он рывком перевернул Майкрофта на живот.
Веснушки требовалось пересчитать – губами, конечно, - разведать основные места их дислокации и лично познакомиться с каждой. Особенно это касалось тех смелых путешественниц, которые забрели далеко от своих товарок – несомненно, в поисках приключений.
К концу этого милого знакомства Майкрофт извивался под ним, матерясь в полный голос: обнаружив самых отважных аборигенок на ожидаемом месте, Лестрейд так увлекся, что продолжил свои исследования там, где веснушек в принципе быть не может.
- Т-т-твою же мать, Грег! – Майкрофт изогнулся в пояснице, заставляя инспектора приподняться. – Давай уже, черт тебя дери!
- Больно же будет, - прохрипел тот. – Надо чем-нибудь намазать…
- Ты и так уже намазал, - простонал Майкрофт. – Куда уж больше? Давай, тебе говорят!
- Ну… ладно, - согласился Лестрейд и «дал».
Майкрофт упал лицом в подушку, комкая простыни. Кажется, он начал материться еще громче (может, даже выдавал государственные тайны), но умная подушка все заглушала.
Инспектор же продолжал «давать» по экспоненте и делал это до тех пор, пока Майкрофт не забился под ним подбитой птицей, выплевывая ругательства вперемешку с пухом и перьями: подушку он все-таки убил. Очевидно, во избежание разглашения государственных тайн.
Этого зрелища (а также некоторых сопутствующих ощущений) Лестрейду хватило выше крыши. Он упал на Майкрофта, содрогаясь всем телом, и щедро поделился с ним всем, чем только мог (не то чтобы он много мог – четвертый раз за два часа, имейте же совесть! – но честно отдал все, что имел).
- Тьфу, - сплюнул Майкрофт последнее перышко. – Подушки у тебя…
- Зубы у тебя! – парировал Лестрейд, целуя «убийцу» в затылок, и скатился с него на спину, раскинувшись как морская звезда. – Боже, это было… было… - Он мечтательно закатил глаза. – «Потрясающе» звучит банально, да?
Майкрофт усмехнулся, но отвечать не стал – был занят изгнанием неугодных. А именно – драной подушки, завернутой в мокрую простыню. Разобравшись с этим, он нагло стянул подушку у хозяина и улегся, небрежно прикрывшись уголком одеяла.
Лестрейд повернулся на бок и подпер рукой голову, глядя на него с улыбкой.
- Что? – Майкрофт вопросительно поднял брови.
- Так, - пожал плечами Лестрейд. Не объяснять же, что он «банально» счастлив. Майкрофт усмехнулся и притянул его к себе. Инспектор устроился у него на плече, для надежности придавив свое «счастье» ногой (а ну как сбежит?). «Счастье» поморщилось.
- Что? – тут же встревожился Лестрейд. Он приподнялся, пытливо заглядывая Майкрофту в лицо. – Тебе неудобно? Давай я…
- Лежи, террорист, - успокоил его тот. – Все нормально. Просто последствия долгого… хм… воздержания.
Лестрейд тут же расплылся в улыбке. Майкрофт хмыкнул и вернул его на место, обняв рукой за шею (тоже для надежности, надо полагать).
Инспектор был уверен, что не уснет, и не собирался спать. Он тихо лежал, здороваясь со знакомыми веснушками (читай – целуя Майкрофта в плечо), когда простыни словно всосали его.

Туманное утро сменило дождливую ночь, робко заглядывая в темные окна.
Майкрофт Холмс, полностью одетый, сидел на краю измятой постели и смотрел на мирно спящего человека, в которого он был давно и безнадежно влюблен.
Майкрофт в очередной – в третий, кажется? – раз собрался с силами, чтобы подняться и уйти – уйти навсегда, уйти из его жизни, уйти, чтобы больше никогда его не видеть – и снова остался сидеть.
«Еще минуточку», - прошептал внутри умоляющий голос, и Майкрофт со вздохом повернулся, глядя на спящего с грустной нежностью. Словно почувствовав его взгляд, тот улыбнулся во сне.
Майкрофт знал, что должен это сделать - иначе будет хуже, будет стократ больней, когда недоумение в карих глазах сменится шоком, презрением и отвращением… но он по-прежнему сидел на краю кровати и думал, какую же ошибку совершил.
Он ведь ничего подобного не планировал. Не собирался идти на поводу у своих чувств, не собирался пользоваться состоянием Лестрейда, и уж тем более не собирался позволять тому воспользоваться собой.
Но когда инспектор оказался на его коленях… когда он почувствовал, как того трясет от возбуждения… как Лестрейд судорожно пытается подняться, не замечая, что его рука намертво вцепилась в полу чужого пиджака, Майкрофт попросту не выдержал. Сорвался, как наркоман при виде шприца с героином.
Один раз, пообещал он себе. Один единственный раз я получу то, что не могу ни купить, ни украсть, ни выменять, ни отнять.
О том, что это можно получить в подарок, он даже не задумывался. Он хорошо изучил Грегори Лестрейда. Мужчины того никогда не интересовали, и уж подавно его не мог заинтересовать некто Майкрофт Холмс. Как можно полюбить того, кого боишься?
Одно то, как инспектор вздрагивал при его появлении, говорило о многом. Даже если не брать в расчет прочего – учащенного пульса (реакция на опасность), расширенных зрачков (то же самое), нежелания самому идти на контакт (а ведь он давно дал ему свой номер), явного страха при вторжении Холмса-старшего в его личное пространство (проверено неоднократно), а также того, что после их встреч инспектору немедленно требовалось выпить, а потом ругать про себя Майкрофта на все корки (Холмс неплохо читал по губам), - только этого было достаточно, чтобы понять - некоторым мечтам суждено навсегда остаться мечтами.
Один раз, повторял про себя Майкрофт. Я получу его один раз и заодно излечусь от этой нелепой страсти. Он сейчас так возбужден, что трахнет кого угодно, хоть папу римского. Как трахнет любое подвернувшееся под руку тело – мужское ли, женское, - обращая на него внимание не больше, чем на собственную руку, когда требуется срочно достичь разрядки. Быстро, жестко, равнодушно. То, что нужно, чтобы разочароваться в человеке раз и навсегда.
Майкрофт страдальчески сморщился. Как же он ошибся! Вместо того, чтобы вылечить его от болезни, лекарство сделало ее хронической. Но кто же мог предположить, что Лестрейд окажется таким?
Этой ночью его не трахали – его любили. Любили так, как никто никогда не любил и, скорее всего, не полюбит. И как же горько было сознавать, что все это было действием долбаного наркотика. Что вся эта страсть, любовь и щедрость, все это... счастье достанется кому-то другому. Потому что, будучи в своем уме, инспектор не подошел бы к Майкрофту Холмсу и на три фута. И не подойдет.
Он чувствовал себя, как слепец, которому на минуту вернули зрение, а потом опять его отняли. Как рыбак, услышавший русалочье пение и обреченный вечно скитаться в надежде услышать его еще раз. Как вкусивший запретного плода Адам, перед которым навсегда захлопнулись ворота рая.
Один из самых могущественных людей на Земле сидел на краю измятой постели и был абсолютно, потрясающе, невозможно несчастлив.

Лестрейд выплывал из сна, как лодка выплывает из тумана – медленно исчезая там, медленно появляясь тут. Он улыбнулся, сам еще не зная, почему, и тут же вспомнил – Майкрофт. У него теперь есть Майкрофт. Кстати, а где же он?
Он похлопал рукой по одеялу и недоуменно нахмурился, когда пальцы наткнулись на знакомую ткань пиджака.
Он открыл глаза. Майкрофт сидел на краю кровати, облаченный в костюм, и смотрел на него непонятным взглядом.
- Ты куда это собрался? – хриплым со сна голосом спросил инспектор и бросил взгляд на часы. – Пять утра. Ну-ка иди сюда!
- Опять? – как-то обреченно вздохнул Майкрофт. – Я думал, все уже выветрилось.
- Давно уже, - подтвердил Лестрейд. – Иначе бы я не заснул. Не бойся, я теперь как минимум три дня на такие подвиги не способен. Ты в полной безопасности.
- Тогда зачем? – каким-то деревянным голосом выдавил Майкрофт.
Улыбка Лестрейда погасла как лампочка.
- Ах вот оно что, - пробормотал он. – Ну что ж. - Он нашарил на полу возле кровати пижамные штаны, натянул их и пошлепал в ванную. – Не смею задерживать, - бросил он через плечо перед тем, как захлоп… нет - аккуратно, очень аккуратно прикрыть за собой дверь. Не дождетесь.
Он почистил зубы, зачем-то тщательно побрился (наверное, затем, чтобы этот… рыжий за это время гарантированно убрался из его дома) и вышел из ванной, полный решимости забыть сегодняшнюю ночь, и Майкрофта Холмса, и папу римского заодно.
С папой проблем не было, а вот с Майкрофтом возникли сложности. Трудно забыть того, кто по-прежнему сидит на твоей кровати и ковыряет твой паркет кончиком пресловутого зонта.
У Лестрейда отлегло от сердца. Да что он, в самом деле? Забыл, с кем имеет дело?
Он подошел к кровати и решительно отобрал у Майкрофта зонт. Тот (Майкрофт, не зонт) поднял голову и посмотрел на него совершенно больными глазами.
- Как я мог забыть, что ты тоже Холмс? – покачал головой инспектор и, наклонившись, осторожно его поцеловал.
Глаза Майкрофта расширились. Мгновение он неверяще смотрел на Лестрейда, а потом ответил на поцелуй – так, словно они не виделись по меньшей мере лет семьдесят.
- Ух! – выдохнул инспектор, когда его наконец отпустили на свободу. – Ну и что в таком случае это было? – поинтересовался он, продолжая расстегивать на Майкрофте рубашку. От пиджака с жилетом он его уже избавил – сам не заметил как.
- Ты о чем? – не понял тот, помогая себя разоблачать.
- Ты чего мне голову морочишь? – Лестрейд быстро перестелил постель и достал из шкафа еще одну подушку. Бросил ее в изголовье, упал на кровать и повторил: – Ну-ка иди сюда!
Майкрофт послушался. Инспектор подгреб его поближе к себе и накрыл их одеялом. – Вот видишь, - сказал он. – Понимаешь человеческую речь. Что изменилось?
- Как давно ты меня любишь? – вместо ответа спросил Майкрофт.
Лестрейд прикинул.
- Года два. А ты меня?
- Чуть больше.
- Столько времени зря потеряли, - посетовал инспектор.
- Мог бы мне сказать.
- Шутишь? Я думал, ты меня убьешь. Сам-то чего молчал?
- Я был уверен, что мужчины тебя не привлекают.
- Только один, - согласился Лестрейд. – Ты и правда решил, что все дело в кокаине?
Майкрофт взял его руку и поцеловал в ладонь.
- Перемудрил, - улыбнулся инспектор. – Понятно. С кем не бывает. Спи, умник.
Майкрофт послушно повернулся на бок. Лестрейд обнял его со спины. Майкрофт нашарил его кисть и прижал ее к груди. Инспектор счастливо вздохнул и закрыл глаза.

Через пять минут он их открыл.
- Твою же мать! – шепотом выругался он.
Насчет трех дней он явно погорячился.

fin

@темы: Рейтинг R, Майкрофт Холмс, Фанфик, Грегори Лестрейд, Романс