Я знаю па, но танец мне неведом. Части 1, 2 и 3 (из 4)

[mystrade]

Название: Я знаю па, но танец мне неведом
Автор: stardust_made
Переводчики:  ефиг,  sige_vic
Ссылка на оригинал: stardust-made.livejournal.com/23715.html
Рейтинг: в этих частях PG, в итоге доходит до NC-17
Размер: большое миди
Пейринг: традиционный
Дисклеймер: не наше
Примечания: эта история - сиквел к вот этому чудесному мини-фику про сосиски Также напоминаем, что автор знает русский - и ей будет очень приятно прочитать ваши отзывы!
Пока выкладываем первые две части, остальные две будут в ближайшем будущем.
Upd. Третья часть в комментах


1.

Оглядываясь на события предыдущих пяти месяцев, Майкрофт имеет основания полагать, что никто из ныне живущих мужчин не пробовал еще в столь дипломатичной неоднозначной манере… ухаживать за другим мужчиной. По большей части из-за того, что он и сам до сих пор не уверен, знает ли тот второй, что Майкрофт все это время за ним ухаживал. И пусть он не обладает обширным опытным полем для сравнения, допустив в свое личное пространство с начала века лишь трех человек, но он много читает.

Прошло уже больше пяти месяцев с тех пор, как они с Грегом Лейстредом впервые встретились. Известно, что Майкрофт еще задолго до того находил этого мужчину интересным. Не секрет также и то, что после встречи он, ни много ни мало, влюбился по уши (правда, ему пришлось предварительно побороться с собой и смириться с тем фактом, что только это словосочетание, хоть оно и намекало на полное отсутствие мозгов у того, к кому оно относится, могло наиболее точно описать его состояние на данный момент, будучи единственным в Большом Оксфордском Словаре подходящим случаю).

По результату следующих их семи встреч очевидным стало и то, что затруднительное положение, в котором оказался Майкрофт, приобрело масштабы лесного пожара. Конечно, не то чтобы это было очевидно очевидно. Очевидно это было только для Макрофта и его правой руки, которая в последнее время бросала мечтательные взгляды на свою правую руку, в чем, возможно, и заключалась причина ее проницательности. И, конечно, для Шерлока – хотя в защиту Майкрофта можно сказать, что он и не пытался скрывать это от своего брата.

Неоднозначность обнаруживалась в самой динамике знакомства Майкрофта с Лестрейдом – да, иногда он для Майкрофта все еще Лестрейд, ведь Майкрофт называл его исключительно по фамилии, когда тот был всего лишь плодом его воображения, а достойные плоды воображения требуют самого бережного отношения. Майкрофту хотелось бы думать, что стиль его ухаживаний не столько «неоднозначный», сколько неортодоксальный по своей природе – хотя полной уверенности в этом у него нет. К сожалению, это тоже установленный факт: за все то время, пока они с Грегом «встречаются», Майкрофт постоянно испытывает приступы неуверенности, что совершенно беспрецедентно в его личной истории.

Так, иногда ему кажется, что его интерес встречает взаимность. Иногда он спрашивает себя, как вообще можно сомневаться в природе его чувств. А иногда задается вопросом по поводу ответного интереса: той же он природы, что и его собственный – ведь он еще до их личной встречи знал, что Лестрейд предпочитает женщин. И хотя Майкрофт знал и о том, что мужчины также, если пользоваться дурацким выражением, «были включены в меню» Лестрейда, он понятия не имел, сумел ли он сам попасть в список основных блюд.

Дальше – ни одна из этих семи их встреч не оставила ему ничего, кроме чувства глубокой растерянности, поскольку все до одной как нельзя точно можно было описать фразой «ни туда, ни сюда».

Впервые они встретились по случаю ограбления и избиения Шерлока. Они разобрались с делом. Сходили позавтракать. Отправились к Шерлоку и там уже разошлись. В течение следующих сорока восьми часов способность Майкрофта сосредоточиться просто никуда не годилась. Он даже свой визит в Посольство — на одно знаменательное светское мероприятие — вынужден был отклонить из страха, что его лицо вдруг возьмет и выкажет непредусмотренные случаем эмоции.

Следующий случай произошел через восемь дней после первого. Возможно, это именно Майкрофт виноват в том, какой тон изначально был задан его ухаживаниям — если это слово вообще применимо к ситуации, — прислав Грегу в качестве знака внимания фунт нортумберленских сосисок после их первой встречи. Отставляя в сторону все грубые фрейдистские ассоциации, Майкрофт их выбрал только потому, что точно знал: Грег их любит. Тот высказался об этом совершенно четко и однозначно. И, само собой разумеется, Майкрофту не составило бы большого труда разузнать обо всех предпочтениях Грега, будь это вопрос по тривиальности схож с вопросом ценообразования на рынке недвижимости. Но здесь домыслам не было места, а стало быть, он выбрал именно сосиски, и тем же вечером Грег прислал ему смс.

О, то смс… Реакция Майкрофта на него сама по себе была серьезным доказательством точности термина «влюблен по уши». На счастье, Грег оказался таким же полуночником, как и Майкрофт: когда телефон Майкрофта завибрировал, сообщая ему о новом сообщении, рядом с ним уже не было никого, кто бы смог засвидетельствовать что одна строчка: «Сосиски были великолепны, весьма признателен. Грег», — заставила того чуть ли не схватиться за сердце. То, что Лестрейд сразу смог вычислить человека, пославшего ему столь необычный подарок, было неудивительным — хоть и иррационально приятным.

Вот что действительно оказалось если не удивительным, то, по крайней мере, слегка неожиданным – это то, как именно Лестрейд предпочел связаться со своим новоявленным кормильцем. Он сохранил у себя личный номер Майкрофта. Он принял его подарок и использовал обратную связь. Ответ Майкрофта был настоящим шедевром, воплотившим в одной короткой фразе бездны смысла и глубину чувств: «Всегда с удовольствием».

Удовольствие уже настолько плотно ассоциировалось в голове у Майкрофта с именем Грега Лестрейда, что иногда ощущалось физически — словно кончик сосульки утыкался ему в шею. Лед таял, то холодом, то жаром дразня его кожу, а острота покалывания смешивалась с нежностью скатывавшихся по спине капель. Все, что требовалось Майкрофту, чтобы почувствовать это — напомнить себе, что на земле существует такой человек, как Грег Лестрейд.

В третий и четвертый раз они встретились спустя два месяца, и опять-таки благодаря младшему брату Майкрофта. Они с Лестрейдом тогда помогали Шерлоку с Джоном в решении одной… проблемы.

В деле были замешаны деньги, но даже огромность суммы не смогла компенсировать его обыденность. По крайней мере, у дела была одна свежая деталь: основными его фигурантами выступали люди, имевшие несомненный вес в двух преступных организациях Лондона. Все, к счастью, закончилось хорошо – хотя, конечно, это с чьего угла посмотреть. Майкрофт был уверен, что некоторые участники конфликта резко не согласились бы с такой формулировкой и заявили, что находятся в настоящем аду, — если бы у них к тому времени еще остались для этих заявлений языки. Но для Шерлока, Джона и немалого количества девочек-подростков, несомненно, все закончилось хорошо. Что касается Майкрофта и Лестрейда, для них это были несколько часов совместной работы и переживаний, в ходе которых каждому из них представился несомненный шанс собрать о другом бесценную информацию.

А для Майкрофта она несомненно была бесценной. Он не совал никуда свой нос. Ну, то есть — во многом он вел себя как обычно, ведь не было никакого смысла выдавать себя за кого-то другого: Лестрейд уже достаточно долго знал Шерлока, а личность Майкрофта в любом случае всегда себя проявляла. Но он не был бестактным — он всего лишь проявлял интерес. А Грег, в свою очередь, слушал, причем весьма внимательно. Майкрофта не прекращало поражать, насколько простыми, уместными и четкими были его вопросы, Майкрофт никогда в жизни не встречал человека, который умудрялся бы быть одновременно столь завораживающим и обыкновенным.

Именно в тот раз Шерлок обо всем и догадался — когда Майкрофт думал обо всем этом. Шерлок пробормотал себе под нос что-то вроде: «Ах, вот оно что» — и утащил Джона в другой конец комнаты, чтобы закрыть его там спиной и начать что-то бурно ему нашептывать.

В пятый раз их общение состоялось по телефону. Это был единственный раз, когда Майкрофт позволил себе «выдумать повод», чтобы позвонить Лестрейду. Но он только что вернулся из деловой поездки, впервые за два года закончившейся неудачно, следом за этим проведя целые выходные наедине с мамулей. И в понедельник, вернувшись с работы уже затемно, налил себе в стакан виски, да так и остался сидеть в темноте своей гостиной, освещаемой только светом из коридора. Майкрофт сознательно отказывался чувствовать себя «подавленно», потому что не собирался признавать, что чувства способны его «подавить», но в тот понедельничный вечер несколько часов просидел, не поднимая глаз выше их естественной линии горизонта.

Вот тогда-то в нем и проснулось это простое желание услышать рядом с собой голос Лестрейда. Он не побежал звонить ему сразу, нет. Он налил себе еще виски и продолжил сидеть в кресле — в темноте, неся на плечах бремя мира, семьи и своих желаний, — пока окончательно не убедил себя, что лучше проиграть эту партию, чем войну в целом. После чего подошел к большой стеклянной двери, за которой был виден его сад, — и стал разглядывать ночь. Ему не составляло ни малейшего труда «придумать» причину для звонка Лестрейду — в конце концов, ведь он неподражаемо умел заставлять людей верить во все, что ему было угодно.

Однако выяснилось, что повод был и не нужен. Либо потому что Майкрофт так и не смог полностью предать обещание, данное самому себе: не навязываться этому человеку. Либо же по причине этой сверхъестественной манеры Лестрейда говорить так непринужденно, что даже Майкрофт поневоле начинал чувствовать себя расслаблено. Как бы то ни было – но повод звонка в считанные минуты оказался ими обоими забыт. Лейстред вел себя так, будто бы в мире нет ничего естественней этой беседы, Майкрофт же был совершенно обезоружен этим открытым и искренним подходом. Он даже принялся рассказывать Лестрейду о мамочке! Пусть он не упомянул, что речь идет именно о ней, но все равно — он делился. Ощущение было одновременно захватывающим, успокаивающим и совершенно ослепительным.

Несмотря на то что Майкрофт обладал превосходной памятью – позволяющей ему без особого труда цитировать целые отрывки книг и диалогов, — ничего из этого разговора она в себе унести не смогла. Кроме разве что маленького его кусочка, который, наверное, всегда теперь будет ассоциироваться у Майкрофта с ощущением стылого виски на губах и вида громады дуба за окном, ветки которого качало ветром и пронизывало лунным светом, когда той изредка было дозволено проглянуть из облаков.

— Связь может прерваться — я еду в Париж, поезд скоро уйдет под землю, — предупредил его тогда Лейстред.

Майкрофт приподнял брови и невольно полюбопытствовал:

— По делам или ради удовольствия?

— По делам. — Лестрейд замолчал, а когда заговорил снова, в его уже таком знакомом, растягивающем слова голосе появились нотки самоиронии: — Париж не для меня. Я простой человек, и удовольствия у меня простые.

Майкрофт в тот же момент позвонил бы своему риэлтору во Франции с приказом немедленно продать все свое имущество во Париже, дай это гарантию того, что Лестрейд снова произнесет в их разговоре слово «удовольствие».

— Не уверен, что это заявление соответствует истине, — ответил он вместо того, и сам услышал, как в его голос вкрадываются бархатистые интонации. — Оскар Уальд тоже говорил о себе: «У меня очень скромный вкус», тогда как сам был человеком, весьма утонченным в своих… удовольствиях, во всяком случае для того времени. Справедливости ради стоит сказать, что заканчивал фразу он так: «Я довольствуюсь лучшим».

Лейстред рассмеялся в ответ:

— Какой же вы, боже... — Майкрофт сбился с дыхания, прижимая к шее холодный влажный стакан, весь в ожидании окончания фразы. Но Лейстред ее так и не закончил. Вместо этого он предупредил: — Мы, похоже, перед самым тоннелем, так что вы простите, я… — и тут связь оборвалась.

Через пару часов от него пришло сообщение:

«Извините, что так пропал. Было очень приятно поговорить с вами. Я сейчас пробую местное красное вино – но не уверен, что это делает меня утонченным.

«Ты совершенство», — не написал ему в ответ Майкрофт.


2.
Шестая их встреча — первая, которая происходит по просьбе самого Лестрейда. Одна из причин, по которым она так хорошо запомнилась Майкрофту, — болезненно-четкое понимание им глубины своего падения.

При других обстоятельствах причину, выбранную Лейстредом для того, чтобы с ним встретиться, Майкрофт в лучшем случае счел бы надуманной. Не предлагай ему этого Лейстред. А раз так — пусть Майкрофт и понимал, что тот мог пойти за помощью к Шерлоку, — часть его была уверена в том, что он страдал от тяжелой стадии состояния, известного в народе как «выдавание желаемого за действительное».

Да, да — Шерлок и Джон тогда были в отпуске. Но ведь Лейстред знал Шерлока достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в его приоритетах. Однако вполне возможно, что Джон при личной беседе запретил Лейстреду приближаться к Шерлоку в эти дни. Либо же сам Шерлок был в ходе последнего расследования невыносимей себя обычного, отбив у Лейстреда на время всякую охоту его видеть и слышать. Либо же начальство подгоняло инспектора с результатом… В общем, существовало слишком много других вероятностей. И пусть в мыслях Майкрофт закидывал голову к небу, восклицая в отчаянии: «Да что же это такое!», но факт оставался фактом: ему было трудно уверить себя, что Лейстред сам хочет его увидеть. Но, разумеется, Майкрофт помог ему с расследованием.

Он не мог позволить себе пройти такого количества неодолимых соблазнов.

Одним из них было уникальное зеркало, которое Майкрофт находил в отражении глаз Грега. Он видел в них свою собственную вариацию мифа о Нарциссе, понимая, каким осторожным должен быть, чтобы не пропасть безвозвратно в их темной, такой темной глубине. Чтобы жить, глядя только в них и свое отражение, до самого своего последнего дня. Майкрофт пожалел сам себя, когда понял, что стал таким же жадным до чужого восхищения существом, каким сделался Шерлок, раз вкусив его со стороны Джона Уотсона.

Именно поэтому он и попытался во время их встречи сделать все, чтобы не показаться... демонстративным. Тягу некоторых заявлять о себе громко он презирал всем сердцем, но все-таки ему говорили в свое время, что определенная склонность к драматическим эффектам у него есть. И вот Майкрофт сидел в кабинете Лейстреда — игнорируя распахнутые рты всех тех, кто глазел на него, будто никогда не видел в стенах этого здания со вкусом одетого мужчину, — и старался говорить степенно, выводы делать максимально прозаичным тоном и не привлекать к себе больше внимания, чем хотелось бы.

Без особого на то результата, надо полагать. Для начала он распутал дело, не покидая здания, в течение каких-то сорока пяти головокружительных минут, проведенных наедине с Лестрейдом. Более того — выражение лица последнего поменялось за это время три раза: сначала рот был изогнут в странноватой, но весьма радующей глаз улыбке, затем слегка приотркылся — губы при этом казались пухлее и поблескивали; и, наконец, открылся полностью.

Что ж до попыток Майкрофта вести себя непритязательно — ну что ж… Он зашел в кабинет Лестрейда без предварительного оповещения и, едва кивнув, улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой — «Добрый день, инспектор». Лестрейд тут же начал наводить порядок на письменном столе, одновременно пытаясь хоть как-то пригладить пятерней волосы и приглашая Майкрофта сходить куда-нибудь выпить приличный кофе, потому что местный столовский — настоящая отрава. Майкрофт к этому времени уже стискивал зонтик до немоты в пальцах, чтобы удержаться и не потянуться самому пригладить волосы инспектора — тот растрепал их вконец, пока пытался привести в порядок. Со словами: «Прошу вас, инспектор. Вам не надо обо мне беспокоиться. Давайте лучше займемся делом», Майкрофт позволил себе чуть коснуться руки Грега.

Лестрейд проводил его потом на улицу. В лифт они зашли вместе, одни, и следующие три этажа ехали, не произнося ни слова. Майкрофт увидел, как Лейстред запустил руки в карманы своих брюк, поглубже их там устраивая, и ужаснулся, чувствуя, как по его шее расползается горячий румянец.

Он решил сделать предупреждающий шаг:

— Жара последнее время совершенно невыносима.

Его уловка сработала не совсем так, как запланировано — очередное доказательство того, что в присутствии этого мужчины его способность прогнозировать последствия событий резко скатывается к нулю. Вместо того чтобы дать ему возможность выпутаться из сложившейся ситуации — на случай, если его румянец все же не остался не замечен, — эта фраза лишь вынудила Лейстреда посмотреть на Майкрофта.

— Да, невыносима, — согласился тот, пробегаясь по нему внимательным взглядом. — Я уже месяц хожу без пиджака. Словами не передать, как иногда хочется стянуть с себя галстук.

Он снова повернулся лицом к дверям, через секунду-другую добавив:

— Хоть это и не помогает. Каждое лето, как настает июль, я похож на старое мокрое кухонное полотенце, хоть выжимай. Вот по вам не скажешь, что на улице стоит двадцать с лишним градусов.

Майкрофта, каждое лето взрослой жизни ассоциировавшего себя с потеющим пористым куском жира, спасло благословенное звяканье, с которым открылись двери лифта. Оно удержало его от того, чтобы сделать что-нибудь не очень разумное, например упасть на колени и уткнуться лицом Лестрейду в пупок.

На улице они все так же задержались на ступеньках главного полицейского управления. Повернувшись к Майкрофту, Лестрейд протянул руку.

— Спасибо вам, мистер Холмс...

Мягко сжав ладонь инспектора в своей, Майкрофт с улыбкой сказал:

— Прошу, зови меня Майкрофт.

— Спасибо, Майкрофт. — Лейстред снова сунул в карман правую руку, где та скопировала положение левой. Он отвел взгляд и, дважды качнувшись с носка на пятку, кашлянул.

— Послушай, я знаю, что у тебя полно дел и... не то чтобы ты ходил куда попало — места ты себе, наверно, выбираешь особенные… — Лейстред, закончив изучать тротуар у себя под ногами, все-таки перевел взгляд на Майкрофта и серьезно продолжил: — Но, может, если я позвоню тебе, мы сходим куда-нибудь с вами выпить вечером — или поужинать? — Он опять откашлялся. — Я перед тобой в огромном долгу.

Майкрофт был не в состоянии думать — надежда и близость этого человека лишили его остатков соображения. Оставшись на автопилоте, мозг запаниковал и обратился за помощью к его чертовому великосветскому воспитанию. Иногда он и правда жалел, что не настолько свободен духом, как Шерлок.

— Благодарю, но, думаю, не стоит, — будто со стороны услышал он свой отказ, обязательный в тех случаях, когда человек лишь проявляет вежливость. — Я был рад помочь.

— Ладно. Ну что ж, ладно, — повторил Лейстред, а Майкрофт, находясь в полном раздрае, удивился, как такие насыщенно-карие глаза способны еще сильнее потемнеть при ярком солнечном свете. И лишь бессильно улыбнулся — ничего другого ему не оставалось.

— Ну, мне пора идти оформлять бумажки, — сказал Лестрейд. — Еще раз спасибо, ты мне очень помог.

Майкрофт в ответ лишь вежливо кивнул и через минуту-другую уже оказался на заднем сиденье своей снабженной кондиционером машины, где, сообщив водителю адрес и выждав, пока за окном не начнут мелькать лондонские улицы, перестал существовать вообще.

Должно быть, своим видом он при этом стал напоминать статую: застывшую в камне на века и открытую для обсуждения музейным посетителям и академическим экспертам. Он понятия не имеет, какое чудо вернуло его в реальность. То ли это случилось благодаря тому, что перед его внутренним взором вдруг предстало огромное, совершенно живое лицо Грега — без единого звука или поясняющей подписи. То ли машину просто встряхнуло. Майкрофт помнит только, как внезапно выскочил из оцепенелого состояния и оглянулся по сторонам. За гранью. Все, что его окружало сейчас, было за гранью. Было невероятно сложно отделить себя от того, что с ним только что произошло, и вернуться в материальный мир. Сначала Грег был рядом с ним, а в следующее мгновение его уже не было — и все внутри Майкрофта сгибалось под сокрушающей тяжестью разницы между этими состояниями.

Седьмая их встреча случилась три недели спустя — в тот день, когда Лейстред застрелил человека, который собирался убить Шерлока.

Майкрофту узнал об этом спустя несколько минут. Взволнованное лицо заглянуло в кабинет, на ноутбуке было нажато несколько клавиш — и вот уже перед Майкрофтом, почти бездыханным, но все таким же невозмутимым, разворачиваются действия, снятые левой камерой слежения: Шерлок стоит на коленях перед раненым Джоном, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг; в нескольких шагах какой-то мужчина целится ему прямо в голову.

Раздается выстрел, но из другого пистолета. Мужчина начинает шататься и падает, головой вниз, а Шерлок... Майкрофту не надо было перематывать пленку назад, чтобы просчитать действия брата в эту минуту: тот скорее всего попытался подскочить, оглядеться по сторонам и прикрыть собой Джона одновременно. В результате чего только беспомощно покачнулся, потерял равновесие и завалился на спину.

По благословенному стечению обстоятельств другая камера успела запечатлеть все действия Лестрейда. Майкрофт увидел, как тот прибыл на место; как менялись выражения его лица: от волнения к ужасу и панике, а затем, после плавного и быстрого движения руки, выхватившей оружие, — к покою и сосредоточенности. Лестрейд прицелился, выстрелил, побежал… Все за какие-то считанные секунды. Это было ошеломляюще. Майкрофт чувствовал себя совершенно ошеломленным.

Он закрыл крышку своего ноутбука, и, не отрывая взгляда от крышки, поинтересовался:

— Скорая помощь уже выехала?

— Да, сэр, — тут же раздается женский голос, профессиональный и собранный. — Скорая помощь выехала на место в течение минуты после получения сигнала. Они должны уже быть на месте. Вам вызвать машину?

Первое, что заметил Майкрофт, подъезжая, был Лестрейд. Он стоял в самом эпицентре того хаоса, который создается вокруг любого расследования убийства, в буквальном смысле дирижируя им: махал руками, кого-то подзывая, останавливая, и все время крутил головой из стороны в сторону, будто прислушиваясь к тому, как играют невидимые группы этого своеобразного оркестра. На том сравнение заканчивалось: Лейстред еще и постоянно говорил, иногда даже сильно повышая голос, когда ему мешал шум раций, моторов или все тех, кто был вовлечен в расследование, а также кучки невовлеченных, зато любопытных и болтливых зевак.

Майкрофт занял место в стороне от толпы и принялся ждать, когда его заметят. Новое для него ощущение — но с некоторых пор он перестал вести им счет.

В конце концов Лестрейд заметил его и тут же устремился навстречу, по пути договаривая что-то молоденькому констеблю.

— Ты с ним разминулся, — сказал он Майкрофту сразу, как только тот оказался в пределах их общей слышимости, после чего обернулся к подбежавшему к нему с какими-то бумагами полицейскому. Взял их, быстро просмотрел и, уже доставая ручку, продолжил: — Он уехал на скорой вместе с Джоном.

— Знаю, — ответил Майкрофт, не уточняя, сколько всего ему еще известно, начиная с того, что за преступление здесь произошло, продолжая текущим состоянием доктора Уотсона (стабильное) и заканчивая тем расследованием, которое ждет самого Лейстреда в отделе за то, он выстрелил в подозреваемого без предупреждения. Майкрофту надо было сказать что-то важное, и он не хотел долгими объяснениями тратить время этого важного, занятого и восхитительного человека.

— Я приехал к тебе.

Лейстред тут же поднял взгляд от бумаг. Он смотрел на Майкрофта, не говоря ни слова, лишь тяжело дыша от адреналина и бега. Майкрофт сглотнул, впитав взглядом его помятую, испачканную рубашку, следы дорожной пыли на небритой щеке и взгляд из-под полуопущенных век, в котором отражаются огни ближайшей к ним полицейской сирены.

Быстро опустив взгляд на документы, Лестрейд поставил под ним подпись, и, когда офицер ушел, снова посмотрел на Майкрофта. Майкрофту хватило этих секунд, чтобы собраться. Он неспешно поднес к лицу свой зонтик, чтобы без особой надобности проверить избитость иглы — тоже своего рода привычка.

— В процессе нашего общения, — начал он, — ты мог сделать вывод, что отношения, которые связывают нас с Шерлоком, не самые... добросердечные. Однако спешу заверить: его благополучие для меня чрезвычайно важно. — Майкрофт наконец оторвал взгляд от зонтика и устремил его на Лестрейда. — Я хочу поблагодарить вас, инспектор, за то, что вы спасли жизнь моему брату.

Лейстред в ответ только пожал плечами.

— Хорошо, что успел. Этот гад, которого я уложил, известен тем, что стреляет на поражение. То есть — теперь-то уже можно сказать «стрелял». Мне пришлось… Ну, я как увидел Шерлока под прицелом — тут уж действуешь не думая. Точнее, думая, но на автомате. — На лбу Лестрейда пролегает складка, но тон остается теплым: — Мне не следовало тебе этого говорить. Сейчас начнется расследование...

Майкрофт кивнул. Они стояли без движения и молча смотрели друг на друга. Майкрофт нахмурился, досадуя на неспособность сформулировать просьбу, в которой нет ничего сложного. Лестрейд выжидающе приподнял брови.

Майкрофту стало ясно, что в сложившейся ситуации есть только один верный вопрос, который оказывается важнее всех остальных. В принципе, он и сам мог бы вычислить ответ, но, когда дело касалось стоявшего перед ним человека, он уже не мог себе позволить полагаться на верность своих заключений. Еще одно новое ощущение.

Также ему пришло в голову, что есть вопросы, которые люди спрашивают ради получения информации, а есть те, которые говорят сами за себя.

— С тобой все в порядке? — спросил он с еле заметном ноткой участия в голосе.

На лице Лестрейда появилось удивление, но ответ был быстрым и ровным:

— Да. Да — я в порядке.

Первый раз за этот вечер Майкрофт улыбнулся — и нужные слова тут же нашлись:

— Рад это слышать. С моей стороны будет излишне самоуверенно предлагать помощь с внутренним расследованием — я нисколько не сомневаюсь, что ты справишься с ним и без меня. Однако, если ситуация того потребует, я бы мог... — Приподняв бровь, он сделал небольшую паузу, а затем договорил: — Ты должен понимать, что в определенных кругах у меня есть небольшое влияние.

На губах Лестрейда появляется улыбка, которую Майкрофт подмечал уже не раз: смесь веселого удивления и скептицизма.

— Спасибо, — сказал он, — не думаю, что это пригодится. Хотя… да, спасибо.

Снова сглотнув, Майкрофт кинулся головой в омут, чтобы не дать себе повода отступить:

— И, разумеется, мне было бы очень приятно, если бы ты позволил мне угостить тебя ужином в качестве бла...

— Нет-нет, — категорично прервал его Лейстред, покачав головой. Что-то отвлекло его внимание, и он, подняв руку ко рту, крикнул кому-то из парамедиков: — Передай это Стивенсу! — после чего снова повернулся к Майкрофту. — Прости. Я хотел сказать — не так. Раз уж мы пойдем ужинать, то это я первым должен тебя пригласить.

Майкрофт снова приподнял бровь.

— Ты хочешь угостить меня ужином за то, что спас жизнь моему брату?

Лейстред, явно смутившись, отвел на несколько мгновений взгляд, но потом взял себя в руки и с вызовом посмотрел на Майкрофта.

— Да. То есть нет — я имею в виду: я ведь все равно собирался угостить тебя ужином за тот прошлый раз, помнишь? Когда ты помог мне с мальтийским делом. Но ты тогда психа… отказался. Если ты желаешь угостить меня ужином, я тоже имею на это право, — закончил он, подчеркивая каждое предложение упрямым выпячиванием подбородка.

И потом, будто подумав о чем-то смешном, усмехнулся и добавил:

— А если через несколько недель ты все еще будешь мне благодарен за то, что я не дал тому парню убить Шерлока, можешь уже и сам меня пригласить. — На последних словах Грег восхитительно улыбнулся белозубой улыбкой, которая исчезла раньше, чем Майкрофт успел насладиться ею, а в глубине его глаз промелькнуло опасно-игривое выражение.

Майкрофт запрокинул голову и рассмеялся. Потом взглянул на Грега и… Когда это искренний смех был способен принести хоть какую-то пользу человеку, который поклялся вести себя максимально осторожно? Майкрофт до сих пор уверен, что эта была совершеннейшая глупость: с его-то деревянными манерами и скучной внешностью глазеть с обожанием на мужчину, сексуального настолько, что хоть сейчас помещай на обложку любого журнала.

Он поспешно отвел взгляд и пробормотал:

— Хорошо.

На его удачу, Лейстред, похоже, не заметил его сеанса внутреннего самобичевания и деловым тоном сообщил:

— Ну и отлично, я тебе тогда сразу позвоню, как только закончу разбираться с первой порцией бумаг по этому делу. И еще поищу нам хорошее местечко, где бы мы могли посидеть — и чтобы ты не гонял больше впустую по тарелке яичницу.

Майкрофт сдержанно кивнул в ответ; Лейстред большим пальцем ткнул себе за спину:

— Я тогда пойду. Много дел еще осталось.

— Конечно-конечно, — ответил Майкрофт. — Я буду ожидать звонка. И всего хорошего, инспектор.

— Тебе тоже. И… м-м... До встречи.

Майкрофт снова кивнул, и Лестрейд повернулся уходить.

— Инспектор, — окликнул его на ходу Майкрофт. Тот остановился и обернулся.

— Спасибо. Искренне.

Лейстред в прощальном жесте махнул рукой.

— Не за что.