Автор: Curly_Sue
Бета: Хвосторожка
Пейринг: Лестрейд/Майкрофт, Джон/Шерлок
Рейтинг: pg-13
Жанр: романс, преслэш
Предупреждения: оос, флафф
Размер: мини
Саммари: две рождественские нерождественские истории.
Дисклаймер: отказываюсь.
читать дальше
1. Внештатная ситуация
Wind in the wires
It’s the sigh of wild electricity
I’m on the edge of a cliff
Surpassing
Comfort and security
Patrick Wolf, «Wind In The Wires»
It’s the sigh of wild electricity
I’m on the edge of a cliff
Surpassing
Comfort and security
Patrick Wolf, «Wind In The Wires»
— Мистер Холмс!
Инспектор Лестрейд спешит по широкому коридору. Лицо у него взволнованное, озабоченное, за его спиной развивается белый халат.
Майкрофт Холмс ждет его перед дверью в больничную палату. И чувствует он себя препаршиво: глухо зудит рана на затылке, ноют ушибы по всему телу. Майкрофт глядит на спешащего инспектора и думает, что двадцать секунд чистого, беспримесного ожидания — это, в общем, неплохо. Двадцать секунд можно не думать, не вычислять — просто ждать. Халат норовит соскочить с Лестрейда, тот неловко придерживает его у плеч, и кажется, будто он себя обнимает.
— Ну как вы? — спрашивает, подоспев.
— Добрый вечер, инспектор, — говорит Майкрофт.
Вместо ответа Лестрейд вглядывается ему в лицо. Потом переводит взгляд на руку, сжимающую дверную ручку, и снова глядит на Майкрофта.
— Добрый?
Майкрофт пожимает плечами и тянет дверь на себя. Дверь не поддается. Он смотрит на свою руку, словно не понимая — как, почему. Инспектор оттесняет его в сторону, однако и у него открыть дверь не получается. Майкрофт вглядывается внутрь палаты сквозь матовое стекло, но различить может лишь темные силуэты врачей.
Майкрофт не любит врачей. Особенно из тех, что осматривал его самого несколько минут назад: «Я запрещаю вам работать ближайшую неделю. Вам необходим отдых». Майкрофт не любит запреты.
Инспектор все борется с дверью.
— Предъявите ей значок, — говорит Майкрофт.
Лестрейд глядит с недоумением. Майкрофт растягивает губы в улыбке, давая понять, что это была шутка. Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, Лестрейд берет его за локоть, доводит до ряда железных стульев у стены, усаживает. Майкрофту становится неуютно под его взглядом, а он все смотрит и смотрит, словно решает, что делать с ним дальше. Неуютно. Старое, давно забытое чувство. Стоило хорошенько приложиться затылком, чтобы вспомнить о нем.
Мимо них проносится медсестра и, вжикнув магнитной картой, забегает в ту запертую палату.
— Как вы себя чувствуете? — тихо спрашивает Лестрейд.
Майкрофт пожимает плечами. Он вдруг замечает, что вся больница украшена к рождеству. На стенах висят еловые венки, регистратура облеплена мишурой, на уборщике — колпак Санта-Клауса. Майкрофт вспоминает, что завтра канун Рождества.
Стоило хорошенько приложиться затылком…
По громкой связи доктора Томпсона вызывают в палату нейрохирургии.
— Посидите здесь, хорошо? — говорит Лестрейд участливо. — Я все узнаю.
— Хорошо.
Было бы славно, если бы Лестрейд все узнал. Начиная с того, кто посмел устроить взрыв в квартире Майкрофта, заканчивая тем, где здесь можно получить назад свой пиджак.
Майкрофт закрывает глаза и прислоняется головой к стене.
— Твои адвокаты не смогут мне помешать! — Разъяренный Шерлок вихрем ворвался в его квартиру, за ним по пятам прошел верный Уотсон. — Это холодное продуманное убийство, не смей натравливать всех на эту газировку! Как вы вообще сумели сочинить такую чушь?
— Это не чушь, – пожал плечами Майкрофт, отложил в сторону бумаги и закрыл ручку, настраиваясь на долгий неприятный разговор. – Содержащийся в напитке аспартам при нагревании до определенной температуры распадается с образованием формальдегида и высокотоксичного метанола. В крови Кейна обнаружен метанол. Просто используй свою дедукцию и ты поймешь, что к чему.
— Ты прекрасно знаешь, что это бред, — зашипел Шерлок, сузив глаза. Именно с таким лицом он в детстве заявлял матери, что не пойдет в школу, если ему не достанут азолитмин для химических опытов. — Я все равно докажу, что твой дружок — убийца.
— Мистер Холмс? — Лестрейд трясет его за плечо. — Вот, возьмите ваш пиджак и пойдемте.
Следуя за Лестрейдом по коридорам, Майкрофт с тоской вспоминает наставление врача: сон, покой и никакой работы. Легко сказать. Последний десяток лет Майкрофт работает столько, что некогда выдохнуть, и он не намерен снижать темп. Только организм, похоже, настроен во что бы то ни стало заполучить необходимый ему отдых: тело тяжелое, непослушное, глаза закрываются и все мысли только о том, чтобы добраться до кровати.
— Инспектор, — Майкрофт нагоняет Лестрейда. — Мне понадобится ваш телефон, чтобы вызвать служебную машину.
— Я довезу вас, куда скажете.
— Не хотелось бы обременять… А, впрочем, буду признателен.
— Не беспокойтесь. Главное — быстро добраться до машины, чтобы вы не успели замерзнуть.
Действительно, ковыляя к сияющей мигалками машине скорой помощи, холод — последнее, о чем думал Майкрофт. О пальто, коммуникаторе и остальных предметах первой необходимости он вспомнил на пути в больницу, но водитель отказался разворачиваться обратно. Рядом без сознания лежал Шерлок, поэтому Майкрофт решил не настаивать.
Инспектор открывает дверь на улицу, и Майкрофта обдает морозной волной. Снег скрипит под тонкими подошвами, ветер бросает в лицо горсти ледяной крупы. К тому моменту, когда они доходят до потрепанной "ауди", Майкрофт промерзает до костей.
— Садитесь вперед, — говорит Лестрейд. — Сейчас будет теплее.
Майкрофт не верит. Ему кажется, что он больше никогда не согреется. Печка рассерженно шипит, когда он протягивает к ней озябшие пальцы.
В салоне пахнет чем-то фруктово-приторным. Майкрофт неприязненно косится на пластиковый ароматизатор.
Ехать на переднем сидении непривычно. Словно смотришь на мир под другим углом. Вдруг оказывается, что заваленный снегом Лондон весь заражен рождественской лихорадкой. Люди обряжаются в красно-белые колпаки, таскают елки и подарочные пакеты, смеются и играют в снежки…
Сумасшедший город.
Майкрофт медленно согревается. Прикрывает тяжелые веки и прежде чем упасть в темноту понимает, что не сказал Лестрейду, куда ехать.
Дело Кейна — одно из самых скандальных за последнее время. В суде Шерлок был необыкновенно покладист и чрезвычайно уверен в себе. Он сидел в первом ряду, слушал показания, склонив голову, изредка поглядывал на обвиняемого. Казалось, происходящее здесь — самое интересное, что ему когда-либо приходилось видеть. Майкрофт пока выжидал, наблюдал, сидя в тени. Предвкушал.
Сам Адам Кейн, бледный, словно постаревший за эти дни лет на десять, сидел, почти не двигаясь, не реагируя на слова. Голова его была высоко задрана, взгляд острый, резкий, обычный человек решил бы, что Кейн — ужасное чудовище. Но Майкрофт не мог отвести глаз от отчаянно бьющейся жилки на его виске.
Когда слушание отложили, выражение лица Шерлока оправдало все ожидания. Смесь недоверия, детской обиды и восхитительного негодования. Уже там он затянул свою песню: «Что за чушь придумали твои адвокаты!». Майкрофт был уверен, что этот куплет не единственный, скоро ему доведется прослушать и остальные.
Просыпается он от громкого хлопка. Выпрямляется на сидении, оглядывается. Водительское место пустует, машина припаркована около магазина с яркой вывеской «Вся еда», а Лестрейд деловито шагает ко входу. Майкрофт зажмуривается — все это похоже на дурной сон, — но когда открывает глаза, все остается по-прежнему. Неизвестная улица. Магазин. Он в чужой машине.
Чертов инспектор.
Пестрые плакаты внутри обещают гигантские скидки, само помещение напоминает огромный ангар. Лестрейд с продуктовой тележкой выбирает мандарины в ближайшем отделе. Он очень сосредоточен.
Иногда необходимо посмотреть на вещи под другим углом. Это просто еще одна внештатная ситуация.
Майкрофт тяжело вздыхает и шагает прямо к нему:
— Не могли бы вы ответить на пару вопросов?
— Вы крепко спали, я решил вас не будить.
Лестрейд завязывает пакет, бросает его в тележку и спокойно продвигается дальше выбирая с полок то одно, то другое. Как будто все нормально, как будто так и надо. Майкрофт злится. Он ненавидит бестолково потерянное время, он ненавидит не понимать. Следуя за Лестрейдом, он старается не думать о том, что сто лет не бывал в таких супермаркетах, и пытается полностью сосредоточиться на собственном недовольстве.
— Вы так любезно предложили довезти меня до гостиницы. Я должен был что-нибудь заподозрить.
— И что же? Похищение британского правительства с целью выкупа?
Лестрейд неожиданно едкий и очень спокойный. В первый раз за время их знакомства Майкрофт думает, что он может быть опасен. Они молча ходят между рядами, Майкрофт взращивает, лелеет в себе досаду, сердито кутаясь в пиджак.
— Дайте мне телефон, – не выдерживает он, наконец. — Мне нужно сделать важный звонок.
— Не дам, — говорит Лестрейд.
Вот так просто «не дам». Майкрофт даже на миг останавливается, прожигая его затылок полным ненависти взглядом.
— Вы… Вы понимаете, чем вам это грозит?
— Чем? — Лестрейд выбирает хлеб с видом знатока. Трогает батоны, принюхивается.
— Вы похитили больного человека! Меня! Вы похитили меня из больницы!
— Как думаете, этот? — Лестрейд подносит к его лицу багет. Запах свежеиспеченного хлеба становится почти невыносимым.
— Этот, — кивает Майкрофт.
Лестрейд кладет батон в тележку и разворачивается к кассам.
Они стоят в очереди, Майкрофт украдкой разглядывает людей вокруг. Все закупаются к Рождеству: в тележках шампанское, вино и пудинги.
— Вы неважно выглядите, — говорит вдруг Лестрейд.
— Ничего удивительного.
— Послушайте, я вас не похищал, — он улыбается краешком губ, лицо его становится виноватым.
— Я знаю, — ворчит Майкрофт. — Просто я не люблю неожиданности. А вы могли бы быть и повежливее.
— Я знаю. Просто я не люблю, когда мне угрожают. — Он расплачивается за продукты. — Честно говоря, у меня дома нечего есть, и я решил заехать…
Майкрофт вздыхает. После короткого забытья в машине он чувствует себя лучше, но ушибы по всему телу все еще ноют и голова тяжелая: больно думать, сосредотачиваться, говорить… И ощущение дурного сна все сильнее: инспектор, этот супермаркет…
— Идите за мной и постарайтесь не замерзнуть, — наставляет его Лестрейд у выхода; в каждой руке у него по объемному пакету. Майкрофт ежится, предвкушая несколько минут холода, и смело шагает в метель.
Когда Лестрейд быстрым шагом проходит мимо машины, Майкрофт чертыхается.
— Что происходит? — кричит он, стараясь заглушить ветер.
— А что, я вам не сказал?
— Нет, черт возьми!
— Мы идем ко мне.
Лестрейд заходит за угол и еще раз за угол, открывает дверь в подъезд; обескураженный Майкрофт следует за ним.
— Позвольте, что значит «ко мне?»
— Вы не сказали, куда вас вести, и я взял на себя смелость…
— … вот уж действительно!
— …привезти вас сюда.
Внутри все обрывается. Майкрофт чувствует что-то смутно напоминающее отчаяние. Поднимаясь по лестнице за Лестрейдом, он пытается вспомнить, когда в последний раз ощущал подобное. Удивительно. Этот человек будит в нем давно забытые чувства. Или, может, все дело в травме головы.
— Заходите!
В квартире Лестрейда пахнет хвоей. Запах из детства, когда родители собирали гостей на Рождественский ужин, мама учила Шерлока завязывать бабочку и называла своим милым дорогушей.
Лестрейд щелкает выключателем, и тут же ему под ноги бросается пушистый ком неопределенного цвета.
— А это Кот, – говорит Лестрейд. — То есть, кот Кот. Его так зовут.
— Оригинально.
Лестрейд пожимает плечами и скрывается с пакетами в глубине квартиры. При детальном рассмотрении кот оказывается не таким уж пушистым. У него колючие глаза и порвано правое ухо. Он выгибает дугой спину, настороженно глядя на Майкрофта. Животные никогда его не любили. Впрочем, он отвечал им взаимностью.
Майкрофт прислоняется к стене. Вокруг него творится какая-то чертовщина.
— Лестрейд, мне нужно в гостиницу. Я не могу остаться у вас. Это просто дико.
— Вы так думаете? — Лестрейд выглядывает в коридор.
— Да.
Майкрофт не любит бесполезные споры. Его подчиненные никогда с ним не спорят, это экономит уйму времени и сил.
— А я думаю по-другому. В квартиру вам возвращаться нельзя, сами понимаете. Учитывая произошедшее, в гостинице небезопасно, к тому же, там вам не предоставят должного ухода. К матушке вы не поедете…
— С чего вы взяли?
— Я многое о вас знаю.
Майкрофт некоторое время разглядывает его, пытаясь усвоить новые сведения от Лестрейда, и пытается разгадать, что же затеял инспектор. Майкрофт не любит не понимать.
— Неужели?
— Да. — Лестрейд берет на руки кота. — Оставайтесь. У меня есть елка…
Елка.
Это все какой-то бред.
Майкрофт чувствует, что силы покидают его, а вместе с ними, кажется, и рассудок.
— Инспектор, у меня есть друзья, способные позаботиться обо мне в этот непростой момент, — говорит он, опускаясь на край невысокой табуретки. — Стоит сделать один звонок…
— Ну... как хотите. Дать вам телефон?
Майкрофт замолкает. Перебирает в уме знакомых, которых смог бы стерпеть в таком состоянии, тех, к кому безопасно поворачиваться спиной. Демонстрация слабости может слишком дорого стоить. Еще все эти звонки, переезды…
Инспектор поджимает губы, смотрит в сторону, поглаживая кота по костлявому боку.
— Не надо, — вздыхает Майкрофт. — Я останусь.
Лестрейд улыбается.
В небольшой гостиной царит идеальный порядок. Из-за него комната даже кажется необжитой, но Майкрофту здесь нравится: все функционально, без излишеств. Разве что ель у окна… Приземистая, пушистая, она украшена несколькими игрушками и светящейся гирляндой. И никакой мишуры.
Майкрофт мерит шагами комнату, за ним по пятам ходит Кот.
Это будет долгий вечер, нужно просто пережить его, хорошенько подумать, позвонить кому надо… И, обеспечив себе охрану, найти свое одинокое умиротворенное Рождество в Ритце или Хилтоне. Или в Майлстоуне в крайнем случае. Все лучше, чем это место.
— У вас есть что-нибудь выпить?
— Есть!
— Хорошо.
Только присев, Майкрофт понимает, как сильно он устал.
— О, вы рано устроились. Давайте-ка вы пересядете, а я разберу диван.
На единственном в комнате кресле сидит кот, Майкрофт бесцеремонно сгоняет его на пол, занимает его место. Кот шипит, смотрит неотрывно и зло, царапая ногтями ковер.
Майкрофт праздно оглядывает комнату: никаких фотографий, над телевизором пара грамот за спортивные достижения, в книжном шкафу неплохая подборка: Дидро, Гоббс, Макиавелли…
За окном сгущаются сумерки. Пока есть силы, надо приказать подчиненным разобраться с чертовым взрывом и проконтролировать ход дела Кейна.
— И все-таки мне нужен телефон.
— Вот, возьмите.
Надо же.
Майкрофт уходит на кухню и, глядя в окно, раздает указания. Всем уже известно о взрыве, вместо приветствия его спрашивают о самочувствии. Майкрофт морщится, говорит, что все хорошо, и сразу переходит к делу. Он не любит сантиментов. Зато любит профессионалов. Завтра у него будут данные по этому делу, все встанет на свои места.
— Вы освободились?
В промежуток между домами попадает свет от проезжающих машин; снежинки мечутся в нем яркими блестками, взвиваются в ветре.
— Ваш телефон перестал работать, но я успел решить первостепенные вопросы.
— Возможно, дело в… ресурсах.
— О. — Майкрофт с удивлением смотрит на телефон в своей руке. — Я все возмещу, вышлите мне… счет.
Лестрейд хмыкает. Нервно барабанит пальцам по стене:
— Пойдемте в гостиную, врачи сказали, что вам нужен покой.
— Вы спрашивали обо мне у врачей?
— Да. О вас и о Шерлоке.
Разобранный диван занимает почти всю комнату.
— Это что? — Майкрофт указывает на разложенную поверх одеяла одежду.
— Вместо пижамы.
Интересно, надпись на футболке «Как обычно все клубнично» — достаточно вежливый предлог, чтобы отказаться надевать ее на себя? Интересно, какие надписи на остальных его футболках?
И Майкрофт не может не спросить:
— Откуда это у вас?
— О, не спрашивайте, — улыбается Лестрейд.
Майкрофт перечитывает надпись еще пару раз и, будто бы решившись, сбрасывает пиджак, снимает рубашку. Огромный синяк на плече наливается фиолетовым, краснеет ссадина под ребрами. Страшно представить, какого цвета раны на ногах. Ногам досталось больше всего, просто чудо, что обломок стены не повредил кость.
Майкрофт расстегивает пряжку ремня и останавливается, пристально глядя на притихшего Лестрейда. Тот заворожено смотрит на его руки.
— Так и будете смотреть? — спрашивает Майкрофт.
Лестрейд разворачивается и молча покидает комнату. На кухне зажигается свет, гремит посуда.
Майкрофт устало трет виски, глядя на собственное отражение в темном окне. Футболка оказалась впору, а вот спортивные штаны коротки: из штанин смешно торчат щиколотки. Майкрофт смотрит на свое отражение и думает, что он жалок. Много лет назад приступы жалости к себе заканчивались одинокими пирушками в темной кухне.
Сейчас он прекрасно владеет собой.
— Вам нужно поесть, — Лестрейд заходит в комнату с подносом.
— Нет, спасибо, — ворчит Майкрофт, забираясь под одеяло. Простыни отвратительно холодные, все тело покрывается мурашками.
— Не спорьте, моя территория — мои правила.
— О, я чувствовал, что стоило бежать отсюда как можно быстрее.
Лестрейд улыбается.
Бульон, кажется, пересолен, но это ничего. А вот есть в таком положении — то еще испытание. Майкрофт злится, вытирает подбородок салфеткой и кажется, что тарелка никогда не опустеет. К тому же, Лестрейд, пристроившийся на краешке кровати, смотрит, не отрываясь.
Наконец, Майкрофт отодвигает поднос и откидывается на подушках.
— А теперь спите. — Голос Лестрейда звучит издалека, словно с другой планеты.
— Я нашел предателя, — сказал Адам Кейн, закуривая.
Они сидели у камина и разговаривали ни о чем впервые за долгие годы совместной работы. Кейн пришел без звонка, как всегда спокойный и собранный. Майкрофт предложил выпить и принялся ждать: такие как Кейн просто поболтать не приходят.
— Я нашел предателя, — повторил Кейн, выпуская пышные колечки дыма. – Знаете, мой брат был очаровательным ребенком, маленьким кудрявым сорванцом. Я в нем души не чаял. Бенджамин был слаб здоровьем, он страдал врожденным пороком сердца. Мы слишком опекали его. Мы избаловали его с детских лет, потакали ему во всем, вот он и решил, что мир существует только для его удовольствия. Это уверение не помешало ему сделать приличную карьеру… Наверное, ему не хватало почитания, прежнего ощущения, что он самый лучший. Наверное, поэтому он сводил террористов и торговцев оружием, поэтому сорвал нашу операцию в Кувейте, поэтому застрелил агента в Хавалли... Еще из-за денег, конечно.
— Кейн…
— Дослушайте меня, Майкрофт. — Кейн сделал глоток виски, зажмурился на миг. Обычный человек решил бы, что он совершенно спокоен, но Майкрофт не мог отвести глаз от бешено бьющейся жилки на его виске. — Он признался мне во всем сегодня, пришел за помощью. Сказал, что круг сужается и ему необходимо бежать в Кувейт, что он заживет там припеваючи в богатстве и почете… Я убил его. Это была легкая смерть. Легче того, что ждало его в Кувейте — в той среде, куда он стремился, не признают чужестранцев без связей; легче тюрьмы, которая ожидала его здесь… Тело вы найдете в моей машине. А теперь, как порядочный человек и гражданин своей страны, вы обязаны позвонить в полицию и сообщить о совершившемся преступлении.
Майкрофт просыпается от боли. Он не сразу понимает, где он и что происходит. Кот забрался на диван и с упоением вгрызается в его ступню.
— Вот дьявол, — ворчит Майкрофт, спихивая его с кровати.
Лестрейд, сидящий в кресле, хмыкает и откладывает книгу. Из-за очков невозможно разглядеть выражение его глаз. Горит торшер, задернуты шторы, тишина почти абсолютная; Майкрофт тщетно ищет какие-нибудь часы.
— Сколько я проспал?
— Два с половиной часа.
— Хорошо.
Майкрофт поворачивается на бок, но вместо сна перед глазами развороченная стена собственной квартиры, копоть и гарь, и клубы едкого дыма…
И белоснежная открытка:
«Рождественский подарочек для великолепных братьев.
Хо-хо-хо»
Не сходится. Этот взрыв и подпись — заглавная «М» из четырех перекрещенных кинжалов…
И так долго ждать до завтра, до того момента, когда у него будет вся информация.
Майкрофт поворачивается обратно, подтягивает одеяло к самому подбородку, переворачивает подушку прохладной стороной кверху. Раньше это помогало, давным-давно, когда было время беспокоиться о проблемах со сном.
Лестрейд глядит на него поверх очков:
— Я могу что-нибудь для вас сделать?
— Нет.
— Может, хотите чаю?
— Нет.
— Мандаринов?
Воцаряется молчание. Майкрофт медленно поворачивает голову .
— Хм…
Инспектор понимающе кивает, приносит с кухни полдюжины мандаринов, ссыпает их поверх одеяла и садится обратно в кресло. Майкрофт осторожно берет ближайший, самый яркий, и вонзается ногтями в толстую кожицу.
Сочный запах цитрусовых и корицы, Рождество. Родители и гости устроились в больших креслах у камина. Все взгляды, как и всегда, были прикованы к такому забавному, такому необычному Шерлоку. А он, знай себе, красовался, не замечал, что разглядывали его не восторженно, а словно он экспонат в кунсткамере. Не выдержав этого зрелища, Майкрофт ушел наверх, в свою комнату. С собой он захватил несколько мандаринов со стола.
Есть мандарины — это настоящее искусство. Сначала мандарин нужно отчистить особенным способом: не распустить на полоски кожицу, а сделать из нее желобок, похожий на блюдце; тщательно оделить от прожилок нежные дольки, стараясь не повредить их. Все прожилки складывать в импровизированное блюдце из кожуры.
Только после такого ритуала можно получить истинное удовольствие, чувствуя, как истекает соком прижатая языком к небу долька.
— Да вы гурман, — Лестрейд внимательно наблюдает за манипуляциями Майкрофта.
— Профессионал, — кивает тот.
Он знает, мандаринами пропахнет одеяло и простыни, а пальцы сейчас — горькие на вкус. Он также знает, что завтра ладони будут зудеть, но это малая плата за сегодняшнее удовольствие. Он не позволял себе мандаринов уже очень давно: дерматолог просит его держаться подальше от аллергенов.
— Хотите, включим телевизор?
— Валяйте.
По Бибиси взъерошенный брюнет уже который год бегает за синей полицейской будкой. Майкрофт не любит телевизор, смотрит его крайне редко, когда гостит у родителей. Программы одни и те же из года в год, единственная общая черта — все они навевают скуку.
Майкрофт не останавливается, пока не доедает все мандарины.
— Появилась какая-нибудь информация насчет взрыва? — интересуется Лестрейд.
— Пока ничего особенного. Мои люди работают над этим.
— Я слышал об открытке с подписью…
— Да. — Майкрофт устало трет виски. — Только дело в том, что обладателя этой подписи мы арестовали неделю назад.
— Он мог заранее все продумать…
— Исключено.
Лестрейд пожимает плечами и замолкает. Майкрофт закрывает глаза.
— Мой милый, ты просто очарователен в этом костюме, — сказала мама. Она вся раскраснелась, глаза ее засияли. – Ну само очарование!
— Правда? — Шерлок придирчиво разглядывал себя в огромном зеркале.
— Ну конечно! Конечно! Серый так подходит к твоим глазам!
— А что думает мой дорогой братец? — он посмотрел на Майкрофта.
— Майкрофт, скажи, — потребовала мама.
— Увы, — вздохнул тот. – Твои кудри слишком сильно отрасли за лето, а в этом светлом пиджаке ты и вовсе похож на девчонку.
— Придурок, — одними губами произнес Шерлок.
На самом деле Шерлоку шел этот костюм. Шерлок действительно очарователен, думал Майкрофт, глядя на его сосредоточенное лицо в зеркальном отражении. Маленький кудрявый сорванец превратился в прекрасного юношу.
— Милый мой дорогуша, — сказала мама и расцеловала Шерлока в обе щеки.
Майкрофт просыпается от чувства досады и раздражения.
— Сколько я проспал?
— Два с половиной часа.
— Хорошо.
Лестрейд в своем кресле у торшера будто и не двигался. Только с дивана пропали очистки от мандаринов, телевизор, к счастью, оказался выключен, в руке у Лестрейда появилась жестяная банка с «Кокаином».
— Не пейте, — говорит Майкрофт. Его голос хриплый после сна.
Лестрейд смотрит вопросительно из-под очков.
— Я слежу за процессом Кейна, — говорит он. — Но не думаю, что «Кокаин» действительно так…
— Опасен. Вы не умрете — по крайней мере, не сразу. Прожжете себе дыру в желудке, к старости ослепнете. Да и не проживете вы долго. Метанола синтезируется слишком много.
Лестрейд медленно отставляет банку:
— Но как вы допустили это? Любой человек может пойти в магазин и купить яд?
Майкрофт пожимает плечами:
— Мы уже давно живем с этим, яд въелся в нашу кровь. Человечество неспособно выжить без химикатов. Нас сложно удивить. Мы не удивляемся тысячам детей, родившихся с пороком сердца, не удивляемся, узнав, что каждый седьмой житель планеты — диабетик, а каждый десятый болен язвой желудка. Для нас это нормальные вещи, не чрезвычайное положение, не внештатная ситуация. Производители газировки десятилетиями используют токсичный сахарозаменитель, чтобы сэкономить. Оглянитесь, нас это давно не смущает. Сколько людей сейчас, в этот конкретный момент пьют колу? Тысячи? Миллионы? С этим уже бесполезно бороться. А вот создатели «Кокаина» заигрались, перегнули палку: метанола выделяется слишком много. Этот напиток способен значительно сократить продолжительность жизни по всему миру. Увы, легально убрать его с рынка я не могу, остается надеяться на общественный резонанс — только глухой или слепой не знает про дело Кейна. На следующем слушании эксперты заявят, что «Кокаин» опасен, эта весть разнесется по стране, продажи рухнут вниз... «Кокаину» нечего делать в Британии.
— А что будет с Кейном?
Майкрофт долго смотрит на него, ожидая, что тот сам поймет.
— О, Господи, — говорит Лестрейд наконец. — Вам же нет никакого дела до Кейна. И «Кокаин» здесь вообще не при чем. Это все вы... Вы смещаете акценты с убийства, устраиваете представление для прессы. Но… Как же закон? Как же честность, государственные устои?
— Мы всего лишь исправляем собственные ошибки. И если хоть одна живая душа узнает об этой нашей с вами беседе….
— Вот вы снова угрожаете. А все так хорошо начиналось.
Майкрофт закрывает глаза, давая понять, что разговор окончен.
«Кокаин» мучил его несколько месяцев. В списке неотложных дел этот пункт стоял не на первом месте, но когда Майкрофт находил его взглядом, начиналась мигрень. Когда Майкрофт услышал историю Кейна, его осенило. Скандал с отравлением мог бы сыграть отличную службу.
Кейна оказалось нелегко убедить поддержать их. Он в своей сдержанной манере твердил, что он убийца и должен понести наказание. Майкрофту удалось уговорить его принести пользу своей стране: на суде Кейн не подтверждал, но и не опровергал легенду с отравлением «Кокаином». Он вообще ничего не говорил. И только жилка на его виске билась все отчаяннее.
Майкрофт почему-то жалел его. Успокаивал себя, что вскоре все забудут про убийцу, сосредоточившись на токсичном «Кокаине». Лишь бы убрать с прилавков эту отраву.
Преодоление трудного начинается с легкого, осуществление великого начинается с малого.
Когда Майкрофт уже, было, решил, что все пойдет по его сценарию, появился Шерлок ,как всегда готовый воодушевленно рушить его планы.
Эта ночь никогда не закончится. Майкрофт переворачивает подушку прохладной стороной вверх. Бессонница. Стоило хорошенько приложиться головой, чтобы ощутить ее вновь. Ни спать, ни думать. Вроде бы есть возможность выдохнуть, расслабиться, а не получается. И все эти воспоминания откуда ни возьмись... Майкрофт всегда был готов терпеть капризы своего тела, но никак не мог смириться с невозможностью контролировать собственные мысли.
— Я не могу думать, — ровно произносит он.
— Не говорите глупости, — Лестрейд откладывает книгу и снимает очки.
— Я превращаюсь в сентиментального старика.
— И превратитесь, если не перестанете носить галстуки в зонтики.
— О, замолчите. Это подарок.
Последние лет десять родители дарят ему только вещи с изображениями зонтов. «Ты ведь любишь их, правда, милый?» Шерлоку обычно достаются вожделенные реагенты. Он радуется им, как ребенок. В последнее время Майкрофт часто размышляет о том, каким бы вырос брат, если бы он не взвалил на себя роль заклятого врага? Что, если бы и он души не чаял в «милом дорогуше»?
Лестрейд откашливается:
— Ну, сентиментальность — это ведь не так плохо…
— Плохо, очень плохо. Я останусь без денег, положения и самоуважения.
— …купите домик в Сассексе, станете выращивать тыквы. Только представьте: пастельные пейзажи старой Англии, сочные луга, лиловые рассветы, медовые закаты…
— Я подумаю, — прерывает Майкрофт, стараясь прогнать замаячившие перед глазами виды.
Лестрейд сцепляет пальцы замком:
— Как там ваши травмы? Врач сказал, что рану на лодыжке пришлось зашивать…
— Желаете поболтать?
— Просто беспокоюсь.
Майкрофт долго разглядывает его, пытаясь понять, что же его настораживает в Лестрейде.
— Все нормально, — говорит, наконец. — Надеюсь, шрама не останется.
— Хотите, я скажу?
— Что?
— Останется ли шрам. У меня было столько ранений, что я уже довольно неплохо в этом разбираюсь.
Не дожидаясь согласия, Лестрейд пересаживается на диван и приподнимает край одеяла:
— Покажите мне, — говорит.
Вместо того чтобы запротестовать, Майкрофт кивает. Лестрейд склоняется над его лодыжкой:
— Увы, шрам будет.
— Я думал, это нельзя определить вот так на глазок. Шрамообразование зависит от множества факторов…
— Зависит, — откликается Лестрейд. Обводит пальцами кожу вокруг синяка, чуть поглаживая выступающую косточку.
И эта ласка слишком неожиданна, слишком интимна, слишком… абсурдна.
Майкрофт не понимает, не хочет понимать.
— Я — не тот человек, которого следует опекать, — говорит он тихо.
— Каждому хочется, чтобы о нем кто-нибудь заботился, — возражает Лестрейд.
— Но вы не обязаны нянчится со мной.
— Мне это доставляет странное удовольствие.
Вроде шутка — губы чуть изгибаются в улыбке, но глаза, его глаза… Иногда стоит посмотреть на ситуацию под другим углом: вот они молча глядят друг на друга, в тихой темной гостиной. У Лестрейда теплые руки. За окном падает снег. Кот, свернувшийся клубком на кровати, тихонько урчит.
Лестрейд отворачивается, прерывая растянувшееся во времени мгновение. Майкрофт вдруг думает, что инспектор наверняка старше него. Мучительно вспоминает данные личного дела, в которое заглядывал лет семь назад, в самом начале их знакомства.
Ладони начинают раздражающе зудеть, Майкрофт трет их друг о друга.
— Последние пять мандаринов были лишними?
— На фоне моего общего состояния это такая малость. — Молчит немного. — А вы удивительно проницательны. Откуда вы узнали об аллергии?
— Интересовался вами, вашими привычками. — Лестрейд пристально разглядывает собственные руки. — Не понимаете?
— Нет.
Да. Понимание снисходит навязчиво, совершенно непрошено. В одну цепочку соединяются события сегодняшнего дня, долгие взгляды Лестрейда, его усердие в совместной работе на протяжении всех этих лет. В груди отчего-то теплеет, но Майкрофт не собирается в этом разбираться. Может быть потом, когда закончится эта затянувшаяся внештатная ситуация, можно будет посидеть у камина и подивиться на превратности судьбы.
Майкрофт отворачивается к окну и лежит без мыслей и без сна, глядя на освещаемые фарами проезжающих машин шторы.
— Я всегда считал себя благородным человеком, — Лестрейд вздыхает. Еле слышно поскрипывают пружины дивана. Где-то идут часы. — У меня сильная воля и почти бесконечное терпение. Но я и представить не мог, что все так получится…
— О чем вы?
— О вас. Когда я узнал про взрыв, чуть с ума не сошел. Потом увидел вас в больнице таким… Я воспользовался вашей слабостью…
— Но я не девица, чтобы пользоваться моей слабостью, — прерывает Майкрофт и поворачивается к нему.
Глаза Лестрейда блестят в темноте; лицо его так близко — можно разглядеть каждую морщинку, каждый седой волос на висках. Одинокий инспектор Скотленд-Ярда, читающий Макиавелли, любящий своего кота...
Майкрофт и предположить не мог, что кому-то взбредет в голову о нем заботиться, беспокоиться о его шрамах, следить за его сном...
Смотреть так горько и нежно.
Несмело, будто боясь, что наваждение, соединившее их, вот-вот рассеется, Лестрейд касается его щеки.
— На самом деле я ужасный эгоист, — говорит он. — Просто мне нестерпимо, до умопомрачения захотелось привезти тебя сюда… Меня не смутило отсутствие второй пижамы, злонравный облезлый кот; я не подумал, что у меня нет еды и медикаментов, что тебе понадобится телефон и еще какие-нибудь вещи, которые я наверняка не смогу достать... Возможно, это предрождественская истерия свела меня с ума, а, может, я слишком сильно испугался за тебя, когда услышал про взрыв... Я, знаешь, уже забыл, как это — бояться. Ты ведь всегда с охраной, забронирован тысячекратно, а я… знаешь, мне больше не за кого…
Майкрофт закрывает глаза, позволяя странным, давно забытым чувствам вливаться в него тягучей патокой, вибрировать от интонаций чужого голоса, от легчайших касаний словно по обнаженным нервам. Лестрейд все говорит, говорит неуверенно и еле слышно. И весь мир сейчас — в его глупых, непонятных словах, в ласковых пальцах, гладящих виски.
Сейчас неважно, отчего незначительное вдруг в одночасье стало таким значительным. Стоило хорошенько приложиться затылком, попасть в эту передрягу, чтобы все так перевернулось.
Майкрофт думает, что можно попробовать. Дать Лестрейду шанс. Дать шанс себе. Каждому хочется, чтобы о нем кто-нибудь заботился. Странно, но путающиеся мысли больше не тревожат его, а только сильнее кружат голову. Майкрофт перехватывает чужую ладонь, трется о нее щекой. Кажется, сознание покидает его.
Майкрофт медленно, медленно выдыхает.
tbc