Фанфик "Не преимущество" (из цикла)

[mystrade]

Продолжаю выкладывать с ЗФБ

Название: Не преимущество
Автор: Miauka77
Бета: Xenya-m
Размер: миди, 7080 слов
Пейринг/Персонажи: Грегори Лестрейд/Майкрофт Холмс
Категория: слеш
Жанр: романтика, ангст, PWP
Рейтинг: NC-17
Примечание: Написано на ЗФБ-2015
Предупреждение: OOC, кинк (фельчинг)
Краткое содержание: Есть вещи, к которым Майкрофт пока не готов

За забранным решеткой окном сгущались сумерки. Стоя в глубине комнаты, засунув руки в карманы длинного халата, Майкрофт Холмс наблюдал, как колышутся в саду голые ветки деревьев. На карниз время от времени падали капли, стекающие с крыши после недавнего дождя. В доме было пусто, холодно и темно. В нем было все, что только мог пожелать человек его уровня и положения. Две гостиных, столовая, спортзал, кабинет, библиотека, зимний сад, гостевые комнаты, комнаты прислуги и его собственная роскошная спальня в дальнем конце второго этажа. Разве что только бассейн отсутствовал, но Майкрофт ни плавать, ни купаться не любил. В доме были камины, мебель красного дерева, мягкие ковры, прекрасные рояли и редкие книги в дорогих обложках, рыцарские латы в полный рост в столовой и коридоре и даже одна маленькая золотая рыбка по имени Грэм в аквариуме на обеденном столе. В доме было все, вот только самого главного, необходимого Майкрофту Холмсу, в нем не было.

Телефон, лежащий на дальнем конце длинного стола у самого окна, вздрогнул и завибрировал. Майкрофт бросился к нему, потом остановился на середине пути и заставил себя идти медленно.

Судя по номеру на экране, звонил премьер. Увидев это, Майкрофт выдохнул раздраженно и вернул телефон обратно на стол. Потом, дождавшись, когда тот затихнет, взял его и набрал номер помощницы. На этой неделе она пользовалась именем «Эдмея», пришедшем на смену слишком простому «Энн».

— Есть ли новости об инспекторе Лестрейде? — спросил Майкрофт, чувствуя, как сбивается дыхание.

— Никаких, сэр.

— Хорошо. Немедленно звоните мне, если будут, — сказал он, как будто бы и одного, и двух, и трех раз за сегодня было недостаточно.

— Да, сэр, — вежливо ответила Эдмея.

Майкрофт бросил телефон на стол, подошел к бару и налил в широкий хрустальный бокал коньяка. Потом выдвинул стул рядом с золотой рыбкой и, опустившись на него, сложил руки домиком.

— Видишь ли, Грэм… — начал он минут через десять, так и не сделав ни одного глотка, и замолчал. Рыбка всплеснула хвостом, прижимаясь к стенке аквариума. Майкрофт был уверен, что она чувствует его настроение, как кошка. Он постучал указательным пальцем по стенке. Рыбка не отлипала от стекла.

Майкрофт откинулся на спинку стула.

— Неравнодушие не преимущество, дорогой Грэм, — наконец выговорил он дрогнущими губами. — Он не прав. Неравнодушие — не преимущество никогда. Ни тогда, ни сейчас.

Тогда, двадцать два года назад, он понял это, казалось, слишком поздно. Впрочем, он всегда это понимал, потому, после нескольких неудачных экспериментов в последний год в закрытой школе, и не пытался претворять свои идеи относительно сексуальных потребностей в жизнь. Но от совместного пребывания с Грегори Лестрейдом в течение четырех суток на конспиративной квартире снесло бы крышу любому. Майкрофту было двадцать три, и он планировал первую в своей жизни самостоятельную операцию в Ковентри. Скотланд-Ярд по определенным причинам задействовать было нельзя, и начальник Майкрофта прошерстил полицию родного городка, выудив из ее недр сержанта двадцати восьми лет. Ухмыляющееся недоразумение с серьгой в ухе, металлическими побрякушками на шнурке, сильными загорелыми руками, глазами цвета шоколада, которые, казалось, посылали искры в самое сердце Майкрофта, абсолютно блядскими губами и первой сединой на лохматых висках. Четыре дня в напряженном ожидании, пока агент договорится о встрече, четыре дня бесполезных пререканий и детских обзывалок в духе «бобби» — «сам ты канцелярская крыса», четыре дня виски и дешевых сигарет, потому что у Грега с собой были только дешевые, а у Майкрофта по закону подлости почти кончилась наличка. Четыре дня, закончившиеся той самой ночью, ночью перед заданием, с которого Грег мог (и отлично знал об этом) не вернуться совсем. Ночью, в которую они сошлись посреди гостиной, лихорадочно целуясь, неумело, неловко шаря друг другу по спинам, беспорядочно скидывая одежду на ковер. Презервативов, разумеется, ни у кого не было, и Грег взял Майкрофта прямо так, применив вместо смазки майкрофтов дезодорант. Майкрофт стоял на коленях лицом в диван, кусая губы, чтобы заглушить вскрики, пока Грег — невероятно шумный человек во всем — вколачивался в него до самых яиц, с хлюпаньем, шлепаньем, стонами и прочими звуковыми атрибутами. Майкрофту хотелось умереть от стыда, но еще больше ему хотелось, чтобы Грег его трахал, и одному из этих желаний в ту ночь не повезло, потому Майкрофт только дрожал, выдыхая в диван, стараясь удержать себя хотя бы от того, чтобы слишком явно подаваться назад.

— И какого черта ты мне столько дней голову морочил? — кончив и размазывая вытекающую из зада Майкрофта сперму по его и без того скользкой спине, спросил Грег.

Майкрофт, кончивший десятью секундами ранее, сам, без помощи рук, промолчал. Казалось, никакая сила не могла заставить его поднять от дивана лицо. Он молился, чтобы Грег понял, вышел из комнаты, оставил наконец его в покое и больше не возвращался сюда, пока операция не закончится. Но Грег навалился на него, не отпуская, стиснул, дыша табаком, потом съехал вниз, растирая майкрофтову сперму по своему животу, и вдруг принялся быстро-быстро слизывать ее языком от поясницы до ягодиц и между ними. Это был самый грязный, самый бесстыдный секс на памяти Майкрофта. Собственно, это был такой секс, который в школьной спальне описывали в самых непристойных выражениях, какие только можно было найти. И Грег делал это с ним, казалось, безо всякого стеснения. А потом потянул Майкрофта на себя и, преувеличенно шумно целуя, стал водить рукой — Майкрофту казалось, лапищей — по его груди, спустился вниз, лаская живот, ноги.

Майкрофт заставил себя перевернуться и устроиться рядом с ним на ковре. Хитро посматривая на Майкрофта, Грег положил руки под голову и лег, раскинув ноги. Его загорелый живот с аккуратным пупком и розовой ниточкой аппендицитного шрама ходил вверх-вниз. Крупный, красивый член с прилипшей к головке парой волосков расслабленно лежал между ног. Майкрофт наблюдал за его лицом, жалея, что у него самого нет длинной челки, чтобы сделать наблюдение незаметным.

— Тебе-то хоть было хорошо? — спросил Грег.

Майкрофт в очередной раз зашел в тупик. Никто из его предыдущих партнеров, ни активных, ни пассивных, не интересовался после секса, было ли ему хорошо. Он подобрался и пожал плечами, стараясь выглядеть как можно безразличнее.

— Да ну! — засмеялся Грег и, выпростав руку, прикнопил пальцем нос Майкрофта, попутно приласкав его шею и ключицу. — Не мог же я быть настолько плох?

За нос Майкрофт бы обиделся, но самодовольство в тоне Грега смешило, а воспоминание о том, где побывал палец до этого, зарождало в животе новую удушливую волну возбуждения. А Грег, зараза, потянул палец в рот, облизывая, дразня. От немыслимости, запретности происходящего захватывало дух. Майкрофт начал припоминать, сколько и какие виды микробов может подцепить Грег, но тут же приказал этому голосу заткнуться.

— Вообще-то это у меня первый раз с парнем, — признался Грег, укладывая руку обратно. — Я еще когда тебя первый раз в Лондоне увидел, сразу загадал, что подкачу к тебе, если ты будешь меня сопровождать. Я этой поездки просто дождаться не мог. Столько выкурил за последнюю неделю — страх. И без конца айронов слушал. Моя старушка решила, что я совсем того. И так вьется вокруг меня, и сяк. — Грег хмыкнул. — Это она думает, что меня, типа, Лиззи Андерс бросила. Только я сам ее послал. Ну, она так ничего, конечно, только ты лучше.

— Весьма польщен, — холодно сказал Майкрофт.

Грег захохотал.

— Ты обалденный, Джинджер*, ты знаешь? — спросил он. И пальцы Грега погладили майкрофтов вспотевший лоб, отвели назад волосы. — Я никогда не встречал человека, который в постели говорит так, будто боится нарушить этикет.

— В постели? — с иронией заметил Майкрофт, оглядывая ковер.

Грег засмеялся, облапывая его, целуя. И Майкрофт не остановил его, дурея от этой близости, от запаха возбуждения Грега, и напрочь забыл, что совсем недавно вытворял этот рот.

Утром он проспал. Грег разбудил его перед самым уходом, наклоняясь низко, целуя в губы:

— Тшш.

Майкрофт смотрел на него, стараясь подавить наползающий ужас, стараясь запомнить это лицо. Грег стащил кольцо со своей руки и надел ему на палец. Потом поцеловал в лоб.

— Если сдохну, ты как-нибудь позаботься о моей старушке, ладно? — отстранившись, попросил он.

Майкрофт, не совсем понимания смысл сказанного, кивнул.

— И вот еще что… — Грег остановился у двери, спиной к Майкрофту, впился пальцами в косяк, как будто пытался удержать себя, и все-таки обернулся: — Постарайся себе все же кого-нибудь найти.

И ушел.

Майкрофт сел на кровати и так и просидел до самого его возвращения, четыре часа. Когда Грег вернулся, они занялись сексом прямо в прихожей, едва сообщив в Лондон, что операция успешно завершена. Майкрофт насаживался на Грега сам, и ему было все равно, что, узнав об этом, подумали бы его знакомые, все равно, что дезодорант куда-то задевали и пришлось обходиться слюной, что на полу в коридоре было грязно и что было все еще больно после того, как Грег брал его каких-нибудь двенадцать часов назад. Он видел только эти бешеные карие глаза, чувствовал хватающие его руки, чувствовал выдох Грега и соединение его с собой, и ему хотелось только большего, хотелось еще и еще.

В тот же вечер они вдрызг разругались по поводу переезда Грега в Лондон. Майкрофт настаивал на том, чтобы оплачивать Грегу квартиру, Грег — на том, что будет устраиваться сам.

— Я полагал, что ты достаточно умен для того, чтобы не мыслить стереотипами, — высокомерно бросил Майкрофт, хлопая дверью комнаты, которая еще вчера была только его.

— Ну и оставайся со своими подачками, пижон чертов, — закричал Грег и тоже захлопал дверьми в глубине квартиры.

Он должен был, как и Майкрофт, уехать только на следующее утро, но, как выяснилось часом позже, забрал все свои вещи и отправился в ночь. По сути, это было вопиющим нарушением дисциплины, ибо Грег временно подчинялся непосредственно Майкрофту, но Майкрофт его, разумеется, прикрыл. Неделю Майкрофт пробыл в Лондоне безвылазно, разгребая накопившиеся за время отсутствия дела — он уже тогда один стоил нескольких должностей, а к тому же по молодости еще плохо умел говорить «нет», — а в пятницу взял наконец выходной и отправился в этот чертов Уэстон-Сьюпер-Мэр искать Грега. К слову, Грег его в каком-то смысле опередил, потому что, опрокинув его на свой кухонный стол и стащив с него брюки вместе с трусами, втискиваясь пальцами, наскоро обмазанными сливочным маслом, в его зад, зачитал на память номер его телефона, который каким-то непостижимым образом раздобыл. Непостижимым — потому что этот номер знали только Шерлок, отец, мать и три самых важных представителя начальства. Майкрофт раздвигал ноги и сходил с ума, чувствуя, как горячий член Грега вклинивается, ввинчивается внутрь. С вернувшейся с работы матерью Грега на этой самой кухне они чудом разминулись на каких-то пару минут.

Вопрос о квартире они временно больше не поднимали, но, по крайней мере, Грег согласился на перевод. А позднее Майкрофту удалось уговорить его снимать квартиру на двоих. Для визитов родителей у него была другая квартира, а Шерлок, по счастью, тогда еще учился в школе, и у него не было стольких возможностей совать нос в дела брата, сколько сейчас.

Конец этим отношениям Майкрофт положил сам, в одностороннем порядке, через три месяца и двенадцать дней. Все это время они трахались как кролики, и Майкрофт со все большим трудом сосредотачивался на работе, потому что его мысли все чаще занимал Грег. Первый раз он задумался о том, чтобы порвать, когда поймал себя во время секса на одуряющем желании облизать член Грега, только что побывавший понятно где. Конечно, теперь, когда Майкрофт был снизу, он всегда делал клизму, но мысль дойти до такого испугала его ужасно. Грег позволял себе многие вещи, и Майкрофта это возбуждало, и да, да, в фантазиях он тоже представлял, как и сам делает что-то такое, невероятно грязное. Представлял — потому что дошел до того, что дрочил уже на работе. Особенно в те дни, когда они не виделись из-за того, что Грег дежурил в ночь. Но одно дело — фантазии, а другое… Грег первый заметил, что с ним что-то неладно.

— Джинджер, да что с тобой? — спросил он испуганно, притянув на себя. Но Майкрофт никак не мог выйти из ступора. Грег принялся покрывать поцелуями его лицо, плечи, шею, но Майкрофт молчал и только мелко дрожал. Грег потащил его под горячий душ, решив, что дело может быть в простуде, потом кутал его в одеяло и поил глинтвейном. И шептал, обнимая: — Май, ты же понимаешь, что ближе тебя у меня никого нет? Пожалуйста, Май.

Как будто действительно просил о чем-то. Но Майкрофт тогда так и не понял о чем. В ближайшие выходные был день рождения матери, Шерлока специально забрали из школы, и Майкрофт поехал к родителями. И если за два дня до этого он думал, что рано или поздно ему придется сообщить матери и остальным об отношениях с Грегом, то в этот вечер, слушая, как Шерлок играет на скрипке, перебирал, восстанавливал в памяти все те моменты с Грегом, когда терял себя. Бессмысленные часы ожидания, если Грег задерживался на работе, мучительная потребность — до постоянной, жгущей боли в животе, до тошноты и рвотных позывов — слышать его голос в течение дня и отчаяние от невозможности этого. И мерзкий, толкающий под руку голосок, к которому Майкрофт все это время отчаянно старался не прислушиваться, голосок, говорящий, что Грег слишком восторжен, слишком превозносит его, такие люди быстро увлекаются, вспыхивают и так же быстро остывают, недаром до него Грег за десять лет сменил шесть подруг. И еще — словно бы так и не оставивший после Ковентри, то и дело всплывавший в памяти испуг —потерять навсегда.

Пока он размышлял, Шерлок смылся заниматься опытами, а семейный ужин привычно превратился в вечный вялотекущий скандал — мать выговаривала отцу, что она бросила науку ради него и сыновей, пожертвовала всем ради того, чтобы у них был хороший дом, а ее непутевый муж даже не может… Что именно не может отец на этот раз, Майкрофт пропустил. Список требований всегда был очень разнообразен. Начиная с того, что отец не помогал по дому, хотя с их деньгами было проще простого нанять прислугу любого рода, или не мог приструнить Шерлока, которого никто в целом свете не мог приструнить, и заканчивая тем, что он сделал лицо не той степени радостности, когда мама рассказывала про новую оперу, или подобрал галстук не в тон рубашке, когда забирал маму из гостей от какой-то там Эллис. Перед чужими людьми мать всегда вела себя иначе, выставляла отца чуть не небожителем, а тем, что оставила работу — гордилась. Но Майкрофт знал, что именно это сделало ее несчастной. Он еще помнил тот год. Маленький Шерлок тяжело болел, и мама курила и плакала на кухне крохотного коттеджа, который они снимали на французской Ривьере. С того времени ее характер делался год от года все более склочным, пока жизнь в доме стала немногим менее чем невыносима. Отец этого словно не замечал, он весь ссутулился, ушел в себя, заробел, от высокого, яркого, веселого мужчины будто остались одни угольки. Он почти не разговаривал с Майкрофтом и Шерлоком, в семейных общих дискуссиях не участвовал совсем, предпочитал сидеть в кресле и смотреть телевизор или читать какой-нибудь детектив.

«Я делаю то же, что они», — Майкрофт почувствовал эту мысль физически, так сильно, что он на самом деле испугался на несколько секунд, что его хватит инсульт. В его мозгу словно скручивались и раскручивались спиральки из колючей проволоки, раскаленной, обжигающей, как Грег.

— Майки, что с тобой? — взволнованно спросила мама.

— Срочное дело в Лондоне, — ответил он, поднялся и ушел прежде, чем сообразил, что впервые покинул родительский дом вот так, ничего не объяснив.

Разумеется, чем ближе он подъезжал к их квартире, к квартире Грега, как он теперь называл ее, тем больше таяла его решимость, тем больше ему хотелось прийти сейчас и просто тупо потрахаться. Майкрофт презрительно обзывал себя животным и, стиснув зубы, прокручивал в голове варианты диалога. Он приводил все новые и новые аргументы от лица Грега, доказывал, что это не чистая физиология, и тут же от своего лица разбивал доводы Грега в пух и прах. Войдя в дом, он даже собой гордился — насколько все предусмотрел. Грег, вздумавший бы отрицать такое естественное развитие событий, как то, что им надо расстаться, не смог бы найти в его логике ни одного изъяна, чтобы доказать свою правоту.

Однако объяснять ничего не пришлось. Грега не оказалось дома. Он не вернулся и под утро, и Майкрофт, ничуть не сомневаясь, что тот загулял, прибавил себе еще один неоспоримый аргумент. Решив объясниться с Грегом на работе, он поехал в Скотланд-Ярд и узнал, что тот находится в больнице после аварии на мотоцикле, который одолжил у коллеги, лежит под капельницами после операции, с раздробленной ногой, тяжелой черепно-мозговой травмой, поломанными ребрами и перманентной угрозой внутреннего кровотечения.

Майкрофт взял отпуск на работе, получив два выговора от начальства, и шесть дней просидел в больнице, дожидаясь, пока Грег придет в сознание, а потом ушел. Он знал, что если останется с ним хоть еще на сколько-то, то останется насовсем, до того времени, пока Грег не бросит его, не сдохнет по какой-нибудь нелепой случайности, попав под пули на работе или в очередной раз решив разбить чужой мотоцикл, и, что было совершенно очевидно, пока он, Майкрофт, окончательно не потеряет себя. Шесть дней беспрерывного мучительнейшего ожидания, бесконечных гаданий, выживет ли Грег, попыток отследить малейшие изменения дыхания или показаний приборов, шесть дней отчаяния, ужаса, боли, слез — той слабости, которую он себе не позволял уже лет десять — и нелепых детских молитв очень хорошо показали, что Майкрофт Холмс без Грегори Лестрейда жить не умел. Что ж, теперь он собирался научиться без него жить.

Майкрофт забрал свои вещи, написал прощальное письмо, где объяснял свой поступок необходимостью, связанной с работой, оставил было его на столе, потом, уже забросив чемоданы в такси, вернулся и, скомкав письмо, забрал его с собой. Пусть Грег думает, что Майкрофт бросил его просто так, ведь в таком случае вряд ли у того будет желание его искать. Он сменил номер, повысив с помощью начальства уровень его секретности, придумал схему для того, чтобы поменять офис, и продал свою квартиру, адрес которой знал Грег. Потом купил дом за городом и чуть ли не целый год занимался тем, что переделывал и обставлял его. Первое время было совсем тяжело, через три месяца Майкрофт не выдержал и воспользовался своими полномочиями, запросив на Грега досье. И едва удержал себя от того, чтобы помчаться тут же увидеть его. Он ожидал, что после госпиталя тот отправится домой, но Грег остался в Лондоне и жил все в той же квартире. Дружил с коллегой, чей мотоцикл разбил, и вовсю пользовался оплачиваемым отпуском, который получил стараниями Майкрофта, для того, чтобы заниматься криминалистикой с надеждой в будущем сделать карьеру и сдать экзамен на детектива. В досье было несколько снимков. Грег казался постаревшим, и в его роскошной шевелюре стало на порядок больше седых волос. Он выглядел замкнуто, угрюмо, даже на том снимке, где шел об руку с матерью, хотя раньше его встречи с ней всегда были полны шутливой радости. Майкрофт пытался списать это на то, что Грег еще не восстановился, что просто нужно время, но в тот день он сорвал важное совещание со своим участием, отравившись из-за того, что выкурил, одну за другой, две пачки сигарет.

Что ж, через полгода Грег действительно стал смотреть менее угрюмо, а Майкрофта захватили дела — он придумывал блестящие схемы, проникая в британскую политику то тут, то там, получал неизменные успешные результаты и радовался тому, что полностью отдавался теперь работе. Успех и стартанувшее галопом продвижение по карьерной лестнице подтверждали, что его выбор был правилен. Майкрофт с ужасом оглядывался назад, представляя, что бы делал, если бы остался с Грегом. Тогда его репутация каждую минуту оказывалась бы под угрозой и о реализации политических амбиций, которые после встречи с Грегом оказались отодвинуты даже не на второй, а на десятый план, пришлось бы забыть.

Через год тяжесть в груди притупилась, а Майкрофт устроил себе назначение на полевую работу. Он терпеть ее не мог, но делать, как и все остальное, за что брался, умел, а это конкретное задание давало возможность до предела загрузить мозг. Вернулся он в Лондон через три года, как раз к тому времени, когда ему уже было чем занимать себя безостановочно — Шерлок принялся куролесить напропалую, убегая из дома, шатаясь по притонам и доводя себя до истощения привычкой не есть по многу дней.

В день возвращения Майкрофт позволил себе слабость — вечером, уже по темноте, навестил район, в котором жил Грег, да-да, все еще тот самый, обошел вокруг дома, всматриваясь в окна, потом кивнул самому себе, подтверждая, что прощается окончательно, и уехал, чтобы больше не оглядываться назад. Он знал, что Грег так и не завел себе никого, зато делал карьеру, поймал двух очень опасных преступников — читай: сунулся туда, куда никто соваться не рисковал, и был наконец повышен до инспектора, а затем сдал экзамен на детектива. На снимках, которые Майкрофт получил в этот день — раньше оттуда, где он находился, пытаться достать подобную информацию было довольно рискованно, — Грег казался посерьезневшим, зрелым, и все же кое-где проскальзывала его прежняя ухмылка. Майкрофт был рад, что она вернулась, и старательно игнорировал то, как дрогнуло при ее виде сердце. Ночью, дома, он бросил досье в камин, но в последний момент не удержался и выхватил уже прихваченную огнем фотографию. За эти годы Грег стал еще привлекательнее, чем был, и Майкрофт с мазохистским удовольствием запихал снимок в сейф, перевернув лицом вниз.

Он действительно не нарушил данное себе слово и не взглянул на фотографию ни разу за девятнадцать лет. Она просто так и лежала под всеми папками в особой секции, доступа к которой не было даже у ближайшего доверенного лица. В самом низу, под детскими фотографиями и рисунками Шерлока, нотами вальса, сочиненного Шерлоком на его, Майкрофта, двадцатилетие, и черно-белым снимком всей семьи, сделанным еще на французской Ривьере.

Майкрофт не видел Грегори — и не интересовался им — целых девять лет. Надо сказать, он последовал полученному когда-то совету и попытался кого-то завести, но быстро оставил эти попытки. Любой кандидат в любовники или любовник разочаровывал Майкрофта в ближайшие дни, или в крайнем случае — недели, только тем уже, что он был не Грег. Два раза под него, каким-то образом выяснив его пристрастия, подкладывали иностранных агентов. Нет, конечно, пытались подложить гораздо большее количество раз, но этих двух Майкрофт допустил до постели, надеясь слить им нужную дезинформацию. И оба раза его хватило не дольше, чем на пару дней. В конце концов он решил, что секс — это не то дело, без которого нельзя обойтись. Родители вот очевидно обходились без него тоже. Да и Шерлок, казалось, сексом не интересовался совсем. С годами Майкрофт стал думать, что история с Грегори была лишь временным отклонением от некоего изначально заданного курса, боль давно притупилась, а жизнь ничуть не делалась однообразной. Да, он думал так несколько лет. До тех пор, пока одним прекрасным утром Шерлок не принялся терроризировать Скотланд-Ярд. Точнее, пока одним прекрасным утром детектив-инспектор Лестрейд не прислушался, вопреки всем правилам, к топчущемуся на месте преступления гражданскому лицу.

Во второй половине дня Майкрофта, привычно за чашкой кофе открывшего файлы наблюдения за Шерлоком, едва не хватил удар. В первую минуту он всерьез подумал, что это злобная некрасивая шутка Шерлока, в последние годы ставшего совершенно несносным. По крайней мере, выкрасть фотографию и потом познакомиться с любовником брата и терроризировать обоих, угрожая огорчить мамулю, было вполне в его духе. Но целостность особой секции сейфа точно никто не нарушал. Майкрофт использовал особые комбинации — для того, чтобы разгадать их, Шерлоку пришлось бы провести в его доме не один день, непосредственно ковыряясь в сейфе, а такого на памяти Майкрофта не было. Оставалось верить в случайность, в ту самую злополучную звезду, которая уже свела их с Грегом однажды и никак не хотела отпускать. Чашка с остатками холодного кофе стала единственной вещью за всю жизнь, которую Майкрофт разбил в ярости. В тот день он также в первый и последний раз в жизни накричал на помощницу, которая тогда была «Лорел», и без всякой на то причины уволил не так посмотревшего на него второго секретаря. Впрочем, секретаря он потом пристроил на хлебное место, а помощница его сразу простила — Майкрофт не держал не лояльных ему людей. Чашку же и вовсе можно было легко заменить. В конце концов, Майкрофт Холмс, в отличие от брата, никогда не совершал поступков, которые привели бы к непоправимым последствиям.

К вечеру он немного отошел. Не тогда, когда увидел в наскоро собранном досье, что Грегори Лестрейд вот уже пять лет счастливо «женат, детей нет», и решил — на этот раз ему, Майкрофту, все же повезло, по крайней мере, с той стороны на него никто теперь претендовать не будет. Позже — когда сидел дома, у огня, чесал за ушами своего сеттера, Джима, и бесконечно говорил и говорил, с сеттером, с самим собой, с бокалом коньяка, с тишиной за окном, с рыцарем за собственной спиной. Джим внимательно слушал, вылизывая его ладони, коньяк грел и расслаблял, тишина приветливо шуршала ветками, огонь потрескивал, а рыцарь просто молчаливо присутствовал, всем своим видом как бы заявляя: я здесь, как и все мы, рядом с тобой, и если кто сунется — немедленно дадим отпор. Майкрофт уснул, и во сне ему снился Грегори, который заставлял его поднять взгляд и мягко говорил: «Ну же, Джинджер, посмотри на меня, не парься, все пройдет. Ты же мой самый умный. Все пройдет».

Утро тоже было мягким, с квадратиками осеннего солнца, лежащими на полу, экономка, миссис Клеменс, принесла чашку кофе с молоком, и для разнообразия ей удалось его сделать именно так, как Майкрофт любил, Джим предвкушающе тявкал, тыкаясь ему в руку зажатым в зубах поводком. И Майкрофт бежал потом вместе с ним по саду и улыбался — от удивительного ощущения, что Грегори его и в самом деле простил.

Встретились они месяца через три. Майкрофт давно искал случая поговорить с Грегом из-за Шерлока, который теперь постоянно вертелся вокруг Скотланд-Ярда, но не мог — именно с ним не мог — сделать это в лоб. Через три месяца, по счастью, или, скорее, по несчастью, обернувшемуся счастьем, Шерлок сам дал повод. Вляпался в опасное дело, связанное с торговлей наркотиками, и Грега втянул. В конце концов Шерлок полез в банду один, а поскольку Грег ринулся его спасать, то они оказались против пятерых вооруженных отморозков вдвоем, причем в команде Шерлока и Грега был вооружен только Грег. Далее последовала игра в догонялки по складу, Шерлок и Грег умудрились убить одного подонка и тяжело ранить второго, Шерлока тоже зацепило пулей, но совсем легко. Остальные бандиты сбежали, однако на выходе их сцапали люди Майкрофта — Грег, бросаясь на подмогу, успел вызвать подкрепление, а Майкрофт с самого начала взял это дело под свой контроль.

Так они оказались перед скорой практически один на один. Майкрофт даже не успел ничего сказать, как Грег спросил: «Не составите мне компанию за чашкой кофе, мистер Холмс? Хочу немного прийти в себя, прежде чем писать отчет».

Майкрофт, пытаясь скрыть радость, вежливо кивнул. Пока Грег заканчивал распоряжаться у склада, Майкрофт искал в его лице следы неприязни, но не находил ее. Досада Грега явно была обращена не к нему, а к Шерлоку, и наоборот — при очередном взгляде на него, Майкрофта, черты лица Грега смягчались, губы начинали складываться в улыбку, и, казалось, только очередная внешняя помеха в лице какого-нибудь сержанта или судмедэксперта останавливала этот процесс.

Майкрофт ожидал, что они пойдут в кафе, однако Грег настоял на том, чтобы взять кофе в Старбакс. «В конце концов, ты когда-то пил со мной кофе на вынос и ничего, — сказал он. — А для разговора лучше всего подойдет мой кабинет». При слове «разговор» Майкрофт внутренне вздохнул, однако это надо было пережить. И да, он знал, будет легче, после того как они — хотя бы теперь — расставят точки на i.

Они поднялись в кабинет Грега. Тот предложил Майкрофту собственное кресло, а себе привез позаимствованное у кого-то из коллег.

— Ну здравствуй, — улыбнулся, стаскивая и отправляя на вешалку плащ.

— Полагаю, ты ждешь от меня объяснений… — начал было Майкрофт.

— Господь с тобой, — смеясь, перебил его Грег, — я от тебя ничего не жду. Ты — Холмс, и этим все сказано. Думаешь, я не знаю, почему ты ушел? Честно говоря, я все время ждал этого, каждый день спрашивал себя, какого черта ты еще со мной, так что я не был удивлен. Кроме того, я знаю, что ты в больнице со мной сидел. Медсестра сказала потом, но я и сам знал. Я все время чувствовал тебя, ты всегда был где-то рядом, Май. — Он посерьезнел, вглядываясь в лицо Майкрофта, словно изучая изменения, произошедшие в нем.

У Майкрофта комок встал в горле.

— Это не из-за тебя, — сказал он хрипло, не узнавая собственного голоса. — Я ушел не из-за тебя.

Грег отхлебнул кофе, продолжая рассматривать его.

— Я знаю, Май, — мягко сказал он.

Майкрофт перевел взгляд на руки, не в силах выдерживать эту ласку в карих глазах.

— Я просто рад видеть тебя после стольких лет, — добавил Грег. — Черт, как хочется курить. Не умею я выдерживать такие встряски без курева.

На этом моменте Майкрофту захотелось сгрести его в охапку, затолкать в свой автомобиль и отвезти домой, и там трахаться и курить, курить и трахаться… господибожемой… он просто не мог находиться в одном помещении с Грегом и спокойно разговаривать с ним. И от попыток удержать это все в себе, не дать прорваться наружу аж зубы сводило.

— Ты, наверное, хотел насчет Шерлока поговорить? — спросил Грег. — Честно говоря, есть некоторые вещи, которые меня очень беспокоят.

— Да-да, — схватился Майкрофт за спасительную соломинку и быстро, вцепившись в заранее заготовленные слова, принялся объяснять, что именно ему нужно от Грега.

В следующий раз они встретились через четыре месяца, на полицейском балу, который проходил в отеле.

— Мистер Холмс, — сказал Грегори, кивая очень вежливо.

— Инспектор, — так же вежливо ответил Майкрофт, который на тот момент был со всех сторон «обложен» ярдовским начальством.

Получасом позже он нашел Грега в компании его коллег, мулатки Донован и еще какого-то мужчины лет сорока, подозрительно знакомого.

— Не уделите ли мне пять минут вашего драгоценного времени, инспектор?

— Разумеется, мистер Холмс.

Они вышли из основного зала в коридор, где прогуливались пять-шесть человек.

— Что-то с Шерлоком, Май? — озабоченно спросил Грег.

Майкрофт повернул к лестнице и повел Грега на второй этаж, в коридор, где было абсолютно пусто.

— Нет.

— Ты ведь не ходишь по таким мероприятиям? — уточнил Грег. — Ну, я имел в виду, что это не твоего уровня…

Майкрофт не ответил. Не признаваться же было, что он пришел сюда только из-за него и что теперь результаты наблюдения за Грегом ложатся ему на стол одновременно с результатами наблюдения за Шерлоком. Что, разумеется, он вовсе не собирался сюда идти, но в последнюю минуту прочитал в досье, что миссис Лестрейд отдыхает во Франции, и, не думая, пошел в гардеробную выбирать галстук и костюм.

— Хочешь курить? — тихо спросил он.

— Честно говоря, очень, — признался тот так же тихо.

Они вышли к служебному лифту и поднялись на последний этаж, откуда направились на крышу. Здание было самым высоким в районе. Майкрофт и Грег подошли к парапету. От вида ночного города и темного неба, усыпанного крупными яркими звездами, захватывало дух.

— Не смотри, — отчего-то сказал Майкрофт, доставая сигареты.

— Смотреть на тебя? — ухмыльнулся Грег, похлопав себя по карману и вытаскивая свою пачку.

Майкрофт почувствовал, что краснеет.

— Тот мужчина, с которым ты стоял, — спросил он, — это тот самый, чей мотоцикл ты тогда?..

— Он самый. Только он теперь в транспортной. Знаешь, что тогда произошло?

— Расскажи.

— Вообще-то я хотел купить мотоцикл для тебя.

— С какой стати? — с недоумением спросил Майкрофт.

Грег засмеялся.

— Ты обалденный, Май, ты знаешь? Не меняешься совсем. Твои ужимки стали только еще профессиональнее.

— Мне воспринимать это как комплимент?

— Можешь все от меня воспринимать как комплимент. — Грег явно забавлялся. Он затянулся, задирая голову, с силой выпуская дым. — Ты как-то сказал, что тебя катали на мотоцикле и тебе это нравилось. Ты это так рассказывал, что я понял — тут что-то есть. Тот парень, который тебя катал, был твоим парнем, не меньше. Ну, я хотел, чтобы у тебя тоже было так со мной. Я знал, что тебе до меня не очень везло с парнями, я просто хотел, чтобы ты все это забыл.

Майкрофт молчал, пораженный его логикой. Он никогда не мог понять, как, каким непостижимым образом Грег распознает такие мелочи, ведь тот не умеет наблюдать, не умеет делать выводы так, как он сам.

— Я и не помнил, — сказал он тихо.

— Да? — ухмыльнулся Грег.

— С тобой — не помнил.

— Да? — переспросил Грег и отбросив сигарету, потянулся к нему губами.

Поцелуй был похож на столкновение двух комет. Перед глазами Майкрофта взорвались звезды, когда язык Грега ворвался в его рот, настаивая, подчиняя. Взорвались и пошли волной раскаленного металла по телу вниз. Майкрофт загорелся весь, сразу. Схватил Грега за лацканы пиджака, притискивая к себе, потом прижимая к стенке какой-то будки, торчавшей на крыше.

— Господи, Май, хочу тебя, хочу тебя, — шептал Грег, целуя его куда попало, то шаря ладонями по спине, то хватая за плечи, потом — за локти, и опять возвращая руки на спину. — Не могу больше без тебя.

Майкрофт, кажется, тоже больше не мог. Грег наконец применил руки по более правильному назначению и стал расстегивать его ремень. Потом переместил к стенке Майкрофта, спустил до колен его брюки с трусами и взял сочащуюся головку в рот, прикрыв глаза. Грег сосал так интенсивно, с такой силой сжимал член губами, что весь вид, каждое его движение говорили: дорвался, получил то, что мне причиталось, и теперь хочу больше, хочу еще. Пальцы Майкрофта скользили по коротким волосам Грега — не ухватить, не задержаться. Как всегда… Майкрофт пытался опираться на стену, но стена словно проваливалась внутрь, крыша уходила из-под ног и, казалось, только Грег ртом и удерживал его от того, чтобы упасть. И вдруг перестал, отпустил в каком-то миге от края, встал сбоку так, словно бы хотел в случае чего подхватить, и принялся расстегиваться сам. Майкрофт на секунду подумал, что охрана, скорее всего, пошла за ними и кто-то может стоять на лестнице, но потом он уже не мог думать ни о чем. Грег развернул его, забираясь пальцами между ягодиц, торопливо лаская давно истосковавшийся по нему майкрофтов зад.

— Как давно? — спросил он прерывисто, вгоняя обслюнявленные пальцы внутрь.

— Шесть лет, — отвечал Майкрофт, хотя на самом деле не был уверен, что это так.

С Грегом он ни в чем не был уверен. Кроме того, что готов сдохнуть с его членом в заднице прямо здесь, только бы Грег хотя б на минутку побыл в нем, с ним.

— Боже, Май. Как давно я тебя не чувствовал!

Боже, Грег. Ты не понимаешь, как давно я этого не чувствовал. Твой член во мне. Тебя во мне. Твое соединение со мной. Все, что ты готов мне отдать, а я — принять. Все, что во мне непонятно откуда берется с тобой, готов отдать тебе. Давай же! Еще!

Грег отталкивался и снова с силой прижимался с силой, выходя до конца и снова входя. Будка под руками Майкрофта ходуном ходила, закушенные губы не помогали и стоны рвались, казалось, сквозь живот. Наконец Грег вдавился в него всем телом, впился пальцами в ребра — до синяков, со всей своей бешеной скоростью вворачиваясь напоследок и поддавая внутри, словно раскрывая полностью, насовсем, клеймя принадлежностью — только мой и мой навсегда, и обвалился, обмяк, обвис на Майкрофте, пригибая к земле, утягивая вниз. Майкрофт упал на колени, прислоняясь к прохладной стенке раскаленным лбом, и на него снизошла оглушающая, благословенная тишина. И когда он встряхнулся от нее, то оказалось, что тоже кончил — и не заметил как.

— Без рук, Май, — шептал Грег, утыкаясь подбородком в его спину, с которой под рубашкой и пиджаком ручьями тек пот. — Как всегда, без рук.

Потом надо было… ликвидировать последствия, и они нашли для этого только один на двоих платок — у Майкрофта в нагрудном кармане. Майкрофт краснел, предчувствуя, что подумает охрана (и слышали ли они?), и мелко дрожал, пока Грегори тщательно, словно бы стараясь замедлить процесс, вытирал его зад. Потом, одевшись уже — Грег платок забрал себе, «на память сохраню», — стояли в объятии, никак не могли друг друга отпустить. Или это Майкрофт не мог Грега отпустить? Майкрофта начало колотить. Грегори гладил его по спине. Гладил и обнимал. И Майкрофт обмирал от того щемящего, что чувствовал в груди, чувствовал, что теперь это уже надолго и что еще много времени, может быть, очень много времени, пройдет, прежде чем они вот так встретятся вновь.

Десять лет. На этот раз отношения прекратил Грег, почти сразу же, не прошло и пары дней. Майкрофт чувствовал, что что-то не так. Звонил и по голосу уже чувствовал, но не мог удержаться — хотелось использовать по максимуму хотя бы то малое время, пока жены Грега нет. Приехал в управление с коробкой пончиков. Пончики Грег любил всегда. Собственно, и Майкрофт к ним пристрастился из-за него. В первый приезд в Уэстон-Сюпер-Мэр Грег кормил его пончиками на пляже. Потом, конечно, Майкрофт заставил себя сидеть на диете. Но изредка побаловаться все же себе позволял. Вот и теперь прихватил коробку вишневых и кофе из Старбакса. А Грег посмотрел на него и сказал:

— Ничего не надо, Май. В том смысле, что если ты теперь подкатываешь ко мне, ничего не надо. Я решил сохранить семью.

— Почему? — бессмысленно спросил Майкрофт, которому это решение абсолютно не казалось очевидным.

Грег смотрел ему прямо в глаза:

— Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но с одной стороны есть ты, а с другой стороны есть семья, в которой у меня есть то, чего ты мне никогда не дашь. Ты никогда не рискнешь афишировать наши отношения по многим причинам. Ты политик, а политикам твоего уровня выводить из тени нетрадиционную ориентацию опасно. Ты считаешь, что любовь, привязанность ослепляет, оглупляет и влияет на принятие решений. Считаешь, что она делает слабым и уязвимым. Я сделаю тебя уязвимым вдвойне, потому что если что — тебя смогут достать через меня. А я хочу быть привязанным, уязвимым и быть не только собой, но и частью целого. Мне это нужно — ходить с кем-то за руку в парк, и чтобы сзади прыгала собака, и чтобы все видели, с кем я иду. Так что любые деловые отношения — пожалуйста, остальное — нет.

— Это твое последнее слово? — уточнил Майкрофт.

Грег вздохнул:

— Ты даже не приводишь ни одного аргумента против, Май. Потому что не можешь разубедить меня, доказать, что я не прав.

Майкрофт — царственно — кивнул и вышел. Потом гулял до темноты, шатался по паркам, дышал весенним воздухом и отчаянно пытался понять, почему ему все время кажется, что он живет, а периодически выясняется, что он никак не начнет жить.

Десять лет. Сначала очевидным препятствием являлась жена Грега, потом, когда тот наконец — спасибо, братец! — заметил ее измены, грянул Мориарти. После Мориарти — Магнуссен. Потом опять Мориарти. А к моменту его полного и окончательного уничтожения Майкрофт уже свыкся с существующим порядком настолько, что ничего не хотел менять. Он был женат на политике, и она с лихвой заменяла ему семейную жизнь.

Грег вначале после развода делал какие-то попытки, но Майкрофт даже объяснять ничего не стал, просто обращался с ним как можно пренебрежительнее, и Грег отстал. Ко времени последнего задания они не виделись почти год.

Очередной разговор состоялся на той самой крыше. Грег попросил прийти, это могло быть по делу, и Майкрофт согласился. Когда он поднялся, Грег стоял у парапета и курил. Осеннее солнце подсвечивало его седые лохмы, придавая им теплый оттенок.

— Хорошее место, — сказал Грег и улыбнулся непривычно напряженно.

— Что-то срочное? — поинтересовался Майкрофт.

— То задание, которое ты придумал для меня… Продажный полицейский под угрозой отставки и все такое… Оно несколько опасно, ты не находишь?

— Оно чертовски опасно, — начал раздражаться Майкрофт, — и ты это знаешь, Грег. И ты это с самого начала знал, так какого рожна теперь?..

Он нервничал, потому что не знал, кому еще доверить это задание, кроме Грега. Потому что остальные свои люди в Скотланд-Ярде на подобных позициях были не настолько свои. И да, он нервничал также из-за того, что на задание пойдет именно Грег, только не слишком-то хотел себе в этом признаваться.

— Ну надо же проститься-то, — сказал, ухмыльнувшись, тот.

— Нет! — Майкрофт вдруг вцепился в рукав его пальто. Мгновенно вспомнился Ковентри, паника разлилась внутри, захлестнула, перехлестнула и не оставила камня на камне от того, что называлось разумными доводами. — Не надо! Я… найду выход, отменим операцию… — быстро заговорил он.

— Будешь рисковать менее значимыми людьми? — усмехнувшись, так же быстро перебил Грег. И категорически заявил: — Не стоит.

Майкрофт несколько минут напряженно всматривался в его лицо, сам не понимая, что в нем искал. Потом отодвинулся, по привычке создавая дистанцию, возвращая способность дышать и рассуждать.

— Я действительно просто хотел увидеть тебя. Господи, Май, — Грег сделал шаг к нему, — ты ведь понимаешь, что все эти годы я… Ничего не изменилось. Каждый день. И я знаю, что ты тоже…

Майкрофт молчал. Если уж столько-то лет он не поддавался, не создал для себя опасности, не потерял себя, то теперь тем более глупо. У него есть Шерлок и родители, он не справится, если к ним присоединится еще и Грег. Он уже сейчас, стоя рядом, едва справляется.

Грег схватил его за лацканы пиджака, приблизил лицо, губы. Майкрофт молчал, не в силах отвернуться. Но Грег отодвинулся сам.

— Ты все время обвинял меня, что я мыслю стереотипами, — заговорил сбивчиво. — Помнишь, как мы из-за квартиры поругались? Ты потом говорил, что я мыслю стереотипами, считая, что за чужой счет жить нельзя. Что все нельзя приводить к общему знаменателю, что это как статистика со средней температурой по больнице, а значит, всегда ложь. Что в каждом отдельном случае всегда свои обстоятельства, что нужно быть гибким, ну? Ну что, что еще должно случиться, чтобы ты ими перестал мыслить? Раньше, я понимаю, были все эти Мориарти-Магнуссены, и мне нельзя было быть твоей болевой точкой, пока ты с ними не разобрался, а сейчас что? Равнодушие не преимущество — так ты говоришь?

Майкрофт вздрогнул:

— Откуда ты?..

— Шерлок, конечно, кто же еще. А ты даже не понимаешь, за что он тебя порой ненавидит? А он ведь любит тебя, верит тебе, умнее тебя для него никого нет, а ты ему фактически запрещаешь чувствовать. Себе запрещаешь и ему. Любовь — это же слабость, это убивает, так? Откуда ты вообще эту чушь взял, что любовь мешает жизни, всему? Что ее ни с чем нельзя совместить? На родителей насмотрелся? Ну так это их дело, это их выбор — убивать себя из-за любви, ты-то тут при чем? Кто твоей матери запрещал пойти заниматься наукой, когда вы выросли, в конце концов? Кто ей запрещал вернуться в науку, когда Шерлок уехал в школу, или еще раньше, когда он перестал болеть?

Грег взвыл и отскочил от него, вминая окурок в парапет:

— Нет, правда? Что мне сделать? Когда ты опомнишься? Когда я сдохну, Май? Ведь это так просто. Я мог бы переехать к тебе. Заведем собаку. У тебя же нет аллергии на собак, в конце концов!

А Майкрофт потом ехал домой и думал, как хорошо, что он удержался. Что Грегу накануне операции нужно быть собранным, и ему самому тоже важно держать наготове мозг. Убеждал себя, что все это глупости и что Грег просто не понимает, что он, Майкрофт, не как все и не может быть как все. Что есть люди, которые сознательно платят одиночеством за свой расцвет. И все это время где-то на самом дне души он словно слышал такой знакомый и родной, опровергающий все на свете законы голос Грега, который говорил: «Май, перестань заниматься херней».

А потом Грег пропал…

За окном вдруг обрушился целый водопад. Майкрофт встряхнулся, выплывая из благословенной дремы, возвращаясь в мучительную реальность. В столовой, включившись автоматически, горел свет. Грэм тихо всплескивал хвостом, тараща на Майкрофта понимающие глаза.

— Нет, он не прав, — выговорил Майкрофт дрожащими губами. — Не прав.

Он взял в ладони бокал и стал его греть, осторожно проводя губами по краю. И тут же отбросил на стол, разливая, вскочил, отшвыривая стул. Телефон на другом конце стола звонил. И Майкрофт каким-то абсолютно нелогичным чувством — наверное, греговым — знал, что это не от министра.

— Нашли. Живой, — четко отделяя слова, быстро заговорила Эдмея. — В нормальном состоянии, только не ел со вчерашнего дня и сразу заснул, как его посадили в машину. Сказал, что все в порядке — просто дополнительную проверку устроили. Хопкинс повез его домой.

— А… — сказал Майкрофт и замолчал.

— С ним действительно все в порядке, сэр, — подчеркнула Эдмея. — Его не били, не насиловали. Он просто спит.

Майкрофт не представлял, каким образом она поняла. Впрочем, за сегодняшний день он, наверное, выдал себя миллион раз.

— Проследите за тем, чтобы инспектору была оказана медицинская помощь, и пусть Хопкинс купит ему еды.

Он выключил телефон, потом снова включил, набрал номер Грега и тут же сбросил — пусть поспит. Позвонил водителю и велел подать машину через час. Прошел вдоль стола, поднял стул, погладил пузатый бок аквариума, успокаиваясь, с удовольствием прислушиваясь к дождю. Потом ликвидировал коньячную аварию, налил себе новую порцию и сделал три глотка.

Выключил свет в столовой и, поднявшись на второй этаж, толкнул дверь своей комнаты. В ванной было тепло и пахло — из-за отдушки — корицей и яблоками. Майкрофт вынул из аптечки клизму, наполнил ее водой, сбросил с плеч халат и, опустившись на колени, открыл вазелин.

* англ. Ginger — Рыжеволосый человек, а также огонек, задор, приподнятое настроение.