[mystrade]

Часть вторая+ немного в комментариях, ибо не влезло %)
Название: Как обосновать жизнь?
Автор:  A_Stacy
Бета:  meg aka moula
Идейный соавтор, автор набросков ко всему тексту:  Kiev_Gerika
Советы и рекомендации:  Воробьиная душа,  Charlie/
Персонажи: МХ, ГЛ, ШХ, ДУ, ОЖП.
Пейринг: МХ/ГЛ, ШХ/ДУ (мельком).
Размер:~21 000 слов.
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, повседневность, романс, юмор, легкий ангст.
Саммари: У каждого человека есть то, что он не хочет забывать. Воспоминания.
Предупреждения: внушительные флешбеки в прошлое. Повествование о настоящем в виде смс- переписки. События описываются только со стороны Грегори Лестрейда, отсюда акцент на его эмоциях, чувствах, мыслях. Согласование времен местами меняется, но это не ошибка бет, а авторская задумка.
От автора:  Kiev_Gerika,  Воробьиная душа,  Charlie/. Просто спасибо вам. За ваше терпение и поддержку. Без вас этого фика не было бы.  meg aka moula -низкий поклон за то, что сохранила стиль и в то же время добавила тексту эмоций.
Первая часть:pay.diary.ru/~mystrade/p154428323.htm

Часть вторая, она же последняя

***
«Майкрофт. ГЛ»
«Грегори. МХ»
«Какого черта ты мне не сказал, что твой брат ОПЯТЬ рылся в моих бумагах? ГЛ»
«Ему скучно. МХ»
«Его скука может оправдать апокалипсис, но никак не тот факт, что он вломился в мой кабинет. Я его арестую. ГЛ»
«Не арестуешь, потому что иначе придется пересаживать его сокамерников в другие камеры, если ты не хочешь массового суицида. МХ»
«Это у вас семейное - вламываться в мой кабинет, когда меня там нет? Кто его пустил в Ярд? ГЛ»
«Это был риторический вопрос? МХ»
«Черт возьми. Он вернулся. В своем стиле сказал, что Андерсон ошибся с экспертизой об отравлении наркотическими веществами. Если он не перестанет оскорблять моих подчиненных…ГЛ»
«Он умрет, отравившись собственным ядом. МХ»
«Хм. ГЛ»
«Нет, я не хочу, чтобы мой брат умер так банально. МХ»
«Я на конференцию. Отключаю телефоны. ВСЕ. ГЛ»
«Я знаю. МХ»
«Поправь галстук. МХ»
«Отстань! ГЛ»
«Спасибо. МХ»

Жизнь умеет преподносить сюрпризы в самые неожиданные моменты. Обрушивает их человеку на голову, не заботясь о сохранности хрупкой черепушки. И очень часто, именно как следствие этих самых сюрпризов, происходят удивительные вещи, свершаются поразительные открытия, преодолеваются новые границы чувств и отношений.
Почему-то неприятности всегда случаются именно в такие дни - солнечные, по-весеннему свежие, когда легкий ветерок мягко шевелит свежую листву, птицы выводят незамысловатые рулады, а в душе наряду с обычными проблемами на работе уютно умещается трепетное ощущение долгожданной встречи. И именно тогда раздается тот самый, во многом судьбоносный звонок.
- Наркотики, - спокойно произносит Майкрофт в ответ на его встревоженный вопрос. Он стоит, неестественно выпрямив спину, сжав губы в тонкую полоску. Невозмутимый взгляд потемневших глаз медленно очерчивает контуры костлявого тела, бережно укрытого тонким больничным одеялом. Стекло палаты интенсивной терапии позволяет разглядеть каждый проводок аппаратуры, к которой подключен бессознательный Шерлок.
Грег молча кладет руку на обтянутое дорогой льняной тканью пиджака и кажущееся стальным плечо. По Майкрофту ничего нельзя прочесть: ноль эмоций, только пальцы слишком крепко сжимаются в кулаки, когда кардиограф заходится в бешеном писке, и к Шерлоку бросаются врачи, заслоняя обзор. Грегори не знает, что сказать – утешающие банальности горчат на языке, но ему так хочется пробудить в замершем Майкрофте хоть проблеск чувств, хоть намек на них.
«Идиот, - ругается про себя Лестрейд. - Эмоции - это нормально, и пусть это слабость для политика, но ты же в первую очередь человек, черт бы тебя побрал!».
Майкрофт даже не поворачивает головы, когда вышедший к ним врач усталым голосом сообщает, что состояние Шерлока оценивается как стабильно-тяжелое, и что до утра вряд ли что-либо изменится.
Грегори выдыхает с облегчением. Майкрофта ему приходится уводить чуть ли не силой, как маленького ребенка - держа за руку. Лестрейд надеется, что больше ему никогда не придется делать что-то подобное.
Поздний ужин проходит в гробовом молчании, которое детектив периодически делает попытки нарушить. Но слова провисают в наэлектризованном воздухе, разбиваясь о стеклянные глаза Холмса.
- Ты не виноват. - Эта обычная, глупая фраза звучит слишком громко в тишине столовой, и Майкрофт, почти не притронувшийся к еде, молча откладывает вилку и уходит из комнаты. Грегори, чуть помедлив, следует за ним и входит в спальню ровно в тот момент, когда оглушительно щелкает замок ванной комнаты.
Лестрейд застывает от неожиданности. Впервые за все два с лишним года их отношений Холмс закрыл дверь ванной на замок, тогда как прежде, в каком бы состоянии и напряжении он не находился, тонкая полоска света приглашающе звала зайти в наполненное душистым паром помещение.
Грег ошарашено опустился на кровать и глубоко задумался. Майкрофт всегда принимал душ быстро, рассчитывая едва ли не по секундам драгоценное время, не позволяя себе роскошь набрать ванну и расслабиться в горячей воде. В этот раз вода шумит на порядок дольше обычного, и к тому моменту, когда Майкрофт - с влажными волосами, облаченный в по-монашески застегнутую на все пуговицы пижаму и по–прежнему молчаливо-хмурый - наконец-то выходит из душа, Лестрейд уже дожидается его, успев воспользоваться второй ванной и разглядывая знакомый потолок спальни. Холмс молча проходит к кровати и, аккуратно приподняв край одеяла, все так же молча размещается на своей половине.
Молча-молча-молча! Тишина давит на уши противным гнетом, и Грегу до дрожи в руках хочется что-то сломать или выстрелить в стену из табельного оружия – все, что угодно, лишь бы разбить это молчание, этот прозрачный сейф, в котором закрылся Майкрофт, недосягаемый сейчас для сочувствующих слов, яростных требований и мягких оправданий.
Холмс неподвижно лежит на спине, руки безжизненно вытянуты поверх одеяла, застывший взгляд устремлен в потолок…
Лестрейд понимает, что слова тут помочь не могут, и Майкрофт так и будет лежать спеленатой мумией рядом - совсем близко, но бесконечно отдалившись от окружающего мира. Словно он и правда виноват, что не проконтролировал, не рассчитал, не предусмотрел. Словно Грег чужой, и перед ним нельзя позволить себе быть человеком.
Глубоко вздохнув и сосчитав про себя до пяти, Лестрейд быстро придвигается к лежащему рядом любовнику и осторожно, почти невесомо целует прохладную щеку, скулу, влажный после душа висок. Проводит языком по уху, мягко касаясь губами, ведет ими по тонкой коже шеи, чувствуя бьющийся ритм пульса.
Согревая дыханием, целует ключицы и, чуть приподнявшись, запускает руку под пижамную куртку, касаясь мягкой кожи живота. Майкрофта молчит, не делая попыток прекратить, но и не отвечая.
«Упрямый, боже, какой же ты упрямый! Ну, да и я не так прост».
Пальцы расстегивают пижаму, и поцелуи ласкают грудь, ребра, живот. Лестрейд одним движением умудряется стянуть с неподвижного Холмса штаны и целует, целует, опаляя дыханием кожу. Осторожно, сам шокированный своей трепетностью, ласкает пальцами, касаясь на грани тактильного контакта и чувствуя, как разжимаются сведенные судорогой пружины нервов Майкрофта, как напряжение дня сменяется томительным желанием, и легкая дрожь возбуждения прокатывается по оживающему телу. Дыхание Майкрофта учащается, и он глубоко вздыхает в попытке вернуть контроль.
- Давай же, отпусти себя, раздели груз с тем, кто возьмет его с радостью, - сбивчиво шепчет Лестрейд, ни на секунду не прекращая гладить, ласкать, целовать. - Пожалуйста, Майкрофт. Это не слабость, ты же живой. Хотя бы раз признай, что можешь быть любым, что можешь иногда нуждаться в поддержке. – Он почти умоляет. - Майкрофт...
Грег отстраняется, быстро избавляется от пижамы и, оседлав бедра Майкрофта, глядя ему прямо в глаза, ведет рукой по собственному члену сверху вниз.
Глаза в глаза, и пустота вокруг них сгущается темными красками, росчерками слабого ночника. Вид упрямо сжатых губ Майкрофта отзывается колкой болью в кончиках пальцев, и Лестрейд тихо произносит, контролируя голос и собственное возбуждение:
- Майкрофт, ты думаешь, я не понимаю? Мне тоже порой хотелось закрыться от всего мира. Трудно справиться с самим собой, когда стреляют в тебя, а хоронят другого - того, кто в порыве чертового инстинкта заслонил тебя своим телом. Когда теряешь кого-то близкого. Но ты, - он склоняется к самому лицу Холмса и твердо произносит, стремясь донести до заиндевевшего сознания мужчины простую истину, которую тот почему-то не может осознать, - ты-то его не потеряешь. Поэтому не смей. Не смей постоянно держать себя в рамках, не смей, мать твою, от меня закрываться, слышишь?
Он уверен, что под конец своего монолога почти кричит, хотя на деле его голос так же тих и спокоен, как и в начале. Грегу кажется, что затхлая пустота, в которую погрузился Майкрофт, почти осязаема. Что душная волна окончательно поглотила Холмса, сковала его движения и мысли. Что все усилия Лестрейда напрасны. Но тут взгляд серо-синих глаз словно проясняется, и Грегори готов поклясться, что в них что-то дрогнуло, разбиваясь. Он словно видит, как непостижимый ум Майкрофта мгновенно просчитывает данные, прочерчивает график в непонятной для не-Холмсов системе координат и выдает решение.
Майкрофт берет его за руку и чуть тянет в сторону, заставляя с себя слезть. Лестрейд хмурится непонимающе, и тут ему в руку вкладывают такой знакомый тюбик.
Майкрофт не отводит пристального взгляда от освещенного оранжевым светом ночника лица Лестрейда, когда медленным, ошеломляющим в своей бесстыдности движением разводит в стороны колени. Впервые за все время их отношений и бессчетного количества бесплодных попыток Грега поменять положение, отдаваясь. Позволяя. Раскрываясь окончательно.
Лестрейд на мгновение прикрывает глаза, оглушенный этим невообразимым доверием, и судорожно выдыхает через нос, непроизвольно сжимая холодную поверхность тюбика. Наклонившись, целует приоткрытые губы, благодарный, по-настоящему счастливый. Понимая, как много это значит для Майкрофта, насколько все, что произойдет, будет невыносимо значимо для него самого, Лестрейд не может оторваться от болезненно- настойчивых губ любовника, который, казалось, забыл вдохнуть живительного воздуха перед невероятным прыжком в доверие, и теперь, задыхаясь, ловит этот воздух в обжигающем поцелуе. Первым, как всегда первым, решает все окончательно и, прекратив поцелуй, недвусмысленно переворачивается на живот, обнимая руками подушку и утыкаясь в нее лицом.
Лестрейду не нравится эта поза, ведь ему так хочется видеть, как исказятся черты дорогого сердцу лица, когда он будет медленно - да, он будет это делать как можно медленнее, наслаждаясь каждой миллисекундой, - проникать внутрь Холмса. Но в то же время он с ясностью понимает, что Майкрофт и так дает ему много больше, чем может себе позволить, что он почти ломает свои внутренние барьеры. Осознание этого пьяно кружит голову, и Грег, целуя каждый позвонок напряженной спины, глухо смеется, захлебываясь собственным хриплым смехом.
Он пытается быть максимально осторожным, но все равно Майкрофт почти обиженно шипит, выгибаясь в пояснице от слишком резких движений пальцев. Грег целует его в шею и продолжает растягивать и подготавливать, сходя с ума от тесноты и понимания, что все то время, что они вместе, Майкрофт был только с ним. Что, возможно, он вообще никогда не позволял кому-либо владеть собой в полной мере.
Это доверие ошеломляет, и Лестрейд чересчур торопится, толкаясь в узкий жар тела, сцепив зубы и стараясь дышать, теряя волю от жалобного всхлипа Майкрофта. Грегу самому немного больно, и он опускается на согнутые локти, напряженно дыша во взмокший затылок любовника. Чуть двигает бедрами и едва не посылает к черту все тормоза, когда Майкрофт вцепляется руками в белоснежные простыни, сминает их длинными пальцами и приподнимает ягодицы, углубляя болезненное, сладкое, такое нужное проникновение.
Грег наваливается сверху, позволяя почувствовать тяжесть своего тела, скользит руками по напряженным рукам Холмса, умоляя расслабиться. Переплетает с ним пальцы и утыкается лицом во влажные волосы, заполняя собой, вдавливая в матрас, лишая возможности думать. Приподнимает бедра, немного выходя, и снова входит, почти резко, почти больно, абсолютно трепетно и так ранимо нежно. А потом начинает двигаться.
Движение за движением, и наконец Майкрофт стонет от его размеренной неторопливости, от нестерпимого трения возбужденного члена о простыни, и Лестрейд чуть отстраняется, позволяя ему приподнять бедра. Опирается на руки по обе стороны от его головы и разрешает себе двигаться в собственном ритме - не выходя до конца, проникая так глубоко, как только позволяет граница тел, стремясь слиться в единое целое с так отчаянно нуждающимся в нем человеком.
С губ Майкрофта срываются стоны, и Лестрейд вбивается в его тело с почти животной жаждой. Наконец отчаянно удерживаемый в попытке продлить сладость близости контроль разлетается на неровные куски наслаждения, позволяя им обоим уйти из реальности и окончательно потеряться в сумасшедшем вихре этой необычной для них ночи.
Измотанный Майкрофт засыпает, положив голову Лестрейду на грудь и крепко обняв его за плечи, в позе абсолютного доверия. Грегори вздыхает с облегчением.
Со всем остальным они теперь уж точно справятся.

Как ни странно, утро началось вполне обычно. Мир не перевернулся, земля не вздыбилась вулканами и гейзерами, апокалипсис не настал. Как обычно Грегори проснулся от звонка будильника Майкрофта, как обычно, потянувшись, сонно прикоснулся губами к его губам; тот - тоже как обычно - ответил на неторопливый поцелуй. И только когда Холмс привычным движением опрокинул детектива на спину, устраиваясь сверху, и чуть слышно охнул, Лестрейда накрыло волной воспоминаний. Он смотрел широко раскрытыми глазами на морщившегося Холмса и судорожно пытался уверить себя, что эта ночь ему не приснилась, что Майкрофт и правда…Что они… О, боже!
- Грег, если твое давление подскочит еще на пару делений, то у тебя случится инсульт, -серьезно заявил Холмс, от цепкого внимания которого, естественно, не укрылась буря эмоций в душе любовника, выразившаяся в пунцовом окрасе его щек. - Не стоит так переживать, я вполне отдаю себе отчет в том, что произошло, и советую тебе воспринимать случившееся как закономерный переход наших отношений на новый уровень.
Лестрейд моргнул. Несколько секунд он просто пялился на сосредоточенно прислушивающегося к собственному телу Холмса, а потом хрипло рассмеялся, притягивая этого невозможного человека к себе за шею.
- Думаю, я не буду тут сейчас распинаться насчет того, как много это для меня значит, и выдавать тому подобную эмоциональную чушь? Новая ступень, так новая ступень, черт с тобой. - Грег прикрыл глаза, когда Майкрофт, хмыкнув, склонился ниже.
Определенно, день обещал быть весьма удачным.

Воспоминания о восхитительной ночи преследовали невыспавшегося, но абсолютно довольного собой и жизнью Лестрейда целый день, в результате чего он получил выговор от начальства, в рассеянности перепутав важные бумаги. Улыбаясь как последний идиот, он смотрел в отчет о последнем задержании и не видел ни строчки, потому что перед глазами вместо скучных слов тонкие пальцы Майкрофта отчаянно цеплялись за простыни, а его жалобные стоны оглушали сознание.
В середине дня раздался звонок, и Майкрофт сообщил, что Шерлок пришел в себя, состояние медленно, но улучшается, врачи дают положительный прогноз, и на ужин Холмс-старший заказал любимое блюдо Грега из известного ресторана. Поэтому он советует Лестрейду закончить за сегодня все дела, ибо завтра у них выходной, и у него есть сюрприз, в результате которого этот выходной будет абсолютно точно занят. Лестрейд, клятвенно заверив настойчивого Холмса в своем твердом намерении завершить всю бумажную волокиту сегодня, повесил трубку и призадумался. Слово «сюрприз» в устах Майкрофта звучало почти угрожающе: тот имел весьма туманное представление о нормальных, человеческих сюрпризах.
Лестрейд невольно поежился, вспомнив эксклюзивную коллекцию полного собрания песен The Beatles, которую Майкрофт преподнес ему на тридцатилетие. Нет, Грег был приятно удивлен, даже шокирован подобной щедростью, но вот именно эта щедрость порой и пугала. Плюс Майкрофт недвусмысленно намекнул, что Грегори снова останется ночевать у него, что было тоже весьма удивительным. Обычно они встречались попеременно дома то у одного, то у другого, никогда не оставаясь вторую ночь подряд в одной квартире.
В размышлениях и догадках прошел остаток рабочего дня. Лестрейд с удивлением понял, что за окнами уже стемнело - его наверняка давно ждут, - а дела каким-то образом сделались без его активного внимания.
Майкрофт действительно его уже ждал и даже, кажется, нервничал: от Грегори не укрылось сосредоточенное постукивание пальцев по полированной крышке стола в столовой. Почему-то вид этих бледных, изящных пальцев вызывал совершенно не пуританские образы.
Лестрейд, замерев на входе, голодным (отнюдь не от желания поесть) взглядом скользнул по закатанным рукавам рубашки, открывавшим руки по локоть, потряс головой, прогоняя вновь нахлынувшие воспоминания о прошедшей ночи и, отлепившись от косяка, прошествовал к столу.
- Нам надо поговорить. - Холодно брошенные слова пригвоздили его к паркету на полпути.
Лестрейд замер в недоумении и, заинтересованно разглядывая теперь вертящего в пальцах ложку для десерта Холмса, произнес:
- Я, конечно, почти научился разбираться в оттенках твоего тона и понимаю, что пониженный его градус означает, что поговорить нам надо о чем-то глобальном… но все же, Майкрофт, побереги мои нервы. Выкладывай все сразу.
Холмс взглянул на него, чуть прищурив глаза (у Лестрейда по спине пробежались напуганным табуном знакомые, но уже давно забытые мурашки) и, выдержав театральную, поистине великую паузу (за время которой Грег уже попрощался с их отношениями, решив, что Майкрофт не простит ему прошедшей ночи - того, что Лестрейд стал свидетелем его слабости… и плевать, что он там шептал ему утром, Холмс же долбанный политик!) невозмутимо проговорил, чеканя каждую букву:
- Сегодня утром я, проанализировав сложившуюся ситуацию, пришел к выводу, что эффект от моего предложения перевесит все возможные минусы. Нам удастся существенно сэкономить наше время, средства, усилия охраны, которая сейчас работает в двойном режиме… - Лестрейд все так же таращился на любовника, не до конца понимая, что тот имеет в виду. Майкрофт же невозмутимо продолжал вещать хорошо поставленным голосом: - Помимо этого, постоянные ночевки то у меня, то у тебя приводят к тому, что мне приходится перестраивать график встреч, дабы иметь возможность у тебя оставаться. И возить с собой секретные документы, что весьма неразумно с моей стороны. В последнее время ты и так почти все время здесь. Твою квартиру можно сдавать, или продать, а вырученные деньги положить на счет твоего сына под хорошие проценты. Думаю, когда Брендон подрастет…
- Стоп-стоп-стоп! – Лестрейд сложил руками букву «Т». - Брейк, пауза, таймаут! Ты что, хочешь, чтобы я к тебе переехал?!
Он с трудом подавил желание сжать ладонями виски, чтобы успокоить мечущиеся бешеным вихрем легкой паники мысли. То, что сейчас предлагал ему Майкрофт, было почти за гранью фантастики. Они же убьют друг друга. Вернее, это Лестрейд когда-нибудь выхватит пистолет и снесет себе голову, не выдержав занудности, расчетливой прагматичности, периодической холодности, всепоглощающей привычки Майкрофта контролировать все живое, неприличных по стоимости подарков и неуютного чувства недостойности быть рядом с этим человеком.
Ненужные сомнения тормозили очевидный ответ. Холмс поднялся из-за стола, приблизился к оглушенному таким поворотом событий Лестрейду и, не делая никаких попыток дотронуться, дабы не повлиять на столь важное для них обоих решение, сказал, глядя ему в глаза:
- Я могу дать тебе время подумать. Не торопись.
Горло как-то подозрительно сдавило, и Лестрейд, невольно сглотнув, задал очевидный вопрос:
- И что же тебя сподвигло на это решение?
- Это значит «нет». Вполне предсказуемо, – спокойно констатировал Майкрофт, делая шаг назад.
Лестрейд отчаянно замотал головой и, шагнув за ним следом, схватил Майкрофта за лацканы пиджака.
- Да что, у тебя за мозг такой, ненормально соображающий, - прорычал он в невозмутимое лицо Холмса. - Это значит, что мне просто интересно узнать причины. Я же не отказываюсь!
Только выплюнув последнее слово и заметив довольную ухмылку Майкрофта, Грег понял свою ошибку.
- О, черт…- простонал он, выпуская измятую ткань и закрывая рукой глаза. - Ты просто чертов манипулятор!
Холмс улыбался невозможно самодовольной улыбкой объевшегося сметаной кота:
- Не волнуйся, твои вещи к утру будут упакованы и перевезены сюда. В ванной тебя ждет новая зубная щетка. На старую я больше не могу смотреть.
- Ты не мог просто сказать «ты теперь живешь здесь, я так решил»? - хмуро поинтересовался детектив и улыбнулся помимо воли, когда Майкрофт абсолютно серьезно ответил:
- Ты все равно меня правильно понял и принял единственное возможно верное решение.
Лестрейд закатил глаза, мысленно взывая к небесам с вопросом, чем он заслужил быть мишенью манипуляций этого ненормального Холмса. И тут же вернулся на бренную землю, потому что Майкрофт, весь подобравшись, вложил ему в руку небольшой бархатный футляр.
- Мне стоит бояться его открывать? Там ключ от наручников, которыми ты пристегнешь меня к батарее в спальне? – Лестрейд осторожно тронул отчего-то ставшими неуклюжими пальцами нежную ткань.
- Там просто подарок. Так сказать, подтверждение нашей сделке. - Майкрофт пожал плечами, всем своим видом показывая, что это дело Лестрейда, когда открывать футляр (но лучше сделать это прямо сейчас). Грег глухо хмыкнул и подцепил пальцами крышку. Та откинулась с легким щелчком.
Часы настойчиво тикали, где-то за окном шуршал жизнью Лондон, а детектив-инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд стоял на кухне своего любовника, глядя на содержимое бархатного футляра в своих руках, и не мог найти слов.
Подняв глаза, он увидел во взгляде Майкрофта ожидание. Все то, что Холмс не мог сказать нормальным человеческим языком, он выразил этим жестом – в своем фирменном стиле. Лестрейд молча достал «содержимое» и, не сводя взгляда с посветлевшего лица любовника, медленно надел себе на мизинец правой руки простое платиновое кольцо с утопленным в ободок небольшим блестяще-черным бриллиантом.
Слова прозвучали глухо и почему-то болезненно отозвались в груди. Но выражение лица Майкрофта того стоило.
- Я согласен.

***
«Я не буду отвечать на все эти сообщения. Ты уже спас весь мир и теперь отдыхаешь, строча мне смс-ки? ГЛ»
«Я же сказал, что сегодня только бумаги и совещания. Ты невнимателен. МХ»
«Ты можешь допустить ошибку, отвлекаясь на меня. ГЛ»
«Я никогда не ошибаюсь. И умею делать несколько дел одновременно одинаково качественно. МХ»
«Да уж, сегодня ты уже переплюнул Шерлока. ГЛ»
«Не говори ему об этом. МХ»
«Он расстроится? ГЛ»
«Он решит наверстать упущенное. МХ»
«Господи, только не это! ГЛ»
«Если ты надеялся разговорами о Шерлоке отвлечь меня от своего обеда, то не выйдет. Сэндвич с майонезом и слабо прожаренный стейк. Пожалей свою печень. МХ»
«Я голоден, и пока есть возможность - надо нормально поесть. ГЛ»
«Это вредно. МХ»
«Это вкусно и дает необходимую энергию мозгу. ГЛ»
«Энергию мозгу дают другие продукты, а ЭТА еда тяжела для желудка и долго переваривается. Поэтому после подобных обедов ты всегда хочешь спать. МХ»
«Прекрати умничать и дай мне спокойно поесть. ГЛ»
«Я бы на твоем месте взял овощной салат. МХ»
«В нем много витаминов, он быстро усваивается организмом. МХ»
«Майкрофт, я уже поел. Может, хватит лекций о здоровом питании? ГЛ»
«Лекций о здоровом питании никогда не бывает много. МХ»

Все люди имеют слабости. Простой бедняк из несчастной африканской страны и всемирно известный Билл Гейтс схожи между собой и еще почти шестью миллиардами населения земли тем, что все они - обычно-необычные смертные, каждый со своими уязвимыми точками.
Майкрофт Холмс, по скромному мнению своего любовника, активно выбивался из всех возможных понятий и представлений о таком существе, как homo sapiens. Наперегонки с младшим братцем он словно парил над остальным миром, презрительно морща нос и снисходительно поглядывая на простых смертных, копошащихся где-то внизу. Однако даже он не смог избежать этой бесцветной человеческой судьбы - иметь свое уязвимое место.
Его слабость, став известной политическим противникам Холмса, могла стоить последнему карьеры. Нет, она бы не привела к громкому разоблачению в прессе, фотографиям на всю первую полосу ведущих газет мира. Все было бы гораздо хуже. Хорошо известно, что смех, как средство убийства карьеры политика более эффективен, чем любой скандал.
Предмет слабости Майкрофта Холмса был известен лишь двум людям во всей Вселенной и ее ближайших закоулках. Но Холмс-человек был в первую очередь политиком, пытающимся достичь заоблачных высот во всем. Именно поэтому, в один далеко не прекрасный день, в стремлении к идеалу Майкрофт объявил своей слабости, ставшей к тому моменту подлинной страстью, беспощадную войну.
Противник был коварен и использовал все свои ресурсы, дабы не допустить поражения. В ход пошли нежное тесто, сливочно-ванильный крем и соблазнительно-блестящая шоколадная помадка. Эклеры - хитроумные происки кулинаров. И сдаваться эти творения пекарского искусства явно не собирались. Но и Майкрофт был не так прост и борьбу вел в своем фирменном, властно-жестком стиле. Недавно купленная Антеей коробка с логотипом мало примечательной, но весьма дорогой кондитерской, безжалостной рукой была отправлена в мусор. (Покупать эклеры дозволялось именно верной помощнице - в целях конспирации. Ведь красивой женщине позволена роскошь иметь маленькие слабости).
Лестрейд, ставший невольным свидетелем этого акта мазохизма со стороны Майкрофта, был весьма удивлен. Но, глядя на его упрямо сжатые в тонкую полоску губы, благоразумно решил воздержаться от комментариев.
Антее от допросов с пристрастием увильнуть не удалось. Девушка мужественно держалась месяц, умело уводя разговор в сторону, увиливая или отмалчиваясь. Но постепенно последствия решения Майкрофта начали приобретать угрожающие оттенки, и верная помощница, единственный раз за свою жизнь не сумевшая справиться с ситуацией, почти бегом кинулась к единственному человеку, который мог спасти Великобританию. Грегори выслушал ее отчет с сухо изложенным фактами, заверил девушку в своем намерении сделать все от него зависящее для скорейшего разрешения данного кризиса и глубоко задумался. Как выяснилось, во всем была виновата недавняя встреча Майкрофта с одним из бывших политиков кабинета времен Железной Леди, вернее, слова последнего, небрежно брошенные им в самом конце беседы. Пожилой мужчина сделал комплимент внешнему виду Холмса.
- Я рад видеть, что в сложившейся ситуации вы приобрели весьма цветущий вид, юноша!
«Юноша» сдержанно улыбнулся, поблагодарив политика за беседу, чай и эклеры.
Именно после этого случая мозг Майкрофта выстроил логические цепочки, в результате которых эклеры были переведены в стан врагов с пометкой «особо опасен», и было принято тщательно взвешенное решение начать войну локального масштаба. Каким образом Холмсу-старшему удалось прийти к такому потрясающему выводу, мог бы понять, наверное, только Холмс-младший. Грегори Лестрейд Холмсом-младшим не был, поэтому, не желая ломать свои мозги в попытке понять ход рассуждений Майкрофта, решил затаиться и подождать удобного случая.

Война между Майкрофтом и эклерами продолжалась уже месяц. Тактически всегда выигрывал Холмс, но, по вящему убеждению Лестрейда, стратегически победа была за эклерами. Потому что за этот месяц над всей внутренней и внешней политикой Соединенного Королевства нависла угроза.
Угроза раздраженно постукивала зонтиком, дожидаясь очередного непунктуального министра. Сурово и методично жевала салаты, фрукты и прочие здоровые продукты, постепенно становясь все более невыносимой. А Лестрейд искренне недоумевал, как вообще этот «подножный корм» можно считать за пищу. Его тоже пытались заставить участвовать в боевых действиях, но Лестрейд твердо придерживался своей позиции невмешательства.
Все имеет свойство доходить до определенной точки или до абсурда, и однажды ночью проблема приобрела масштаб вопиющей катастрофы. Грегори, проснувшись и не обнаружив под боком Майкрофта, после недолгих поисков обнаружил его на кухне. Наконец-то полностью идеальный Холмс стоял у открытой двери холодильника, глядя в его просторные гудящие внутренности. В глазах Майкрофта, казалось, собралась все просьбы беднейших стран мира о гуманитарной помощи.
Именно тогда, рассматривая изящные пальцы, судорожно вцепившиеся в хромированную дверцу, Лестрейд понял, что мир стоит на грани катастрофы, и его нужно срочно спасать.
Ему пришлось применить весь свой талант переговорщика, который он обычно использовал для освобождения заложников, но Майкрофт, будучи лучшим дипломатом Великобритании, играючи пресек все попытки воздействия на собственную персону таким путем. Применение изощренных методов убеждения, таких как «цветущий вид объясняется полноценной личной жизнью; твоя стройная зрелость вызывает зависть и восхищение; Королева ни о чем не узнает, я лично ничего ей рассказывать не буду» не дало никаких результатов.
Когда все щадящие человеческую психику аргументы были исчерпаны, Грегори выкатил тяжелую артиллерию. Во-первых, зажатому между стеной и Лестрейдом Майкрофту было приведено медицинское заключение о положительном влиянии глюкозы на ускорение мыслительного процесса, а во-вторых… Во-вторых, Грегори опустился до низкого шантажа, который на поверку оказался страшней угрозы атомного взрыва. Он поклялся в случае, если Майкрофт не прекратит издеваться над собой, любовником, помощницей и всей политической элитой страны, рассказать обо всем Шерлоку.
Майкрофт призадумался.
Грегори мог с честью утирать со лба почти трудовой пот. Во время субботнего ужина хрупкая вазочка с торжествующе поблескивающими эклерами ненавязчиво украшала середину стола.
Англия была спасена. А Грегори получил возможность вновь наслаждаться незабываемым зрелищем: воплощенное британское правительство, чуть прикрыв глаза, с блаженной улыбкой на тонких губах священнодействовало, лакомясь щедрой порцией шоколадных эклеров.

***
«Срочный вызов. Я выезжаю. Поэтому сразу - буду занят. ГЛ»
«Я понимаю. МХ»
«Хорошо, что мы не купили дом в этом районе. Ради какой-то гравюры Дюрера убили хозяйку дома. ГЛ»
«Ты вроде бы занят? МХ»
«Твой брат здесь. Выгнал всех из комнаты хозяйки. ГЛ»
«Даже тебя? На него непохоже. МХ»
«Меня вытолкал первым. У него есть Джон в качестве аудитории. Шерлок сказал, что мы все слишком громко дышим и раздражаем его. ГЛ»
«Его неприязнь к человеческому роду прогрессирует. МХ»
«Ему не нужен человеческий род. ГЛ»
«Ему нужен Джон. МХ»
«Да уж… Сочувствую Уотсону. ГЛ»
«Зная моего брата…МХ»
«Потому и сочувствую, что знаю. О, а дом-то шикарный просто. Не думал, что кто-то тебя переплюнет в этом плане. ГЛ»
«Наш дом выбирал ты. МХ»
«Я помню. И я рад, что мы живем там, где живем. Все, я занят. ГЛ»
«Я тоже. МХ»

Грег с блаженством потянулся, лениво переворачиваясь на бок. В кои-то веки ему не нужно было торопиться на работу. Вчера вечером начальство, нервно вертя карандаш и косясь в сторону рабочего телефона, сообщило, что со следующего дня инспектор Лестрейд может с чистой душой наслаждаться законным отпуском. На резонное замечание детектива-инспектора, что об отпуске ему пока думать рано, отдыхать он не планировал, шеф, возведя очи к потолку, велел не задавать глупых вопросов и валить с начальственных глаз долой, ибо отпуск на неделю уже подписан.
Грегори не удержался от довольного хмыканья и только сейчас заметил на соседней подушке сложенный вдвое лист бумаги. В записке аккуратным, мгновенно узнаваемым почерком Майкрофта было выведено:
«Завтрак ожидает тебя на кухне. Твой рабочий мобильный заблокирован. В шестнадцать часов за тобой заедет Антея и отвезет на встречу с Виолеттой. Доброе утро. МХ»
Лестрейд нахмурился, силясь вспомнить, кто такая эта самая Виолетта, и с какой стати его к ней повезут. И этот напыщенный самодовольный тип опять заблокировал его телефон! А вдруг случится что-то важное и срочно потребуется помощь Лестрейда?
Вылезая из теплой постели, Грег покачал головой: Майкрофт никогда не изменял своему стилю. Иногда инспектору казалось, что его Холмс уже родился с манией вселенского контроля и только легкое недоразумение в виде слабости физической оболочки и отсутствия на этой планете достаточного уровня развития технологий мешали Майкрофту поставить под свой контроль работу всей Солнечной системы.
На кухне предсказуемо «манил» витаминами фруктовый салат. Грег горестно вздохнул: с недавно появившейся манией Майкрофта к диетам он уже устал бороться. Удалось договориться только на эклеры раз в месяц. И ведь никакие уговоры на Холмса не действовали. Лестрейд не видел особых изменений в его внешнем облике – фигура Майкрофта оставалась почти такой же стройной, появилась только неизбежная вальяжность зрелости и жизненного опыта. Но это было естественно: не может же человек всю жизнь оставаться двадцатипятилетним. Возраст накладывал свой отпечаток, и тело Холмса категорически не нравилось своему хозяину. Как результат - диеты.
Лестрейд упрямо полез в холодильник за беконом. Не зря же он вытребовал себе право есть нормальную пищу. В конце концов у него отпуск.

На личный мобильный номер, который Майкрофт не заблокировал (иначе как еще контролировать отпускное время), незамедлительно пришло смс:
«Во фруктах много витаминов. МХ»
Грегори демонстративно добавил на сковороду еще бекона и, не удержавшись, показал язык люстре. Телефон снова тренькнул.
«Это был поступок, достойный детектива-инспектора. Браво. МХ»
Приготовив себе жутко калорийную холестериновую яичницу с беконом и заедая ее поджаренным тостом с маслом, Лестрейд упорно пытался вспомнить, что же за Виолетта такая должна была его сегодня ждать. Когда половина яичницы исчезла с тарелки, его память услужливо прояснилась.
Виолетта Майерс, элитный агент по элитной недвижимости. Как же он мог забыть?
Последние две недели дома постоянно появлялись каталоги особняков, выставленных на продажу в самых престижных районах Лондона. Лестрейд первое время их просто не замечал, пока они буквально не начали преследовать его повсюду. Каталоги, приветливо сверкая глянцевыми страницами, стопками лежали на кровати, на полках в шкафу, в гардеробной, на обеденном столе. После того, как вышедший из душа Грег обнаружил на месте отсутствующего халата очередной журнал, на обложке которого красовался шикарный трехэтажный особняк, игнорировать каталоги стало нереально, и он пошел за объяснениями к Майкрофту. Заодно и халат забрать.
Как выяснилось, Холмс-старший загорелся идеей покупки особняка. И вся тяжесть помощи в столь нелегком деле ложилась на плечи детектива-инспектора.
На разумный вопрос о том, чем же провинилась верой и правдой служившая им столько лет квартира, Грег получил лаконичный ответ:
- Нет возможности гарантировать стопроцентную охрану.
- Чью?- не понял Лестрейд. - Мы девять лет живем в этой квартире, и никогда ничего…
- Эта квартира уже не соответствует моему и твоему статусу, - оборвал его на полуслове Майкрофт, к тому времени сменивший Мерседес на Ягуар с правительственными номерами и личную службу безопасности. – Необходим новый дом. Мое желание – не достаточно веская причина для вас, инспектор Лестрейд?
По опыту Грег знал - когда Майкрофт начинал разговаривать в подобном тоне, себе дороже было пытаться его переубедить. И практически нулевой опыт инспектора в данном животрепещущем вопросе (покупка однокомнатной квартиры годы назад не в счет, процессом руководил отец) его смутить не мог.
- Новый дом, так новый дом.

В итоге в половине пятого вечера Лестрейд, кутаясь в теплое пальто под промозглым октябрьским ветром, стоял перед двухэтажным особняком из красного кирпича. Дом выглядел внушительно – прямоугольные окна, тяжелые ставни, массивная входная дверь. По периметру здание окружали высоченные дубы.
- Выглядит впечатляюще. - Майкрофт выбрался из теплых недр своего Ягуара и, посмотрев на хмурое лондонское небо, раскрыл над головой инспектора зонт. Тяжелые капли гулко забарабанили по плотной ткани.
- Пошли, нечего стоять, - пробурчал Лестрейд, и они под аккомпанемент все усиливающегося дождя вошли внутрь.
Обстановка в викторианском стиле, тяжелые дубовые панели, обитые тканью стены, бархатные шторы, массивная мебель... Они переходили из комнаты в комнату вслед за миссис Майерс, которая маленьким пухленьким колобком катилась перед ними и, заливаясь соловьем, расписывала все прелести данного конкретного жилища.
Грегори неожиданно для самого себя увлекся процессом и с интересом рассматривал мебель, убранство комнат. Открывая дверцы шкафов, он задавал вопросы просто-таки искрящейся воодушевлением Виолетте. Экскурсия по дому продолжалась почти два часа - Майкрофт со свойственной ему дотошностью разве что в крепления дверей не заглядывал.
- Этот дом нам не подходит, - категорично заявил он, когда они садились в машину. Лестрейд, минуту назад душевно попрощавшийся с миссис Майерс, уставился на него в изумлении.
- Почему это? По-моему, прекрасный дом.
- Придется спилить дубы, чтобы они не загораживали обзор камерам, но тогда будут видны окна дома и все, что в нем происходит, а это недопустимо. Я не согласен на тяжелые портьеры в спальне.
- Но ведь можно повесить светлые плотные шторы и…
- В гостиной панели, как в отделе корреспонденции в Винзоре. Мы не будем покупать этот дом.
Лестрейд начал понимать, что процесс покупки может оказаться весьма долгим и не столь уж приятным.

Второй дом находился почти за городом и с виду ничем примечательным не выделялся – та же традиционная архитектура, та же аллея из дубов. Но в этот раз не деревья стали причиной недовольства Холмса - внутри обнаружилась гостиная в стиле хай-тек. Свисающая почти до пола люстра из стекла и металла, огромный стеклянный стол, немыслимым образом изогнутые спинки стульев, диван на трех ножках…
Майкрофт сморщился как от зубной боли, и мигом побледневшая Виолетта зачастила:
- Вижу, вы не поклонник подобного стиля, мистер Холмс. Хорошо, я учту это на будущее.
Лестрейд закатил глаза.

При просмотре третьего дома между Грегом и Майкрофтом состоялся восхитительный диалог, который повторялся в паре следующих домов лишь с незначительными вариациями.
- Почему ты не хочешь здесь жить?
- Занавески.
- Что с ними не так?
- Это же очевидно.
- Для тебя - да. Что не так с этими гребанными занавесками?
- Они голубые. С узором из золотых лилий.
- Тебе не нравятся лилии?
- Герб Медичи – золотые лилии на голубом фоне.
- И?!
- Первым из династии Медичи упоминается Кьяриссимо Медичи, который обосновался во Флоренции. Италия, Грегори. У нас не самые лучше отношения с Берлускони. Я уверен, ты не захочешь, чтобы в спальне я все время об этом думал.

Пятый дом, седьмой, десятый… Лестрейд представить себе не мог, что в Лондоне найдется столько особняков класса vip. Их продавали бизнесмены, артисты, арабские шейхи. Здания сливались в одну картину - спальни, ванные, кухни, шкафы, зеркала, лестницы, - и в каждом из них находился какой-то изъян: этот не подходит по расположению, в этом маленький гараж, у этого подъездная дорожка неудобная для установки камер, здесь не развернется Ровер, в этом плитка на полу в подвале не того оттенка, у этого отсутствует комната для хранения вина. На разъяренное замечание Грега, что все можно поменять, сделав ремонт под себя, Майкрофт отвечал, что не хочет тратить время и средства на столь бессмысленно занятие.
- И слава богу, на самом деле, - бурчал инспектор, выходя из очередного профнепригодного здания, и топал к терпеливо поджидающей машине. - Если бы мне с тобой еще и дверные ручки пришлось выбирать, мир бы точно потрясло известие о жестоком убийстве известного политика.

Лестрейд потихоньку закипал. Из приятного занятия выбор дома превратился в бессмысленное издевательство над психикой инспектора.
«Хорошенький отпуск, на работе и то спокойнее!»
Воплощенное британское правительство с улыбкой Ганнибала Лектора как ни в чем не бывало продолжало отсеивать дома, а Грег, сцепив зубы, тайно мечтал о появлении в Лондоне какого-нибудь маньяка, чтобы можно было на законных основаниях вернуться на работу.
Вечером пятницы, когда счет домов уже пошел на третий десяток, а Майкрофт положил перед ним очередной каталог, Лестрейд взорвался:
- Все, мне надоел этот цирк! Завтра смотрим последний. И если декоративный листик на бра в холле окажется повернут не в ту сторону, я перееду жить в Ярд!
Майкрофту, открывшему было рот для доказательства необходимости тщательного выбора дома, хватило одного взгляда на любовника, чтобы промолчать. Это был один из тех редких моментов, когда Лестрейд из умеющего слушать и привыкшего не унывать в любой ситуации «своего парня» превращался в жесткого, даже жестокого человека, и испытывать его на прочность лишний раз не стоило. Майкрофт молча забрал каталог и ушел в кабинет разбираться с рабочими бумагами.
Ясным субботним утром мрачный Лестрейд и задумчивый Холмс стояли перед коваными воротами черт-знает-какого-уже-по-счету особняка. Утопающий в осенней листве район дышал мирной тишиной и покоем. Стелющийся вдоль дороги плотный туман добавлял картине ощущение сказочности.
Еще в середине этого безумного марафона растерявшая все свое обаяние Виолетта сухо поздоровалась с клиентами, усердно пытаясь скрыть очередной широкий зевок. Она уже явно была не рада тем комиссионным, которые получит от продажи дома и вознаграждению, которое пообещал ей «мистер Холмс». Лестрейд был готов поспорить на что угодно, что после пятнадцатого дома эта милая женщина в глубине души искренне возненавидела Майкрофта и теперь мечтала только об одном – чтобы его утащили какие-нибудь хищники, пусть даже вместе с его вознаграждением и комиссионными. И если бы тот значил для Грега хоть на малую толику меньше, чем значил все эти годы, то он вполне мог бы поддержать миссис Майерс в ее кровожадных фантазиях.
Дом представлял собой аккуратное двухэтажное здание, обложенное светлым камнем, с высокими окнами и двумя полубашнями. Вдоль короткой подъездной дороги росли липы, посыпанная гравием прогулочная дорожка шла по периметру двора. Справа и слева от входа виднелись клумбы, а чуть дальше в глубине - небольшая альтанка. Рядом с левым крылом дома находился гараж на три машины.
Лестрейд, морально готовясь к очередной волне придирок от Майкрофта, зашел в холл и…
- Я не буду больше ничего смотреть.
Майкрофт удивленно обернулся на замершего на пороге инспектора. А тот, не делая никаких попыток пройти дальше, положил руку на стену, обитую панелями из бука, и с вызовом посмотрел на любовника:
- Меня устраивает этот дом.
- Ты не посмотрел ни одной комнаты, - резонно возразил Холмс, внимательно разглядывая упрямо вздернувшего подбородок Грегори.
- Он мне нравится. Или этот или ничего!
Лестрейд решил уповать на то, что впечатленный его эмоциональным ответом Майкрофт не будет просить его обосновать свое решение: Грег не был уверен, что сможет внятно ему объяснить, почему он так уверен своем выборе. Холмс, с его гениальным умом, даром интуиции, компромисса и трезвого расчета не принял бы за аргумент такие эфемерные понятия, как сама атмосфера дома, его запах, шорохи, скрип паркета при первом шаге, солнечные блики на окне…
Дело ведь не в шкафах, обивке дивана и возможности установить как можно больше камер. Лестрейд просто сразу «почувствовал» этот дом – светлое теплое дерево, мягкие тона, пастельные оттенки, уютный холл... По лестнице на второй этаж хотелось взбежать через ступеньку, дверь кухни приглашающее манила, а из духовки сейчас, казалось, достанут теплые булочки с корицей. И он решил все что бы то ни стало донести свое желание до Майкрофта.
Однако этого не потребовалось. В течение следующих суток Майкрофт умело отмалчивался и уходил от разговоров о доме. А в понедельник вечером на их кровати лежал конверт. В купчей на дом значились их имена.

***
«Это было невежливо с его стороны. МХ»
«Да уж. Теперь мне придется извиняться перед мужем хозяйки. ГЛ»
«Это просто Шерлок. МХ»
«Да. Стоп. Откуда ты… Как я раньше не подумал. Что твои камеры забыли в этом особняке? ГЛ»
«Майкрофт. Я сейчас начну думать, что ты нацепил пару микрофонов мне на пальто. ГЛ»
«Майкрофт! ГЛ»
«Откуда ты знаешь, что Шерлок повел себя невежливо? ГЛ»
«Я сейчас разденусь и начну искать микрофоны. ГЛ»
«Разденусь до трусов. В комнате хозяина. Перед его дворецком. ГЛ»
«Не стоит. В твоем телефоне. МХ»
«Ты ведь его не уберешь, да? ГЛ»
«Да. И не стоит пытаться утопить телефон. МХ»
«Даже и не думал. В прошлый раз это не помогло. ГЛ»
«Тем более. Ты вышел из комнаты хозяина? МХ»
«Да. Шерлок ругается с Джоном. А, нет. Это Джон ругается с Шерлоком. ГЛ»
«Шерлок опять задумал что-то опасное. Джон наверняка не пустил его скакать по крышам. МХ»
«Эти двое как всегда. ГЛ»

На подходе к сорокалетнему юбилею Грегори Лестрейд мог похвастаться честно заработанной должностью детектива-инспектора Скотланд-Ярда, внушительным послужным списком подвигов во имя работы и славой самого рассудительного и всегда знающего, как поступить в экстренных ситуациях (то есть почти всегда) человека. Справедливый с подчиненными, непримиримый в борьбе с преступностью, абсолютный идеал стража порядка Соединенного Королевства Грегори Лестрейд вполне мог зачислить в тот же актив опыт долгих, так же стремящихся к своему юбилею отношений с теперь уже воплощенным британским правительством.
Общий дом, относительно теплые отношения с семьями друг друга (Грега до сих пор передергивало при воспоминании о первом знакомстве с достопочтимой матушкой Майкрофта). Все было бы хорошо, если бы не одно весьма значительное «но»: лучший дипломат Великобритании и один из лучших детективов-инспекторов Скотланд-Ярда иногда недопонимали друг друга. Серьезно недопонимали. И пусть проблемы удавалось решать в относительно короткие сроки, на рубеже десятилетнего юбилея отношений это казалось почти ненормальным. Впрочем, Лестрейд утешал себя тем, что у идеального Майкрофта, помимо страстей и фетишей, должен быть хоть один человеческий недостаток.
Все дело было в ссорах.
Феерические случались примерно раз в год. И после них двое взрослых, умных, самодостаточных мужчин могли не разговаривать неделю. Обычно первым, подобно пылкому Везувию, взрывался Грег. Чашу его терпения стабильно - из года в год - переполняли одни и те же не менявшиеся причины. Когда терпеть становилось совсем уж невмоготу, Лестрейд срывался, припоминая любовнику все: камеры наблюдения и тотальный контроль, наружную слежку, прослушку мобильного, вылитое пиво, выброшенные пиццу и чипсы, несъеденный стейк с горчицей…
Майкрофт с методичностью спикера парламента, оглашающего повестку дня, приводил в ответ свои железобетонные, подтвержденные логическими выкладками аргументы, в результате которых Грегори оказывался не прав по всем вышеперечисленным статьям. Будучи упрямее баранов и наотрез не желая признавать собственную неправоту, они ругались в абсолютно бредовом стиле, являя собой забавный контраст: эмоциональный, увлекающийся Лестрейд и спокойный, уравновешенный Холмс.
Заканчивалось все всегда одинаково. В очередной раз сообщив, что не намерен больше терпеть подобные измывательства над своей психикой, и в очередной раз услышав «мое желание все контролировать до сих пор тебя удивляет?», Грегори шел спать на диван в гостиной. Шикарный, широкий кожаный диван с кучей маленьких подушечек и мягкими подлокотниками.
Устроившись с комфортом и прокрутив в уме все обстоятельства ссоры, он каждый раз честно пытался заснуть. И каждый раз тело моментально предавало его. Оно требовало тяжести другого тела, родного тепла рядом, знакомого биения сердца, дыхания, прикосновения кожи. Подушки почему-то пахли Майкрофтом, одеяло казалось слишком жарким и тоже предательски хранило аромат его парфюма. Промучившись до утра в напрасной борьбе с ополченцами, Лестрейд как можно раньше вставал и уходил на работу мрачным и злым, пугая подчиненных своим недружелюбным видом.
Традиционный сценарий примирения также не менялся из года в год. Чаще всего потом были ужины в одиночестве, вежливо-предупредительные смс «я задержусь», снова диван, снова коварное желание лечь, привычно уткнувшись носом в рыжую макушку, война с постельными принадлежностями, почти бессонные ночи…. Холодные взгляды утром, вежливое «Удачи на работе»…
Он никогда не мог вспомнить, кто же первым нарушал молчание. Постепенно все возвращалось в свое обычное русло - до следующего раза. Люди, умевшие найти подход к самым несговорчивым оппонентам, примирить враждующие страны, убедить освободить заложников, не могли нормально помириться.

Удивительно, но сам того не желая, ключ к примирению невольно подсказал Шерлок.
Как-то Лестрейду понадобились дополнительные сведения по поводу недавно раскрытого дела. На звонки Холмс предсказуемо не отвечал, телефон Уотсона также хранил гробовое молчание, а миссис Хадсон, прощебетав что-то про срочные дела, необычайно быстро положила трубку. Пришлось Грегори в конце рабочего дня ехать на Бейкер-стрит.
Двери в этом доме не закрывались принципиально, поэтому терзать дверной звонок не имело смысла. Уже на подходе к гостиной инспектор услышал громкий голос Уотсона и, остановившись на пороге, застал занимательную картину.
Шерлок с невозмутимым видом сидел в своем любимом кресле, не сводя пристального взгляда с нависающего над ним Джона. Последний просто метал громы и молнии и едва не срывался на крик, с явным трудом удерживаясь от более грубых действий.
- Ты просто идиот! Только безумец полезет в заброшенный неосвещенный дом, прекрасно зная, что убийца вооружен! О чем ты вообще думал, Шерлок!
Младший Холмс поднял глаза на трясущегося от бессильной ярости доктора и с методичностью старшего брата начал перечислять аргументы:
- Во-первых, сейчас полнолуние. Небо было чистым, поэтому света хватало. Во-вторых, там старый, скрипучий пол. Не услышать шаги я не мог.
Джон возвел очи горе. Грег тут же подумал, что сам часто так делает, когда Майкрофт начинает доказывать свою правоту. Стремительно накатило состояние дежавю.
- О, господи!
- В-треть….
Фигура Джона словно окаменела и даже стала выше, а Шерлок, прервав себя на полуслове, одним резким движением притянул доктора к себе, усадив его на колени. Руки Холмса явно привычным движением забрались за ремень Джоновых джинсов, обхватив его ягодицы.
Уотсон, к удивлению наблюдавшего за ними инспектора, ничуть не возражал против такого обращения с собственным телом и внимательно смотрел на Шерлока, который твердо и уверенно произнес:
- Прости меня. Я идиот.
- Ну хоть это ты понимаешь, - успел ехидно заметить Джон, прежде чем Шерлок впился в его губы жадным поцелуем. Руки доктора мгновенно оказались под его рубашкой.
Грегори, стараясь не шуметь, ретировался с максимальной скоростью, все же успев услышать пару весьма недвусмысленных стонов.
Во время следующей ссоры, когда Майкрофт начал перечислять все прегрешения, которые Грег успел совершить за прошедшее время (первым в списке непростительных проступков значился не надетый в пылу погони на последнем задержании бронежилет), Грег припомнил тактику Шерлока и поспешил ею воспользоваться. То есть заткнул Майкрофта самым простым, но почему-то ни разу не пришедшим ему в голову способом. В награду он получил не только ошарашенный взгляд, что само по себе равнялось всем чудесам света вместе взятым («Холмса посмели прервать!!!»), но и ошеломляющий секс – такой же, как в самом начале их таких ровных, но, как показала жизнь, все же бурных отношений.
Последнее время они почти не ссорились. Ведь даже если Шерлок может сказать «прости», то два взрослых самодостаточных мужика тем более.

***
«Шерлок раскрыл преступление за два с половиной часа. Можешь им гордиться. ГЛ»
«Он все-таки полез на крышу. МХ»
«Не волнуйся, доктор его вовремя поймал. С ним все нормально. ГЛ»
«Я знаю. МХ»
«Тебе осталось дописать два отчета. МХ»
«Два с половиной. ГЛ»
«Мне не видно левую половину стола. О, спасибо, эти папки сильно мешали. МХ»
«У меня жуткое желание поискать твои камеры. Это просто какой-то шпионский боевик. ГЛ»
«И кто главный злодей? МХ»
«А ты как думаешь? ГЛ»
«Твое отношение ко мне можно отнести к разряду предвзятых. МХ»
«Я просто слишком субъективен. И слишком давно тебя знаю. Знаю о тебе все. ГЛ»
«Вернее все то, что ты сподобился мне о себе сообщить за эти годы. Или кто-то случайно проболтался. Надеюсь, эти люди еще живы. ГЛ»
«Я политик, а не жестокий, расчетливый мерзавец, Грегори. МХ»
«Порой эта граница стирается незаметно для тебя. ГЛ.»
«Вполне возможно. МХ»
«Я заканчиваю минут через сорок. ГЛ»
«Хорошо. МХ»

Официальную часть церемонии представления нового директора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд пропустил - занимался оформлением улик по недавно раскрытому делу, чтобы сдать его в архив. Да и не сильно ему хотелось наблюдать за победным выражением на лицах одних своих коллег и мрачными минами других. В интригах и подковерных играх молодой детектив старался не участвовать, у него и без всех этих «закулисных маневров» дел хватало. Но кое-какие слухи доходили и до него, тут уж ничего поделать было нельзя, да и ориентироваться в обстановке тоже следовало.
Своим решением бросить учебу на последнем курсе университета и поступить в полицейскую академию Лестрейд удивил не только отца, который уже видел в сыне преуспевающего юриста, но и самого себя. Хотя после того памятного происшествия около закрытого клуба, воспоминание о котором нет-нет, да и посещало Грега, это решение казалось самым правильным.
Академия была закончена с отличием экстерном, должность младшего детектива, подающего большие надежды, составляла настоящее Грегори. Итогом прошлого стал неугомонный щекастый мальчуган, обожавший, когда отец крутил его над головой самолетиком. С Лорой, бывшей женой, Лестрейду удалось сохранить дружеские отношения; он как мог, помогал ей с воспитанием ребенка, поэтому сына в редкие выходные получал без лишних скандалов и упреков. В настоящем, помимо стоившей ему семьи, но все так же оставшейся любимой работы была еще Кристина, высокая блондинка с шикарной фигурой и бюстом третьего размера, обожавшая откровенные декольте и духи Pure Poison от Dior. А еще в нем была необходимость в любом случае появляться на официальных мероприятиях.
Лестрейд медленно переходил от одной группы сослуживцев к другой, нигде надолго не задерживаясь – бессмысленная болтовня утомляла - и почти не притрагиваясь к вину. Фуршет близился к концу, когда Грег, тайно мечтавший добраться наконец-то до дома и отрубиться лицом в подушку, столкнулся у столика с закусками с высоким молодым мужчиной, который неторопливо потягивал из узкого бокала искрящееся в свете люстр шампанское, разглядывая пьющих и жующих представителей власти со снисходительным выражением на бледном некрасивом лице.
Что-то знакомое было в длинном носе, ехидном прищуре серо-синих глаз, надменной полуулыбке, скривившей тонкие губы.
Узнавание было стремительным и взаимным.
Мужчина улыбнулся и протянул руку:
- Какая неожиданная встреча, Грегори.
- Согласен, Майкрофт. - Грег, пожимая прохладную ладонь, поймал себя на мысли, что Майкрофт смотрится на этом фуршете также неуместно, как пять лет назад в той подворотне.
Дорогой костюм, кипенно-белая сорочка, строгий шелковый галстук, туфли стоимостью в ползарплаты детектива, тонкая аристократичная рука, небрежно держащая бокал... Был ли виноват общий холеный, надменный вид Майкрофта, или же люди просто чувствовали себя неуютно рядом с ним, но вокруг него единственного в заполненном зале было пустое пространство.
- Сменили байк на машину полицейского, - спокойно констатировал Майкрофт. - И вам это нравится.
Грегори в ответ усмехнулся:
- Все верно. Чертовски нравится.
Он действительно радовался, когда удавалось распутать очередное сложное дело, и наручники щелкали на запястьях матерящихся преступников. Лестрейда уже давно не шокировали кровь и все ужасы, которые всегда сопровождали убийство. Он был уверен, что преступника необходимо поймать и наказать, чтобы он больше подобного не повторил. Поэтому счеты с маньяками он сводил с особым удовлетворением. При этом детектив не строил иллюзий, прекрасно понимая, что преступники были, есть и будут. Воровать, калечить и убивать люди не прекратят, и его основная задача - поймать и засадить за решетку как можно большее количество выродков.
Завязался традиционный в этих случаях ничего не значащий разговор. Майкрофт похвалил оперативное раскрытие последнего дела, о котором писали в газетах, и умело перевел разговор на обсуждение криминальной обстановки в беднейших районах Лондона. Потом светским тоном заметил, что последняя выставка Королевской академии художеств прошла с небывалым успехом, и Лестрейд мысленно поблагодарил Кристину, которая буквально силой заставила его посетить таки с ней эту выставку, и теперь он мог успешно поддержать разговор.
Майкрофт оказался умным, приятным собеседником, и Лестрейд сам не заметил, как увлекся.
- А ваша сфера деятельности? – примерно через полчаса занимательной беседы поинтересовался он. – Я не припоминаю, чтобы видел вас на предыдущих мероприятиях. Да и в Ярде мы абсолютно точно не пересекались.
Майкрофт неприятно улыбнулся – одними губами (даже неизбежных морщинок вокруг глаз не появилось).
- О, я всего лишь скромный клерк в одном из департаментов правительства. Здесь я по делам службы и по приказу начальства.
Лестрейд дернул уголком рта, многозначительным взглядом окидывая фигуру собеседника. В «скромного клерка» верилось с трудом. Майкрофт ответил детективу непроницаемой улыбкой. Сказав друг другу еще пару светских фраз, мужчины на прощание пожали друг другу руки и разошлись.
На следующее утро Лестрейда неожиданно вызвало к себе начальство. Декстер Уолтерс, поджарый мужчина пятидесяти лет, гонявший в свое время по Лондону самых матерых преступников и получивший в этих погонях двенадцать боевых ранений, заметно нервничал и, не дожидаясь, пока Грег поприветствует его со всей полагающейся почтительностью, быстро проговорил:
- Ты вчера разговаривал с мистером Холмсом.
Грег непонимающе переспросил:
- С кем?
Уолтерс недовольно нахмурился.
- Будешь отрицать? Я своими глазами видел, как вы почти час о чем-то беседовали!
- Да я вчера почти ни с кем… - начал было Лестрейд, но тут же осекся, осознав, кого именно начальство имело в виду. – А, вы имеете в виду Майкрофта? Я просто не знаю его фамилии.
Начальство чуть заметно побледнело. Грег все больше и больше недоумевал по поводу такого странного поведения бесстрашного начальника.
- Мистера Холмса… То есть, фамилия твоего собеседника - Холмс.
- Хорошо, спасибо за информацию. Вы меня за этим вызвали?
- Что вы обсуждали? – Уолтерс пытливо посмотрел на недоуменно пожавшего плечами Грега.
- Последнюю выставку в Королевской академии.
- Выставку?
- Да, - честно ответил Лестрейд, и начальство с облегчением вздохнуло, видимо, поверив в его искренность.
- Ты еще молодой и неопытный. Будь осторожней, - напоследок пожелал Уолтерс, и Грег покинул его кабинет, заинтригованный этими загадочными словами.

Через несколько дней после этого необычного разговора прямо перед Лестрейдом, ожидающим на тротуаре зеленого сигнала светофора, затормозил черный Мерседес, из которого выскочил водитель в униформе и, не обращая внимания на возмущенные гудки недовольных автомобилистов, вынужденных объезжать остановившуюся почти на повороте машину, приглашающе распахнул заднюю дверь.
- Добрый вечер, - раздался спокойный голос Майкрофта, с трудом различимый из-за шума дорожного движения. - Думаю, вы голодны и не откажетесь составить мне компанию за ужином.
Автомобильные гудки раздражали, собравшиеся зеваки недовольно роптали, и Лестрейд счел за благо сесть в машину. С удобством устроившись рядом с кажущимся воплощением безупречности Холмсом, он усмехнулся и ткнул пальцем себе за плечо, показывая на оставшуюся позади толпу недовольных.
- Это было эффектно. По-хорошему, мне следует выписать вам штраф за парковку в неположенном месте. И за нарушение общественного порядка заодно.
- Это не входит в ваши должностные обязанности, - с зубодробительной улыбкой парировал Майкрофт. - Кроме того, это была не парковка, а аварийная остановка - вы разве не заметили, что водитель включил соответствующий сигнал? И о каком нарушении общественного порядка вы говорите? В том, что люди не способны обратить внимание на мигающие аварийные огни, я абсолютно не повинен.
Лестрейд рассмеялся, с трудом подавив желание дружески ткнуть Майкрофта кулаком в плечо. Тот в ответ снова улыбнулся, в этот раз гораздо приятнее.
- Кроме того, я хотел пригласить вас на ужин.
- Весьма оригинальный способ, - покачал головой Грег, все еще посмеиваясь. - Но черт с вами, поехали. Я и правда голоден.
Его привезли в небольшой уютный ресторан, который, судя по внутреннему убранству, явно не был предназначен для простого народа. Не сказать, что беседа за стаканом выдержанного виски текла легко и непринужденно: загадочное предостережение шефа не шло из головы, хотя тот так и не объяснил, с кем или чем Лестрейду стоило быть осторожным.