Как быть честным

[mystrade]

Название: Как быть честным
Автор:  Санастезис Нёкл
Бета:  aziliz
Пейринг: Лестрейд/Майкрофт
Рейтинг: PG-13 за тему
Жанр: romance
Размер: ~2 000 слов
Примечание: вроде как парный фик к "Как быть романтичным", хотя мистер Холмс и попытался всё вывернуть

Как всякий проницательный и умный человек, первое, чему научился Холмс, было держать язык за зубами, затем — лгать и притворяться. Эти полезные навыки позволили пережить ад системы среднего и старшего образования, и Майкрофт искренне недоумевал, почему младший брат, в своё время ими пренебрёг, предпочитая увёрткам и маскам кровоподтёки и переломы, которыми его щедро награждали сверстники. Эти же навыки помогали скрывать от матери некоторые его увлечения, которые она, да и полиция, если уж на то пошло, не одобрила бы. А когда он поступил на службу к Его Величеству, это вообще стало вопросом выживания. Так что ничего удивительного в том, что к сорока годам привычка врать стала второй натурой, а то и первой, учитывая как легко, машинально, это выходило.

Хорошая ложь строится на правде, но так умело, что и не разглядишь её за всеми тщательно выверенными слоями лицемерия, безупречных манер, вежливости и хорошей актёрской игры, когда каждый жест и интонация играют на образ. Иногда, в благостном настроении, Майкрофт представлял ложь как дымку, как взвесь дождя, что окутывает его, искажая, туманя черты, не позволяя разглядеть лицо.

Пригласить инспектора Лестрейда было хорошей идеей. Если привлечь того на свою сторону, конечно же, изящной байкой "ах мой бедный, непутёвый брат, я так волнуюсь за него", то можно наконец перестать самому мотаться по всем этим вонючим злачным местам, где Шерлок предпочитает просаживать свою жизнь и талант. Первый отказ выпить кофе Майкрофт воспринял с досадой, всё-таки это всего лишь инспектор Скотланд-ярда, коих сотни и сотни, не хотелось тратить на него слишком много времени. Второй — с раздражением, третий — со злостью, четвёртый — с недоумением. Что за нелепость, в самом деле? Когда человек его ранга приглашает побеседовать в приватной обстановке, люди вроде Лестрейда, не могут отказаться, да ещё так: с лёгкой полуулыбкой, с искренним дружелюбием и каплей сожаления, будто приятелю.

Майкрофт сам не заметил, когда его планы в отношении Лестрейда поменялись, словно завеса на мгновение рассеялась, и не хотелось уже втираться в доверие, чтобы потом было удобнее использовать. Когда приглашение превратилось в искреннее желание узнать этого человека ближе, тот ответил "да", так же легко и небрежно, как до этого говорил "нет". Сначала Майкрофт опешил, потом разозлился, потом расстроился, потом для самоуспокоения признал это случайностью. Ну не мог обыкновенный Лестрейд как-то заметить, определить, когда он говорит правду, а когда — лжет. Нелепость. Нелепость же?

Через неделю они оказались в одной постели, через месяц — в одном доме. Майкрофт твердил себе, что это азарт исследователя, подталкивающий изучить необычный феномен.

Он старался, он лгал так, как никогда в своей жизни, тонко, сложно, будто плёл легчайшую паутину, иногда она так была похожа на правду, что он и сам путался на мгновение. Но раз за разом, Грег обходил её, раз за разом находил верную дорогу, словно просеивал его слова сквозь решето и безошибочно вычленял из них то, чему можно верить, а чему — нельзя. И делал это непринуждённо, будто и вовсе не прилагая усилий.

Майкрофт столько раз заводил небрежные и математические рассчитанные разговоры о том, как он ненавидит художественную литературу и некоторые из популярных книг в особенности, что хуже книги может быть только экранизация, как фальшиво и неуклюже играют актёры, но вот перед ним лежит два билета на фильм по одной из его любимых книг, хотя об этом не знал и не мог знать ни один живой человек.

И если бы дело было только в словах!

Когда они только начали жить вместе, Майкрофт решил, что раз на то пошло, лгать надо на всех доступных уровнях, и в первую же ночь стянул с Грега одеяло, якобы замёрзнув во сне, и с тех пор проворачивал это каждый раз. Грег ворчал, бубнил, ругался, пихал его в бок и забирал одеяло обратно. И всё бы хорошо, пока однажды Майкрофт не стащил его бессознательно, не просыпаясь, и обнаружил это только поутру, когда очнулся, чувствуя как к спине прижимается замёрзший Грег, который даже не попытался вернуть себе одеяло. Майкрофт не мог поверить, но спустя месяц закономерность была очевидной: если он делал это специально — одеяло решительно забирали, если искренне — то Грег жался к нему, пытаясь согреться, но не делая попыток отвоевать злосчастный кусок шерсти.

После того романтического ужина при свечах, — абсолютно спонтанная идея, не желавшая уходить из мыслей, — который Грег терпел, хотя нужно быть глухим, чтобы не услышать его сдавленные ругательства, когда он в третий раз запнулся о кофейный столик, и слепым, чтобы не разглядеть его кислое лицо. Впрочем, к его чести, он очень старался выглядеть томным и страстным. Вот после того раза, Майкрофт, глядя в зеркало и потирая утреннюю щетину, решительно сказал себе — хватит.

Хватит себе врать, — себе-то! — всё происходящее давно не эксперимент, а может никогда им и не был. Хватит бояться, — да, Майкрофт, именно бояться, — непонятно чего. Грег понимает, он видит тебя за всеми, за любыми твоими масками и играми, и что с того? В общем, Майкрофт, — он решительно стряхнул воду с пальцев, — хватит лгать.

И от этого решения стало легко и спокойно, будто по-настоящему сбросил камень. И состояние это продлилось вплоть до вечера. Встреча с председателем парламента Бангладеша грозила затянуться до ночи. Майкрофт злился. Хорошо этому старикашке, дом под боком, а вот ему ещё потом лететь из Дакка в Лондон. Вежливо извинившись, он отлучился и набрал номер.

— Мпрфх, — отозвался Грег.

— На ужин сегодня не успею, не жди меня.

— М-м, не успеешь?

Майкрофт вздохнул, переждал звонкий зевок на том конце, и повторил.

— А где ты вообще? Тебя плохо слышно.

— В Париже.

— Понял. На тебя сегодня не готовить.

Майкрофт позволил себе лишнюю минуту постоять в тишине, пытаясь осмыслить то, что только что сделал. Почему нельзя было сказать Грегу правду? Думал, он тут же понесётся сдавать тебя в КГБ? Мистер Холмс в столице Бангладеша, ведёт совершенно официальные переговоры по вопросам экстрадиции, а ещё мистер Холмс любит тушеную индейку и спать на левом боку.

Отложив эти мысли, он вернулся в кабинет, хотя какая-то часть сознания не желала успокаиваться. Благо, его способности позволяли обдумывать несколько идей одновременно, а переговоры шли предсказуемо. Когда же он, наконец, вымотанный и выжатый, вернулся домой, Грег спросил его, какая погода стоит в Бангладеше. Майкрофт едва не выронил вешалку, на которую убирал пиджак. "Я был в Париже", с усилием выговорил он. "А", ответил Грег и пожал плечами, "перепутал", и ушел в душ.

Оказалось, что Майкрофт просто не может быть честным. Привычка лгать, что вторая кожа, пристала к нему и не желала отдираться. Он старался, он правда старался изо всех сил, но это был рефлекс, как дышать или ходить. Обдумывал, проговаривал про себя правду, а стоило открыть рот и будто кто-то другой за него произносил очередное вранье. Завуалированное, безвредное, мелкое, но — вранье.

— Антея.

— Да, сэр?

— Я люблю кофе?

— Да, сэр, — если вопрос и показался ей странным, то виду она не подала. — Вы пьёте его ежедневно, за десять минут до первого посетителя. Он бодрит и настраивает на рабочий лад.

Кофе он ненавидел, мерзкая горькая жижа, оставляющая послевкусие и противный налёт, хоть зубы чисти каждый раз. В кабинете он выливал его в кадку с карликовой пальмой, — чей-то идиотский подарок, — благо цветок был неприхотлив. Он демонстративно отхлёбывал из чашки Грега по утрам, а тот всё равно настаивал ему травяной отвар, первым делом, ещё до того как щёлкнуть кофеваркой.

— А ты любишь кофе?

— Разве что после секса, сэр.

Антея, как и всегда, была предельно правдива. Именно эта её черта, — политика радикальной честности*, — когда-то и позволила ей занять пост ассистента и держаться на нём уже не один год.

Майкрофт повертел в руках билеты, пока Грег домывал посуду после ужина. Зачем он ляпнул про Японию? Он в жизни никогда не думал ни о какой вишне, да и легенда о предложении под деревом была выдумана на ходу. Зато, мысленно похвалил он себя, наконец сказал про вкус Грега, который и правда действовал почти как афродизиак. Горький и чистый, во время секса Майкрофт мог бы кончить только от его ощущения на кончике языка.

— ...паспорт.

— Что? — Майкрофт поднял голову.

— Разве мне для поездки не нужен загранпаспорт?

Грег выглядел нервным, напряженным. Он привалился к столу спиной и вцепился до побелевших костяшек.

— Думаю, ты успеешь его оформить за неделю, — готовый документ лежал у Майкрофта уже месяц. — Это мелочи, лучше подумай, как красивы цветущие аллеи и розовые лепестки в воздухе.

Грег сжал зубы так, что желваки заходили, а когда Майкрофт по привычке потянулся обнять его, отстранился. Никогда и никому бы не признался, но в этот момент Майкрофт запаниковал, и сильно, как никогда, до холодеющих рук, до тяжести в желудке и комка в горле. Увлёкшись своими попытками сначала врать, затем — говорить правду, он как-то совсем не подумал о Греге, о том, как всё это выглядит для него. Раньше он не подавал виду, но вдруг он видит не только правду, но и ложь, и в конце концов ему это надоело? Почему эта мысль не приходила в голову?

Грег обошел стол и сел на дальнем конце, сложил руки, переплёл пальцы в замок и тяжелым взглядом посмотрел на Майкрофта.

— Так продолжаться не может.

— Грег.

— Я так больше не могу.

Майкрофт нащупал стул и бессознательно скопировал позу Грега, — одна из психологических уловок. Как-то в детстве его столкнули с пирса в воду, так вот ощущения сейчас были точно такие же — неожиданное и короткое падение, удар, а потом толща воды, глухие, далёкие голоса и крики, и чувство, что тело сжимает чудовищная сила.

— Ты не мог бы перестать... — Грег вздохнул, а Майкрофт задохнулся, — ...быть таким милым?

— Что, прости? — с трудом сказал он.

Грег сконфужено отвёл взгляд и нервно потёр ладони.

— То есть, я хочу сказать. Ты очень заботливый и это, м-м, выбивает меня из колеи. То есть, в смысле... Когда ты делаешь все эти штуки, в смысле, м-м. Когда обнимаешь и целуешь просто так, или гладишь, э-э, ты понимаешь о чём я? Ты очень дорог мне, но я, м-м, не такой, мне не...

— Я тебе лгал.

Когда тебя выдёргивают из воды, и ты делаешь первый, судорожный глоток воздуха, — это ни с чем не сравнимое чувство освобождения.

— А?

— Я постоянно тебе вру. Я пытаюсь быть честным, но всё равно вру. Это привычка, с детства, вторая натура, первый импульс. Я хочу быть честным с тобой, только с тобой, остальные такого желания не вызывают, но не могу перестать лгать, как не могу перестать дышать. Это не что-то важное, я никогда... я всегда... я искренен в том, что касается нас... в чувствах, я имею в виду. Но у меня не выходит, я не могу, я не знаю почему... Господи, скажи что-нибудь или у меня случится сердечный приступ.

Грег молчал, разглядывая свои ладони, словно на них начертана истина.

— Ты... Я не хочу, чтобы всё закончилось. Я правда стараюсь.

— Я, наверное, должен злиться, — наконец задумчиво сказал Грег.

— Наверное. Это было бы логично.

— Ну да, — он кивнул, — Только что-то не выходит. Я ненавижу тебя, грёбаный ублюдок, убирайся из моего дома! — неожиданно гаркнул он, — Глупость какая-то, слышишь? — провёл ладонью с растопыренными пальцами по столу, — Так значит, ты патологический лгун?

— Что-то вроде.

— Но в главном ты честен?

Майкрофт кивнул.

— К тому же, ты каким-то образом чувствуешь, когда я говорю правду.

Грег поскрёб столешницу.

— Это же очевидно. — пробормотал он, — Раз уж вселенная была создана только, чтобы я оказался здесь, на этой кухне, вместе с тобой. Стой. Япония? Я правильно чувствую, что ты всё выдумал?

— Я бы хотел куда-нибудь с тобой съездить, но остальное — выдумка.

— Это просто чудесно! Господи, слава богу, что ты соврал!

— Так... — он чувствовал, что запутался, — Это нормально?

— Майкрофт, — очень серьёзно сказал Грег, поднявшись со своего места и приблизившись, — Я ненавижу, когда ты обнимаешь меня и целуешь, если, конечно, это не ведёт к чему-то ещё. Серьёзно, очень бесит. Я уверен, что со временем это пройдёт, но на данный момент, я иногда мечтаю сломать тебе нос, когда ты берёшь меня за руку на людях. Это нормально?

— Нормально. Я знал, но было сложно сдержаться.

Грег улыбнулся, а потом ехидно скривил губы.

— И вот что мы имеем: я ненавижу романтику, а ты не умеешь говорить правду, но оба стараемся сделать всё, что в наших силах, чтобы исправить это. Майкрофт, да мы просто чёртова идеальная пара.

Не выдержав, Майкрофт засмеялся, от облегчения и потому что Грег был невероятно прав.